В шестидесяти четырех километрах к северу от Лос-Анджелеса есть частный заповедник под названием «Шамбала» для выросших в неволе диких животных. Полные первозданной красоты, напоминающей об Африке, гигантские выходы пластов бурого камня хаотично рассеяны по обширной территории этого заповедника. «Шамбала» (на санскрите это слово означает «место мира и гармонии между всеми существами, животными и человеком») – безопасное обиталище для львов и других крупных кошачьих. Заповедник, приютившийся в благоговейном величии калифорнийского каньона Соледад, производит захватывающее впечатление.

Однажды небольшая группа молодых людей из местного реабилитационного центра приехала в Шамбалу на экскурсию. Чудесная женщина и актриса Типпи Хедрен, основательница «Шамбалы», стояла перед вольером с гепардом.

– Ее зовут Субира, – сказала Типпи, лучась улыбкой. – Это трехлетняя самка гепарда, она еще не вполне взрослая. Очаровательная, правда?

Словно следуя хорошо отрепетированному сценарию, Субира повернула голову к зрителям и ленивым взором уставилась в толпу. Черные полоски, сбегавшие от ее глаз к пасти, были такими четкими, что казались только что нарисованными – специально к сегодняшнему представлению. А близко посаженные на рыжевато-коричневом фоне густого меха черные пятна выделялись настолько ярко, что все присутствующие сочли своим долгом в унисон выдохнуть: «О-о-о, поглядите-ка на нее, какая красавица!» Это была и моя первая мысль.

Типпи, моя подруга, пригласила меня в тот день в гости; я сидела в первом ряду стульев, расставленных для посетителей. Все мы продолжали в благоговении взирать на благородное животное – за исключением парнишки-подростка в заднем ряду. Он то и дело издавал громкие вздохи скуки и недовольства. Когда несколько членов группы повернулись к нему, он демонстративно провел ладонью по футболке, словно стряхивая пыль, и в мачистском жесте, с расчетом впечатлить нас, закатал правый рукав, чтобы покрасоваться хорошо развитыми мышцами.

Типпи продолжала, игнорируя прервавшего ее парня.

– Гепард – самое быстрое животное на земле, – рассказывала она небольшой группе слушателей. – Правда, милая? – игривым бархатным тоном обратилась она к гепардихе, глядя через плечо на эту утонченную большую кошку, которая расслабленно лежала на широкой, длинной, низко нависающей ветви раскидистого дуба.

Грубо и насмешливо, словно испытывая отвращение к любому проявлению нежных чувств, парнишка в заднем ряду проговорил:

– Подумаешь, большое дело! Ну, здоровенная костлявая кошка с пятнами, которая быстро бегает. И что? Давайте дальше. Выводите этих своих дурацких тигров, или кто там у вас есть, чтобы мы могли поскорее с этим покончить!

Другие члены группы, смутившись, обернулись и неодобрительно уставились на подростка.

Типпи тоже посмотрела на парнишку, но никак не отреагировала. Зато это сделала гепардиха. Уставившись на грубияна, она вдруг начала мурлыкать.

Воспользовавшись этой подсказкой, Типпи сообщила группе:

– Гепарды издают характерные звуки. Звук довольства – это отчетливое мурлыканье, такое, как вы слышите сейчас. О голоде сообщает гортанная вибрация, а если гепард хочет сказать «берегись», то издает шум, который звучит как высокое гудение. Но, как вы можете убедиться на примере этого мурлыканья, сейчас она вполне довольна. На самом деле, мне кажется, вы ей нравитесь, – сказала она, глядя прямо на парня.

– Ага-ага, конечно! Она меня просто обожает, – саркастически передразнил тот. И снова Типпи проигнорировала это невоспитанное замечание. Я не могла не задаться вопросом: отчего в этом парнишке так много гнева и злобы?

Потом Типпи предоставила слово своей молодой помощнице, которая стала отвечать на вопросы посетителей, и знаком поманила меня в сторонку. Отойдя, мы развернулись, чтобы понаблюдать за группой, и увидели воинственного молодого человека, не склонного держать язык на привязи, с нового ракурса. Этот парень с мускулистым торсом, обтянутым тесной футболкой, напряженно сидел в инвалидном кресле. Одна подвернутая пустая штанина висела рядом с уцелевшей ногой в теннисной туфле.

Семнадцатилетний Кори мечтал когда-нибудь играть в главной бейсбольной лиге. Это было его единственной целью. Он жил и дышал бейсболом и грезил о том дне, когда у него будут поклонники, фанаты, которые будут знать, что круче его никого нет. Никто не сомневался в способностях Кори, и уж точно не испытывал никаких сомнений «разведчик спортивных талантов» – специальный сотрудник, искавший талантливых бейсболистов в университетах штата. Он выбрал Кори, подтверждая тем самым, что парня ждет многообещающее будущее. Это было до автомобильной аварии. И теперь казалось, что ничто не сможет заменить те радости, которых он лишился, потеряв ногу.

В том трагическом происшествии Кори лишился не только ноги: он утратил надежду. И пал духом. Авария сделала его не просто физическим инвалидом, но и эмоциональным калекой. Неспособный представить себе иную цель, нежели быть игроком главной бейсбольной лиги, он озлобился, ожесточился и чувствовал себя совершенно никчемным. Безнадежным. Теперь он сидел в кресле-коляске и задирал всех подряд, разгневанный на весь мир. Сегодня Кори приехал в заповедник на очередную «скучную экскурсию» по программе реабилитации.

