ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Идея напиться была заманчивой, но напоминала ей о том, что случилось в последний раз, когда она выпивала. Да, пусть это было всего лишь вчера, но, стыдясь своего поступка, Макензи казалось, что он произошёл несколько лет назад и не давал ей покоя всё это время. Вместо того, чтобы топить злобу в бутылке, Макензи сделала то, что делала всегда.
Она пошла домой и разложила на журнальном столике все документы по делу «Страшилы». Сделав себе целый кофейник кофе, она стала скрупулёзно изучать каждую деталь. С одной стороны, она была уверена, что, окружив место четвёртого убийства, они наверняка арестуют преступника; с другой стороны, ей казалось, что он будет умнее. Если он только заприметит присутствие полиции, то сразу изменит свой план. Скорее всего, Нельсон и полиция штата тоже это понимали, но близость победы могла лишить их способности мыслить нестандартно.
За окном была ночь. Она на мгновение раздвинула жалюзи и выглянула на улицу, гадая, как события последних нескольких дней отразятся на её жизни. Она подумала о Заке и поняла, может быть, в первый раз за всё это время, что была рада его уходу. Если быть до конца честной, то Макензи сохраняла их отношение просто, чтобы не быть одной, потому что одиночества она боялась с тех самых пор, как вошла в родительскую спальню и нашла мёртвое тело отца.
Ещё она думала об Эллингтоне. Чем он сейчас занимается? Его звонок о составлении нового портрета убийцы доказывал, что он по-прежнему следил за этим делом, пусть и не находясь на передовой. Думая о нём, Макензи начала гадать, восприняла бы она новые зацепки всерьёз и отправилась бы в школу Животворящего креста, если бы их предложил кто-то другой, ли нет? Кого она хотела впечатлить своими действиями: его или Нельсона?
Она смотрела на разложенные бумаги, и в голове мелькнула простая, но провокационная мысль: «Для чего мне вообще производить на кого-то впечатление? Почему просто не делать хорошо свою работу и не отдаваться ей полностью? Зачем заботиться о том, что подумают обо мне другие, а уж тем более бесполезный бывший любовник, шовинист-начальник или женатый агент ФБР?»
Разбуженный этими мыслями, зазвонил телефон. Найдя его в кипе бумаг и папок на журнальном столике, Макензи увидела, что звонил Эллингтон. Она ухмыльнулась, глядя на дисплей и решила не отвечать. Скорее всего, он звонил, чтобы получить благодарность за наводку о школе или хотел предложить очередную гениальную идею, которая лишь собьёт её с толку и обеспечит новый выговор. Находись она в другом расположении духа, она бы не ответила на звонок, но Макензи до сих пор кипела гневом после разговора с Нельсоном, и благородный гнев требовал, чтобы она взяла трубку.
«Здравствуйте, агент Эллингтон», – сказала она.
«Привет, Уайт. Прости, что беспокою, но я заканчиваю работу и хотел узнать, помогли ли тебе новые зацепки по делу?»
«Нет, не помогли, – не вдаваясь с подробности, ответила Макензи. – Единственное, что дал мой визит в католическую школу, это взбесил главную монахиню».
Не такой ответ ожидал услышать Эллингтон; он заговорил вновь лишь пять секунд спустя.
«Что случилось?» – спросил он.
«Это был тупик. Пока я выслушивала лекцию директрисы о природе зла, на место предполагаемого четвёртого убийства заявилась полиция штата. Меня там не было, и они этим воспользовались».
«Вот дерьмо».
«О, это ещё не всё, – резко ответила Макензи. – Помнишь Эллиса Поупа?»
«Да, это репортёр».
«Ага. Сегодня он решил выдвинуть обвинения, угрожая рассказать газетчикам о нашем небольшом недоразумении. Парни из полиции штата тоже об этом прознали. Они вызвали Нельсона, и примерно час назад я была официально снята с дела».
«Ты шутишь?» – спросил он.
Его неверие вызвало в Макензи очередной приступ гнева, но, к счастью, также помогло понять, что она была несправедливо груба с ним. В том, что с ней произошло, не было его вины. Он просто позвонил узнать, как дела.
«Нет, не шучу, – ответила Макензи, пытаясь говорить спокойно. – Меня попросили отдохнуть, пока другие заканчивают моё дело».
«Это несправедливо».
«Согласна, – сказала она. – У Нельсона не было другого выбора».
«Я могу чем-нибудь помочь?» – спросил Эллингтон.
«Боюсь, не многим. Если ты хочешь помочь с этим делом, позвони Нельсону. Разговаривая о расследовании со мной, ты сам можешь пострадать».
