Мамай грустно ехал по Коломенской дороге, протянувшейся вдоль реки, и хмуро наблюдал за эскортом из центурии кирасир, сопровождающих его уже который день. Превосходные латы выглядели чем-то просто невероятным. Волшебным. Смотря на них, он вспоминал выход, оплачиваемый штопаными кольчугами, и уже совсем иначе его оценивал. Тогда это не выглядело настолько болезненной насмешкой.

Его чистокровный ахалтекинец тоже был не в духе, откровенно нервничая при виде кирасирских коней. Тяжелые дестриэ, выписываемые буквально со всех уголков Европы, были как на подбор — массой чуть за тонну. Задавая этакий кирасирский стандарт. На их фоне даже весьма крупная и высокая по меркам степи ахалтекинская лошадь терялась. А ведь у Мамая была очень хорошая лошадь, за которую он отдал очень много денег. Сопровождающие беклярбека две отборные сотни ехали на куда более худородных конях и рефлексировали значительнее.

Мамай смотрел на латные спины эскорта и думал о том, как сильно за последние годы переменилась Русь…

Первым удивлением стала Коломна.

В юности он не единожды посещал Русь и прекрасно представлял себе, как и что там выглядит. Однако новая небольшая деревянная крепость Коломны его смогла поразить. Да, древесно-земляное укрепление было обычным для региона. Но как оно было выстроено!

Геометрически правильный шестиугольник представлял собой сплошную клеть, набранную из хорошо просушенного дуба. Она была заполнена прессованным грунтом, пролитым известковой водой для пущей крепости. Высота основного массива стены составляла около десяти метров, толщина — четырех, при общем охраняемом периметре в шестьсот. Что само по себе было довольно необычно для тех лет. Геометрическая правильность и такая фигура совсем выбивались из парадигмы региона, что имелась у Мамая в голове. Просто инородное тело, которое, словно негр-трансвестит, возглавляло шествие Ку-клукс-клана.

Дальше — хуже. Потому как вместо круглых бревен был применен брус квадратного сечения, собранный без выступающих венцов, да еще и скрепленный дополнительно железными нагелями, идущими вертикально сквозь брусья, и скобами для утяжки. Железа ушла — уйма. Зато взломать такую стенку пороками — привычными для Орды стенобитными орудиями, было нереально. По крайней мере, в разумные сроки. Поверх них вполне закономерно лежали двухъярусные гурдиции с многочисленными, прикрытыми ставнями, бойницами, и высокими, крутыми крышами, покрытыми глиняной черепицей.

Ситуацию осложняли башни, такой же, до зубовного скрежета, правильной шестиугольной формы. Набранные из бруса на нагелях и скобах, они возвышались на два десятка метров, сильно выступая вдоль куртин для надежного их продольного прострела. А учитывая, что пролеты между ними были меньше сотни метров, то и луком, и арбалетом можно было надежно работать с изрядной эффективностью. Ну и малые пушки применять для картечного боя.

Ворота, находящиеся посреди северо-западной куртины, находились в небольшой прямоугольной башне, оснащенной подъемным мостом и кованой решеткой. Просто и со вкусом. Все это великолепие завершал сухой ров, перекрывающий весь периметр крепости.

Дальше — хуже. Крепость уже начали не спеша обкладывать известняком, который охочий люд добывал в каменоломнях по Оке. Рабочих рук последние годы стало достаточно из-за интенсивной иммиграции, вот и привлекли к делу. И это Мамай еще про две добрые пушки не знал, которые позволяли надежно перекрывать Москву-реку, что летом, что зимой прямо с крепостных стен.

