Великий князь Литовский Ольгерд изрядно волновался. Новость о сокрушительном разгроме союзных войск московской пехота оказалась очень некстати. Верить не хотелось. Совсем. Но потом прибыл уставший сын с остатками войска, несколькими союзными князьями и семьями…. У Ольгерда от этой картины засосало под ложечкой. А уж потом, когда они, успокоившись, рассказали о том, что случилось, стали сниться кошмары.

Это был действительно старый легион. В том Великий князь Литовский не сомневался. Конечно, епископ пытался что-то говорить о подражании, дескать, какой легион без больших крепких щитов? Но спустя пару недель и сам замолчал, ибо из Твери пришли новые известия — город пал, и от бунта черни его оградили «кованые пехотинцы с большими красными щитами»….

И вот теперь, после лихорадочного сбора войска, он стоял здесь — под Ржевом, а напротив него, под барабанный бой выступал легион. Ровные ряды, закованной в ладный доспех, пехоты, строились быстро и слажено. Ольгерд оглянулся, окинув взглядом свои неровные ряды, которые спешно пытались выровнять дружинники и тяжело вздохнул.

Что он привел сюда, под Ржев?

Всего восемь сотен конной дружины. Больше просто не нашлось. Чуть за тысячу пехоты, спешно собранной по городам. Да наемников, ушкуйников с готами, пять сотен. И все.

Победит ли он? Уверенности в том у него не было, потому что прежнее войско в тринадцать сотен конной рати легион разбил без особого труда.

Вот замер легион, завершив построение.

Вновь окинув вздором свое войско, Ольгерд нахмурился. Ему еще требовалось время. Нет, дружинники-то были готовы. А вот пехота, непривыкшая воевать в строю выглядела откровенно тускло. Как стадо баранов.

Он тяжело вздохнул и, кликнув своих ближников, поехал вперед — на переговоры. Совершать ошибку сына не хотелось. Да и вообще — драться не хотелось. Ведь расклад не был в его пользу.

Дмитрий Иванович усмехнулся и, взяв золотую пятерку кирасир, выступил навстречу своему противнику. Сражаться здесь и сейчас ему тоже не хотелось. Просто потому, что он не был готов к долгой кампании на территории Литвы. Пока не был. А оставлять без материального закрепления воинский успех — кощунство. По крайней мере, так он считал.

Встретились.

Ольгерд с минуту молчал, внимательно рассматривая доспехи своих противников, под твердым немигающим взглядом Дмитрия. И их лошадей, каждая из которых ощутимо превосходили его любимого боевого коня габаритами. Так, словно тот был жеребенком.

— Ты хотел поговорить? — Наконец первым произнес Дмитрий, прерывая эти смотрины. — Не хочешь драться?

— Не хочу, — честно сказал Ольгерд, встретившись взглядом с Государем.

— У меня нет к тебе никаких вопросов и обид. Твой сын попытался отстоять твои интересы, но проиграл. Бывает. Ступай с миром.

— А Тверь?

— Тверь, и все княжества малые, стоявшие под ее рукой мои. Если тебе нужны эти бояре да князья — забирай. Но без земли. Она моя.

— Они ведь твои родичи.

— И что?

— Ты ими вот так вот жертвуешь? Родная же кровь.

— Я и собой пожертвую ради пользы общего дела, если понадобится. Для меня нет уз крови, если они претят делу. Вспомни жертву Авраама, которому Всевышний повелел принести ему в жертву родного сына — Исаака. Господь Бог нас дает каждому испытания по силе его. Вот и меня спрашивает, готов ли я пожертвовать своими родичами ради благополучия народа, врученного им в мои руки. Я — готов. А ты?

— Я? — Удивленно переспросил Ольгерд, пораженный словами визави.

— Да, ты. Чтобы ты сделал, если бы узнал, что твои дети, братья и дядья рушат созданную тобой державу? Простил бы их? Уступил бы жалостливым мольбам?

— Нееет, — усмехнувшись и зло сверкнув глазами, ответил Ольгерд. — То ты ведь обижаешь бояр и тех, кто был верен тебе, пока ты сам не пошел против них.

— Выступить с оружием в руках и терзать державу беспорядками или грабежами — одно и то же. Ты ведь сам видишь — они не миром пошли договариваться да разъяснять, а за оружие схватились. Ибо враги всему доброму и светлому, что я делаю. Дай им волю — раздерут земли мои на клочки. Растащат их по углам, грызясь между собой, словно свора голодных собак из-за обглоданной кости. А земли от того пылают пожарами и стенают, умываясь в крови.

— Это холопы… это их доля!

— Чем лучше трудятся эти холопы, тем больше ты сам получаешь зерна, льна и прочего добра. Они основа твоей силы. А дружина — это лишь пенка. Без нее нельзя, но ее роль не так велика, как ты думаешь. Дай своим холопам сытно кушать и спокойно трудится — и ты не узнаешь свою державу. Расцветет как весенний сад.

— Ты сошел с ума… — тихо произнес Ольгерд, покачав головой.

— Может быть, — улыбнулся Дмитрий. — Пусть так. Но ведь ты не хочешь со мной драться?

— А ты?

— Я бы атаковал сходу, если хотел. Твое войско слабо и плохо вооружено. Мои легионеры сомнут его походя. Но я не хочу лишней крови. Ты признаешь за мной права на Тверь и ее уделы?

— Да, — после долгой минуты раздумий, произнес Ольгерд внезапно осипшим голосом.

— Тогда можешь спокойно уходить. Я не стану тебя атаковать или преследовать. Мир тебе.

— И тебе, — произнес Ольгерд чуть погода, в спину отряду Дмитрия….

Войско Великого княжества Литовского ушло с поля боя очень быстро. Наемники разочаровались, но не сильно. Слухи о несокрушимой московской пехоте уже далеко разнеслись по окрестным землям. Тем более что Ольгерд им заплатил вполне честно, надеясь на доброе сотрудничество в будущем.

Легион же так и простоял на позициях до утра. Государь не верил в то, что боярство согласилось уйти без боя. И лишь донесение разведки, подтверждающей уход противника, послужил поводом для отхода легиона на Тверь и далее на Москву. Кампания завершилась. Но не война. Военное столкновение с Литвой теперь становилось просто неизбежным. Через год? Через два? Непонятно. Оставалось понять — какие силы Ольгерд сможет подключить для этой войны. И когда. Скорее всего, будут иметь место большие добровольные контингенты феодалов со всей Европы. Потому как идеи Дмитрия многим окажутся очень уж опасными….