Книга: Какое надувательство !
Назад: Август 1990
Дальше: Сентябрь 1990

Хилари

Летом 1969 года, незадолго до того как отправиться в Оксфорд, Хьюго Бимиш пригласил своего лучшего друга Родди Уиншоу погостить у него дома несколько недель. Семейство Хьюго проживало в огромном, беспорядочном и грязноватом здании в Северо-Западном Лондоне. Приглашение получила и сестра Родди — Хилари. Ей было пятнадцать.
Хилари нашла все предприятие невыразимо скучным. Вероятно, это несколько лучше, чем каникулы в Тоскане с родителями (в который уже раз!), но мать и отец Хьюго оказались почти такими же занудами — она была писателем, он работал на Би-би-си, — а сестрица Алисия была просто смертной тощищей с лошадиными зубами и кошмарными веснушками.
Алан Бимиш был человеком добрым — он достаточно быстро заметил, что Хилари с ними совершенно не в радость. Однажды вечером, когда все сидели за столом, а Родди и Хьюго громко обсуждали свои виды на карьеру, он, понаблюдав некоторое время за тем, как она возит по тарелке чуть теплый холмик спагетти, неожиданно спросил:
— А интересно, чем, по-твоему, ты будешь заниматься через десять лет?
— О, я даже не знаю. — Хилари не особенно задумывалась над этим вопросом, рассчитывая (разумеется, небезосновательно), что рано или поздно на нее само собой свалится что-либо блистательное и хорошо оплачиваемое. А кроме того, ей совсем не хотелось делиться своими жизненными планами с этими людьми. — Наверное, можно заняться телевидением, — лениво сымпровизировала она.
— Тебе, конечно, известно, что Алан — продюсер? — спросила миссис Бимиш.
Этого Хилари не знала. Она принимала его за бухгалтера какой-нибудь компании, в лучшем случае — за инженера. Но пусть даже продюсер — сей факт не произвел на нее ни малейшего впечатления; сам же Алан с той минуты решил взять ее под свое крыло.
— Сказать тебе, в чем главный секрет успеха в телевизионном бизнесе? завел он разговор как-то раз, ближе к вечеру. — Он очень прост. Телевизор нужно смотреть, вот и все. Телевизор нужно смотреть постоянно.
Хилари кивнула. Она никогда не смотрела телевизор. Была уверена, что она выше этого.
— А теперь мы вот что сделаем, — сказал Алан. Сделали они, как выяснилось — к немалому ужасу Хилари, — следующее: сели перед телевизором и весь вечер его смотрели. Алан объяснял ей все передачи подряд: как они делаются, сколько стоят, почему ставятся в программу именно в это время, а не в другое и на кого рассчитаны.
— Сетка вещания — это всё, — говорил он. — Программа добивается успеха или проваливается в зависимости от того, на какое время назначена. Если ты это поймешь, у тебя уже будет преимущество перед остальными башковитыми молодыми выпускниками — твоими конкурентами.
Они начали с новостей Би-би-си без десяти шесть. За ними последовал телевизионный журнал «Город и окрестности». Потом переключили на канал ИТВ и посмотрели «Святого» с Роджером Муром.
— Такие передачи лучше всего удаются независимым компаниям, — сказал Алан. — Они хорошо продаются за рубежом, даже в Америке. Высокая стоимость производства, много натурных съемок Режиссура тоже динамичная. На мой вкус — мелковато, но убивать их я бы не стал.
Хилари зевнула. В семь двадцать пять они посмотрели какую-то бодягу про шотландского врача и его горничную, — на вкус Хилари, весьма занудную и провинциальную. Алан объяснил, что на телевидении это одна из самых популярных программ. Хилари о ней никогда в жизни не слыхала.
— Этот сюжет завтра будут обсуждать в каждом пабе, в каждой конторе и на каждом заводе Британии. Вот что самое замечательное в телевидении: оно одно из тех волокон, что скрепляют всю страну. Телевидение сносит классовые перегородки и помогает создавать чувство национального самосознания.
О двух следующих программах — документальном фильме «Взлет и падение Третьего рейха» и еще одном выпуске новостей в девять часов, который длился пятнадцать минут, — он говорил с такой же нежностью.
— Би-би-си уважают во всем мире за качество и объективность в освещении новостей. Благодаря Всемирной службе можно где угодно на земном шаре настроить радио и быть уверенным, что услышишь непредвзятые авторитетные новости вперемежку с более легкими музыкальными и развлекательными программами, отвечающими высочайшим стандартам. Это одно из наших главнейших послевоенных достижений.
До этого момента Хилари было просто скучно, но тут все покатилось под откос с огромной скоростью. Ее заставили высидеть кошмарное комедийное шоу под названием «Близкие и дорогие», под завязку набитое грубыми шутками, над которыми публика в студии вульгарно визжала от хохота. Затем показали нечто под названием «Это нокаут!» — череду безмозглых игр на открытом воздухе. Хилари всю скрючило от ярости и смущения. Подсознательно ее возбуждение перетекло в кончики пальцев — она дотягивалась до вазы с фруктами, стоявшей около дивана, срывала одну виноградину за другой, затем остро заточенным ногтем чистила каждую перед тем, как отправить в рот, и вскоре у нее на коленях выросла небольшая кучка виноградных шкурок.
