Только пятьдесят три животных (по состоянию на апрель 2015 года их шестьдесят четыре) за всю историю были удостоены медали Дикин – награды, к которой представляют животных, связанных с британскими вооруженными силами или гражданской обороной и проявивших «выдающуюся отвагу или преданность долгу». Эти медали, названные по имени основательницы Народной ветеринарной амбулатории (People’s Dispensary for Sick Animals – PDSA) Марии Дикин, вручали животным за героизм, проявленный во время Второй мировой войны или в вооруженных конфликтах сразу по их окончании. Этой медалью были награждены восемнадцать собак, три лошади, тридцать один голубь и один кот. Единственным удостоенным этой чести представителем семейства кошачьих был Саймон, судовой кот корабля Е.В. «Аметист».

Ранним утром 20 апреля 1949 года британский военный корабль «Аметист» стоял на якоре в водах китайской реки Янцзы. В состав его команды входил и небольшой черно-белый кот по кличке Саймон.

Ни одно морское судно не может обойтись без кота. Мыши и крысы обожают жить на кораблях, забираясь на них по канатам и кабелям, прыгая на борт из доков, проникая «зайцами» вместе с грузами. Грызуны повреждают детали кораблей, разоряют запасы провизии и грызут материи, сооружая из них гнезда для своих детенышей. Они также переносят возбудителей болезней, способных передаться команде и пассажирам через комаров или блох, которые кусают зараженных грызунов, а потом людей. Один Саймон на борту стоил больше, чем сто крысоловок.

В то апрельское утро капитан ждал рассвета, чтобы продолжить путь вверх по опасной реке. Китайские националисты, контролировавшие реку, запретили все водное движение по ночам. Гражданская война могла вспыхнуть в любой момент, и капитан «Аметиста» получил приказ плыть вверх по реке в Нанкин для защиты находившегося там британского посольства.

С наступлением рассвета «Аметист» еще не успел сняться с якоря, как река Янцзы превратилась в зону военных действий. Взрывы сотрясали воздух. Снаряды ревели, пролетая над судном, и сначала один, а потом и другой попали прямо в него. Когда артобстрел прекратился, «Аметист» недосчитался значительной части своей команды. Многие погибли, еще больше были ранены, включая и Саймона. Изувеченный «Аметист» сел на мель, и похоже было, что кораблю, принадлежавшему военно-морскому флоту Великобритании, грозит долгая осада по политическим причинам. Проверив запасы провизии, воды и топлива, капитан судна определил, что их хватит примерно на два месяца. Наверняка мы сможем спастись раньше этого срока, думал он.

Жизнь посреди Янцзы превратилась в однообразную, знойную, влажную вереницу тусклых дней, занятых ремонтом судна. Саймон достаточно оправился от ранений, чтобы продолжить исполнять свои обязанности крысолова.

Однажды судовой врач увидел, что Саймон, прихрамывая, пробирается мимо лазарета в трюм, собираясь охотиться на крыс.

– Почему бы тебе не зайти сюда навестить ребят? – обратился к коту доктор и пошире распахнул дверь. Саймон вошел в лазаретную каюту, где на рядах коек лежали многочисленные раненые.

– Хочу попробовать одну штуку, – пояснил врач своему помощнику. Он подхватил Саймона и поднес его к койке в углу, на которой лежал с закрытыми глазами матрос Марк Аллен. Парнишка, которому было всего шестнадцать лет, во время обстрела лишился обеих ног ниже колена. На протяжении четырех суток, с момента прихода в сознание, он отказывался разговаривать, есть и даже открывать глаза.

Врач опустил кота на койку. Саймон спокойно уселся, разглядывая пациента, но тот по-прежнему не открывал глаз. Врач пересадил Саймона на грудь парню и положил безвольную руку юноши на пушистую спину кота.

– Тут кое-кто пришел проведать тебя, Марк, – проговорил врач.

Марк неохотно приоткрыл глаза. Встретившись с пристальным взглядом Саймона, они раскрылись шире. Уголки губ юноши чуть дернулись кверху.

– У меня дома тоже есть кот, – проговорил он. – Но я его больше не увижу.

Он спихнул с себя Саймона и, отвернувшись, зарылся лицом в подушку.

На следующий день врач снова привел Саймона повидаться с Марком и оставил кота на койке больного. Саймон перебрался на живот к Марку и принялся мять его лапами, как часто делал, собираясь улечься спать. Марк открыл глаза. Его исхудалая рука потянулась погладить густой мех Саймона. Парнишка начал всхлипывать.

