Глава тринадцатая

Великан Гримарр оказался жив, чем немало удивил Торгрима.

Как только атаку ирландцев отбили и прибежали датчане, Торгрим оставил их спасать корабли от горящих обломков, а сам отправился искать Харальда. С собой он взял с десяток воинов, потому что не знал наверняка, как обстоят дела в Вик-Ло. Они побежали к деревянному настилу, вверх по пологому склону к дому Гримарра. Зная сына, Торгрим не мог не догадаться, что тот отправился защищать Конандиль.

Они увидели распахнутую дверь дома Гримарра. И хотя вокруг царила тишина, они приближались к нему с осторожностью, не зная, что их там ожидает. Первым в дверь вошел Торгрим с Железным Зубом в руках. Было видно, что тут дрались, и, скорее всего, победа датчанам не досталась. Прямо у двери в луже крови лежал человек. В тусклых отблесках догорающего очага Торгрим разглядел еще двоих. Один, как он догадался, был Великан Гримарр. Второй, скорее всего, — его сын Сандарр, но Торгрим не был в этом уверен. Судя по видневшейся в полутьме одежде, Харальда среди них не было — а это единственное, что заботило Торгрима.

Агнарр обошел Торгрима, вытащил потухший факел из гнезда в балке и зажег его в еле теплящемся очаге. Факел зашипел, загорелся, и Агнарр стал обходить помещение, а Торгрим с остальными двинулся следом.

Свет пламени упал на неестественно белое лицо Великана Гримарра, который с открытым ртом лежал боком на полу. На его щеке виднелась рваная рана. В полуметре от него на застеленном тростником земляном полу валялся вертел из очага, железный прут чуть меньше метра длиной и толщиной в палец — достаточно грозное оружие, способное свалить даже такого гиганта, как Гримарр.

Торгрим носком толкнул датчанина в плечо, перевернув на спину. Ко всеобщему удивлению, тот застонал. Торгрим вздрогнул, чуть не подскочив на месте. Он смутился, но, к счастью, кто-то за его спиной даже ахнул, что было совсем уж стыдно, и это избавило Торгрима от унижения.

Торгрим опустился возле Гримарр на колени.

— Агнарр, посвети-ка сюда, — велел он, всматриваясь в лицо Гримарра, потом отстегнул брошь, которой была скреплена тяжелая накидка, отодвинул ворот.

Свет факела упал на крупное тело Гримарра. Торгрим ожидал увидеть темную блестящую кровь, пропитавшую тунику здоровяка, но ее не было.

Гримарр еще раз застонал и медленно повернул голову. Торгрим встал. Веки Гримарра затрепетали, и Торгрим опять склонился над ним.

— Гримарр… — позвал он. — Это Торгрим из Вика. Нападавшие сбежали.

— Помоги подняться, подняться помоги! — попросил Гримарр, то ли рыча, то ли стеная.

Торгрим схватил его за руку, и еще четверо моряков подошли к Гримарру и вцепились в него. Понадобились значительные усилия, чтобы поднять Гримарра на ноги, а потом усадить на скамью у стола. Тяжело опустившись на нее, он оперся на локоть.

Принесли кружку с элем. Гримарр взял напиток, влил себе в рот, и две струйки потекли по его бороде. Опустошив кружку, Гримарр бросил ее на пол и уставился в темноту, уронив голову на грудь. Наконец он приподнял голову и спросил:

— А девчонка?

Торгрим обвел взглядом комнату. Остальные тоже огляделись. Годи сказал:

— Мы обыскали остальные комнаты в доме — никого нет. Девушки в доме нет.

При этих словах Гримарр медленно кивнул, но выражение его лица не изменилось.

— Лоркан, будь проклята его черная душонка! — невнятно пробормотал он, и в голосе его звучало смирение.

— Лоркан? — удивился Торгрим. — Это Лоркан напал?

Гримарр кивнул.

— Был бой. Корабли… только для того, чтобы отвлечь… — выдавил он, но было заметно, что голова у него кружится, мысли путаются.

Да и неудивительно! Скорее всего, его сильно ударили по голове. Нанеся такой чудовищный удар, ирландцы решили, что он умер. После такого никто бы не выжил. Именно поэтому на его теле не было колотых ран.

— А где твой сын Сандарр? — спросил Торгрим. Они уже перевернули на спину второго погибшего. Это был не сын Гримарра.

Гримарр обвел помещение удивленным взглядом.

— Он дрался… — ответил Гримарр. — Вышел из своей комнаты и дрался с Лорканом… — Казалось, что его озадачило отсутствие Сандарра. Он взглянул на Торгрима. — Я не знаю, что с ним, — наконец произнес он, глаза у него закатились, и он лег на стол, вновь потеряв сознание.

