Собравшийся у генерала Хоперскова «хурал» из руководства отдела БТ, «Альфы» и УСО, заслушав мою информацию по Вахидову, начали предлагать свои варианты проведения спецоперации по его захвату. Обычный план типа окружим дом, а на каждое окно по снайперу, мудрый генерал сразу отвёрг, так как в перестрелку в центре села втянутся и боевики и силы самообороны. Обязательно получим «двухсотых». Сошлись к мнению, что лучше всего Вахидова взять за селом, когда он повезёт очередных пассажиров в Гудермес. Получив сигнал от разведгруппы о том, что он начал движение, тут же развернём КПП по проверке документов и осуществим захват Вахидова. Распределив роли и количество сотрудников в отдельных группах, решили не тянуть и на следующий день выехать с раннего утра на операцию. Спасибо генералу Хоперскову, прикрепившего к нам для помощи начальника отдела ФСБ Шалинского района чеченца подполковника Мураева. Пока чертил схемы и план этой операции, майор Гусак опросив сотрудника УСБ и других офицеров, узнал ещё об одном «летучем голландце» из боевиков. Тот каждый раз, меняя маршруты, ночью подкрадывался к зданию ФСБ и, выпустив пару очередей в сторону бойниц окон, тут же скрывался. Александр Иванович предложил в эту же ночь покончить с гастролёром. Зашли к генералу Хоперскову, который, справедливо высказав сомнение в целесообразности тратить время на боевика в преддверии завтрашней операции по Вахидову, запретил в этот раз проводить засаду. Выйдя от Хоперскова, Гусак, как азартный охотник, которого не пустили на охоту, внезапно заявил: «Я всё равно сегодня ночью один замочу гада!». Пришлось в категоричной форме запретить, ему это делать. Напомнив, что здесь командует генерал Хоперсков, распоряжение которого я не могу отменить. Гусак поднялся к себе наверх, и как ни в чём не бывало, стал готовиться к выходу «на охоту», взяв с собой «Винторез», гранаты и ПНВ. К этому времени Александр Иванович особенно сдружился с сотрудником ОТУ ФСБ капитаном А. Г. Лысенко, с красным дипломом, окончившим МИЭРА и успевшим провести ряд особо сложных специальных мероприятий в Грозном. С пользой для дела, не доводя до крайности возможно намечающийся конфликт, подозвал Андрея Григорьевича и рекомендовал ему поговорить с Гусаком, чтобы тот не делал глупостей. Объяснил, что у меня как у начальника отдела по Уставу в боевых условиях массу возможностей заставить его выполнить приказ, запрещающий самовольно идти в засаду. Тут возможно и зря, но подчеркнул: «В конце концов, Устав обязывает принять все меры, вплоть до угрозы применения оружия!». Лысенко что-то хмыкнул себе под нос, и ушёл наверх к Гусаку. Я же, на всякий пожарный случай, сел с автоматом напротив единственного выхода из УФСБ вместе с дежурным караулом. Видно Лысенко на свой аршин изменил смысл моих слов, так как по центральной лестнице стремглав вниз тут же примчался негодующий майор Гусак. Со свирепым видом, глядя на меня, он процедил: «Вы что? В правду, меня застрелить хотите?!». Пришлось, напомнив Александру Ивановичу о дисциплине, ещё раз твёрдо сказать: «Думаю, у меня итак хватит слов, а у Гусака ума, чтобы не доводить дело до такой крайности. Хотя такое право у меня есть. Мало того, согласно требованиям Устава ко мне самому примут меры, если сочтут, что я не использовал все возможности для принуждения подчинённого выполнить приказ!». Видно имея за плечами юрфак МГУ, Александр Иванович понял, в конце концов, мою правоту, но два дня потом не разговаривал со своим начальником. Правда, тем же поздним вечером, услышав звон, да не зная, где он, ко мне спустился сверху прапорщик из отдела охраны. Дыхнув перегаром, и глотая слова, он выдал перл: «Слушай ты, полковник! Давай с тобой на «ты» перейдём. Мы же на войне. Завтра могут убить и тебя и меня. Чего зажимаешь Гусака? Пошли к нам наверх и выпьем, помиришься с ним». Пришлось, подбирая каждое слово (трудно с поддатым военным говорить) ответить ему: «Во-первых, не ты, а вы, следует говорить прапорщику любому полковнику. Тем более на войне, где дисциплина должна быть ещё жёстче, чем в мирное время. В Великую Отечественную войну по рассказам моего отца так и было. Поэтому и победили фашистского зверя. Во-вторых, да и, в-третьих, если здесь в управлении будет процветать панибратство и анархия, то убьют нас точно и скорее, а ведь хочется не только выжить, но и победить Дудаева». Недовольно бурча, прапорщик ушёл к себе, а я всю ночь не спал, думая, как удачно подобрали начальником УФСБ именно донского казака генерала Г. К. Хоперскова. По своей памяти не мог представить из массы знакомых мне руководителей ВКР, да и ФСБ, никого, кто бы смог лучше его держать в узде больше года временно командированных в Чечню сотрудников из разных регионов России.

