43

Новочеркасск. 03.11.1942.

Время за полночь. Холодный дождь поливал город и, плотнее закутавшись в плащ, я стоял под деревом. Ростов спал, а я ждал появления Сахно и Дзюбы.

Нам дали боевую задачу — истреблять криминалитет. Не весь, ибо это в принципе невозможно, но проредить его и заставить уйти в глубокое подполье. В Новочеркасске наведением порядка займется Атаманская конвойная сотня, которой помогут части гарнизона и полиция. Там все будет по закону. А моя группа и еще пара подобных подразделений переброшены в Ростов-на-Дону. Работу делаем тайно. Прикрытие есть, но полицейские о нашем присутствии в городе пока не подозревают. Вот если попадемся, тогда Тихоновский выручит. Однако лучше не попадаться. Поэтому мы все по гражданке и первая акция пройдет невдалеке от речного порта. Здесь много старых трущоб и бандитских малин. Некоторые адреса у нас имеются, сами узнали, не обращаясь к помощи полиции. Особенно в этом вопросе помог Гриша Дзюба. Он последние десять лет проживал в Ростове и промышлял грабежом. Свой человек в криминальном мире города, довольно авторитетный. Мог бы и дальше жить по законам уголовного мира, но он казак. Воры для него никогда не были своими, и среди них Дзюба оказался потому, что не было иного выхода. А когда представилась возможность, сразу явился в штаб 1-й казачьей дивизии, а уже оттуда был направлен в Персиановский учебный лагерь и ко мне.

Кстати, пока нет разведчиков, можно рассказать его историю, которая тесно сплетена с судьбой героя казачьего народа Никиты Анисимовича Козлова…

В предгорьях Кавказа, в Лабинском отделе, есть станица Безстрашная. Проживают в ней кубанские казаки и когда большевики стали уничтожать наш народ, атаман станицы Никита Козлов увел в горы небольшой отряд. Степан Дзюба был его дальним родичем и самым молодым бойцом в этом партизанском отряде. Времечко было лихое и злое. Большевики сжигали непокорные станицы, забирали у казаков последнее и выселяли их с родных мест. А потом они удивлялись, отчего казаки сопротивляются и так их ненавидят? Сволочи и ублюдки. Они были достойны смерти, и казаки атамана Козлова мстили за смерть своих родных и не сдавались. Они действовали в районе Приурупья, прекрасно знали местность, отлично стреляли и были очень хорошо подготовлены. Только сунутся красные каратели в зеленку и сразу у них потери. Отойдут на перегруппировку, а казаки входят в станицы и хутора.

Год проходил за годом, а советская власть никак не могла одолеть Козлова и его казаков. Все преступления в округе списывались на Никиту Анисимовича и за его голову давали большую награду. Но это не помогало. Казаки, кто жил при советской власти в станицах, не верили большевикам. А горцы-имеретинцы, с которыми казаки крепко сдружились, помогали им и укрывали. Однако воинов в отряде Козлова становилось все меньше. Кто погиб, кто попался чекистам, когда навещал семью, кто разочаровался и ушел заграницу, а кто-то получил травму или тяжко заболел. Только Козлов все равно продолжал борьбу и рядом с ним находились его близкие, жена Харитина, сын Яков и дочь Полина. Дети атамана выросли в лесу и воевали наравне с матерыми казаками. Подростки стреляли «на звук» так, что ни одной пули мимо. Лес и горы знали превосходно и за сутки могли пройти по хребтам до пятидесяти километров. А еще Полина, которая, по словам Степана, была редкой красавицей, помимо всего прочего в искусстве верховой езды не уступала самым лучшим джигитам.

Однако сколь веревочке не виться, а конец один. В одном из боев, когда красноармейцы окружили отряд Козлова, была ранена Харитина. Казаки вырвались, и атаман отправил жену на лечение в станицу Спокойная, а дети находились с ней. Чекисты об этом узнали, но сначала семью не трогали. Видимо, надеялись выманить Козлова. Но Никита Анисимович не появлялся, а Харитине становилось хуже, и ей ампутировали руку. После чего большевики не выдержали, схватили женщину и отправили в Армавирскую тюрьму, где она и пропала. А вот дети скрылись и снова оказались в отряде.