А дальше Мамая ждал довольно скорый путь по весьма недурно устроенной Коломенской дороге, идущей условно вдоль реки до самой столицы наместника провинции Русь — Москвы. Для Дмитрия ничего удивительного в этой дороге не было. Простая насыпь с водоотводными каналами и деревянными мостами. Полотно дороги прикатано тяжелой железной бочкой, заполненной водой — катком, что изрядно его уплотняло и защищало в какой-то мере от размывания. Простенько. Очень простенько. Однако даже это сильно повышало коммуникацию на южном направлении. А каждые десять километров стояли малые форты, срубленные из бревен в правильный восьмиугольник. Там имелся постоялый двор, почтовая конюшня и «скелетная» вышка гелиографа. Тот позволял «перемигиваться» с соседями, посредством ацетиленовых фонарей, оснащенных шторками. Этакая импровизация на тему ратьера.

Сотню километров до Москвы прошли буквально за несколько дней. Всюду встречая порядок и устроенность. И это, по словам сопровождавшего Мамая советника из Генуи, еще не «перспективное направление».

— На Тверь дорога много лучше тянется, — отмечал Адриано. — И на Смоленск. Только на Владимир вот такая же времянка положена.

— Времянка? — Удивился Мамай, совершенно неизбалованный дорогами в принципе. В степи в XIV веке с ними была сущая беда.

— Да, конечно, — кивнул Адриано. — На Тверь и Смоленск кладут дороги, покрывая их битым камнем. А потом добро топчут, чтобы крепче все сбилось. Такие дороги от дождя совсем не раскисают, но строятся очень уж долго, да и не дешевы.

— Почему на Коломну проложили времянку, а в Тверь и Смоленск тянут крепкие дороги?

— Торговля, — пожал плечами Адриано. — В сторону Твери идет путь на Новгород. Как дотянет — пойдет дальше, к Торжку, а может и далее. А через Смоленск идет торговля с Венецией, — от этих слов генуэзец поморщился. — Они по Днепру поднимаются до Смоленска и там разгружаются.

— И сильно дороги помогают?

— Изрядно, — не медля ни секунды, произнес Адриано. — Очень доброе дело. Даже по этой, и то много проще подводы с грузами возить. Ведь ни оврагов тебе, ни рытвин на пути неожиданных нет. И земля не вязкая, а сухая да добро потоптанная. Одно удовольствие торговлю вести, коли по таким дорогам ездить придется. Ну и обустройство дорожными фортами дело хорошее…

Так и ехали. Пока не достигли переправы к столице Дмитрия Ивановича.

Большой деревянный мост-ферма возвышался на добрый десяток метров над гладью Москвы-реки. Дубовый брус да сосновые доски, железные нагели да скобы, болты и гвозди. Все технические новинки промышленного комплекса свежеиспеченного Императора были пущены в дело для организации этого моста. Первого, опытного. Потому что в будущем предстояло перекинуть его товарищей через массу рек, включая Волгу в районе Твери и Днепр у Смоленска.

Не успев насладиться и прочувствовать всю невероятность данного сооружения для его средневековой степной ментальности, Мамай, во главе своей колонны вышел на Владимирскую дорогу. И, поднявший по ней на Таганский холм, замер.

Перед ним раскинулась огромная столичная крепость.

Мощные стены из землебита имели у земли толщину около двадцати метров и уходили ввысь на полтора десятка. Причем это — только фундамент, так сказать основа крепостной стены. Поверх ее наспех облицевали красным кирпичом, сформировав дополнительный силовой каркас и явно обозначив объем работ по дальнейшему расширению кладки. Ну и надстраивали потихоньку сверху, благо, что никакой спешки это уже не требовало. Потому как даже сейчас Мамай прекрасно понимал — взять такую крепость совершенно не реально. Настолько крепкие стены нечем было проломить. Даже огромные бомбарды, о которых столько слухов, и то, вряд ли смогли бы осилить их.

В отличие от Коломенской крепости, Москва была окружена стенами не столь изящной конфигурации. Но и тут их возводили, словно по линейке. А каждые двести шагов стояла монументальная башня, сильно выступающая вперед. Скорее даже не башня, а маленький форт шестигранной формы.

