ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
«Папа, папа, это я. Проснись».
Макензи вошла в спальню и съёжилась, увидев мёртвого отца.
«Папа, что произошло?»
В комнате была сестра, она стояла по другую сторону кровати, с разочарованием глядя на отца.
«Стеф, что случилось?» – спросила Макензи.
«Он тебя звал, но ты не пришла. Это твоя вина».
«Нет!»
Макензи прошла вперёд и, понимая, что это было безумием, забралась на кровать и прижалась к отцу. Она знала, что скоро его кожа станет холодной и бледной.
В холодном поту Макензи резко открыла глаза. Ночной кошмар разбудил её в 3:12 утра. Она села в постели, тяжело дыша и, сама того не желая, начала плакать.
Она скучала по отцу до боли в груди.
Она продолжала сидеть и плакать.
Она знала, что теперь у неё уйдут часы на то, чтобы уснуть, если ей это вообще удастся.
Как ни странно, ей вдруг очень захотелось поскорее продолжить работу над делом. Работая, она почти не чувствовала душевную боль.
*
Приехав в закусочную «У Кэрол» через несколько часов, Макензи была бодра и готова к трудовому дню. Глядя на сидящего по другую сторону небольшого стола агента Эллингтона, она внутренне стыдилась того, как отреагировала на ночной кошмар и как сильно испугалась вчера ночью. Что же с ней, чёрт возьми, происходит?
Она знала ответ. Дело было в этом расследовании, потому что оно всколыхнуло давно забытые воспоминания. Расследование отражалось на качестве её жизни. Она слышала, что такое случается, но до последнего времени с ней самой этого никогда не бывало.
Она гадала, испытывал ли Эллингтон что-нибудь подобное. Сидя за столом, он казался эталоном профессионализма, именно таким, по мнению Макензи, и должен был быть агент ФБР. У него было хорошее, но не перекаченное тело, от него веяло уверенностью, но не высокомерием. Глядя на него, сложно было представить, чтобы что-то могло выбить его из колеи.
Эллингтон поймал на себе её взгляд, но вместо того, чтобы смущённо отвернуться, она продолжала внимательно смотреть ему в глаза.
«Что-то не так?» – спросил он.
«Нет, напротив, – ответила Макензи. – Я думаю о том, как это, когда одного звонка достаточно, чтобы запустить мощную машину ФБР, в то время как у меня уходит несколько часов на то, чтобы убедить местных полицейских в целесообразности тех или иных действий».
«Всё не всегда так гладко», – сказал Эллингтон.
«Ну, судя по всему, Бюро заинтересовано в расследовании этого дела», – заметила Макензи.
«Ритуальность мест преступления недвусмысленно говорит нам о том, что это дело рук серийного маньяка, – сказал он. – А сейчас, когда обнаружили ещё одно тело, в этом уже нет сомнений».
«Нельсон тебе помогает?» – спросила Макензи.
Эллингтон улыбнулся, выдавая кроющееся за маской сдержанности очарование: «Пытается. Не так просто вытравить из себя местечковую ментальность».
«Можешь мне не рассказывать», – сказала Макензи.
Подошла официантка, чтобы принять заказ. Макензи выбрала вегетарианский омлет, а Эллингтон – порцию большого завтрака. Когда с заказом было покончено, он хлопнул в ладоши и наклонился вперёд.
«Итак, – сказал он, – что мы имеем?»
Макензи понимала, что он давал ей шанс показать, как она работает. Это было видно по его голосу и лёгкой улыбке, которая едва коснулась уголков рта. Он был красив немного грубоватой мужской красотой, и Макензи было слегка не по себе от того, как часто её взгляд останавливался на его губах.
«Нам нужно изучить всю имеющуюся информацию, – сказала она. – В прошлый раз, когда мы думали, что нашли что-то стоящее, мы глубоко заблуждались».
«Но вы сцапали парня, продающего детскую порнографию, – заметил Эллингтон. – Значит, это не была совсем уж бесцельная трата времени».
«Это верно. Тем не менее, я полагаю, что ты уже заметил, что местная полиция держится на принципе иерархии. Если я не разберусь с этим делом в ближайшее время, то надолго останусь без повышения».
«В этом я сомневаюсь. Нельсон очень высоко о тебе отзывается. Высказывает он свои мысли о тебе в разговорах с коллегами или нет – это уже другая история. Именно поэтому он пригласил меня, чтобы я тебе помогал. Он знает, что ты справишься с этим делом».
Макензи впервые отвела взгляд от Эллингтона. Она не знала, как сможет раскрыть убийства, если вскакивает от малейшего шороха и спит в обнимку с пистолетом.
«Я полагаю, нам следует начать с анализа дерева, – сказала она. – Мы навестим тех, кто поставляет этот сорт древесины, пусть даже придётся идти в лес и смотреть, как рубят деревья. Если эта зацепка нам ничего не даст, тогда примемся за допрос танцовщиц, коллег Хейли Лизбрук. Возможно, дойдёт до того, что в порыве отчаяния мы начнём просматривать видео с камер наблюдения в стриптиз клубе, где она работала».