Утром, проскочив без приключений усиленной группой наиболее опасные районы, вновь прибыли в 275-й полк. По пути увидели шокирующую картину того, как местные жители «разминировали» поле для сельскохозяйственных работ. В Грозном я краем уха слышал о таком способе, а тут увидел воочию. Собрав в округе больной и старый мелкий рогатый скот, трое селян по одному из этой смертной отары гнали животное вперёд, а когда оно, задев мину, взрывалось, ставили вешку с белой тряпкой. Сам передовой пастух, укрепив на себе в качестве бронежилета какие-то листы железа, падал после взрыва на землю. Кому воевать, а кому и землю пахать надо. Прав был аксакал, помогавший нам в Грозном с колесом говоривший о том, что не все чеченцы хотят воевать с Россией и за Дудаева. Простой народ за мир и дружбу. В полку, немного отошедший от потери начштаба полковник Величкин пообещал подстраховать на случай каких-либо непредвиденных эксцессов. Майор Гусак на БТР и УАЗ, с группой «Альфа» во главе с подполковником В. А. Яцковым и майором В. В. Елисеевым, окружным путём выдвинулись на окраину Курчалоя, чтобы по нашему сигналу развернуть переносной шлагбаум и захватить следующего в Гудермес Алавди Вахидова. Мы же с начальником Шалинского ГО ФСБ подполковником Мураевым и тремя сотрудниками отдела БТ выехали на начало улицы, внизу которой у рынка проживал Вахидов. Остановившись сверху на нашей забрызганной «Ниве» стали наблюдать за его домом. По совету Мураева, дослали патроны в патронник АКСУ и решили в случае чего огонь открывать прямо через стекла окон. Не знаю, кто из тыловиков Лубянки придумал направить в Чечню двух дверные «Нивы», но при их обстреле шанс быстро выбраться имел только водитель и старший машины. Минут через десять Вахидов выехал из ворот и, остановившись напротив дома, начал копаться вначале с мотором, а затем и ходовой частью у левого колеса. По рации передали группе на шоссе готовность работать. Проходит полчаса, час, а он всё возится с машиной. В это время мимо «Нивы» обходя её стороной, периодически проходили вооружённые чеченцы, настороженно поглядывая в нашу сторону. Посмеиваясь, Мураев сказал: «Михалыч. Хорошо, что с усами и в пыли, ты похож на чеченца, а так было бы худо». Тут же он комментировал, кто из прохожих с автоматами боевик, а кто член местного отряда самообороны. Получалось как раз поровну тех и других. Жара стояла несусветная, и наша машина пришла в состояние раскалённой сковороды. Полуоткрытые окна не спасали. Хуже всего было нам с Мураевым, сидевшим впереди под прямыми солнечными лучами, так как сотрудники сзади умудрились приоткрыть кормовое окно-дверь, создав для себя подобие сквозняка. Внезапно, как по команде нас с Мураевым хватанул тепловой удар, и мы оба начали терять сознание, валясь друг на друга. Хорошо, что сзади сидел сотрудник БТ в своё время являвшийся мастером спорта СССР по штанге. Схватив своими могучими руками обоих за шкирки, и пару раз крепко тряхнув, он привёл нас в чувство, а вовремя облитые водой из фляжки головы немного убрали головокружение. В это время Вахидов всё ещё копался с машиной. Задумчиво сказав: «Видно сегодня он так и не выедет, так как приближается время намаза», подполковник Мураев предложил подъехать к нему, и, выйдя с ведром попросив бензина, осуществить его захват. Кто-то из офицеров отдела БТ спросил: «А куда мы