Беклярбек смотрел на эту крепость и мрачнел с каждой минутой. Один факт ее существования делал Москву по-настоящему неприступной. И если с Коломной можно было как-то совладать, хоть и большой кровью. То тут «ловить» было нечего от слова вообще.

Впечатление усугублялось от Владимирского форта — одного из трех особенно больших и мощных «башенок», имевших просторные арки, идущие сквозь них. То есть, крепостные ворота. Да такие, что штурмовать их — последнее дело или верное самоубийство.

Совершенно расстроенный Мамай миновал внутреннюю подъемную решетку, въезжая в крепость, и замер, придержав поводья коня.

— РОВНЕНИЕ НА ПРАВО! — Кто-то крикнул зычным голосом и армия Дмитрия, заранее построенная на плацу, последовала приказу, синхронно, словно единый организм.

Узнав о том, что к нему едет сам Мамай, Дима решил подготовиться. Он собрал войска. Не все, конечно. Только те, что могли успеть. Заодно и отрепетировали экстренный сбор на случай катастрофы…

По левую руку от Мамая стояла пехота Империи. Весь легион, кроме артиллеристов и служб обеспечения, а также пешие городские центурии. Суммарно совершенно невероятные для региона двадцать пять тысячи человек. То есть, практически все взрослые мужчины с Москвы, Смоленска, Владимира, Твери, Суздаля, Ростова, Углича и Ярославля, а также малых городков да усадеб. Легион-то едва за две тысячи строевых перевалил.

Ни о каком боевом порядке речи и не шло — строили для пыли в глаза. Чуть ли не вручную выравнивая. Слишком рыхлой была подготовка городских центурий.

Впереди легионеры в полу-латах с пиками да алебардами. За ними располагались легионеры в стальных латинских доспехах при арбалетах. Городская пехота в кожаных латинских доспехах с пиками, ну и стрелки в стеганых кафтанах при длинных луках.

По правую руку от Мамая разместилась кавалерия Дмитрия. Полторы сотни кирасиров, три сотни гусар, три сотни рейтар да двадцать сотен городских конных центурий.

Гаркнул, значит, командир.

Повернули бойцы голову к Мамаю. И замерли, установив вокруг тишину.

Он тоже помалкивал. Очень уж впечатлила его эта армия….

Выждав небольшую паузу, дабы его гость проникся моментом, Дмитрий тронул коня и неспешно направился к этому влиятельному эмиру Орды.

— Рад видеть тебя у себя дома, — едва обозначив поклон, поприветствовал Мамая Государь. — Тут бардак, стройка. Принять сообразно положению не могу. Хоромы снес — перестраиваю. Прошу, — указал он на дорогу, что вела сквозь строй к небольшому, но опрятному домику.

Мамай не перечил и, нервно кивнув, тронул коня, направившись куда приглашали.

Цирковое представление переходило к следующей стадии.

— Присаживайся, — приглашающе махнул Дмитрий на кресло возле небольшого столика. А сам пристроился рядом.

В помещение никого, кроме них не осталось.

— Ты меня удивил, — неохотно произнес Мамай, не зная, с чего начать разговор.

— Это приятно слышать. Но ведь ты приехал просить денег. Это так?

— Так, — на автомате кивнул Мамай, сразу не отреагировав на формулировку.

— Сколько?

— Вдвое от прежнего.

— Понимаю, — кивнул Дмитрий. — Синяя Орда волнуется?

— Да… — неуверенно кивнул Мамай, а потом прищурился и поинтересовался. — Ты что-то знаешь?

— Я много чего знаю. Но готов ли ты это услышать?

— Говори!

— За Синей ордой стоит Чагатайский улус. Даже если я дам тебе выхода вдвое — это не спасет тебя от разгрома. Поначалу удача может тебе, и способствовать, но силы уж больно не равны. Тебя сточат как камень. Истощат и уничтожат.

