Глава пятая

На долю секунды Торгрим забыл о ветре, о бушующем море, об огромной пробоине в борту судна, настолько его удивила реакция Старри. Он не знал, чем именно она была вызвана. Интересно, а другие тоже это заметили? Даже если сразу и не заметили, то сейчас нерешительность Старри говорила сама за себя.

— Отец! Позволь мне! — вновь закричал Харальд, протягивая руку за парусиной, но в то же мгновение вперед шагнул Старри.

— Ночной Волк… — произнес он, пытаясь говорить негромко, но чтобы было слышно и сквозь бушующий шторм — непростая задача. — А что… что, по-твоему, подумают боги, если мне суждено будет сгинуть в море? Без меча в руках?

И тут Торгрим понял: Старри боялся не смерти. Он боялся умереть не той смертью.

Старри Бессмертного нельзя было назвать храбрым, особенно в общепринятом смысле этого слова. Харальд был смел. Харальд хотел рискнуть жизнью любым способом, который мог бы принести славу ему и товарищам, защитить тех, с кем плыл под одним парусом. Вдобавок к энтузиазму у него были ловкость, сила и юношеский максимализм, не подточенный ни опытом, ни сомнениями. Он был дерзким, готовым голову сложить, но нарочно смерти не искал.

Старри был другим: не смелым, а, скорее, безумным. Он бросался в бой с неистовством берсерка — Торгрим никогда раньше с подобным не сталкивался. Он не боялся смерти, а искал ее. Но, увы, его безумство и воинская доблесть приводили к тому, что он лишал жизни врагов и в конце любого сражения неизменно оказывался среди живых. И когда это случалось, он горько плакал из-за того, что валькирии не поднимут его в Вальгаллу, где он будет сражаться и пировать до Рагнарёка и конца известного мира.

Старри боялся на этой земле одного — бесславной смерти, боялся не угодить богам.

Торгрим все еще пытался найти ответ на вопрос Старри, когда Харальд ухватился за парусину и вырвал ее из рук отца. Но как только он завладел парусиной, Старри решил, что его отказ подвергнуть себя опасности может оказаться хуже, чем смерть в море, а не в сражении, поэтому он отобрал у Харальда парусину и стал протискиваться клевому борту. Торгрим заметил, что Харальд открыл было рот, чтобы возразить, но потом, видимо, передумал и последовал за Торгримом. Харальд прекрасно знал, что у отца терпение на исходе.

Старри уже занес ногу за борт поверх балки, когда Торгрим перехватил его и втянул обратно.

— Надо обвязать тебя веревкой, чертов идиот! — закричал он.

Через секунду Старри уже оказался бы за бортом, его смыло бы волной, а с ним и парусину. Старри молча кивнул, поднял вверх руки, а Годи принялся обматывать его крепкой веревкой из китовой шкуры вокруг груди.

Торгрим протянул Харальду второй конец веревки.

— Возьми и продень этот конец через самое ближнее к носу отверстие для весла! — велел он.

Харальд кивнул, стал пробираться к носу по колено в воде, потом продел веревку через отверстие для весла снаружи внутрь. Он туго натянул ее, потом повернулся, чтобы проследить за тем, как спускается Старри. Харальд сможет

ослаблять натяжение веревки, пока Старри будет относить волной к корме, до тех пор пока он не окажется рядом с местом, где находится пробоина. Торгриму не пришлось объяснять сыну свой замысел, в свои шестнадцать лет тот уже был достаточно опытным моряком, чтобы знать, что делать.

Кто-то из моряков взялся за концы веревок, привязанных к углам парусины, и просунул их под носом корабля, а потом спустил их по правому борту. Другие взялись за веревки, чтобы закинуть их за левый борт. Старри дернул за обвязанную вокруг груди веревку — Торгрим улыбнулся, схватил парусину и швырнул за борт.

Торгрим взглянул на нос корабля — веревка в руках Харальда натянулась. Он посмотрел за борт. В темноте он сумел только разглядеть барахтающегося в воде Старри — набегающая вода трепала его, как тряпку, в кильватере корабля. Но тут его сильные цепкие руки и ноги нащупали борт, он нашел опору, и его голова показалась над волнами, вздымающимися вдоль всего судна.

— Трави помалу, все! — закричал Торгрим и махнул рукой.

Харальд стал травить веревку, которой страховал Старри, а те, кто держал веревки, крепко привязанные к парусине, принялись отпускать свои, и сантиметр за сантиметром парусина и Старри начали продвигаться к корме, где дрейфующее дерево пробило доски обшивки. Торгрим, наблюдавший за процессом с палубы, налетел на отступающего Годи, посторонился и поспешил на корму.

Старри был в пяти футах от треснувших планок, когда Торгрим указал на пробоину и закричал:

— Здесь! Старри, ты слышишь?

Старри стряхнул воду, заливающую его лицо, волосы, всклокоченную бороду, и поднял голову.

— Там! — в очередной раз закричал Торгрим. Старри поднял руку, и Торгрим решил, что этим жестом он показывает, что услышал его. — Осторожно! Если надавить на пробитые доски, они встанут на место! — орал он как можно громче, хотя сразу осип.

