Глава двадцать первая

Дул легкий попутный ветерок, поэтому команды на четырех драккарах — «Скитальце», «Крыле Орла», «Морском Жеребце» и «Лисице» — оставались на веслах. Моряки двигались взад-вперед, пока носы кораблей не нацелились в море — в море, которое они пока не видели. Над устьем реки Литрим висел туман, и морскую гладь нельзя было разглядеть, но викинги на кораблях знали, что, если плыть вдоль берега, вскоре придется резко повернуть на северо-восток, а они направлялись совсем в другую сторону. Но на юге высился огромный мыс, берег был весь изрезан острыми скалами, и им приходилось делать такой большой крюк. Они повернут на восток и уж тогда поплывут вглубь моря. Пока не рассеется туман, пока они не смогут разглядеть берег, до тех пор они не рискнут к нему приблизиться.

Из всех препятствий, с которыми можно было столкнуться на море, самым страшным был туман. Ночь представляла собой тяжелое испытание, но к ней можно было подготовиться. Темнота не застает моряков неожиданно, в отличие от тумана. В тумане опасность не разглядеть — рифы, берег, скалы, сушу. В тумане порой скрывалось и нечто, не принадлежавшее этому миру, что было самым неприятным.

В любой другой день в таких погодных условиях Харальд сын Торгрима вглядывался бы в туман, пытаясь своим острым зрением заметить то, что могло материализоваться под носом корабля, своим острым слухом уловить угрозу еще до того, как та окажется в поле видимости. Но не сегодня. Не сейчас, когда его мысли были настолько поглощены тяжелой утратой, что он даже не мог ее осознать.

Он сидел на палубе кормовой части драккара, перегнувшись через левый борт корабля. Его тело онемело, как будто его чувства настолько притупились, что он больше почти ничего не ощущал. Разум был словно в тумане: мысли крутились в голове мрачным серым водоворотом, в котором то тут, то там проступали едва различимые образы. С ним никто не заговаривал, а если к нему и обращались, он этого не замечал.

Рядом с ним сидела Конандиль, почти прижавшись к Харальду, и в присутствии девушки он находил толику успокоения. В Вик-Ло он все свободное время проводил рядом с ней, и, хотя свободного времени выдавалось мало, он уже не воспринимал ее как чужого человека, в отличие от моряков из команды драккара «Крыло Орла», часть которых он знал лишь отдаленно, а с другими не был знаком и вовсе.

Он страстно желал оказаться на борту «Скитальца», рядом с Орнольфом, и Старри, и прочими, с теми, кто знал, любил и слушался его отца. Он хотел оказаться в компании тех, кто скорбел вместе с ним. Но в нем было слишком сильно чувство долга, которое привил ему тот, кого он сейчас оплакивал, и долг говорил ему, что воины так не поступают, что он дал клятву Великану Гримарру и его морякам. Сам отец учил его, что воины не скорбят о тех, кто пал на поле битвы, они сами бросаются в бой и ищут отмщения.

Харальд верил каждому слову уроков, которые ему преподал отец. Однако от этого его боль не утихала.

Конандиль положила свою маленькую ручку ему на предплечье и сжала его. Она негромко заговорила с ним на своем мелодичном ирландском, который большинство норманнов, как знал Харальд, считали неприятным, режущим слух, но сам Харальд полюбил этот язык.

— Туман рассеивается.

Харальд поднял голову и взглянул за борт корабля впервые с тех пор, как они вышли из устья реки Литрим. Серая таинственная дымка стала отступать, и хотя небо до самого горизонта было белым и невыразительным, но Харальд смог разглядеть гладь океана, а к югу — большой мыс, за которым скрывался берег. Он почувствовал, что напряжение, сковывающее людей на борту, отступило, когда возможная опасность стала не слепой догадкой, а чем-то реальным.

Харальд в ответ лишь кивнул и принялся вглядываться в далекий берег. Он не стал расспрашивать Конандиль о том, где спрятаны сокровища, потому что и так знал: где-то за мысом к югу от них, и, скорее всего, плыть придется целый день, особенно если ветер стихнет и корабли станут медленно передвигаться на веслах.

Сидящий на корме Гримарр что-то прошептал кормчему, указывая вдаль. Кормчий повернул румпель, «Крыло Орла» стало забирать южнее, и казалось, что мыс из-за бимса на корме переместился к правому борту. Прочие корабли следовали в кильватере. Со своего места Харальд их не видел, но не сомневался, что они двигаются за дракка-ром Гримарра этим новым курсом.

