Кассандра Макафи явно была не в себе. Это стало ясно с того момента, как она вошла: опоздав на полчаса, спиной вперед, извиняясь перед Тедом из квартиры напротив за прерванный ужин. Когда Винс открыл дверь, она повернулась к нему и сделала гримасу. Ее ноги были перевиты наподобие каната, и она как-то странно пританцовывала.

– Ооо, туалет, умоляю. Я сейчас лопну.

Огорошенный Винс указал ей в сторону ванной комнаты.

– Вторая дверь.

Она бросила сумку к его ногам, пролетела мимо, не разводя коленей, и кинулась в нужную дверь. Минуту спустя она появилась вновь, застегивая джинсы.

– Прошу прощения, – виновато улыбнулась она. – Кассандра. Кесс. – Она протянула ему руку. Он осторожно ее пожал.

– Винс.

– Винс, – повторила она. – Милая квартирка.

Она положила руки в карманы и огляделась. Высокая и стройная, с плечами пловчихи и кудрявыми медовыми волосами, уложенными на затылке в пучок. У нее была чистая кожа с розоватым румянцем и пухлые губы. Но Винса смутила ее одежда: лоскутные расклешенные джинсы, неоновые кроссовки, толстый вязаный кардиган темно-зеленого цвета с красным воротником и синими накладными карманами и разноцветный бархатный шарф с блестками, свободно болтающийся на шее.

Она словно намазалась суперклеем и прошлась по Кадмен-маркет.

– Вау, – восхитилась она, запрокинув голову и глядя на высокие потолки и лепнину в углах, – просто чудесно. И так много места. Это замечательно, ведь у меня тонны барахла. – Она улыбнулась, как будто это хорошо.

– Ой, – сказала она минуту спустя, открыв дверь в спартанскую, минималистскую спальню Джеффа, – какая унылая комната. Как можно так жить? Здесь нужен цвет. И драма. Комнате нужна… душа. – Она драматично встала посреди комнаты, раскинув руки, словно миссионер. На мгновение она умолкла, слегка приоткрыв рот, словно поджидая вдохновение. – Можно я ее покрашу?

– Гм, да, конечно. Уверен, мы можем здесь все переделать.

– Тертая малина, – безапелляционно заявила она, сложив руки на груди, – сочная, насыщенная малина. Такая сочная, что захочется слизать ее со стены. Ммм.

– Ммм, – повторил он, – звучит здорово.

На завтра у Винса было назначено еще две встречи по просмотру комнаты Джеффа, и он сомневался в отношении этой безумной, с запахом пачулей женщины в безвкусной одежде, которая намеревалась покрасить стены в малиновый цвет. Но ей, похоже, казалось, что осмотр был скорее формальностью, она явно считала себя вне конкуренции и была готова переехать прямо сейчас. Поскольку она казалась вполне безобидной, Винс уступил и даже мысленно поставил перед собой задачу отменить завтрашние встречи. Так было гораздо легче.

– Ты помнишь про Мадлен? – спросила она за бокалом вина на кухне.

– Гм, нет, – наморщился он, пытаясь припомнить все детали их разговора. – Кто такая Мадлен?

– Моя кошка. Я говорила тебе по телефону. Ты сказал, это круто. Помнишь?

– Ах да. Твоя кошка.

– Ну, вообще-то она – больше, чем кошка. Мой лучший друг. У нас особая связь. – Она постучала себя по виску и зажгла только что сделанную самокрутку. – У меня была подруга. Медиум. Она сказала, что Мадлен в прошлой жизни была монахом. В двенадцатом веке. Скорее всего, где-то на севере. На острове. Причем не просто старым монахом, а весьма почитаемым. Знаменитым монахом.

Винс скептически посмотрел на нее.

– Знаю, звучит безумно. Я подумала, она сумасшедшая. Но, похоже, это правда.

Еще один скептический взгляд Винса.

– Нет, я серьезно. Каждое утро она просыпается при восходе солнца и начинает молиться. Примерно так. – Она закрыла глаза и издала странный гудящий звук. – И всегда лицом к востоку. Всегда к востоку.

Винс рассмеялся. Не сдержался – уж больно серьезный у нее был вид. Она улыбнулась и выпустила струйку дыма.

– Да, – сказала она, – знаю. Я тот еще фрукт. Но ты привыкнешь. Честно. И обязательно полюбишь Мадлен. Поверь. Она откроет для тебя новые стороны жизни. Так говорят все, кто ее встречает.

Кесс переехала через четыре дня. Ее привез в доме-автоприцепе какой-то белый парень с рыжими дредами и завязанной в узел козлиной бородкой. Дом был до отказа забит вещами, даже окна завалены. Ее имущество высыпалось из запотевшего фургона в обветшалых коробках, свертках и одеялах и было больше похоже на то, что выбрасывают, чем завозят в новое жилище.

На протяжении дня гостиная постепенно заполнилась цветами. Все больше горшков перетаскивалось из фургона и располагалось по всей комнате. Папоротники, монстеры, традесканции – огромные старые растения с каскадами новых побегов, висящих на них, словно дети-акробаты. Они росли в разношерстных горшках, побитых или расколотых надвое огромными переросшими корнями. Теперь они стояли на подоконниках, полках и кофейном столике, принеся с собой влажный, пахнущий землей аромат улицы.

Наконец, когда в квартире, кажется, яблоку стало негде упасть, Кесс со своим рыжим приятелем появились на пороге, гордо неся перед собой плетеную кошачью корзину.

– Вот она! – сияя, заявила Кесс. – Ее Высочество Мадлен, собственной персоной. – Она открыла дверку, и появилась кошка. – Добро пожаловать в новый дом, Мадлен.

Большая и очень пушистая, с густой рыжеватой шерстью. У нее была приплюснутая мордочка, словно она врезалась в стену, и желтые глаза. Она потрясла затекшими лапками и начала очень медленно обходить всю квартиру, обнюхивая вещи, обрачиваясь на каждый звук, внимательно изучая углы и заглядывая за мебель. Ее пушистые лапки очаровательно топали по деревянному полу.

– Вот так, девочка, – сказала Кесс. – Что думаешь, а? Нравится?

Кошка повернулась на звук голоса Кесс, направилась к хозяйке и принялась любовно тереться о ее ноги, словно пытаясь связать их невидимой веревкой.

– А это твой новый сосед, – сообщила Кесс, указывая на Винса.

Кошка направилась к Винсу, прижалась к его ногам и громко мяукнула.

– Ну вот, – сказала Кесс, довольно сложив руки на груди, – ей нравится квартира и нравишься ты. Все будет просто отлично.

Винс посмотрел на огромный клок светло-рыжей шерсти, оставшейся на штанине его любимых черных брюк, и попросил Бога, чтобы она оказалась права.