— Ты… — начал было возмущаться Мамай, но осекся, понимая, что Дима прав.

— Ты видел мои крепости, — продолжил Государь. — Скажи, разве их может захватить Орда?

— Может, — чуть помедлив произнес беклербек.

— Не лукавь. Коломенскую крепость еще есть какие-то шансы, но Москву — нет. Вся тут и поляжет. Ведь так?

— Так, — после долгой, вязкой паузы согласился его визави.

— Ты видел мое войско. Поверь, я могу выйти сейчас в поле против объединенных сил Орды и разбить их. Тут стояло двадцать восемь тысяч, закованных в добрые доспехи и прекрасно обученных воинов. Если потребуется — я могу выставить еще столько же.

— Кхе… — поперхнулся Мамай. ТАКОЕ войско было за пределами добра и зла даже для Белой Орды. А уж тем более при таком дорогом снаряжении. Ведь большинство воинов степи — общинники не имеющие даже кольчуги.

Конечно, Дима врал, нагло и беззаветно. Но Мамай не мог проверить его слова, а так, на улице была реальная мощь, пусть и бутафорская. Степь вряд ли сходу бы поверила в какие-то особые качества малочисленной армии. Но количество уважала всегда. Вот от него Государь и играл, устраивая эту инсценировку.

— Этих я собрал, — продолжил он, — дабы уважить тебя достойным приемом. Сразу, как услышал.

— Откуда у тебя столько воинов? — Хрипло поинтересовался Мамай.

— Перенимал у вас правильные решения, — улыбнулся Дмитрий. — Скрещивая их с возможностями оседлой жизни. В конце концов, в далеком прошлом, мои предки, следовавшие таким же заветам, смогли завоевать Русь. — А потом, сделав паузу, продолжил. — Я ввел обязательную воинскую повинность для тех, кто желает быть мужчиной. Остальных же поразил в правах.

— Вот оно что…

— Ты упустил время, когда меня можно было прижать. Теперь слишком поздно. Владимир и Суздаль, Тверь и Смоленск, Ярославль и Ростов, Нижний Новгород и Вологда. Я смог их все присоединить. Где-то войной, где-то хитростью, где-то лаской. Жители Нижнего Новгорода сами вырезали своего малолетнего князя с семьей, и пришли проситься в подданство под обещание Суздальского права. Князь Смоленский не стал доводить до греха и согнул голову передо мной. За что я отблагодарил его и достойно наградил. После кампания пятилетней давности многое переменилось….

— Значит, платить ты не будешь? — Нахмурился беклярбек.

— Больше вообще ничего не заплачу просто так.

— Значит, войска ты собрал, чтобы меня напугать? — Еще сильнее насупился Мамай.

— Нет, — криво усмехнулся Дмитрий, смотря своему визави прямо в глаза. — Чтобы сказать — тебе пора выходить из тени этих убогих ханов и обеспечивать своим детям достойное наследство. Будущее.

— Что? — Опешил он от такого поворота. — Но… я же не Чингизид.

— По вашим законам только Чингизид может править Золотой Ордой. Так и не оспаривай этот титул. Зачем? Создай свою державу, в которой править будут только твои наследники. Например, султанат. Ну а что? Половецкий султанат. Хорошо ведь звучит? А? Мамай, основатель династии султанов Половецких — Мамаитов! Не нравиться такое название? Пусть тогда будет Белый султанат, наследник Белой орды.

— Я… я не знаю, — растеряно произнес Мамай. — Все это, конечно, выглядит заманчиво, но не все эмиры меня поддержат. Даже в Белой Орде, — покачал он головой.

— Тех, кто не поддержит, убей. И не лезь пока за Волгу. Так будет проще обороняться.

— Ты думаешь, против меня не ополчатся все эмиры Синей Орды? — Горько усмехнулся Мамай.