— Это совершенно не мой тип передачи, — объяснял Алан, — но я не смотрю на нее свысока. Следует делать то, что понравится всем. Всем же хочется развлечений.
Закончили они, переключившись на Би-би-си-2, где шел сериал под названием «У-ла-ла!», поставленный по мотивам фарсов Жоржа Фейдо. Главные роли исполняли Дональд Синден и Барбара Уиндзор. На середине Хилари задремала, но проснулась как раз вовремя — под конец какой-то передачи по астрономии, которую вел странный человечек в плохо сидящем костюме.
— Ну вот и все, — гордо подытожил Алан. — Новости, развлечения, комедия, документальный фильм и классическая драма в равных пропорциях. Ни в одной другой стране тебе не предложат столь насыщенную программу. — Своим мягким мелодичным голосом и седеющими кустиками волос он напоминал Хилари худшую разновидность приходского священника. — И все это — в руках таких, как ты. Талантливых молодых людей, на которых в грядущем возлагается задача продолжать традицию.
В конце каникул Родди и Хилари сели в поезд до тогдашнего родительского дома в Сассексе.
— Мне показалось, что старина Бимиш вообще-то симпатяга, — сказал Родди, доставая сигарету. — Однако Генри говорил, что он ужасно левый. — Он прикурил. — На Хьюго это, слава богу, никак не отразилось. Как бы там ни было, такого ведь никогда не угадаешь, а?
Хилари смотрела в окно.
* * *
Из «1 °CАМЫХ ВЕРОЯТНЫХ ПОБЕДИТЕЛЕЙ» — цветного фоторепортажа в журнале «Татлер», октябрь 1976 г.
Прекрасная Хилари Уиншоу, юная выпускница Кембриджа, намеревается громко заявить о себе на новой должности в телевизионной компании —--, где будет проходить стажировку в качестве продюсера. У Хилари уже есть хорошее представление о том, что ей предстоит. «Я считаю телевидение одним из тех волокон, что скрепляют всю страну, — говорит она. — Ему блистательно удается сносить классовые перегородки и создавать чувство национального самосознания. Это определенно та традиция, которую я надеюсь поощрять и лелеять».
На этом снимке Хилари готова укрощать зимние морозы в накидке «Ройял Саминк» от «Мехов Рене» (Дувр-стрит, 39, J3460), свитере под горло из верблюжьей шерсти от «Принт» (Олд-Бонд-сгрит, 28, J52, 50), удлиненных перчатках из верблюжьей шерсти от дамской мастерской «Герберт Джонсон» (Гросвенор-стрит, 80, J14, 95) и бежевых кожаных сапогах до середины икры с набивными каблуками от «Мидаса» (Хэнс-Крезнт, 36, J129).
* * *
Из протокола заседания Совета исполнительных директоров телевизионной кампании — - (открытой акционерной компании с ограниченной ответственностью), 14 ноября 1983 г. Для служебного пользования.
…В данный момент неоднократно подчеркивается, что никто не может недооценивать вклад мисс Уиншоу в успех программ компании за последние семь лет. Вместе с тем м-р Фишер настаивает, что ее решение о приобретении американской продюсерской компании ТМТ за J120 миллионов в 1981 г. до сих пор не представлено на должное рассмотрение совета директоров. Мистер Фишер просит разъяснений по четырем позициям:
1. Известно ли ей, что в момент покупки ТМТ годовые убытки компании составили $32 миллиона?
2. Известно ли ей, что ее еженедельные полеты в Голливуд, приобретение квартиры в Лос-Анджелесе и амортизационные расходы по использованию трех автомобилей компании независимые консультанты по менеджменту «Уэбстер Хэдфилд» в ходе аудита назвали основными факторами завышения на 40 % покупной стоимости ТМТ?
3. Известно ли ей, что ее политика приобретения низкобюджетных телепостановок у ТМТ с последующим перемонтажом и включением ранее вырезанных эпизодов (для увеличения прокатного времени зачастую на целых 30 минут, а следовательно, наращивания экономической эффективности покупки) в значительной степени повлияла на недавнее заключение Управления Независимого телевидения Великобритании, что продукция нашей компании не отвечает приемлемым требованиям качества?
4. Соответствует ли повышение ее жалованья до J210 000 в год, утвержденное советом директоров в феврале 1982 г., справедливому и точному отражению увеличения ее рабочей нагрузки после приобретения ТМТ?
М-р Гарднер замечает, что если бы знал, что вступает на борт тонущего корабля, то дважды подумал бы, стоит ли соглашаться на его нынешнюю должность. Далее м-р Гарднер интересуется, кому вообще пришло когда-то в голову взять на работу эту проклятую бабу.