Старри еще раз кивнул, и вновь Торгрим всей душой понадеялся, что Старри все услышал и понял.

Стоящий на носу Харальд понемногу травил веревку, фут за футом Старри медленно относило к корме, и вдоль корпуса корабля он тащил за собой парусину. Ногой он нащупал пробитые доски, когда пытался укрепиться на борту. Доска изогнулась, вода хлынула сквозь пробоину холодным гейзером, и не успел Торгрим предупредить Старри, как тот отдернул ногу. Он раскинул руки и ноги по обе стороны доски. Харальд отпустил веревку, и похожий на краба Старри навис над пробитой обшивкой. Он потянул парусину; те, кто держался за веревки на ее углах, тоже понемногу стали травить, и постепенно промасленное льняное полотно натянулось над поврежденной обшивкой. Торгрим заметил, что теперь вода прибывает на борт корабля уже не так быстро.

Торгрим перегнулся за борт. Старри сейчас находился над пробоиной, растягивал парусину, расправлял края там, где они загнулись. Парусина оказалась именно там, где следовало, прямо над пробитыми планками, принимая на себе натиск бушующего моря, устраняя течь.

— Отлично! Отлично! — прокричал Торгрим Старри, Харальду и остальным, натягивавшим веревки на концах парусины. — Крепите концы, привяжите веревки покрепче! Втаскивайте Старри на борт!

Моряки потянулись через левый борт и ухватились за веревку из китовой шкуры, которой страховали Старри. Они потащили его на борт, отступая на корму, рывками дергая за веревку поверх ряда щитов. Торгрим схватил щиты, укрепленные над тем местом, где висел вдоль борта Старри, сорвал их и бросил на палубу. Он низко перегнулся за борт. Пока моряки из команды поднимали Старри из морской пучины, Ночной Волк протянул ему руку, и Старри почти ухватился за нее. И тут веревка на его груди лопнула.

Все произошло так быстро, а ночь была такой непроглядной, и вода так бурлила, что Торгрим даже не сразу понял, что случилось. Секунду назад их со Старри разделяло всего несколько сантиметров, длинная рука Старри тянулась из темной воды, и вдруг Старри исчез.

— Старри! — заорал Торгрим, когда случившееся, словно молния, поразило его.

Он оттолкнулся от борта и бросился на корму, перепрыгивая через походные сундуки. И тут же понял, что все бесполезно: они не смогут развернуть корабль в такой шторм, даже если попытаются, — тогда погибнут все. Умеет ли Старри плавать? Торгрим понял, что не знает. Но даже самый опытный пловец продержится не больше минуты-двух, пока его не накроет увенчанной гребнем волной.

Он, не сводя глаз с поверхности воды, двигался вдоль ряда щитов на балке, там, где ширстрек начинал переходить в палубу. Но было не видно ни зги. На верхней части судна что-то виднелось, какая-то неровность на гладкой дубовой поверхности, и уже приблизившись, он разглядел, что это рука — рука, вцепившаяся в борт судна, а тело находилось под водой.

Торгрим схватился за эту руку, крепко сжал запястье. Он решил, что это рука Старри, но когда его пальцы ее коснулись, понял, что ошибся. Предплечье было слишком толстым, и, рывком потянув его на себя, Ночной Волк осознал, что не сможет сам поднять на корабль того, кто находился за бортом.

И тут же рядом с ним оказались другие моряки. Команда «Скитальца» столпилась у борта: каждый, кто мог добраться, пытался ухватиться за эту руку. Вместе они потянули, с усилием рванули, и в темноте из-за корпуса суда появился отплевывающийся и задыхающийся Годи. Команда потянула еще раз. Торгрим поверить не мог, каким тяжелым оказался этот моряк. Еще рывок, и Годи по пояс поднялся над волнами. Выяснилось, что второй рукой он намертво вцепился в запястье Старри Бессмертного, который тоже отплевывался, ловил ртом воздух и моргал, пытаясь избавиться от залившей глаза воды.

— Тянем! Раз! Два!

Моряки снова приложили усилие, Годи и Старри еще выше поднялись над водой, и все больше рук хватало их за конечности и одежду. Наконец викингов втянули на борт, бросив их на палубу, словно попавшихся на крючок рыб. Спасенные жадно хватали ртами воздух, кашляли и отплевывались.

Торгрим опустился рядом с Годи, положил руку ему на плечо.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Увидел, как порвалась веревка. Попытался перехватить его, когда он пролетал мимо.

Торгрим кивнул. «Какая смелость! Черт пробери, какая невероятная смелость!» — подумал он, но вслух произносить не стал, чтобы не смущать Годи.

— Молодец, Годи! — сдержанно похвалил его Торгрим. Этого хватит.

«Скиталец» продолжал нырять в темноте, шторм нарастал, ветер свирепствовал так, что сдувал гребни волн, наполняя воздух косыми водяными струями. Натянутая на пробоину парусина вроде бы держалась, вода уже прибывала не так быстро, но это было ненадежным и временным решением проблемы. Изнутри на месте пробоины Торгрим и его моряки аккуратно придвинули щиты к треснувшим планкам и закрепили их короткими досками. Бейти-асом они прижали доски и щиты, чтобы подпереть всю конструкцию.

