12

Могилев. 20.09.1941.

Нежданно-негаданно, я оказался в составе добровольческой казачьей части № 102 под командованием Ивана Никитича Кононова. На тот момент уже не батальон, как нам говорили в школе, а полноценный усиленный казачий полк.

История этого формирования проста и незатейлива.

С частью своего полка майор Кононов перешел на сторону немцев и после бесед с офицерами германской разведки его пригласил к себе начальник тыла группы армий «Центр» генерал-лейтенант Шенкендорф. Встреча проходила в неформальной обстановке, под шнапс и пиво, было много разговоров и тостов за скорейший крах коммунизма. Кононов и Шенкендорф быстро нашли общий язык, и майору было разрешено сформировать казачье подразделение. А чтобы он не шалил, к нему приставили немецкого офицера связи, лейтенанта графа Риттберга, и нескольких унтер-офицеров.

Имея такого высокого покровителя, который ожидал, что казачье формирование поможет германцам навести порядок в своих тылах, Иван Никитич мог позволить себе многое, и он развил бурную деятельность. Для начала разделил бойцов родного 436-го стрелкового полка. Казаки налево. Все остальные направо. Кто имел казачьи корни, тот остался, а русских, украинцев и других, за редким исключением, перевели во вспомогательные подразделения и полицию. После чего личный состав полка и приданные ему немецкие саперы начали оборудовать казармы, склады, конюшни, тиры и манежи, а командир посвятил себя организационным мероприятиям: подбору личного состава, получению обмундирования, снабжения и вооружения.

1-го сентября Кононов прибыл в лагерь военнопленных под Могилевым. Народу там сидело прилично, более пяти тысяч человек. Выбор имелся, и майор произнес перед военнопленными зажигательную речь:

«Дорогие братья, нашей необъятной родины России! Я, донской казак, прослуживший в Красной армии с 1920 года по 22 августа 1941 года, прекрасно знаю, как вы жили при советской власти. Видел все ужасы, принесенные нам большевиками — голод, нищету, бесправие. Поэтому решил уйти от большевиков и поднять всех честных людей, любящих свою родину, на борьбу за освобождение нашего Отечества от преступной власти Сталина. Немцы идут нам навстречу, как союзники, и помогут снабжением, оружием, обмундированием, продовольствием и другими средствами до полного разгрома большевиков. После свержения советской власти мы сами установим свою народную власть. За помощь, оказанную нам немцами, мы, безусловно, отплатим добром: как? тогда будет видно. Но это не значит, что мы немцам отдадим территорию, или себя в кабалу. Нам помогут немцы, а мы им, ибо коммунизм угрожал и угрожает немецкому народу тоже. Поэтому мы выступаем как союзники. Мы выступаем не против русского народа или других национальностей, населяющих просторы России — мы выступаем против кровавой власти Сталина. Мы будем представлять из себя армию освобождения нашей Родины от коммунизма и восстановления в ней настоящего справедливого всеобеспечивающего порядка к жизни людей. Свобода слова, печати, право на вероисповедание. В скором будущем, я думаю и уверен, найдутся люди из нашего народа, которые образуют правительство и выработают программу наших чаяний и желании. В этой борьбе мы, безусловно, должны использовать помощь Германии, другого выхода у нас нет.

Завтра в 10 часов утра, здесь, в лагере, я буду отбирать всех тех людей, которые хотят идти в открытый бой против большевиков. Конечно, в первую очередь, буду брать казаков, так как первая формирующаяся часть будет казачья.

До свиданья, братья!»

По рассказам казаков, которые сопровождали Кононова в этой поездке, ночью в лагере никто не спал. Военнопленные спорили, и произошло несколько драк. Желающих присоединиться к казачьему соединению и бороться за освобождение России от большевиков оказалось много. Но было немало и тех, кто верил в гений «отца народов» и коммунистические идеи. Каждый отстаивал собственную точку зрения, порой, с камнем или заточкой в руке. Поэтому под утро за колючую проволоку вытащили десяток трупов.