М-р Фишер отвечает, что мисс Уиншоу пришла в компанию по рекомендации м-ра Алана Бимиша, известного телевизионного продюсера, ранее работавшего на Би-би-си.
Миссис Роусон в приказном тоне требует, чтобы мисс Уиншоу прекратила на заседаниях щупать виноград, поскольку он предназначается для всех, а компания более не может позволить себе дополнительных расходов ни в каком из видов своей деятельности…
В 16.37 большинством голосов (11:1) принимается решение о немедленном расторжении контракта с мисс Уиншоу. Ей полагается компенсация в виде единовременной выплаты в сумме, реально соответствующей текущему финансовому положению компании.
Заседание закрывается в 16.41.
* * *
Из «Дневника» газеты «Гардиан», 26 ноября 1983 г.
Воздетые в удивлении брови при известии о недавней отставке Хилари Уиншоу с поста в телевизионной компании —-.
Дело не столько в том, что ее выгнали (большинство наблюдателей уже давно предсказывали такое развитие событий), сколько в размере компенсации: если верить слухам, ей выплатили круглую сумму в J320 000. Неплохая награда за превращение некогда преуспевавшей компании почти в полного банкрота всего за пару лет.
Имеет ли эта неслыханная щедрость какое-то отношение к двоюродному брату Хилари, Томасу Уиншоу, председателю совета директоров торгового банка «Стюардз», обладающего солидной долей акций компании? И правда ли то, что многогранная и талантливая мисс Уиншоу готова принять лакомую должность обозревателя некой ежедневной газеты, чей владелец, по стечению обстоятельств, является также одним из самых ценных клиентов того же банка? Следите, как говорится, за нашими публикациями…
* * *
Репутация Хилари опережала ее, и в первый день на новом месте коллеги встретили Хилари не слишком тепло. Что ж, подумала она, ну их в жопу. Сюда она будет приходить от силы пару раз в неделю. Если вообще будет.
В дальнем углу общей редакционной комнаты ей выделили стол с именной табличкой. Пока на нем стояла лишь пишущая машинка и лежала кипа сегодняшних газет. Колонку решили назвать «ПРОСТОЙ ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ». Хилари следовало заполнять большую часть отведенной полосы — все должно начинаться с весьма личного по тону длинного комментария, за ним пойдет парочка более живых и болтливых заметок.
Был март 1984-го. Хилари взяла первую подвернувшуюся под руку газету и пробежала глазами заголовки. Через минуту-другую отложила газету и застучала по клавишам.
Под словами «ПОЛИТИКА АЛЧНОСТИ» она напечатала:
Большинство из нас, все туже затягивающих ремни после экономического спада, согласятся с тем, что сейчас не время ломиться в двери правительства и требовать еще и еще денег.
И большинство из нас, у кого до сих пор свежа в памяти «зима тревоги нашей», согласятся с тем, что очередная волна забастовок — последнее, что требуется нашей стране.
Но без неомарксиста Артура Скаргилла и его алчного Национального профсоюза горняков запросто можно обойтись.
Мистер Скаргилл уже грозит нам «промышленными действиями» — что, разумеется, означает бездействие по общепринятым меркам, — если его с сотоварищами не оделят следующим раундом прибавок к заработной плате и прочих капризов.
Так вот, говорю я: «Стыдитесь, мистер Скаргилл! Пока все мы сплачиваемся, чтобы наша страна встала на ноги, вы пытаетесь отбросить нас назад, в средневековье промышленных беспорядков! Да кто вы такой?»
Как смеете вы ставить собственную эгоистичную алчность выше национальных интересов?
Хилари взглянула на часики. Первая в ее жизни статья заняла чуть меньше двенадцати минут: для новичка неплохо. Она отнесла листок заместителю редактора, который начал с того, что перечеркнул заголовок, потом, со скучающим видом несколько секунд поизучав текст, протянул листок обратно:
— Они не требуют денег.
— Прошу прощения?
— Горняки. Они не потому бастуют.
Чело Хилари собралось морщинками:
— Вы уверены?
— Вполне.
— Но я считала, что все бастуют только для того, чтобы выклянчить больше денег.
— Ну а эта забастовка — по поводу закрытия шахт. Национальное управление угольной промышленности планирует в этом году закрыть двадцать шахт. И они бастуют потому, что не хотят терять работу.
С сомнением во взгляде Хилари приняла у него из рук листок.
— Тогда, вероятно, пару фраз придется изменить.
— Ну да, пару.
Вернувшись за свой стол, Хилари просмотрела несколько газет более тщательно. На это ушло около получаса. Затем, овладев ситуацией, она настучала второй черновик — на сей раз всего за семь с половиной минут.
Говорят, что если шотландцы и умеют что-то, так это приглядывать за своими деньгами. А Иэн Макгрегор, председатель Национального управления угольной промышленности, — старый шотландский лис, у которого за плечами целая жизнь деловой сметки.