«Хорошие идеи, – сказал Эллингтон. – Ещё я хочу предложить Нельсону послать офицеров под прикрытием во все стриптиз клубы в радиусе сотни миль. Если понадобится, мы можем вызвать на помощь агентов из филиала в Омахе. Исходя из анализа старых дел, который, я должен заметить, ты провела ещё в самом начале расследования, если верить Нельсону, можно сделать вывод, что наш убийца может преследовать не только стриптизёрш, но и проституток».
Макензи кивнула, пусть и сомневаясь в том, что то старое убийство из 1980-х, когда проститутку нашли привязанной к опоре линии передач, как-то относилось к их делу. Однако было приятно осознавать, что опытный следователь оценил её старания.
«Окей, – сказал Эллингтон, – у меня есть вопрос».
«Какой?»
«Ясно, что местные полицейские тебя не ценят. Также ясно, что ты жопу рвёшь на службе и знаешь своё дело. Даже Нельсон считает тебя одним из его самых многообещающих детективов. Знаешь, я просмотрел твоё досье и остался под большим впечатлением. Так вот, зачем оставаться здесь, где тебя ни во что не ставят и не дают подняться по служебной лестнице, когда ты можешь работать детективом в любом другом городе?»
Макензи пожала плечами. Она сама много раз задавалась этим же вопросом. Ответ был до боли прост. Она вздохнула, не особо желая вдаваться в подробности, но при этом не в силах отказаться от возможности выговориться. В ту пору, когда они ещё разговаривали друг с другом, они с Заком несколько раз обсуждали, почему она решила работать именно здесь. Шеф Нельсон тоже был в курсе её истории. Но Макензи уже и забыла последний раз, когда кто-то другой спрашивал её об этом.
«Я выросла в пригороде Омахи, – начала она. – У меня было… не самое лучшее детство. Когда мне было семь, моего отца убили. Я обнаружила его тело в спальне».
Эллингтон нахмурился, всем своим видом выражая сочувствие.
«Соболезную», – тихо сказал он.
Макензи вздохнула.
«Он был частным детективом, – добавила она, – а до этого почти пять лет служил патрульным».
Эллингтон тоже вздохнул.
«У меня есть теория, согласно которой каждый пятый полицейский имел в прошлом травмирующий опыт, связанный с преступлением, – сказал он. – И эта психологическая травма побуждает их защищать и служить людям».
«Да, – ответила Макензи, не зная, как реагировать, ведь на то, чтобы понять её душу у Эллингтона ушло не больше двадцати секунд. – Похоже на то».
«Убийцу твоего отца нашли?» – спросил он.
«Нет. Из материалов дела и рассказов матери я узнала, что в то время он работал над расследованием деятельности небольшой шайки, промышляющих контрабандой наркотиков из Мексики. Дело открыли, но сняли с производства уже через три месяца. На этом всё закончилось».
«Печально слышать», – сказал Эллингтон.
«Позже, когда я поняла, как медленно и небрежно работает система правосудия, я решила посвятить свою жизнь работе в полиции. Я захотела стать детективом, чтобы делать свою работу хорошо».
«…И достигла своей цели уже к двадцати пяти годам, – заметил Эллингтон. – Впечатляет».
Не успела Макензи ответить, как вернулась официантка. Она расставила тарелки по столу, и когда Макензи принялась за свой омлет, то с удивлением увидела, как Эллингтон закрывает глаза и тихо молится перед едой.
Она не смогла отказать себе в удовольствии и посмотреть на него ещё немного, пока он её не видел. Она не могла и представить, что он был религиозен, поэтому была тронута его молитвой. Мельком взглянув на его левую руку, она отметила отсутствие обручального кольца. Макензи было интересно, как он живёт: была ли у него холостятская квартира с холодильником полным пива или же он предпочитал вино, и книжные полки из IKEA в его доме были заставлены произведениями классической литературы и современных авторов?
Эллингтон был для неё закрытой книгой. Ей было интересно узнать, как он стал агентом ФБР. Ей было интересно, как он вёл себя на допросах или в моменты, когда, наставив оружие, он ожидал, что подозреваемый сейчас либо выстрелит, либо сдастся. Она не знала об Эллингтоне ничего, и это было интересно.
Когда он закончил молитву и приступил к еде, Макензи отвела взгляд, уставившись в свою тарелку. Но любопытство взяло верх.
«Расскажи о себе, – сказала она. – Почему ты пошёл работать в ФБР?»
«Я вырос в восьмидесятые, – ответил Эллингтон. – Я мечтал стать утончённой версией Джона МакКлейна или Грязного Гарри».
Макензи улыбнулась: «Отличные примеры для подражания. Опасные и рисковые».
Эллингтон хотел сказать ещё что-то, но вдруг зазвонил телефон.
«Прошу прощения», – сказал он, опустив руку в карман пиджака.
Макензи слушала, что он говорит. Разговор был коротким. После пары утвердительных ответов и торопливого «спасибо» он положил трубку и с грустью посмотрел на тарелку.
«Всё в порядке?» – спросила Макензи.
«Да, – ответил он. – Нам нужно попросить, чтобы еду завернули с собой. Пришли результаты по дереву».
Эллингтон посмотрел ей в глаза.
«Лесной склад, где были куплены столбы, находится в получасе езды отсюда».