Примерно в это же время получил ранение Степан Дзюба. Его спрятали горцы и что происходило потом он узнал от других людей. Во время очередного поиска в горах сотрудник НКВД Иван Беспалов, рабочий двадцатипятитысячник, пошел к реке попить воды и столкнулся с Яковом Козловым. Мальчишка прыгнул на коня и давай удирать, а чекист выстрелил ему вслед и попал. Рана оказалась смертельной и Яков умер.

Смерть родственников повлияла на атамана. Он загрустил, временно утратил волю к борьбе и отряд распался. Кто не погиб, тот ушел в Грузию или сдался большевикам. Никита Анисимович остался в лесу вместе с дочерью. Нужно было кормиться и жить дальше. Мясо, ягоды и съедобные коренья добывались в лесу, но помимо этого требовалась мука и соль. Все это Козлову давали станичные пасечники. И один из них, некто Скупко, предал атамана.

Чекисты устроили на Козлова засаду, и когда он в очередной раз появился на пасеке, все тот же сотрудник НКВД Беспалов выстрелил в него и снова не промазал. Никита Анисимович погиб сразу, но рядом была Полина, и она стала отстреливаться. Первым выстрелом убила предателя-пасечника. Вторым одного из чекистов, который не успел залечь. А третью пулю послала в тело уже мертвого отца. Все по уговору партизан — в плен не сдаваться, если рана тяжелая или нет уверенности, что погиб, свои обязаны добить.

Тело мертвого атамана привезли в станицу Подгорная. Там его фотографировали, а затем Козлову отрезали голову. Ее отвезли в станицу Отрадная, где она три дня простояла на почте, чтобы все видели — мертв Никита Анисимович, советская власть его победила. После чего голову заспиртовали и отправили в Москву. А тело казака после издевательств и глумлений выволокли на берег реки рядом со станицей Подгорная, облили бензином и подожгли. Целиком оно не сгорело и местные мальчишки-пастухи тем же вечером при помощи сердобольной казачки его похоронили.

Отец погиб и Полина, не зная, что делать дальше и ради чего жить, пошла в Безстрашную. Она решила сдаться, но члены станичного Совета, увидев ее с винтовкой на плече, повыпрыгивали в окна и разбежались. Полина зашла в здание Совета и стала ждать. Никто не появлялся и, оставив винтовку и бурку, девушка ушла из станицы.

Когда появились чекисты, в погоню за Полиной направили группу. Большевики не надеялись ее отыскать, но девушка не пряталась. Она находилась возле ручья и мыла голову. Сдалась добровольно и, как мать, сгинула в Армавирской тюрьме.

Степан Дзюба появился в Безстрашной через три дня. Подходил к концу 1930-й год. Он смог узнать новости и едва не попался чекистам. В одиночку напасть на тюрьму казак не мог и стал искать помощников. Но таковых не отыскалось, и когда он узнал, что Полины, скорее всего, уже нет в живых, Степан пошел бродить по белу свету и, в конце концов, оказался в Ростове. По мере сил вредил большевикам. Особенно в 32-м году, когда коммунисты давили восстание в Тихорецкой. И все эти годы ждал своего часа.

Такая вот история и после этого кто-то скажет, что с большевиками можно жить в мире? Нет. Наверное, не выйдет…

На темной улочке появились два человека. Это были Сахно и Дзюба. Я подозвал их и спросил:

— Ну как?

Ответил Степан:

— Порядок, командир. Воры на месте. Вся банда Егорши Чирика.

— Гуляют?

— Да, — Дзюба кивнул. — Самое время их накрыть. Они в подвале дома, обжили его. Никого не боятся, двери открыты. Охранников снаружи всего двое, убрать легко, обычные наглые босяки. А потом войдем и всех повяжем. Если не получится, сразу начнем отстрел. Медлить не надо, а то дверь закроют, придется ее ломать — это лишний шум и воры успеют подготовиться к обороне.