Мистер Артур Скаргилл между тем вышел из совершенно другой среды: пожизненный профсоюзный агитатор, известный марксист и смутьян, у которого в глазках-бусинках не гаснет боевой пыл.
Поэтому я хочу задать вам вопрос: кому из этих двух личностей вы скорее вверите будущее британской угольной промышленности?
Ибо в этом и заключается суть нынешних разногласий горняков. Несмотря на всю паническую риторику м-ра Скаргилла насчет рабочих мест, семей горняков и того, что он так любит называть «сообществом», спор идет вовсе не о них. Спор идет об эффективности. Если что-то вам невыгодно, это «чтото» закрывают. Таков один из первых — и самых простых — уроков, которые получает любой бизнесмен.
К несчастью, мистер Скаргилл, дай бог ему здоровья, этого урока пока не выучил.
Именно поэтому, когда дело доходит до кошелька промышленности, я, например, готова вручить его проницательному и практичному м-ру Макгрегору — хоть сейчас!
Замредактора прочел заметку дважды, а затем поднял взгляд на Хилари. На губах его мелькнула тень улыбки.
— Мне кажется, у вас неплохо получится.
* * *
Назначение Хилари свершилось вопреки воле главного редактора Питера Ивза, который несколько недель полностью ее игнорировал. Как-то вечером в понедельник, однако, они вместе оказались в редакции. Хилари дописывала интервью с одной старой подругой по Кембриджу — актрисой, у которой только что вышла книга о ее коллекции плюшевых медвежат, а Питер с заместителем возились с макетом первой полосы на следующий день. Проходя мимо их стола по пути к кофейному автомату, Хилари остановилась и окинула макет критическим взором.
— Мне не захочется покупать такую газету, — сказала она.
Те не обратили внимания.
— Это же скучно. Кому интересно читать еще одну статью о профсоюзах?
Только что поступило сообщение о неожиданном решении Высокого суда. Еще в марте министр иностранных дел Джеффри Хау распорядился, чтобы все государственные служащие Центра правительственной связи в Челтнеме вышли из профсоюзов, поскольку членство это, дескать, идет вразрез с национальными интересами. Профсоюзы попытались отменить запрет, подав гражданский иск в Высокий суд, и сегодня, ко всеобщему изумлению, судья вынес решение в их пользу. Он заявил, что действия правительства «противоречат национальному правосудию». На одном из вариантов первой полосы были даны портреты миссис Тэтчер и судьи Глайдуэлла, под шапкой — заголовок НЕЕСТЕСТВЕННО, а ниже и мельче воодушевленный ПЕРСОНАЛ ПРИВЕТСТВУЕТ ПРАВОВУЮ ПОБЕДУ.
— Мне кажется, вам следует понимать, — сдержанно произнес Питер, — что перед вами — главная новость. Воздержитесь от собственного мнения по этому поводу, будьте добры?
— Я серьезно, — сказала Хилари. — Кому охота читать про кучку чинуш и о том, можно им вступать в профсоюз или нельзя? То есть — подумаешь, велика важность. А кроме того, к чему нам печатать новость, которая повредит правительству?
— Мне безразлично, кому мы можем повредить, если при этом продадим больше газет.
— Ну таких-то вы точно много не продадите. — Хилари взглянула на часы. — Могу сделать вам первую полосу гораздо лучше за двадцать минут. Или даже меньше.
— Прошу прощения?
— Я напишу статью и предоставлю фотографию.
Хилари вернулась за свой стол и набрала домашний номер своей кембриджской подруги. Как-то они обсуждали общую знакомую — еще одну актрису, недавно родившую третьего ребенка. Тело ее уже было так себе, но это не помешало ей сняться обнаженной в постельных сценах, и фильм собирались показать по одному из телеканалов через несколько месяцев. Подруга Хилари — так вышло — жила с монтажером этого фильма и намекнула, что у нее есть доступ к кое-какому отснятому материалу, наверняка очень занятному.
— Послушай, будь лапочкой, садись на велик и приезжай — и кадры прихвати, а? — сказала Хилари. — Повеселимся немного.
И пока подруга ехала, она устроилась за машинкой и настучала:
СИСЬКИ В ДЕСЯТЬ!
Неугомонные боссы Би-би-си приготовили нам на осень пикантный подарок — новую пряную пьесу, сексуальную настолько, что в эфир она будет выходить только после девятичасового водораздела.
Звезда этой знойной драмы —--, троих малюток которой явно ожидает большой сюрприз, когда они увидят, как мамочка кувыркается в постели в возмутительном обществе двух мужчин, один из которых — завзятый американский сердцеед —--.
Придумать остальное не составило труда. На следующий день материал Хилари занимал почти всю первую полосу, а решение Высокого суда свелось к маленькому абзацу в нижнем углу.
В тот же вечер Питер Ивз пригласил Хилари на ужин.
* * *
Из «Дневника Дженнифер», «Харперз-и-Куин», декабрь 1984 г.