Торгрима нащупал у Гримарра на шее пульс. Он не знал, как поступить: то ли оставить его без сознания, то ли приводить в чувство. Торгрим умел оказывать помощь при переломах, обрабатывать колотые и резаные раны, но дальше это его знания врачевателя не шли.

Он все еще раздумывал, как лучше поступить, когда через открытую дверь дома донесся скрип больших ворот в земляной стене и звук приближающихся шагов. Люди Торгрима развернулись, рассредоточились, давая себе место для маневра, но скорее делали это по инерции, нежели действительно готовясь принять бой. Руки ухватились за рукояти мечей, но сами мечи доставать из ножен никто не стал. В приближающихся шагах не было никакой угрозы, казалось, что домой возвращаются усталые люди. Торгрим предположил, что это датчане идут с берега, от своих кораблей.

Но это оказались не датчане. Первым в дом ввалился Сурат сын Торвальда — швед, который сел на «Скиталец» в Дуб-Линне. Торгрим чувствовал, как напряжение, возникшее в помещении, спадает, пока моряки со «Скитальца» заходят внутрь. Они были все в крови и поту — казалось, только прибыли с поля боя. Среди последних вошел Старри, двигаясь странной, нелепой походкой — как всегда, когда гас его боевой настрой. За ним следовал Харальд с ношей на плече. Сперва Торгрим подумал, что это набитый чем-то тюк, но быстро разглядел, что это девушка.

Харальд остановился, скинул с плеча девушку, та встала на ноги, и Торгрим узнал Конандиль. Она почему-то радостной не выглядела. Взгляд ее метался по комнате, как у загнанного зайца, она искала, куда бы сбежать. Поняв, что бежать некуда — ее со всех сторон окружали мужчины, — она протиснулась сквозь толпу и вновь спряталась в свой темный уголок.

— Харальд! — Торгрим шагнул вперед и обнял сына. Потом отступил, не зная, что делать дальше. Все эти моряки, следы сражения, эта девушка…. Харальд многое должен ему объяснить. — Рассказывай! — единственное, что он смог произнести.

В одной из комнат, примыкающих к большому залу, нашелся бочонок с медом, и поскольку Гримарр не мог возразить, бочонок откупорили, наполнили кружки и рога, пока Харальд говорил. Он кратко рассказал о происшедшем — иного от своего сына Торгрим и не ожидал, но Ночной Волк услышал достаточно, чтобы понять, какая непростая выпала его сыну задача.

— Вот, значит, так нам удалось отвоевать Конандиль у ирландцев, — подвел итог своему повествованию Харальд. — Но должен признаться, она этому не слишком обрадовалась.

— Еще бы! — хмыкнул Торгрим. — Ты забываешь, что она сама ирландка. Возможно, она ждала, когда ее придет и спасет Лоркан, а не ты.

Случалось, парень бывал слишком проницателен, например, когда правильно предположил, что настоящим объектом охоты была Конандиль, но временами до него не доходили даже простые вещи.

Харальд кивнул, соглашаясь с отцом, и отхлебнул эля. Выглядел он озадаченным. И встревоженным. Торгрим догадался, что сын схватился за эту подсказку и сделал логический вывод: он только что лично направил Конандиль в сторону невольничьего рынка в Хедебю.

Мысли Торгрима, как и мысли самого Харальда, как и болтовню моряков, прервал стон, который становился все громче, пока не перерос в рев. Гримарр встал из-за стола, на который повалился ранее.

— В чем дело? — спросил он. — Что все это означает? — Торгрим видел, что Гримарр едва держится на ногах — сильно, видать, Лоркан приложил его по голове.

— Мы празднуем победу, Гримарр! — крикнул Торгрим, поднимая рог с медом.

— Празднуем? — проревел Гримарр. Внутри у него закипала злость. — В моем доме? Пьете мой мед? Ночью?

— Празднуем то, что Харальд вернул тебе эту ирландку, Конандиль! — ответил Торгрим.

— Конандиль? — удивился Гримарр. Было заметно, что он плохо соображает, и Торгриму показалось, что он так и не запомнил имя девушки, хотя Харальд ему не раз его называл. — Та ирландка? Рабыня Фасти? Вернулась? Сюда?

— Да! — подтвердил Торгрим. — Мой сын Харальд вернул ее тебе. Вырвал из лап Лоркана!

Гримарр с глупым видом огляделся. Глаза его загорелись, он уставился на Харальда, когда до него стал доходить смысл слов Торгрима. И тут Гримарр сделал то, чего никто и никогда из присутствующих не видел. Он улыбнулся.