В течение следующих нескольких часов команда «Крыла Орла» сидела на веслах. Благодаря тому, что моряков было вдвое больше, чем весел, они могли сменять друг друга и не так уставали, ведь силы им еще понадобятся в бою. В любой другой день Харальд первым бы занял место на гребной скамье, и, когда пришло бы время его сменять, он стал бы возражать, не желая отдыхать, но сегодня он не мог даже рукой пошевелить.

Солнце достигло зенита, но в это время года, когда дни становились короче, стояло не слишком высоко. Команде подали обед — вяленую рыбу, хлеб и эль. У Харальда не было аппетита — почти незнакомое ему ощущение, но Конандиль настояла, чтобы он что-нибудь съел, поэтому ему удалось запихнуть в пересохшую глотку немного еды. Вскоре после обеда поднялся ветер, благословенный ветерок с северо-востока, и моряки с радостью втянули весла на борт и установили большой парус в красно-белую клетку.

Ветер дул не слишком сильно, и «Крыло Орла» шло не намного быстрее, чем на веслах, но благодаря ему отпала необходимость грести. Драккар немного накренился на правый борт, вода журчала вдоль всего корпуса, а ветер гнал его на юго-восток. Из-за течения и ветра с моря Гримарр огибал мыс по широкой дуге, и только ближе к вечеру они отошли достаточно далеко от берега, чтобы он смог повернуть немного южнее, потом на юго-запад, и стал держаться ближе к берегу.

Харальд наконец встал, мышцы затекли после того, как он долго сидел, скорчившись у борта корабля. Позади он видел идущий под парусом «Скиталец», море пенилось под его черным носом. Прекрасное зрелище. Как же Харальду хотелось быть на борту этого корабля, среди своих людей!

«Я чувствую то же самое, что чувствовал отец, когда хотел вернуться домой на хутор, назад в Эуст-Агдер», — подумал Харальд и ощутил, как на него опять нахлынула грусть.

Они все приближались к берегу, и, как только подошли так близко, что с корабля можно было хорошо разглядеть береговую линию, их нашел Гримарр и заговорил с Харальдом впервые с тех пор, как они отчалили.

— Спроси у этой ирландки, как далеко мы от того места, где Фасти спрятал сокровища. Спроси у нее, знает ли она, где мы находимся.

Сочувствие, которое звучало в голосе Гримарра, когда они садились на корабль, исчезло, и сейчас он говорил менее любезно, чем в Вик-Ло. Куда уж неприветливее!

Перемена сбивала с толку, но мир Харальда и так перевернулся с ног на голову, поэтому поведение Гримарра теперь казалось просто еще одной необъяснимой странностью. Харальд коснулся руки Конандиль.

— Ты узнаешь эту местность? Мы рядом с тем местом, где Фасти спрятал сокровища?

Конандиль долго вглядывалась в берег, который находился не меньше чем в полумиле от них. Наконец она произнесла:

— Я знаю, где мы. Но отсюда до того места, где мы спрятали сокровища, день пути. Это не здесь, еще южнее.

Харальд перевел слова девушки, Гримарр в ответ только пробормотал себе под нос что-то похожее на ругательство. Он повернулся спиной к Харальду и Конандиль и направился к кормчему, чтобы тот повел драккар к низкому, усыпанному галькой берегу в нескольких милях южнее. Когда «Крыло Орла» взяло новое направление, остальные корабли в кильватере последовали за ним. А еще спустя час их носы мягко уперлись в галечный пляж. Были брошены якоря, к берегу пришвартовались одним канатом таким образом, что корабли оставались на плаву и были готовы в любой момент уплыть от опасности, а бдительная команда готовилась провести ночь на борту.

Гримарр перешагнул через нос и вброд направился на берег, где и встретился с капитанами других кораблей. Харальд видел, как его дед неуклюже сошел по трапу, который спустила его команда, а потом присоединился к Гримарру и остальным, чтобы держать военный совет у носа «Скитальца». Харальду хотелось подойти к деду, но он считал своим долгом оставаться на борту судна Гримарра, поэтому не сдвинулся с места.

Ночь прошла без приключений, и с рассветом подул легкий ветерок с берега — идеальный для того, чтобы идти под парусом. Драккары натянули швартовы, как будто так и просились в море. Еще до завтрака подняли якоря, подняли паруса, отдали швартовы, и четыре корабля один за другим грациозно отчалили от берега назад в море.

Когда наконец-то подали завтрак — вяленую рыбу, хлеб и эль, то же самое, что вчера на обед и ужин, — голодные моряки не жаловались. Харальд с тоской посмотрел на «Скиталец», который опять шел у них в кильватере, и сейчас ему еще больше хотелось оказаться на борту своего корабля, а лучше и вовсе подальше отсюда.