ПРЕЛЕСТНАЯ СВАДЬБА
Днем в субботу я отправилась в церковь Св. Павла в Найтсбридже на бракосочетание Питера Ивза, известного газетного редактора, и Хилари Уиншоу, дочери мистера и миссис Мортимер Уиншоу. Невеста выглядела очень привлекательно в очаровательном шелковом платье пергаментного цвета, а ее кружевную вуаль скрепляла тиара с жемчугом и бриллиантами. Подружки невесты были одеты в прелестные шелковые платья персикового оттенка… Свадебный ужин состоялся в отеле «Савой» и завершился весьма впечатляюще. Всех гостей пригласили на террасу, выходящую на реку, где жених преподнес невесте прелестный подарок — частный гидросамолет на четыре посадочных места, перевязанный огромной розовой ленточкой. Счастливая пара взошла на его борт и взлетела прямо с поверхности Темзы, начав свое свадебное путешествие с неимоверным шиком.
* * *
Итак, правительство опубликовало Белую книгу о будущем телевидения, и нытики вещательного истэблишмента уже вскочили как по команде!
Они готовы заставить нас поверить, что отказ от регулирования принесет нам телевидение по-американски (не то чтобы в этом было что-то плохое). Однако суть в том, что появляется одно слово, пугающее эту стаю хэпстедских либералов больше всего.
И это слово — «выбор».
Почему же они его так не любят? Потому что знают, что, если дать возможность, очень немногие из нас сделают «выбор» в пользу тоскливой череды высоколобых драм и левого агитпропа, который они бы хотели нам навязать.
Когда наконец эти самозваные няньки вещательной мафии поймут, что британцы в конце рабочего дня хотят немного расслабиться и повеселиться и совсем не хотят, чтобы их «образовывали» какие-то бородатые сухари-критики, представляющие им трехчасовые программы об одноногих мимах из Болгарии?
Валяйте, дерегулируйте, говорю я, если это означает, что у зрителя под рукой окажется больше власти, а перед глазами — больше наших любимых программ с такими, как Брюси, Ноэль и Тарби*. (*NB — помред, проверьте, пожалуйста, эти имена.)
А между тем, когда вы в следующий раз увидите по ящику очередную тоскливую документалку о перуанских крестьянах или какой-нибудь невнятный «высокохудожественный» фильм (разумеется, с субтитрами), помните о том, что одной возможности «выбора» у вас никогда отобрать не смогут.
Возможности дотянуться до кнопки «выкл» и отправиться в ближайший пункт видеопроката.
— «Простой здравый смысл», ноябрь 1988 г.
* * *
— Что за ахинею ты смотришь?
— Ты что-то поздновато, а?
— Я вообще-то работала.
— Ох, я тебя умоляю.
— Прошу прощения?
— Да у тебя все на лбу написано, дорогуша.
— Что это вообще за дрянь?
— Понятия не имею. Какая-то викторина. Одна из тех душевных и народных развлекательных программ, которые ты в последнее время так активно проталкиваешь в своей колонке.
— Господи, как ты вообще можешь смотреть это говно. Неудивительно, что ты так хорошо понимаешь этих безмозглых кретинов, которые читают твою газету. Сам ненамного лучше их.
— Не замечаю ли я в тебе случайно остатков пост-коитальной раздражительности?
— Ой, ради всего святого.
— Не понимаю, зачем нужно трахаться с Найджелом, если у тебя после этого все равно плохое настроение.
— А тебя возбуждает эта мысль, правда?
— Всех в газете она возбуждает, поскольку ты не очень-то стараешься что-то скрывать.
— Просто великолепно — слышать такое от тебя. Полагаю, минет от практикантки у себя в кабинете — с открытой, на хрен, дверью, — полагаю, это может считаться осмотрительностью, да?
— Послушай, сделай мне одолжение, а? Отвянь и сдохни.
* * *
Из журнала «Хелло!», март 1990 г.
ХИЛАРИ УИНШОУ И СЭР ПИТЕР ИВЗ
Сплоченная пара так счастлива с малюткой Джозефиной, но «нашей любви не нужны подпорки»
Материнская любовь так и льется из глаз Хилари Уиншоу, когда она подбрасывает в воздух довольно агукающую месячную дочь Джозефину — в зимнем саду прелестного дома этой счастливой пары в Южном Кенсингтоне. Они долго ждали своего первенца — Хилари и сэр Питер сочетались браком почти шесть лет назад, познакомившись в газете, которую сэр Питер до сих пор продолжает редактировать и где леди Хилари по-прежнему ведет популярную еженедельную колонку. Но как сообщила Хилари журналу «Хелло!» в этом эксклюзивном интервью, Джозефина оправдала все их ожидания!
Скажите нам, Хилари, что вы почувствовали, впервые увидев свою новорожденную дочь?
Ну, для начала — страшную усталость! Наверное, большинству людей роды показались бы легкими, но я совершенно точно не намереваюсь торопиться с этим еще раз! Однако первого же взгляда на Джозефину оказалось достаточно, чтобы понять — труды того стоили. Это было поразительное ощущение.