Врач поспешил к нему.

– Наш кок сварганил на камбузе отличный овощной супчик. Хочешь, я принесу тебе миску? А Саймон пока побудет с тобой.

Марк еле заметно кивнул. Он гладил Саймона, который устроился у него под боком и вовсю мурлыкал.

С этого дня Марк начал есть и набираться сил. Саймон приходил навещать его каждый день. По прошествии месяца Марк уже мог ездить по судну в инвалидной коляске.

День да ночь – сутки прочь; дни превращались в недели. В помещениях под палубой столбик термометра поднимался до +43 °C. Жара и урезанные до минимума пайки сделали жизнь на судне почти невыносимой.

Команда исхудала, рты у людей ввалились, силы стремительно покидали их, изнемогавших в изнурительном зное. Только один член экипажа продолжал свою ежедневную деятельность с неизменной бодростью и в хорошем настроении – матрос 1-го класса Саймон. Он патрулировал судно, навещал больных, истреблял мышей и крыс и делал жизнь своих собратьев-моряков более сносной. Он ни разу не пожаловался ни на жару, ни на здоровье.

Девятнадцатого июля температура достигла +43 °C на палубах и +48 °C в моторном отсеке. Даже Саймон передвигался по палубе чуть ли не ползком. Было ясно, что долго людям в таких условиях не продержаться. Их запасы почти истощились, не хватало воды – а это при безжалостной жаре самая большая трудность. Корабль был отремонтирован, но взят в осаду воинственными китайцами, и сняться с якоря было невозможно, не подвергнув команду и судно риску нового серьезного ущерба.

К началу августа стало ясно, что больше на месте оставаться нельзя. Капитан решил предпринять попытку бегства под покровом темноты. Это была опасная игра, но других вариантов все равно не имелось.

Сочетание погодных условий, хитро рассчитанных действий, введших противника в заблуждение, и простой удачи позволило кораблю беспрепятственно скрыться. Третьего августа «Аметист», вырвавшись на свободу, двинулся вдоль китайского побережья к Гонконгу. Сотни британцев ждали его прибытия в доках, чтобы радостными криками приветствовать корабль, приближавшийся к пристани.

Вскоре после этого один из офицеров судна подал в PDSA рапорт с просьбой представить Саймона к медали Дикин. Пока судно стояло в Гонконге, из Англии пришел ответ: комитет по наградам единодушно проголосовал за вручение Саймону медали. Церемония награждения должна была состояться после возвращения «Аметиста» в Англию. А пока члены комитета прислали для Саймона красивый трехцветный ошейник и дали объявление в мировую прессу: «Имеем сообщить, что с 22 апреля по 4 августа Саймон, судовой кот корабля Е.В. «Аметист», с неослабевающим рвением избавлял свой корабль от вредителей. На протяжении всего этого времени поведение Саймона было превыше всяких похвал, и его присутствие явилось решающим фактором в поддержании высокого боевого духа экипажа судна».

Саймон мгновенно стал героем. Фотография небольшого черно-белого кота была перепечатана сотнями газет и журналов. В течение нескольких недель Саймон получал свыше двухсот единиц почтовых отправлений в день. Но самого Саймона, казалось, это внимание ничуть не трогало. Он неохотно позировал для фото и продолжал ловить крыс.

На пути в Англию Саймон заразился каким-то вирусом. Организм, ослабленный ранами, полученными во время артобстрела, не выдержал, и кот умер. Церемония в честь награждения Саймона, запланированная после прибытия судна в Англию, превратилась в его похороны.

На кладбище домашних животных PDSA есть арочные кованые чугунные ворота, поверх которых выбиты слова: «Они тоже служили». В день похорон Саймона маленький гробик, покрытый «Юнион Джеком» [флаг Великобритании. – Прим. пер.], стоял в окружении цветочных корзин и букетов на этом необычном кладбище.

Когда должна была начаться церемония, красивый молодой человек в морской форме с надписью «Е.В. “Аметист”» на бескозырке медленно вошел в ворота и присоединился к небольшой группе людей, собравшихся вокруг открытой могилы. Он пользовался костылями, но не сутулился, и ботинки на его протезах сияли на солнце. Это был Марк Аллен, матрос, который, пожалуй, больше других был обязан Саймону жизнью.

И когда маленького героя «Аметиста» опускали в землю, сильный, молодой голос Марка звенел в утреннем воздухе: «Господь – Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться…»