За все время пребывания норвежцев в Вик-Ло на берегу реки раздавался лишь лязг их собственных топоров и инструментов. Это у них визжала пила, стучал деревянный молоток, железо звенело о железо. И только они ссорились, ругались и гордо улыбались, когда заканчивали работу. И больше никто.

Несмотря на удачу и вмешательство Торгрима, корабли датчан все-таки пострадали. Мачты сгорели до основания, и само основание тоже сгорело, пострадала и обшивка, а кое-где была полностью уничтожена. От паруса, балок и такелажа остались одни прокопченные обломки, если вообще остались.

Второй из четырех драккаров, который носил гордое имя «Воздушный Дракон», пострадал больше всех. К несчастью, три маленьких бочонка с сосновой смолой хранились у ахтерштевня. Ирландцы их нашли, разбили, смола растеклась по палубе, и они ее подпалили. Смола и огонь не оставили шансов сухому дереву. Люди Торгрима честно пытались выбросить горящие обломки за борт, они сражались с огнем так же неистово, как пытались бы гасить собственный корабль. Когда прибежали датчане и число борющихся с огнем увеличилось, было уже поздно. Большая часть ахтерштевня сгорела, и на ремонт уйдет несколько месяцев, если вообще есть, что латать.

У остальных трех кораблей повреждения были не столь значительны, и только на следующий день после атаки, после восхода солнца, когда над обгорелыми судами все еще поднимались струйки дыма, на то, что осталось от драккаров, взобрались датские плотники. Датчане всегда вели себя весьма сердечно, и Торгрим даже предположил, что после того, что норвежцы для них сделали, они станут еще более приветливыми. Но он ошибся. Они так же продолжали кивать, проходя мимо с инструментами в руках и дубовыми досками на плечах.

— Неблагодарные сволочи! — пожаловался Торгрим Старри и Орнольфу, когда все трое смотрели вслед датчанам, словно те шли в бой. Гримарр не сказал ни слова с тех пор, как Торгрим и его люди покинули его дом, почти опустошив бочонок меда. — Ведут себя так, как будто мы украли у них женщин, а не спасли их корабли!

— Проклятые датчане! А чего еще ожидать от этих сукиных детей! — воскликнул Орнольф, стараясь говорить так, чтобы его не слышали проходящие мимо датчане. — Я лично убил шестерых собак-ирландцев, когда сражался за их корабли!

— Вот именно! Спасли — в этом все дело! — сказал Старри. — Ни один настоящий воин не желает, чтобы его спасали. Спасают женщин. Настоящий мужчина негодует, когда его спасают.

Торгрим кивнул. Старри был прав. Но Торгриму не нужна была их благодарность, пока он продолжал получать помощь, чтобы отремонтировать свой корабль и опять отправиться в море. В этом Гримарр не обманул, и «Скиталец» был почти готов к тому, чтобы вновь спуститься на воду, чтобы ему на борт погрузили припасы, снасти, награбленное и груз, готов к тому, чтобы длинные весла вновь унесли его вслед за восточным ветром.

Не все в команде хотели вернуться в Норвегию, хотя Торгрим ясно дал понять, что не изменит свои намерения. Пока большая часть команды ждала возвращения домой, некоторые, как ему было известно, надеялись по дороге еще немного поживиться. Таковы уж они были, эти скитальцы, любители моря.

Старри отправился с ним потому, что был предан лично Торгриму, хотя причины такой преданности Торгрим не совсем понимал. Харальд после того, что произошло в Дуб-Линне, признал правоту отца и, казалось, тоже решил все время быть рядом с Торгримом. У Торгрима иногда складывалось впечатление, что парнишка считает себя кем-то вроде отцовского защитника. И такое отношение крайне раздражало Торгрима. Все это Торгрим понимал, но не обращал на это внимания, по крайней мере, пока это касалось команды «Скитальца». Он никогда их не обманывал, никого не заманивал на борт подложным предлогом. У него была одна цель — вернуться в Вик, и никакой другой. Он совершенно ясно дал всем это понять. И, несмотря на все перешептывания о сокровищах Ферны, которые он слышал (как всегда, среди моряков слухи распространялись быстро), на все разговоры, затихавшие при его приближении, Торгрим не собирался за ними охотиться.

Поврежденную обшивку заменили, шесть человек наносили свежий слой смолы и лака на борт корабля. Новые деревянные латки, без шва прилаженные к старым доскам, были совершенно незаметны под липким черным слоем. Торгрим нисколько не волновался, тщательно ли выполнен ремонт. Знал, что все сделано на совесть. Он больше доверял этим кускам обшивки, соединенным вполунахлест, чем прочим доскам корабля, потому что он лично обтесывал эти куски и помнил, с какой заботой их рубили и прикрепляли.