Вы уже начали терять надежду завести себе ребенка?
Наверное, надежда не исчезает никогда. Мы никогда не ходили к врачам и тому подобное. Возможно, это было глупо с нашей стороны. Но если живешь с человеком, который так тебе подходит, если два человека так счастливы друг с другом, как мы с Питером, не можешь не верить, что мечта твоя в конце концов сбудется, что бы ни произошло. Мы оба в этом отношении немного идеалисты.
И Джозефина сблизила вас еще больше?
Да, конечно, это неизбежно. Вы можете услышать сомнение в моем голосе — но только потому, что, сказать по правде, мне очень трудно поверить, что мы способны стать еще ближе. Нашей любви друг к другу не нужны никакие подпорки.
У малышки, похоже, ваши глаза, и, мне кажется, я могу различить что-то от фамильного носа Уиншоу — вот! Вы видите в ней что-то от сэра Питера?
Пока нет, вообще-то. Думаю, маленькие дети только со временем начинают походить на родителей. Я уверена, что и с Джозефиной случится то же самое.
Означает ли это, что вам придется на время оставить вашу колонку в газете?
Надеюсь, что нет. Естественно, мне хочется как можно больше времени проводить с Джозефиной — да и Питер в состоянии предложить мне довольно приличные условия для ухода за ребенком. Действительно очень выгодно, если муж — к тому же и твой начальник! Но мне не хотелось бы подводить своих читателей. Они так преданы мне, так добры ко мне — присылают открытки с поздравлениями и так далее. От этого вера в людей укрепляется еще больше.
Как верный читатель вашей колонки, должна сказать: меня несколько удивило, что в доме я не обнаружила никаких строителей!
Знаю, знаю — я, похоже, и впрямь никак не могу остановиться в этом смысле, да? Но в последнее время нам пришлось очень многое здесь перестроить. Вот этот зимний сад — новый, например, так же как и все крыло с бассейном. Переделка заняла гораздо больше времени, чем предполагалось, потому что соседи повели себя совершенно чудовищно. Они даже подали на нас в суд из-за шума, представляете? Но потом они переехали, так что все уладилось вполне мирно.
А теперь, полагаю, нам предстоит открыть еще одну грань вашего таланта?
Да, сейчас я работаю над своим первым романом. За него уже спорят несколько издателей, и я с радостью могу сообщить, что выйдет он будущей весной.
Вы можете рассказать нам, о чем он?
Ну, вообще-то писать я пока не начала, но уверена, что роман будет очень волнующим — много очарования и романтики, я надеюсь. Конечно, самое приятное — что я могу писать его дома: мы оборудовали мне этот маленький прелестный кабинет, выходящий прямо в сад, и не придется быть вдали от Джозефины. Это очень удобно, поскольку сейчас я все равно не смогла бы с нею расстаться ни на миг!
* * *
Хилари злобно уставилась на дочь, наблюдая, как морщится крохотное личико: Джозефина набирала в грудь побольше воздуху, чтобы заорать снова.
— Ну а теперь что с ней такое? — спросила Хилари.
— Газы, видимо, — ответила няня. Хилари обмахнулась меню.
— Вы что, не можете ее наружу вынести хоть ненадолго? Она нас перед всеми конфузит.
Как только няня с ребенком вышла, Хилари повернулась к своему собеседнику:
— Простите, Саймон, что вы говорили?
— Я говорил, что надо подумать над названием. Желательно — одно слово. «Похоть», или «Месть», или «Страсть» — что-нибудь такое.
— А что, нельзя оставить это их маркетологам? У меня и так куча головной боли с тем, чтобы эту дрянь написать.
Саймон кивнул. Высокий и симпатичный мужчина, чей несколько рассеянный экстерьер маскировал острое деловое чутье. Его очень рекомендовали: Хилари выбрала Саймона своим агентом в списке из семи или восьми кандидатов.
— Послушайте, мне жаль, что аукцион вас слегка разочаровал, — сказал он. — Но издатели сейчас стараются играть наверняка. Несколько лет назад шестизначная сумма не составила бы никакой проблемы. Да и в любом случае, у вас все получилось не худшим образом. Я недавно читал, что те же самые люди заплатили одному молодому писателю за первый роман семьсот пятьдесят фунтов.
— Все равно — неужели вы не могли нажать на них еще хоть чуточку сильнее?
— Смысла не было. Как только дошло до восьмидесяти пяти тысяч, они начали упираться. Это было видно.
— Ну что ж. Я уверена, вы сделали все, что смогли.
Они заказали устриц, за которыми последовал свежий омар. Когда официантка уже отходила от столика, Саймон напомнил:
— А разве не нужно ничего заказать этой… как ее?.. Марии?
— Кому?
— Вашей няньке?
— Ах да. Нужно, наверное.
Хилари снова окликнула официантку и заказала гамбургер.
— А что ест Джозефина? — спросил Саймон.