Справа мимо них словно бы проплывал берег Ирландии, и Гримарр держал корабли как можно ближе к нему. Он ничего не говорил, но сердито смотрел на Харальда, как будто в чем-то обвинял. Сам Харальд совершенно ничего не понимал, ведь он был уверен, что помогает Гримарру. Харальд решил, что Гримарру просто не терпится найти награбленное, и, наверное, он думает, что Конандиль заблудилась, ведет их не туда.

«Или, вероятно, он полагает, что мы с ней сговорились», — подумал Харальд. Поэтому он снова стал расспрашивать Конандиль, и та продолжала настаивать, что они еще не доплыли до того места, где Фасти припрятал сокровища.

Прошло уже больше часа с тех пор, как они отчалили от берега, когда Конандиль опять встала и взглянула на берег, но на этот раз она взглянула лишь мельком и вновь села на место. Потом она пересекла узкую палубу и стала смотреть на запад, на длинный низкий берег с высокими скалами и холмистыми зелеными лугами. Дальше в глубине раскинулись леса. Она стояла долго, посматривая на север, на юг, потом опять повернулась в сторону пляжа.

Харальд встал, подошел к ней, остановился у нее за спиной и увидел, как Гримарр заерзал, явно заметив интерес девушки к этой полоске суши. Харальд перегнулся через борт, посмотрел в том же направлении и сказал:

— Это здесь, Конандиль? Это место?

Сперва она не ответила, как будто пыталась удостовериться, а потом произнесла:

— Да, да. Уверена, что здесь. Вон, видите ту скалу? — Она указала в сторону берега. — Ту, что так странно торчит?

Харальд проследил за ее пальцем и услышал, как сзади к ним подошел Гримарр.

— Да, — ответил Харальд.

Скала была высокой и узкой, похожей на неровную колонну, выступающую из моря; волны разбивались о ее основание.

— Я помню эту скалу. Помню, как на нее указывал Фасти, как будто хотел, чтобы я ее запомнила. Мы причалили там. — Конандиль указал на полоску пляжа к северу от скалы-ориентира. — Драккар вытащили там, а тут Фасти с командой зарыли сокровища.

Харальд кивнул и снова уставился на берег. Эта полоска ничем особенным не отличалась: утесы и галечный пляж, и повсюду разбросаны скалы — одинокие, непрочные. Но эта скала необычной формы казалась поистине уникальной.

— Ну! — рыкнул Гримарр. — Что она сказала? Это здесь?

Он все еще смотрел на Харальда сердито, его кустистые брови сошлись на переносице, уголки губ опустились вниз, едва различимые в окладистой бороде. Гримарр промыл рану на щеке. Кровь он стер, но теперь виднелась страшная рваная дыра. И Харальд все не мог понять, каким оружием можно нанести такую рану.

— Да, — наконец произнес Харальд. — Она уверяет, что это здесь. Говорит, что Фасти сошел на берег к северу от той высокой скалы.

Гримарр повернулся, посмотрел туда, куда указывал Харальд. Он взглянул на берег и опять фыркнул, как будто ожидал, что сокровища будут лежать прямо на пляже, и разозлился, когда их не увидел.

— Отлично, и мы причаливаем, — сказал он, обошел Харальда и приказал найтовить парус и опускать весла.

Моряки потянулись к канатам, фалам и парусу. Его подтянули вверх, когда опустили рей и развернули его вдоль судна, к остальному такелажу. Те же, кто не найтовил парус, доставали весла и опускали их в воду.

Гримарр прошел на корму и ступил на левый борт корабля. Одной рукой, чтобы не упасть, он ухватился за старн-пост. Другую руку рупором подставил ко рту и прокричал кораблям в кильватере:

— Сюда! Сюда! Следуйте за нами! Готовьтесь с бою!

Он спустился вниз, вновь отправился на нос, отмечая, что моряки пришли в неистовство. Харальд обратился к Гримарру.

— Готовиться к бою? — удивился он. — С кем мы будем драться?

Гримарр посмотрел на него так, как будто большего оскорбления не слышал. Он отвернулся, оставляя вопрос без ответа, но потом, похоже, передумал и сказал:

— С этими жалкими ирландскими ублюдками. Они могли следовать за нами вдоль побережья. Если у Лоркана хватит смелости, он нападет на нас на берегу. Или не нападет. Но мы должны быть готовы. — Он смотрел прямо перед собой, когда отвечал.

— Если будет бой, — сказал Харальд, — я хочу быть со своими воинами. С Орнольфом и командой «Скитальца».

По выражению лица Гримарра было заметно, что ему с трудом удается держать себя в руках, подбирать слова, чтобы они звучали пристойно.