Торгрим стоял и наблюдал за работой; с одной стороны, он восхищался своим драккаром, а с другой, размышлял, стоит ли еще усилить степс мачты. Поэтому он не заметил, как к нему подошел Берси сын Йорунда. Он уже был в метре от Торгрима, когда тот его наконец увидел.

— Твой корабль выглядит как новенький, — сказал Берси, кивая в сторону «Скитальца». — Ты и твои ребята потрудились на славу.

— Спасибо. Мы спустим его на воду, как только высохнет смола. Если не будет дождя, уже завтра. Хотя, наверное, я слишком многого ожидаю от этой богом забытой страны, если надеюсь, что два дня кряду не будет дождя.

Берси засмеялся. Потом посерьезнел, и Торгрим догадался, что тот пришел не просто так.

— Харальд здесь? — спросил он. — У ворот стоит какой-то человек. От Лоркана. Или нам так кажется. Нам нужно, чтобы Харальд перевел его слова.

— Конечно, — ответил Торгрим.

Харальд вместе с другими моряками проверял бегучий такелаж «Скитальца». Торгрим позвал сына. Он сказал парню, зачем пришел Берси, и потом сам Торгрим, Берси и Харальд направились вверх по деревянному настилу. К ним присоединился Орнольф, которого официально никто полномочиями не наделял, но сам ярл чувствовал, что должен присутствовать везде, где происходит что-то важное.

Когда они пришли к усадьбе Гримарра, посланца Лоркана уже впустили через ворота и усадили на скамью у стола. Его окружили неплотным кольцом вооруженные люди — Торгриму эти предосторожности показались излишними, но Лоркану с его дружиной, похоже, удалось поселить в душах датчан страх.

Гримарр встретил Торгрима с компанией у двери и радостно их поприветствовал. И хотя он так и не поблагодарил Торгрима за то, что тот помог спасти его флот, и даже не упоминал об этом, сейчас Гримарр вел себя как человек, преисполненный благодарности, — такое поведение несколько насторожило Торгрима.

— Входите, входите, — пригласил он, потом крикнул куда-то вглубь зала: — Несите сюда мед!

Гостям передали рога с медом. Гримарр отодвинул тех, кто окружал ирландца, они с Харальдом и Торгримом подошли ближе. Ирландец поднял голову. Он казался упрямым и был, вне всякого сомнения, опытным воином, с короткой бородой и ножом за поясом. Он выглядел настороженным и, возможно, слегка испуганным, но тщательно это скрывал.

Гримарр повернулся кХаральду.

— Спроси, кто он. Чего ему надо? — прорычал Гримарр.

Харальд кивнул и передал ирландцу заданный вопрос понятными ему словами. Гость, казалось, удивился, как будто меньше всего ожидал, что из всех присутствующих на его языке умеет разговаривать этот юный безбородый норманн с длинными соломенными волосами. Но потом он кивнул, выслушал вопрос и ответил. Харальд вновь обернулся к Гримарру.

— Он говорит, что его зовут Сентан мак Ронан, он прибыл по приказу Лоркана мак Фаэлайна, — сказал Харальд.

— Я и так знаю, что его послал Лоркан, и насрать мне на то, как его зовут, — ответил Гримарр в своей обычной манере. Такого Гримарра Торгрим хорошо знал. — Спроси его, чего он хочет, и предупреди, что я перережу ему горло, если он не ответит прямо.

Харальд вновь повернулся к Сентану и перевел, хотя Торгрим подозревал, что сын передал вопрос Гримарра отнюдь не дословно. Сентан заговорил, Харальд прищурился, потом вновь что-то сказал ему, и Сентан ответил. Харальд расправил плечи, повернулся к Гримарру, и было заметно, что ему неприятно передавать слова Сентана.

— Он пришел из-за твоего сына Сандарра, — сказал Харальд. Торгрим забыл о сыне Гримарра, но, как он понял, сам Гримарр о сыне не забывал.

— Он говорит, что Сандарр у них, они забрали его из твоего дома во время набега, — продолжал Харальд.

— И они требуют за него выкуп? — поинтересовался Гримарр.

— Да, — подтвердил Харальд. — В некотором роде. Они хотят его обменять. Сандарра на Конандиль.

Гримарр расправил плечи, краска залила его лицо, его охватила ярость. Сентан вновь заговорил, на этот раз быстрее.

— Сентан говорит: Лоркан ожидает, что гонец вернется к закату. Если Сентан к этому времени не вернется, Сандарр будет покойником, — предупредил Харальд. — И еще он говорит, что если не приведет с собой Конандиль, Сандарра убьют.