Когда судно шло под парусом, бейти-ас закрепляли впереди над бортом, к нему крепили галсовый угол паруса. Но парус им пока ставить не придется, а сейчас не было ничего важнее, чем заткнуть поплотнее брешь в пробитых досках, поэтому рангоут решили использовать не по прямому назначению.

Торгрим расправил плечи и вытер капли дождя и брызги с глаз. Где-то за тяжелыми тучами светила луна, но сейчас единственным источником света были редкие вспышки молнии. Когда вспыхивала молния, Торгрим спешил воспользоваться случаем и осмотреть результаты наспех проведенного ремонта, разглядеть, как ведет себя на воде корабль. И защитная парусина, и наваленные на пробоину щиты и доски, казалось, в некоторой степени восстановили целостность обшивки. Агнарр поймал ритм моря и умело лавировал в волнах, поворачивая румпель, когда судно взлетало на гребень, потом назад, когда оно опускалось в низину. В результате на борт попадало меньше воды, и те, кто ее вычерпывал, могли с этим справиться.

Это напоминало паузу в сражении, момент, когда обе стороны достигли негласного перемирия, чтобы передохнуть: короткая передышка перед смертельной опасностью. Торгрим не знал, сколько еще она продлится. Случай с бревном напомнил ему — как будто ему вообще нужно было о чем-то напоминать, — что на море обстоятельства могут измениться в мгновение ока.

Но, по крайней мере, на какое-то время они оказались в безопасности, если она вообще существовала. Торгрим повернулся, зашагал на корму и только тогда понял, как устал. Он остановился рядом с Агнарром, который обеими руками держал румпель горизонтально.

— Агнарр, хочешь, сменю тебя? — прокричал Торгрим. В таком бушующем море кормчим мог быть или он, или Агнарр. Никому другому он не доверил бы руль.

— Нет, если ты мне позволишь, я еще посижу у руля! — заорал в ответ Агнарр. — Большая пробоина? — в свою очередь поинтересовался он.

— Наш ремонт — курам на смех, но я верю, что какое-то время мы продержимся. Вода прибывает намного медленнее. Мне кажется, что пока из-за пробоины на дно не пойдем!

Агнарр кивнул и вернулся к румпелю. Нос корабля высоко задрался вверх, и Торгриму пришлось поменять положение, чтобы не упасть назад.

Но тут корабль с головокружительной высоты резко нырнул вниз, изогнулся, ударившись о следующую набегающую волну, и зеленая вода хлынула через борт и каскадом полилась на корму. Агнарр опять повернул румпель на середину корабля.

— Мы не можем плыть с такой пробоиной в корпусе, — нерешительно заявил Агнарр низким голосом.

Торгрим и сам это прекрасно знал, но, казалось, Агнарр догадывался, что Торгрим не желает даже слышать об этом. Однако, какой бы горькой и ненавистной ни была правда, Торгрим также понимал, что это единственный здравый вывод.

— В Дуб-Линн я не вернусь, — тоном, не допускающим возражений, заявил Торгрим. Он знал, что Агнарр спорить не станет. Всем на борту было известно мнение Торгрима на этот счет.

— Если ветер будет дуть в эту четверть румба и если мы будем находиться по левому борту, нас отнесет далеко южнее! — прокричал Агнарр. — Не думаю, что мы доберемся до Дуб-Линна, даже если захотим. Идти пришлось бы несколько дней!

— И что ты предлагаешь? — спросил Торгрим.

Агнарр был хорошо знаком с ирландским побережьем, он провел здесь много времени, совершая набеги и занимаясь рыболовством. Он, без сомнения, лучше любого на борту знал восточный берег Ирландии.

— Тут есть небольшое поселение, называется Вик-Ло, оно южнее Дуб-Линна. Посмотрим, куда нас отнесет этот шторм, но если останемся живы, мне кажется, нам следует причалить в этом месте.

— Вик-Ло? Слышал о нем. Это небольшой форт, если я не ошибаюсь, в отличие от Дуб-Линна.

— Верно, — ответил Агнарр после паузы, во время которой пытался удержать судно, когда набежала очередная волна. — Намного меньше Дуб-Линна. Там живут датчане, и они не слишком-то жалуют чужаков — чего еще ждать от датчан. Но они позволят нам остановиться там на время и помогут, если мы окажем им должное почтение!

— Вот и отлично! — прокричал Торгрим.

Ему хотелось покинуть Ирландию, уплыть на север, добраться до Англии, а потом вернуться домой. Но это были всего лишь мечты — пока мечты. Их относило на юг, и никак нельзя было это предотвратить, если не обречь судно на верную смерть. А вся команда очень старалась ее избежать.

— Вот и отлично! — еще раз произнес Торгрим, понимая, что сейчас пытается убедить себя самого. — В Вик-Ло так в Вик-Ло!