— Нет, — отрезал он. — Ты останешься со мной. С девчонкой. Будешь переводить. И все. — И больше ничего не сказав, он отправился на нос корабля.

Харальд смотрел ему вслед. Он не всегда понимал поведение людей. Не понимал, что заставляет их поступать так или иначе. У его отца был дар ведать, что происходит у людей в душе, а у Харальда такого дара не было. Этот урок давался ему нелегко, через множество ошибок, приводивших к серьезным проблемам. И сейчас он понимал, что попал в какую-то странную ситуацию. Что-то здесь происходило, а он не догадывался, что именно.

И тогда рядом с ним оказалась Конандиль, стала ближе, как будто ища у Харальда тепла. Они стояли на корме, в трех метрах от кормчего, единственного, кто находился с ними тут. Девушка наклонилась к нему, он услышал ее тихий голос, еще более тихий, чем обычно.

— Он тебя убьет, — сказала она.

Харальд нахмурился, уверенный, что ослышался.

— Что ты сказала? — переспросил он.

У него хватило ума говорить тихо, шептать, как она, и на фоне шума весел, бьющих по воде, и лязга оружия, которое доставали из промасленной холстины, их наверняка никто не мог услышать.

— Гримарр убьет тебя, — повторила она. — Когда все закончится. Он убил твоего отца и хочет убить тебя.

Харальду хотелось посмотреть на нее, но он сдержался, потому что не желал, чтобы кто-то, в особенности Гримарр, видел, что они разговаривают.

— За что? За что он меня убьет? — Столько вопросов породили слова Конандиль, а он хотел получить ответы на все и немедленно. — Он убил отца? За что?

Харальд едва почувствовал, что очнулся от нереального кошмара, а теперь вновь стал погружаться в него.

— Он думает, что вы с отцом убили его сыновей. Ваш корабль… был их кораблем. Не знаю, как он к вам попал… и Гримарр тоже этого не знает. Он знает одно — вы плывете на корабле его сыновей, и он хочет тебя за это убить. Как только ты перестанешь быть ему нужен.

Мгновение Харальд молчал, глядя на берег, который становился все ближе с каждым гребком весел «Крыла Орла». Гримарр стоял на носу, как совсем недавно стоял на корме, и рассматривал берег и утесы.

— С чего ты взяла? — спросил Харальд.

— Я знаю язык дуб галл, — ответила Конандиль, и сказала она это на языке норманнов. Акцент звучал странно, и слова она произносила не совсем правильно, но это была, без сомнения, речь скандинавов.

В голове у Харальда роились вопросы, но он не успел задать ни одного, потому что Конандиль продолжила, вновь перейдя на ирландский:

— Мой отец был купцом, вел дела с дуб галл, поэтому и выучил их язык. И я вместе с ним. Потому Фасти и выбрал меня, чтобы доверить тайну о награбленном. А не потому, что меня можно спрятать под палубой, хотя и это сыграло свою роль. Он узнал, что я говорю на его языке, потому и рассказал мне все, на случай, если умрет.

— Но почему… — начал было Харальд и запнулся.

Он хотел ее спросить, почему она ничего не сказала Гримарру, но потом понял, что это глупый вопрос. Точно так же он по глупости думал, будто она хотела, чтобы ее спасли от Лоркана и вернули в Вик-Ло. Ее забрали датчане, чтобы продать на невольничьем рынке. Она не имела ни малейшего желания помогать Гримарру и его людям.

— Я подслушивала, — объяснила Конандиль. — Гримарр и его подручные… они не боялись говорить в моем присутствии, считая, что я ничего не понимаю.

— А почему ты мне это рассказываешь? — удивился Харальд. — Разве тебе не все равно? Уверен, что ты всех нас ненавидишь.

— Да, — ответила Конандиль. — Я ненавижу вас всех. Но тебя я ненавижу меньше, чем Гримарра.

Стоящий в двадцати метрах от них Гримарр развернулся, спрыгнул с борта и закричал:

— Ублюдки! Сукины дети! Ирландские ублюдки! Налегай на весла, вы, жалкие тряпки, налегай на весла!

Он двинулся на корму, Конандиль отошла от Харальда, а Харальд смотрел на возвышенность над берегом, к которому они плыли. Они были уже достаточно близко, и Харальд смог разглядеть силуэты двух всадников на фоне серого неба. И как только он понял, кого разглядел и что это означает, всадники развернули лошадей и исчезли за дальней стороной холма.

Харальд взглянул на Гримарра и увидел, что и тот смотрит на него.

— Надевай свою кольчугу, бери меч, — рявкнул Гримарр. — Мы идем на берег. Пора отомстить. Ведь ты же этого хочешь, да?

— Да, — подтвердил Харальд. — Да, именно этого.