— Ох, какую-то мерзость из бутылочек, которые приходится покупать в супермаркете. В один конец входит, а из другого выходит примерно десять минут спустя — и выглядит точно так же. Отвратительная процедура. И она все время орет. Честное слово, если я вообще собираюсь начать этот роман, придется хоть на несколько недель уехать. Все равно куда — может быть, снова на Бали или на какой-нибудь остров Барьерного Рифа, на любую старую помойку. Но здесь, с этим проклятым ребенком, у меня ни черта не получается. Честное слово — не могу, и все.
Саймон сочувственно похлопал ее по руке. За кофе он сказал:
— Когда у вас в кармане уже будет этот роман, почему бы не написать книгу о материнстве? В наши дни это ужасно популярно.
* * *
Хилари женщины редко нравились — она считала их скорее конкурентками, нежели союзницами, поэтому в клубе «Сердце родины» чувствовала себя как дома. Унылое окаменелое заведение, где господствовали мужчины — и где ее двоюродному брату Генри нравилось вести большую часть своих неофициальных дел.
Генри порвал с Лейбористской партией вскоре после вторых всеобщих выборов 1974 года и, хотя к консерваторам так никогда официально и не примкнул, на протяжении всех 80-х годов был одним из самых верных и откровенных приверженцев тори. В это время он примелькался как общественный деятель — его седая грива, бульдожьи черты (и фирменная бабочка в горошек, придававшая ему эдакий щегольской вид) постоянно мелькали в разных телевизионных дебатах, где он в полной мере наслаждался свободой от партийной принадлежности и раболепно проводил любую циничную линию, какую бы ни намечал в тот момент кабинет министров. Отчасти за эти появления на экране, а также — что немаловажно — за десятилетие прилежной беготни по разным политическим комитетам в 1990 году он был вознагражден занесением в почетный список пэров. Записка, в которой Хилари приглашалась на нынешнюю аудиенцию с кузеном, была уже написана на новой бумаге, где гордо значился его новый титул: Уиншоу, лорд Микльторп.
— Ты не подумываешь вернуться на телевидение? — спросил он, наливая в бокалы бренди из хрустального графина.
— Конечно, было бы неплохо, — ответила Хилари. — У меня там просто дьявольски здорово получалось, не говоря уже обо всем остальном.
— Я слышал, скоро в одной из компаний ИТВ открывается вакансия. Разузнаю для тебя, если хочешь.
— В обмен на что? — лукаво поинтересовалась Хилари, когда они уселись по разные стороны от пустого камина. Стоял жаркий вечер, конец июля.
— Да так, пустяки. Нам просто интересно, не могли бы вы со своими писаками чуть больше подпалить пятки Би-би-си. Есть мнение, что они слишком уж выходят из-под контроля.
— Что ты имеешь в виду — статьи? Или только колонку?
— Понемногу и того и другого, я бы сказал. Мне действительно кажется, что нужно предпринимать какие-то срочные меры, поскольку, как ты знаешь, ситуация совершенно неприемлема. Там теперь всем заправляют марксисты, и никакого секрета из этого не делают. Не знаю, смотрела ли ты в последнее время «Девятичасовые новости», но там уже и намека на объективность не найдешь. Особенно по отношению к Службе здравоохранения. В их представлении все наши реформы убоги. Донельзя убоги. По всей стране в дома врывается — в буквальном смысле врывается каждый вечер — поток антигосударственной лжи и пропаганды. Это невыносимо. — Генри поднял бокал к желчному лицу и сделал продолжительный глоток, от которого, по всей видимости, несколько приободрился. — Кстати, — добавил он, — ПМ понравилась твоя первая полоса во вторник.
— Какая — «ПОЛОУМНЫЕ ЛЕСБИЯНКИ-ЛЕЙБОРИСТКИ ЗАПРЕЩАЮТ ДЕТСКУЮ КЛАССИКУ»?
— Она самая. ПМ хохотала как гиена — точно тебе говорю. Ей-богу, нам всем по нынешним временам нужно хоть немного расслабляться. — Его лицо снова помрачнело. — Со всеми этими разговорами о новой смене руководства, понимаешь. Может зашевелиться Хезелтайн. Безумие. Чистое безумие.
— А та вакансия, о которой ты говорил… — намекнула Хилари.
— Ах это. — Генри упомянул название одной из независимых компаний покрупнее. — Знаешь, они чего-то перетасовали, и у них новый директор проектов. К счастью, нам удалось пропихнуть туда своего человека. Из финансовых кругов, но у него не только с цифрами все в порядке, и в бизнесе смыслит, как зайка, сукин сын. Одна из первых его задач — погнать этого старого розового пустозвона Бимиша.
— Так они будут искать нового руководителя отдела политики?
— Именно.
Хилари переварила это известие.
— Бимиш ведь помог мне встать на ноги в самом начале. Еще в середине семидесятых.
— В самом деле. — Генри опустошил бокал и вновь потянулся к графину. Но даже твои злейшие враги, — сухо добавил он, — не рискнут обвинить тебя в сентиментальности.