— Ты прав, Степан, — согласился я с ним и посмотрел на Сахно: — Ваня, собирай казаков. Через пять минут начинаем. Главаря надо взять живьем.

Сахно нырнул в темноту и словно растворился в ней, а я смахнул с лица дождевые капли и поинтересовался у Степана:

— Ты этого Егоршу хорошо знаешь?

Дзюба ответил сразу:

— Три года в его банде был.

— И что, серьезный вор?

— Серьезный. Хотя на показ ничего не делает. Не любит дешевых понтов и старается свои дела проворачивать тихо.

— Если придется в него стрелять, рука не дрогнет?

— Обижаешь, командир. Кто он, а кто я? Это же вор. На нем кровь, разбои и грабежи. А мы казаки и находимся на родной земле. Если свое что-то создаем, он и подобные ему люди нам не нужны. Порядок должен быть на казачьей земле.

— Правильно мыслишь, Степан.

— Я знаю. — В его голосе появилась легкая усмешка, все-таки он старше меня, а я его поучаю, но затем он добавил: — У Егорши, кстати, есть казна. Как сейчас, не знаю, а раньше он при себе солидные средства держал и несколько тайников имел.

— Общак? — уточнил я.

— Нет. Его личная копилка. Он хоть и вор, но мечты у него, словно у аристократа, собрать побольше ценного и свалить заграницу.

— Это хорошо. Нам его копилка пригодится, сдадим начальству.

— А может…

Степан запнулся и я понимал, что он хотел сказать. Зачем сдавать добычу Тихоновскому, если можно прибрать все ценное себе? Честно говоря, я и сам об этом думал. Однако решил не наглеть. Всему свой черед. Будет возможность не делиться с начальниками, приберем трофеи себе. А сейчас в операции задействовано тринадцать человек, хоть один, но проболтается. Да и главарь, которого я обещал отдать Тихоновскому, наверняка, расскажет, что в его казне было и сколько в городе тайников. Следовательно, рисковать не стоит.

— Никаких «может», Степан, — сказал я казаку и добавил: — Не сейчас.

— Понял тебя, командир.

Снова на улице движение. Казаки стягивались к логову воров, которые уверовали в свою безнаказанность и отмечали очередной удачный налет. Мы знали, что они сделали. В полдень воры совершили дерзкий набег на речной порт, запугали рабочих, разоружили сторожей и опустошили один из окраинных складов, который остался еще от большевиков. Добыча по нынешним временам серьезная — ситец. Товар на любом рынке востребованный и Егорша практически сразу скинул его подпольным перекупщикам, так что деньги у него есть.

— Я пошел? — спросил Степан, который вызвался убрать охранников малины.

— Давай, брат. Бог в помощь.

Дзюба направился к малине, а я двинулся за ним. Под плащом пистолет и кинжал, в карманах пара гранат, на всякий случай. Полиция в этот район ночами не заходит, боится. Транспорт, грузовик с казаками Атаманской конвойной сотни, неподалеку, он заберет добычу и пленных. На путях отхода чисто. Так что работаем.

Степан и Ваня Сахно подошли к малине. В темноте их почти не видно. Они остановились возле входа в подвал и появились охранники.

Еле слышный хрип умирающих людей, которым ножами вспороли горлянки. Охранники мертвы и их тела ложатся на мокрую брусчатку. После чего от Вани тихий свист — порядок.

Группа делится. Одна тройка прикрывает вход в малину и подходы. Еще одна наблюдает за трехэтажным домом, который при царизме был торговой конторой, а при Советах стал коммуналкой. А остальные входят в подвал.

В логове бандитов было весело, гульба в самом разгаре. Несколько больших и ярких керосиновых ламп давали много света. На стенах ковры. Пол покрыт деревянным паркетом. В воздухе клубы дыма и чувствовался запах этого места, смесь из табака, самогона, человеческого пота, ружейной смазки, копченой рыбы, дешевых духов и пороха. В центре просторного помещения стол, а за ним семь мужчин и столько же женщин. В противоположном конце подвала еще одна дверь, за ней личные апартаменты Егорши и выход в одну из жилых квартир, запасной путь для отхода банды. Но сам главарь, средних лет худощавый блондин в рубахе-вышиванке и пиджаке, был здесь, во главе стола, и первым подал голос:

— Эй, вы кто?