— Полагаю, что выход из состава Золотой Орды дух провинций как самостоятельных держав, очень многим станет примером. Тохтамышу станет очень непросто. На какое-то время он от тебя отстанет. Достаточное, чтобы ты хорошо подготовился его встретить. У него за спиной будет Чагатайский улус, а у тебя — я. Вам обоим нужно войско, чтобы бороться друг с другом. Тимур даст ему людей. Но избытка снаряжения в тех краях нет. Воины они может и отличные, только вооружены будут отвратительно. А я тебе дам доспехи и оружие. Сам же знаешь, что воин в добром доспехе стоит нескольких без него.

— Дашь? — Повел бровью Мамай.

— Продам. Разумеется, продам. А платой станут люди, привыкшие к труду. Хоть славяне, хоть германцы, хоть болгары… да хоть эфиопы какие. Не важно. Будешь их пригонять мне, а я стану расплачиваться доспехами да оружием. Идет?

— И сколько тебе их нужно?

— Сотни тысяч. Только сам понимаешь, увечные мне ни к чему, как и доведенные до отчаяния насилием. Ну и у меня моих же людей брать не нужно. Поругаемся. У тебя под боком Молдавское княжество и тучные земли прочих Балканских правителей. Османы там ведут успешные войны, много пленных, много рабов, можешь перекупать по дешевке или отбивать набегами. Да и по твоим землям в предгорьях Кавказа хватает любителей ходить в походы за рабами. Кроме того, мне нужны не только люди. Мясо, шерсть и кожи — тоже вполне востребованный товар….

— Ты шайтан… — покачал головой Мамай, мягко улыбаясь. — Ты знаешь это?

— Конечно, знаю, — совершенно серьезно ответил Дмитрий. — Но это к делу не относится. Ну, так что? По рукам? Отделяемся от Золотой Орды?

— Я… я подумаю… — неуверенно произнес Мамай, явно опасаясь такого решения.

— Понимаю. Поэтому я дарю тебе этот небольшой дар, дабы ты не считал мои слова пустыми, — произнес Дмитрий, проходя к небольшому шкафчику.

Внутри на специальной деревянной подставке-манекене висел бехтерец польского типа.

— Прекрасный доспех для степи. Высокая подвижность, отлично держит стрелы и сабли. Недурно защищает от легких копий. Именно такие доспехи я и хочу тебе продавать. А к ним вот такие шлемы, — кивнул он на стоящий подле манекена тюрбанный шлем, который должен был появиться в Персии только через столетие. — Нравится?

— Да, — кивнул Мамай с явным интересом в глазах, — хорошие доспехи.

— Я дарю тебя полсотни таких комплектов в знак нашей дружбы и союза. Сверх того, лично тебе, мне хочет поднести вот такой доспех, — сказал Дмитрий, скидывая тряпицу, прикрывающую соседний манекен, и обнажая прекрасный персидский зерцальный доспех XVII века. — Примеришь?

Дорогой гость не смог отказаться от такого удовольствия. Глаза его горели от предвкушения — ни у кого в степи такого доспеха нет. Красивый, крепкий, удобный… просто загляденье.

А потом они вышли на свежий воздух. К своим воинам.

— Ура моему другу! — Крикнул Дмитрий, чуть выждав небольшую паузу, дабы сопровождавшие беклярбека всадники смогли разглядеть дивный доспех на своем господине.

— Ура! Ура! Ура! — Громыхнула армия, выстроенная на плацу, вторя Государю.

— Ура султану Мамаю! — вновь крикнул Дмитрий.

— Ура! Ура! Ура! — Вторила ему армия. Только уже вместе с воинами, сопровождающих Мамая. Ведь в эти две сотни тот отбирал только самых преданных и верных воинов, готовых за ним пойти в огонь и воду. Теперь же, когда беклярбек становился султаном, их положение грозило сильно улучшиться.