46

Новочеркасск. 08.12.1942.

Подпольщики раскололись и сдали всех, кого знали.

«Казак» оказался диверсантом НКВД, Николай Шапкин, 25 лет, родом из Таганрога. Комсомолец. Полгода провоевал в составе воздушно-десантной бригады. Потом прошел курс специальной подготовки и в составе группы был заброшен в немецкий тыл. Выбрасывались диверсанты в Семикаракорском районе, добрались до Ростова и здесь вышли на связь с подпольем. Задача — уничтожение немцев и казаков, с целью стравить союзников. Группа провела семь акций. Шесть прошли удачно, а одна провалилась. Кстати, именно с боевиками этой группы я столкнулся, когда сопровождал Мальцева и Сахарова на Ростовский аэродром. После чего единственный уцелевший боевик подразделения присоединился к подполью. Знал он не очень много. Его дело стрелять. И после допроса, скорее всего, диверсанта поставили к стенке и закопали.

Зато у второго информации было столько, что за ним едва успевали записывать. Матвей Яковлевич Шаповалов, старый большевик, глава одной из подпольных городских организаций. Может быть, самой крупной. Именно он поддерживал связь с Центром и после уничтожения диверсантов (кстати, это была не единственная группа), руководил всеми действиями подпольщиков. Организация у него довольно серьезная, он назвал сотню фамилий и два десятка адресов. Кто-то, разумеется, успеет скрыться, раз Шаповалов и Шапкин не вернулись от Валета, который похитил для них штабные документы. Но большинство подпольщиков будут пойманы. Как бы там ни было, меня это не касалось. Тихоновский хотел задействовать нас в операции по захвату и разгрому подполья, но ему не разрешили. Пусть городская полиция, ШУПО и ШУМА поработают, а то совсем расслабились. Думают, раз фронт далеко, все у них хорошо? Нет уж, пока идет война фронт везде.

Итак, свою задачу мы выполнили и вернулись в Новочеркасск, где я неожиданно встретил Валентина Беринга. Мы совершенно случайно столкнулись на улице, и он, заметив меня, радостно улыбнулся и подошел.

— Здорово живешь, казак! — воскликнул капитан.

— Слава Богу, — привычно отозвался я и увидел, что он заметно скособочен на левый бок. — Что с тобой, капитан?

Свойское обращение на «ты» Беринга не смутило, и он ответил:

— Мы за линией фронта были, в гостях у большевиков. Знаешь ведь? Там меня и зацепило.

— Что вы на задании, я знал. Но мне никто не сообщил, что вы вернулись.

— Наверное, не посчитали нужным или не успели. Группа только четыре дня назад к своим вышла.

— И где работали, если не секрет?

— На Кавказе, Андрей, а подробности опустим.

— Понял, об этом больше не говорим. А как казаки, потери есть?

— Кто выжил, отсыпается и отъедается. В потерях четверо. Ты всех знаешь: Евтушенко, Карпов, Тимонин и Щербаков.

— Справные казаки были. Мир их праху.

Посмотрев в сторону Войскового собора, я перекрестился. Потом снова обратился к Берингу:

— Ты не спешишь?

— Время есть, — он попытался пожать плечами, но поморщился от боли и добавил: — Один час.

— Пойдем в кафе, поговорим, — предложил я.

— Согласен. Тем более что темы для разговора имеются. Сам тебя хотел найти. Но раз уж встретились, не будем откладывать беседу в долгий ящик.

Спустя десять минут мы разместились в офицерском кафе невдалеке Атаманского дворца. Заказали кофе, между прочим, натуральный, хотя и дорогой. Заказ принесли быстро, и в заведении, куда часто заходили немцы и казаки, немноголюдно. Нам никто не мешал и, обменявшись незначительными фразами о жизни, мы затронули серьезные вопросы.

— Через неделю «Фалширм» передадут в ведение штаба УКФ, и на базе отряда будет развернута парашютно-десантная рота, — сказал Беринг и, посмотрев мне в глаза, спросил: — Ко мне перейдешь?

