Генри было четырнадцать лет, когда он получил в подарок 122-сантиметрового боа-констриктора. К тому времени, как я с ними познакомилась, Генри было уже семнадцать, а Джордж – так звали удава – достиг длины в два с половиной метра. Джордж процветал, а вот у Генри дела были совсем неважные.

Я до сих пор улыбаюсь, вспоминая день, когда мы втроем познакомились: в этот день родители Генри проводили со мной собеседование (они искали медсестру для мальчика). У Генри была мышечная дистрофия, он постепенно слабел, и родители уже не справлялись с удовлетворением его потребностей в одиночку. Пока родители изучали мое резюме, я вошла в комнату Генри, опустилась на колени и заглянула в глаза этому рыжеволосому, точно морковка, парнишке. Оценив взглядом его исхудалое, искривленное тело, пристегнутое ремнями к инвалидной коляске, я сказала:

– Привет, парень. Тебе нужна помощь, верно?

Его глаза весело уставились на меня в ответ, светясь интеллектом и проказливостью. Генри придумал для меня испытание, своего рода боевое крещение.

– Да, нужна. Как насчет того, чтобы принести сюда Джорджа?

Я легкомысленно ответила:

– Да, конечно, а где он и кто это? – Я обвела взглядом комнату, рассчитывая увидеть кота, пса, даже мягкую игрушку. Мой взгляд упал на большое стеклянное, похожее на ящик сооружение на другом конце комнаты.

– Джордж – это мой боа, – смешливо фыркнул Генри. – Не могли бы вы мне его принести?

Змея! Я была превосходной медсестрой, и на мои услуги выстраивалась очередь. Я понимала, что могу уйти отсюда в любую секунду, пока еще не согласилась на эту работу. Размышляя над ситуацией, снова посмотрела на Генри. Боже, какой милый парнишка, – подумала я. Еще раз обвела взглядом комнату. Стопки автомобильных журналов, книги, блокноты и карандаши грудой лежали на складном столике, который служил Генри в качестве письменного. Плакаты с гоночными машинами и фотографии футбольных героев висели на стенах. Это был настоящий мальчишка, худенький подросток, иссушенный болезнью, однако дух его остался несломленным, и в нем горела страсть к необычному. Он всегда был готов подшутить над новым лицом и бросить вызов. Я поняла, что хочу эту работу.

– А, э-э, как мне его поднять? – спросила я, заглядывая в клетку со стеклянными стенками, в которой лежало нечто, напоминавшее гигантский свернутый кольцами канат, вполне большой, чтобы поставить на якорь «Титаник».

Генри хмыкнул:

– Очень осторожно. Мягко прихватите его одной рукой сразу за головой, а тело поддерживайте другой.

– И это все? Это все твои инструкции? – переспросила я. Открыла крышку на петлях и потрогала холодную рептилию дрожащими пальцами. Змея едва ощутимо шевельнулась при прикосновении. Я могу это сделать, думала я. Чуть замешкалась, ожидая притока храбрости, но напрасно: его так и не случилось. Один глубокий вдох – и я сделала решительный шаг, ухватив огромного Джорджа и медленно поднимая его из клетки. Еще не успела полностью приподнять его тело, как два с половиной метра громадного пресмыкающегося быстро и плотно обвились вокруг моей руки. «Я могу это сделать», – снова и снова повторяла я себе.

Генри безмолвно и пристально следил, как я пересекаю комнату, неся на себе тяжелый и длинный груз чистых мышц.

– Что ты хочешь, чтобы я с ним сделала? – спросила я.

Генри ответил:

– Просто уложите его голову и верхнюю часть тела мне на колени. Джордж любит, когда его гладят.

Так состоялось мое знакомство с Джорджем. По мере того как шли месяцы, стало очевидно, что Джордж был одним из главных мотиваторов в жизни Генри, если не единственным.

Генри приходилось трудно, когда мы совершали редкие вылазки на люди, чтобы пообедать в «Макдоналдсе» или побывать в книжном магазине. Люди откровенно, во все глаза пялились на то, как Генри с трудом справлялся со своей порцией или пытался листать книги тремя пальцами – единственными частями тела, которые еще подчинялись ему.

Но каждую неделю мы обязательно ездили в зоомагазин покупать еду для Джорджа. После того как Генри был тщательно выкупан, обихожен и причесан, я осторожно усаживала его в кресло и везла к своей машине. Далее после множества маневров я аккуратно пристегивала и обкладывала его подушками на пассажирском сиденье, складывала коляску и размещала ее в багажнике. Все это занимало два часа: два трудных часа для меня, два болезненных часа для Генри, поскольку мы оба силились не причинить боли его чувствительному телу – невыполнимая задача. Потрясающее доказательство преданности Генри своему гигантскому любимцу!

Однажды Джордж пропал. Дядя Генри приезжал погостить на выходные и по забывчивости оставил крышку его клетки открытой. Мы с родителями Генри обыскали каждый уголок элегантного, но спартански обставленного дома, в котором все должно было обеспечивать легкое передвижение кресла-коляски. Джорджу негде здесь спрятаться, думали мы. Но змею тем не менее найти не смогли.

Прошел месяц. Генри был на удивление спокоен, убежденный, что Джордж рано или поздно объявится сам. Мне было жаль Генри, но я не могла положа руку на сердце сказать, что хоть сколько-нибудь скучала по Джорджу.

Однажды утром я приехала и направилась будить Генри. И там, рядом с ним в постели, вытянувшись почти во всю свою длину, лежал Джордж. Оба сладко спали. Меня шокировала собственная реакция, но это зрелище показалось мне одним из самых очаровательных и трогательных за всю мою жизнь. Джордж наконец завоевал мою симпатию!

В последующие месяцы здоровье Генри продолжало разрушаться, его тело все больше скрючивалось, дыхание становилось все более затрудненным. Однако он сохранил возможность пользоваться тремя пальцами, выполнял домашние задания и час за часом сидел, поглаживая Джорджа. Три хрупких подвижных пальца самоотверженно поддерживали ласковую связь между мальчиком и удавом – вплоть до последнего дня.

В этот последний день Генри написал мне записку. Конверт с моим именем обнаружился на его письменном столике. Я была тронута до глубины души, поскольку сильно привязалась к этому мужественному парнишке. Он начал письмо с благодарности за помощь с Джорджем, и, дав понять, что мои невольные нежные чувства к боа не остались для него тайной, писал о своей уверенности в том, что может рассчитывать на меня: я позабочусь о Джордже теперь, когда Генри не стало. На мгновение я запаниковала – пока не заметила постскриптум. Под смайликом Генри сообщал, что мне не придется беспокоиться: человек из службы доставки согласился взять Джорджа к себе.

Ах, Генри, думала я, ты все продолжаешь дразнить меня! Но я не забыла ласково погладить Джорджа еще один, последний раз, прежде чем уехать.