* * *
Когда Хилари явилась на встречу с Аланом Бимишем, ее проводили — как было условлено — не к нему в кабинет, а в безликую комнату переговоров, окна которой выходили на парадный подъезд.
— Извини меня, — сказал он. — Достали, просто сил нет. В кабинете перекрашивают потолок или что-то типа того. Мне-то все равно, но сказали об этом только сегодня утром. Кофе будешь?
Он почти не изменился. Только больше седины в волосах, движения медленнее, а сходство с престарелым приходским священником еще заметнее; Хилари даже чуть не показалось, что кошмарный вечер, навязанный ей в те долгие школьные каникулы, случился вчера, а не двадцать лет назад.
— Признаться, меня больше чем удивил твой звонок, — продолжал он. Честно говоря, я не очень понимаю, что нам с тобою обсуждать.
— Ну, например, я могла бы прийти и потребовать, чтобы ты извинился за то, что обозвал меня «варваром» в своей маленькой обличительной речи в «Индепендент».
Незадолго до этого Алан опубликовал статью об упадке общественного вещания, которая называлась «Варвары у ворот»; в ней Хилари выставлялась (к ее вящему восторгу, надо сказать) образцом всего, что он ненавидел в современном культурном климате.
— Ни от единого слова не откажусь. Ты и сама прекрасно знаешь, что можешь получить сдачи с той же силой. За все эти годы ты много квадратных дюймов своей колонки посвятила нападкам на меня — если не по имени, то как на тип сознания.
— А ты жалеешь, что помог мне, когда видишь, что спустил с цепи такую фурию?
— Ты бы все равно до этого дошла рано или поздно.
Хилари взяла кофейную чашку и села на подоконник. Снаружи ярко светило солнце.
— Твой новый босс статье не слишком обрадовался, — сказала она.
— Мне он об этом не говорил.
— Как тут все после его прихода, кстати?
— Трудновато, если хочешь знать, — ответил Алан. — А по правде чертовски кошмарно.
— Вот как? В каком смысле?
— На программы нет денег. Принимают их без энтузиазма, — по крайней мере, те, что я хочу делать. Ты не поверишь, как они относятся ко всей этой заварухе с Кувейтом. Я уже много месяцев им твержу, что нам следует дать в эфир программу о Саддаме и эскалации военной мощи. Мы оказались в дьявольски нелепой ситуации: последние несколько лет сами продавали им оружие, а теперь разворачиваемся на сто восемьдесят градусов и называем его «вавилонским чудовищем» за то, что он это оружие использует. Надо полагать, об этом следует говорить вслух. Последние несколько недель я веду переговоры с одним независимым документалистом — он уже много лет делает об этом фильм, по собственной инициативе. Показал мне превосходный материал. Но наверху не хотят давать ему никаких обещаний. Просто ничего не желают об этом знать.
— Очень жаль.
Алан посмотрел на часы.
— Послушай, Хилари, я уверен, ты приехала сюда не для того, чтобы любоваться нашим двориком. Он, конечно, у нас красивый, но… Ты не против перейти прямо к делу?
— Та фотография, что напечатали вместе с твоей статьей… — рассеянно произнесла она. — Ее сделали у тебя в кабинете?
— Да.
— И на стенке там висела Бриджит Райли?
— Верно.
— Ты же ее у моего брата купил, так?
— Так.
— Такая куча черных и зеленых прямоугольников, слегка перекошенных.
— Именно. А почему ты спрашиваешь?
— Да просто, по-моему, как раз ее сейчас два человека грузят в фургон.
— Что за…
Алан подскочил к окну. Внизу он увидел фургон транспортного агентства прямо у парадных ступенек. На горячем от солнца асфальте лежало все содержимое его кабинета: книги, кресло, растения в горшках, канцелярские принадлежности и картины. Хилари улыбнулась.
— Мы решили, так будет милосерднее всего тебе сообщить. Подобные вопросы лучше решать быстро.
Ему как-то удалось выдавить:
— Мы?
— Ты должен передать мне перед уходом какие-то дела? — Ответа не последовало, поэтому Хилари открыла портфель и продолжила: — Взгляни: вот твое заявление о выходе на пенсию, я даже вписала туда адрес ближайшего отдела социального страхования. Они работают сегодня до половины четвертого, у тебя еще много времени. — Она протянула Алану лист бумаги, но тот не взял. Положив бумажку на подоконник, Хилари улыбнулась еще обворожительнее и покачала головой. — Варвары больше не у ворот, Алан. К сожалению, ворота ты не закрыл, поэтому мы просто забрели внутрь, а теперь еще и заняли лучшие места и ноги на стол задрали. И задержаться здесь мы намерены очень и очень надолго.
Хилари щелкнула замком портфеля и направилась к двери.
— Так. Теперь скажи, как мне отсюда дойти до твоего кабинета.
Назад: Август 1990
Дальше: Сентябрь 1990