«Уайт, мне очень жаль, что всё так получилось».
«Се ля ви», – сказала она.
В трубке снова повисла тишина, но на этот раз Макензи не дала Эллингтону возможность продолжить разговор. Если бы он это сделал, то она вновь могла разозлиться, а он этого не заслуживал.
«Мне пора, – сказала она. – Всего хорошего».
«С тобой всё будет в порядке?» – спросил её Эллингтон.
«Да, – ответила она. – Я пока всё ещё в шоке».
«Ну, всего хорошего».
«Спасибо».
Она положила трубку, не дождавшись ответа, и бросила телефон на стол рядом с фотокопией страниц с библейскими псалмами, номера которых были указаны на столбах. Она перечитывала их снова и снова, но не находила ничего нового. Потом она посмотрела на карту из Библии и примерную карту возможных мест убийства, составленную Нэнси. Всё казалось просто и понятно.
И именно это смущало Макензи. Именно поэтому она не переставала искать, чтобы найти скрытую правду. Она пила кофе и изучала документы, словно это был обычный рабочий день. Она погрузилась в работу, хотя уже и не участвовала в расследовании.
*
Когда телефон вновь зазвонил, часы на дисплее показывали 7:44. Она несколько раз моргнула и потёрла голову рукой, в шоке. После звонка Эллингтона прошло не более двух часов, но ей казалось и того меньше.
Макензи смутилась, увидев имя Нельсона на дисплее. Она хмуро хихикнула, беря телефон в руки и гадая, что ещё такого она сделала, чтобы её снова отчитывали.
Она ответила на звонок, глядя на ночь за окном. Что делал сейчас убийца? Готовился привязать новую жертву? Или уже её убивал?
«Вы последний человек, от которого я ожидала получить звонок», – сказала Макензи.
«Уайт, заткнись и слушай», – сказал Нельсон. Он говорил тихо и почти нежно, раньше она никогда не слышала его таким.
«Хорошо», – ответила она, не зная, как отнестись к его тону и просьбе.
«Двадцать минут назад офицер Патрик остановил мужчину на 411-м шоссе. Он ехал на старом пикапе Toyota красного цвета. На пассажирском сиденье лежала Библия, а на полу валялись мотки верёвки. Этот человек, Гленн Хукс, служит пастором в небольшой баптисткой церкви в Бентли. А теперь самое интересное: в Библии были отмечены восемь стихов, и в одном из них говорилось о шести городах-убежищах».
«Бог мой», – на выдохе проговорила Макензи.
«Патрик его ещё не арестовал, но настоятельно советовал ему приехать в участок. Тот поначалу запротивился, но сейчас он у Патрика, и они едут к нам. Я послал отряд проверить его дом на предмет чего-нибудь подозрительного».
«Хорошо», – вот всё, что смогла выдавить из себя Макензи.
«Полиция штата ещё ничего не знает, – продолжил Нельсон. – Это я запретил им сообщать, но это между нами. Я хотел посмотреть на парня прежде, чем они вмешаются. Я только что говорил по телефону с Патриком. Они будут в участке минут через десять. Я хочу, чтобы ты допросила этого парня. Мне нужно, чтобы ты пулей летела сюда, потому что я не знаю, как долго мы сможем держать полицию штата в неведении. У тебя примерно двадцать или тридцать минут, а потом тебя не должны здесь видеть».
«После всего, что вы сказали мне сегодня, вы думаете, это хорошая мысль?»
«Нет, не думаю, – сказал Нельсон. – Но это всё, что я могу предложить. Я знаю, что отправил тебя восвояси меньше пяти часов назад, но я не спрашиваю тебя, готова ли ты его допросить, я говорю тебе, что ты будешь его допрашивать. Официально ты снята с дела. Моё предложение ничего не меняет. Я иду в обход закона. Ты нужна мне здесь, Уайт. Всё понятно?»
Ещё никогда Макензи не оскорбляли и не хвалили одновременно. Внутри всё затрепетало от волнения, но в основе его лежала злость, которая руководила её действиями весь этот день.
«Не забывай, – думала она. – Не пытайся впечатлить других. Не думай о том, что можешь ошибиться или сделать всё правильно, не пытайся казаться хорошей для всех. Главное – делай свою работу и посади за решётку того, кто мучает и убивает женщин».
«Уайт?» – резко спросил Нельсон.
Она посмотрела на журнальный столик и увидела фотографии. Женщин лишили достоинства, мучали, били и убивали. Она должна добиться справедливости ради них. Она должна хоть как-то успокоить их семьи.
Крепко сжав телефон и изобразив непоколебимую решимость на лице, Макензи сказала:
«Буду через пятнадцать минут».