Ни слова ни говоря, казаки сдвинулись к столу и наставили на подвыпивших воров пистолеты.

— Без глупостей, — приблизившись к пахану, спокойно сказал Степан. — Кто дернется, получит свинцовую пилюлю.

Егорша посмотрел на Дзюбу и осклабился, обнажив золотые зубы:

— Перо, ты что ли? Братки, наш корешок вернулся.

Степан ударил вора рукояткой пистолета по затылку и он, потеряв сознание, уткнулся лицом в тарелку. Воры попытались вскочить, но их быстро успокоили и разоружили, а перепуганных шлюх согнали в кучу и заставили сесть на пол. После чего казаки стали вязать уголовников, а я осмотрел апартаменты пахана.

Надо сказать, Егорша устроился неплохо. Спальня, водопровод и душ. Даже вода есть. Вдоль стен пара диванов и шкафы с одеждой на любой вкус, а в углу массивный сейф. Под широкой кроватью несколько ящиков, в основном с оружием, боеприпасами и консервами. А в потолке люк. Придвигаешь стол, взбираешься на него и с легкостью попадаешь в пустую квартиру на первом этаже дома.

Вернувшись в соседнее помещение, я увидел, что Егоршу уже привели в чувство и начали бить. Разумеется, нас интересовал сейф. Однако упрямый пахан молчал, и тогда взялись за его подельников. Один из них быстро сдал главаря, ключ у него в потайном кармане под пиджаком.

Временно избиение прекратили. Я забрал у Егорши ключ, вернулся к сейфу, открыл его и озадаченно почесал затылок.

Я ожидал увидеть в хранилище вора деньги, но их оказалось очень уж много. Сейф буквально ломился от банкнот, советских рублей и немецких марок. А помимо них здесь же находились золотые монеты — царские червонцы, примерно сотня желтых кругляшей стопками, и несколько шкатулок с ювелирными украшениями.

«А что если сейчас пристрелить Егоршу и часть его сокровищ присвоить? — возник у меня вопрос, но я сразу себя одернул: — Нет. Нельзя. Да и не такой человек пахан, чтобы складывать все яйца в одну корзину. Наверняка, у него еще тайники есть. Будет допрос и он скажет, сколько у него сокровищ и где они».

Отдав казакам приказ собирать добычу, я присел на табурет перед Егоршей. Его лицо было в кровоподтеках и, посмотрев на меня, он выдохнул:

— Ты кто!?

Я не ответил и он задергался:

— Суки! Вас найдут! Думаете, так просто воров на бабки поставить!? Я в авторитете!

Пахан так и не понял, кто перед ним. Видимо, решил, что мы залетные бандиты. Это хорошо. Пусть так пока и будет. Плохо только, что шлюхи, которых мы не собирались убивать или тащить на базу, видели наши лица. Но, по большому счету, это мелочь. Шлюхи разнесут новость о ликвидации банды по городу, нагонят страха, а мы отработаем и снова исчезнем. Когда настанет удобный момент, выйдем на новую цель и опять ударим. А когда уголовники затихнут, вернемся обратно в Новочеркасск.

Появился Сотников, за плечами которого был здоровенный чувал с деньгами, золотом и ювелиркой. Он кивнул мне — пора.

Поднявшись, я ткнул указательным пальцем в двух воров, которых заранее обозначил Дзюба, и в пахана:

— Этих забираем.

Трех уголовников потащили к выходу, и я посмотрел на шлюх:

— Пошли вон.

Девки рванули из подвала. Остались только воры, которых мы собирались показательно казнить, и я достал пистолет. Казаки тоже приготовились открыть огонь. Помещение закрытое — шума будет много, но это ничего.

— Стойте! — заорал один из воров, понимая, что сейчас произойдет. — Не надо! Мой ТТ выплюнул пулю и во лбу уголовника появилась дырка, а стена за его спиной окрасилась в бурый цвет.