Наконец, в лагере снова появился Кононов, который произнес очередную речь:

«Мои родные! Я бесконечно рад и горд за вас всех, дорогие братья. Я еще больше верю в правоту освободительной борьбы. Ваше желание вступать в ряды борцов против коммунизма, подтверждает правоту начатого нами дела. Верьте, братья, я не единственный, таких как я будет много. Формирования скоро начнутся по всему фронту. Мы развернемся в огромную освободительную армию. Красная армия — это наша армия и вся она перейдет на нашу сторону. Тиран-Сталин останется один со своей кучной кровопийц, палачей-садистов из НКВД. Но уже с этими „героями“, я думаю, мы как-нибудь справимся»…

На этом моменте многие военнопленные искренне рассмеялись, а майор продолжал:

«Я прошу вас всех быть выдержанными и соблюдать порядок. Сейчас я вас всех взять не могу, так как имею пока что разрешение формировать один казачий полк, но оставшихся прошу духом не падать. Вскоре придет разрешение немецкого правительства на формирование других полков и дивизий Освободительной армии, и все вы будете иметь счастье вступить в ее ряды. Как я уже сказал вчера, в первую очередь буду брать казаков».

Начался отбор, и большая часть военнопленных, несмотря на место рождения и национальные корни, решила записаться в казачье подразделение. Люди поверили Кононову и хотели воевать под его командованием. Это дорогого стоило и следовало ценить. Однако майор не мог забрать всех и каждому военнопленному задавал простые вопросы:

«Казак? Какого Войска? Какой станицы? Сколько и где служил в армии?»

Для родового казака определить своего не сложно. Казака видно сразу. Хотя среди военнопленных не казачьего происхождения попадались настолько ценные специалисты и опытные вояки, что Кононов рисковал и все-таки записывал их в казаки. Самовольно. Самостоятельно. Под свою ответственность.

Из этой поездки Кононов привез в подразделение 542 человека. Казаков — 405, не казаков — 137.

После Могилевского лагеря майор выезжал в другие. Он был в Бобруйске, Орше, Смоленске, Пропойске, Гомеле и так далее. Численность полка стремительно росла и к нему прибыли эмиссары Русской Освободительной Армии. Они предложили майору присоединиться к РОА, но он, по совету немецкого офицера связи, отказался. Раз ему нет никакой пользы от РОА, зачем себя обременять? Есть один начальник — генерал-лейтенант Шенкендорф, и этого достаточно.

Посланцы генерала Трухина уехали, а спустя несколько дней Кононов отправился за ними следом и забрал из школы урядников два взвода.

На общем фоне урядники школы РОА, выходя на первое построение, казались белыми воронами. Из-за обмундирования, которое у казаков Кононова уже было единообразным — гимнастерки с казачьими погонами, донские казачьи папахи, брюки с красными лампасами и сапоги. Но это временно. Нас распределяли по сотням, а затем выдавали оружие и справу.

К полудню вместе с Федоровым и еще четырьмя урядниками я прибыл в казарму 4-й пластунской сотни и представился командиру. После чего был назначен заместителем командира 3-го взвода и познакомился с будущими сослуживцами. Что тут скажешь? Люди везде остаются людьми. Со всеми хорошими и плохими качествами. Все мы бывшие красноармейцы и, узнав, что я уже успел повоевать и родом с Кубани, казаки приняли меня как равного. По крайней мере, до первого боя. А пока все было неплохо. Поставив выданный мне ППД в оружейную комнату, я занял койку и начал подгонять под себя казачью справу.

На следующий день 4-я пластунская сотня вышла на полигон. По учебной программе — стрельбы и тактика. Я показал, что умею, и сотник Тихонов остался доволен.

Каждый день прибывали новые бойцы. Учения шли постоянно, и я сильно уставал. Но не потому, что много бегал, а из-за ответственности. Все-таки урядник. Какой-никакой, а младший командный состав. Теперь приходилось отвечать не только за себя и меня это изрядно напрягало. Хотя, должен сказать, народ в 3-м взводе подобрался степенный и не буйный. В этом мне повезло, однако тогда я этого не понимал.

Тем временем полк расширялся. На 20-е сентября в нем было почти две тысячи человек, и он состоял из восьми сотен. Первая, вторая и третья — конные. Четвертая, пятая и шестая — пластунские. В каждой «боевой» сотне пулеметный взвод из четырех «максимов». Седьмая сотня — пулеметная, четыре взвода по четыре «максима». Восьмая сотня — конвойная. Разумеется, имелся штаб. А помимо всего вышеперечисленного минометная батарея (дивизион) из двенадцати 82-х миллиметровых минометов, артиллерийская батарея (дивизион) из шести «сорокапяток» и шести 76-мм орудий. Плюс к этому связисты, саперы, тыловики, полковой духовой оркестр и знаменная группа.