Кори был одним из самых трудных пациентов реабилитационного центра. Неспособный собрать все свое мужество и начать мечтать о новых планах на будущее, он махнул рукой не только на себя, но и на других. «Отвяжитесь от меня, – говорил он директору центра. – Вы не можете мне помочь. Никто не может».

Мы с Типпи продолжали стоять рядом, пока экскурсовод группы продолжала:

– Гепарды никогда не кормятся падалью; они едят только свежее мясо – хотя в неволе им нравится человечья еда!

Падаль? Это слово почему-то заинтересовало парня – или, может быть, оно просто привлекло его резким звучанием. Сердитый молодой человек тут же спросил с места:

– Что значит это слово?

– Трупы, тела, останки, – пояснил ассистент.

– Брезгует, значит, жертвами автомобильных аварий, – фыркнул парень. Казалось, резкие звуки его голоса нравятся гепардихе, и она начала громко урчать. Зрители, завороженные довольным рокотом, который издавала Субира, заохали и заахали.

Наслаждаясь позитивной реакцией – и всегда готовая порисоваться перед поклонниками, – Субира решила продемонстрировать публике свои таланты. Точно призывая, «поглядите только, как умеют летать эти пятнышки», Субира внезапно молнией слетела со своего насеста, заметавшись по вольеру.

– О! – выдохнула толпа. – Она так прекрасна.

– У нее всего три лапы! – ахнул кто-то.

– Не может быть! – воскликнула девушка в переднем ряду, в то время как остальные ошеломленные молодые люди смотрели на Субиру в молчании, потрясенные увиденным.

Но сильнее всех остальных был потрясен Кори. Растерянно глядя на это невероятное животное, которое мчалось на полной скорости как ни в чем не бывало, он задал вслух вопрос, который был на уме у всех:

– Как это ей удается так быстро бегать на трех лапах?

Изумленный легкими, вроде бы совершенно естественными движениями гепардихи, парень прошептал:

– Невероятно… Просто невероятно!

Он смотрел на прекрасное животное, лишенное одной из конечностей, и улыбался, и в его глазах загорелся огонек надежды.

Типпи ответила ему с нашего наблюдательного пункта позади группы:

– Как теперь все вы заметили, Субира – особенное животное. Поскольку никто не сказал ей, что она не должна – или не может – бегать так же быстро, как гепард на четырех лапах, ей и в голову не приходит, что может быть как-то иначе. Вот почему ей это удается. – Типпи на мгновение умолкла, а потом, повернувшись к Субире, сказала: – Мы ее просто обожаем. Субира – живой пример, символ цели, которую ставит перед собой «Шамбала»: признавать ценность всех живых существ, даже если они по какой-то причине отличаются от остальных.

Парень умолк и с интересом прислушивался к Типпи, которая тем временем продолжала:

– Мы получили Субиру из зоопарка в Орегоне. Пуповина обвилась вокруг ее задней лапки еще в утробе, и та атрофировалась, что привело к потере конечности вскоре после рождения. Поскольку у нее было только три лапы, казалось, для маленького гепарда нет никакой надежды. В тот момент сотрудники зоопарка раздумывали, не усыпить ли ее.

Кори удивленно спросил:

– Но почему?

Типпи посмотрела Кори прямо в лицо.

– Потому что хозяева зоопарка думали: «Какой прок в трехлапом гепарде?» Они считали, что публика не захочет смотреть на изуродованное животное. Им казалось, что, коль скоро она не сможет бегать и вести себя как нормальный гепард, следовательно, ее существование бессмысленно.

Типпи перевела дух и заговорила дальше:

– В тот момент мы узнали о Субире и предложили ей убежище, где она будет жить настолько нормальной жизнью, насколько это возможно. Вскоре после переезда к нам она ярко продемонстрировала собственную ценность – свой уникальный дар любви и твердости духа. Честно говоря, просто не знаю, что бы мы без нее делали. В последние несколько лет дар Субиры не раз касался людей из самых разных уголков мира, и она стала нашим самым убедительным пресс-секретарем, хотя и не владеет даром речи. Ее списывали со счетов за то, что она была несовершенным животным, однако Субира создала свою собственную, особенную ценность. Она – воистину наш самый дорогой и бесценный дар.

Больше не пытаясь острить, Кори тихо спросил:

– Можно мне ее потрогать?

Бег Субиры словно зажег свет в сердце и разуме Кори. Это зрелище полностью изменило его поведение – и степень готовности участвовать в жизни. К концу экскурсии руководитель группы спросил, кто вызовется добровольцем отодвинуть в сторону и придержать створку откатных ворот, чтобы микроавтобус мог выехать с территории заповедника. К всеобщему удивлению руку поднял Кори.

Под изумленными взглядами остальных членов группы парень самостоятельно подъехал к большим воротам и, стараясь открыть их, рывком поднялся с кресла. Цепляясь за высокую проволочную ограду для равновесия, он толчком отодвинул створку. На его лице все время, пока он держал ворота и машина не выехала, сияло выражение огромной удовлетворенности и решимости. Было совершенно очевидно, что Кори принял дар Субиры.