Я над этим уже думал и ответил без промедления:

— Нет.

— Потому что у тебя своя группа?

— Да.

— Оперился, — немец усмехнулся, — не хочешь мне подчиняться.

— Дело не в тебе, капитан.

— А в чем?

— В задачах, которые выполняют «Фалширм» и моя группа. Они разные. Хотя подчиненность свою роль играет. Мне с Тихоновским удобно. Мы как бы отдельно и со всех сторон прикрыты. Он ко мне не лезет и я сам себе голова. Дали задачу — выполнил. А парашютно-десантная рота может очень быстро оказаться в самом пекле, заткнет собой очередную дырку на фронте и погибнет. Я говорю с тобой откровенно, все-таки не первый день друг друга знаем и через многое вместе прошли.

— Смотри сам, неволить тебя не стану, хотя мог бы. Веришь?

— Верю. Но ты не такой человек, чтобы человека, который имеет свое мнение, гнобить. Да и смысла в этом нет. Ты знаешь, я тебе еще пригожусь. В конце концов, одними дорожками ходим.

Беринг кивнул и задал новый вопрос:

— А кто стоит за спиной Иванова и Тихоновского понимаешь?

— Союз Возрождения России.

— Да. Но кто конкретно?

— Без понятия.

— Хочешь, скажу?

— Поделись.

— Василий Викторович Бискупский, который в последнее время делает реверансы в сторону монархистов. Хитрец. Всем говорит то, что люди хотят услышать. Однако он преследует собственные цели. Всегда хотел большой власти, но оставался на вторых ролях. Честолюбивый человек и пока у казаков что-то получается, он помогает Краснову. А взамен имеет среди казаков своих агентов влияния и, как мне кажется, вскоре начнет формирование собственных подразделений. Но как только здесь начнутся серьезные проблемы, он отскочит в сторону.

— Я так и подумал, хотя сейчас это ничего не меняет. Вот только не пойму, каким образом он создаст свои подразделения. Поясни.

— Очень просто. Русского государства как не было, так и нет. От Берлина одни пустые обещания и громкие заявления. Однако, как только Вермахт покатится на запад, а это не за горами, такое государство может появиться. Как последний шанс отыграть ситуацию назад и привлечь под знамена Третьего Рейха побольше русских. И в этот момент основным игроком станет тот, кто привлечет к себе наибольшее число сторонников среди эмигрантов и командиров РОА, за кого будут немецкие генералы и политики, и кого благословят Романовы. Именно он станет президентом или верховным канцлером на том клочке суши, который Борман и Розенберг отдадут русским. Я считаю, что таким клочком станет Крым, и Бискупский имеет все шансы, чтобы стать хозяином полуострова. А для обеспечения своей безопасности и стабильности в регионе ему понадобится армия. Не только РОА, которая подчиняется Трухину, но и собственная гвардия. Мысль ухватил?

— Кажется, да. Он сформирует одну-две дивизии на территории Дона, а потом, когда настанет удобный момент, перебросит их в Крым или в другой регион, где немцы объявят Новую Россию. До поры до времени они будут считаться казачьими, а на деле русскими. Но как он это провернет?

— Ты не знаешь всех внутренних раскладов в Третьем Рейхе. Да и мне, честно говоря, не все известно. Скажу только, что его готовы поддержать несколько генералов Вермахта, которые поделятся трофеями, и за ним некоторые серьезные чины Абвера, чиновники Имперского министерства оккупированных восточных территорий и даже нацисты. Они окажут ему содействие, и у него все может получиться.

— А Петр Николаевич Краснов и правительство ДКС?

— А что они? Для них главное — свою территорию удержать и я повторюсь. Пока Бискупский будет им помогать, они будут помогать ему. Баш на баш. Ты мне, а я тебе.

— Интересно. А причем здесь моя группа, Иванов и Тихоновский?