Кстати, в этот самый день, 20-го сентября, перед строем был зачитан приказ штаба армейского тылового корпуса группы армий «Центр»:

«I. На основании распоряжений генерального штаба казачий отряд, формирующийся в городе Могилеве, именовать „102-й Донской казачий полк“. Командиром полка назначается казачий майор Иван Кононов.

II. Все порядки, обучение, офицеры, унтер-офицеры должны быть установлены усмотрением и распоряжением майора Кононова.

III. Все части казаков и не казаков зачисляются на полное довольствие равное немецким частям».

Так все и было. Нас поставили вровень с немцами. Это было свидетельством того, что нас воспринимают как равноправных союзников, и среди казаков полка раздавались веселые смешки.

Разговорчики в строю пресекли офицеры. Снова над плацем воцарилась тишина, и выступил Кононов:

«Дорогие казаки! Около 22-х лет миллионы наших соотечественников томились и томятся в тюрьмах, подвалах и концлагерях НКВД благодаря советской власти. Мы потеряли свои семьи, своих близких; потеряли свои родные места, хутора, станицы. Потеряли все, что было сердцу близким и родным. Нет такого места в Советском Союзе, где не была бы пролита казачья кровь.

Наконец мы дождались времени, когда можно взять оружие в руки и отважной борьбой изгнать со своей Родины большевистскую нечисть. Мы не одиноки, с нами весь народ святой Руси. Вы знаете, русский народ не раз пытался сбросить с себя иго коммунизма. Вы все так же знаете о восстании казаков на Дону, на Кубани, на Тереке и других казачьих землях; знаете о восстании моряков в Кронштадте, восстании уральских рабочих, колхозные бунтах. Все это было потоплено в море крови. Кровавый изверг Сталин организовал свой аппарат насилия так, что российские народы лишены всякой возможности внутренними силами свергнуть его иго. Теперь, при помощи иностранного государства, мы имеем единственный шанс организоваться во Всероссийское Освободительное Движение и раз навсегда покончить с коммунистическим режимом. Во имя освобождения нашей Родины мы обязаны принять помощь Германии. Конечно, за оказанную помощь мы должны будем отплатить Германии, ибо мир так устроен, что в нем пока ничего даром не дается. Но мы не собираемся торговать своим народом или своей территорией. Мы идейно и совершенно сознательно идем на борьбу за освобождение нашей Родины от преступной власти Сталина и его банды.

Казачество, как авангард российского народа, всегда выступало первым на борьбу за его и свою свободу. Так это есть и на сегодняшний день. Вы, стоящие здесь, являетесь подтверждением этого неоспоримого факта. Если сегодня у нас один, только один, полк, то в скором будущем мы сможем иметь армию.

Я рад вас видеть, славные сыны казачества, в нашей родной казачьей форме. Слава вам, сыны мои! Да пошлет Господь Бог вам сил и здоровья для подвигов и славы казачьей. Не посрамим наших славных предков своими ратными делами! Пусть дрожит палач Сталин! Пусть знает весь мир, что казаки были, есть и будут передовым отрядом в борьбе с коммунистическим террором. Вы, мои родные, первый камень в фундаменте Российского Освободительного Движения. Россия не забудет вас и золотыми буквами запишет ваши подвиги! Да здравствует великая свободная Россия! Вечная слава казачеству!

А теперь, мои славные, примем нашу казачью Присягу, Прошу повторять за мною:

Я, казак, совершенно сознательно вступаю на путь вооруженной борьбы со злейшим врагом всего человечества — коммунизмом. Моя цель — изгнать из моей Родины большевизм. Во имя этой цели клянусь перед Богом и Казачеством служить честно и добросовестно и исполнять все, что от меня будет требоваться моими начальниками для достижения этой высокой цели. Я обязуюсь всюду показывать образец дисциплинированности и гражданского мужества. Если будет необходимо — готов отдать свою жизнь в борьбе за освобождение своего Отечества от коммунистического рабства. Если отступлюсь от этих торжественных слов, то да будет моим уделом всеобщее презрение и да покарают меня братья по оружию. Аминь».

Мы принесли присягу, и после построения личный состав полка был отпущен в город. Могилев вот он — за воротами, а население встречало казаков хорошо. Может показаться, что это странно. Ведь совсем недавно в Могилеве и вокруг него шли ожесточенные бои. Но обычным горожанам на войну плевать. Они обыватели и ко всему относились достаточно спокойно. Даже к немцам. А казаки в национальной справе были своими, не хулиганили, за покупки расплачивались честно и вели себя дисциплинированно.

В общем, все было хорошо, вместе с казаками я гулял по городу и в тот день встретил Веру…