— Предполагаю, что Союзу Возрождения России группы вроде твоей необходимы как пожарные команды в пределах Доно-Кавказского Союза. Сопровождение посланников и выполнение специфических задач — не надо искать людей, они уже есть, необходимо отдать приказ и они все исполнят. А Иванов и Тихоновский получили быстрый старт карьеры и поддержку. Поэтому делают то, что им велено. Так что не обольщайся, Андрей. Если понадобится, тебя тоже кинут в пекло. Может быть, даже раньше меня, как неудобного свидетеля.

Беринг широко улыбнулся и я, подумав, что он не далек от истины, тоже. После чего, допив кофе, мы заказали еще и разговор продолжился.

— И все-таки, капитан, — делая очередной глоток ароматного напитка, сказал я, — странный ты человек.

— Почему?

— Немец, служишь в Абвере, а думаешь о России и командуешь казаками.

— Ничего странного, — он тяжело вздохнул. — Мои предки больше двухсот лет служили Российской империи, и я вырос среди эмигрантов, которые мечтали вернуться в Россию. Германия, к сожалению, так и не стала моей настоящей Родиной. Все мои мысли и чаяния связаны с Россией. Хотя, сказать по чести, я не верю в победу Третьего Рейха или какое-то более-менее хорошее окончание Восточной кампании и создание полноценного Русского государства. А что насчет казаков, вспомни историю, Андрей. Они никогда не отказывали достойным людям в приеме. Если ты человек войны, не трус и в тебе есть дух воина, значит, казаки всегда назовут тебя своим братом. Так что можешь считать меня приписным казаком, если для тебя это важно.

— Честно говоря, не очень. Я слушаю идеологов, которые говорят о древности казачьего народа и мне это приятно. Греет душу. Но когда начинаются разговоры, что надо полностью отделиться от России, этого я уже не понимаю. Приходится пресекать подобные разглагольствования и пока это не трудно. Тем более что Петр Николаевич Краснов и другие наши атаманы имперцы. Однако, что будет потом, через пять, десять или пятьдесят лет?

— Не думай об этом. Нам бы пару лет простоять — уже много. Большевики в Москве больше тридцати наших дивизий окружили, и мы эту битву проигрываем. Еще месяц-другой и начнется откат. Вермахт будет отступать, и враг, если его не остановить, дойдет до границ Казакии. Ну и что дальше? Как биться? Я даю тебе гарантию, как только большевики вторгнутся на Дон или Кубань, половина крикунов, которые ратуют за независимую Казакию и отделение от России, сбегут в Европу. А мы с тобой останемся, будем биться до последнего патрона и сдохнем здесь. Хотя бы потому, что это земля для нас родная и полита кровью предков. Разве я не прав?

— Прав, — согласился я с ним.

— То-то же. Поэтому, Андрей, давай думать про оборону Дона и Кубани уже сейчас. Что атаманы и генералы решат, пока не нашего ума дело. За себя надо мозгами пораскинуть, на своем уровне.

— Не понимаю, о чем ты.

— О том, что необходимо готовить схроны и тайники, копить неучтенное оружие и подбирать надежных людей. Ты говоришь — моя рота может погибнуть. Это возможно, но я не баран и на убой не пойду. У тебя группа отдельная, не мальчики для биться. А помимо нас есть другие серьезные подразделения, в которых командиры нас знают. Если все правильно продумать, можно большевикам кровь пустить и заставить их затормозить. Не разбить, ибо действуя малыми группами войну не выиграть, но заставить споткнуться.

— Поддержка нужна.

— Будет. Я все-таки офицер Абвера и не сам по себе. За мной тоже серьезные люди.

Он замолчал и посмотрел на меня. Капитан ждал ответа и, в очередной раз отметив, что Беринг не простой человек, хотя порой таким кажется, я кивнул:

— Ты меня убедил, я с тобой.

— По рукам? — капитан протянул через столик правую руку.

— По рукам, — я пожал его ладонь.

Что я терял и что приобретал, заключая такой договор? Пока ничего. Слова остаются словами. Никаких бумаг подписывать не надо и по факту есть соглашение двух мужчин.