его денем? Себе на плечи закинем? Вдруг упрётся в дверь или скроется к себе? Потом ведь не достанем». Пока раздумывали, Вахидов ушёл в дом и уже не выходил оттуда. Попытались связаться с группой сотрудников «Альфы», но у рации, как назло сели батарейки. Плюнули на всё и мимо двора Вахидова поехали к нашим ребятам. С трудом, найдя их в лесопосадке рядом с дорогой, для безопасности все вместе переместились подальше в кустарник у поля. Сразу услышали град упрёков в наш адрес по поводу отсутствия связи. Как оказалось, после полученного сообщения «о готовности работать», группа, не дождавшись сигнала о выезде Вахидова, ошибочно захватила похожую автомашину ГАЗ-66, которую по случайному совпадению лидировала «Нива» такого же, как и у нас цвета. Пока срывали досаду друг на друга, раздумывая о дальнейших действиях, расслабились, и вывали из кустарника на поле. Тут как тут появились две вертушки, пролетая над нашими головами, покачали бортами, запрашивая: «Кто вы?». Ведь рядом в кустах стояли две машины и БТР, а наша вооружённая группа экипирована и одета была в гражданскую и военную форму. В войсках на этот случай существовала периодически обновляющаяся система опознавания пехоты с авиацией с помощью ракетниц. В тот раз, по-моему, надо было сразу выпустить вначале зелёную, а потом красную осветительную ракету. Вертолёты пошли на боевой разворот, а офицер «Альфы» начал пытаться вытащить ракетницу из кобуры. Как назло кроме комбинезонов с хрустящими липучками, тыловики выдали спецназовцам и совершенно новые кобуры. Офицер пытается сорвать кожаный хлястик, а неразработанная прорезь никак не расстёгивается. Все вокруг сгрудились возле него и, усугубляя дело, начали подсказывать и предлагать свою помощь. Наконец альфовец ракетницу выхватил, и, вставив первый осветительный патрон, поднял руку для стрельбы… Однако прямо над головами уже ревели вертушки, а в кабинах лётчики ржали над нашей групповой нерасторопностью, сделав правильный вывод, что так боевики не действовали бы. Ну что же. Опыт приходит не сразу. Уже собираясь выдвигаться в 275-й полк, я предложил рискнуть и по пути уже не на «Ниве», а на УАЗ (четыре двери как-никак), проехать мимо дома Вахидова. Если он снова занялся ремонтом, то по варианту подполковника Мураева, мы тут же осуществим захват террориста. Полковник Лебедев и Яцков, под впечатлением предыдущей неудачи, отказались от этого плана. Видно от перенесённого теплового удара, на меня нашло затмение, и я что-то нелицеприятное с досадой брякнул сотрудникам «Альфы». Они ничего не ответили, лишь с укоризной посмотрев на меня. Через пару дней поехал в спецподразделение, чтобы загладить вину. Не только извинился перед ними, но и выступил с обзором обстановки в Чечне. Угостив затем обедом, с запитыми для дезинфекции фронтовыми сто граммов, по-моему, сотрудники «Альфы» приняли мои извинения.

Вернувшись в полк, увидели ожидавших нас двух насквозь пропыленных и небритых сотрудников милиции Ставрополя в гражданке, которые уже пятые сутки не могли пробраться из Грозного поближе к Курчалой. С лёгкой руки сотрудников Ставропольского суда, будто и войны в Чечне не было, они получили постановление о принудительной доставке А. Вахидова для вынесения ему приговора. Немного придя в себя после обеда, осмелев в общении с крутыми начальниками из «Альфы» и ФСБ, оперативники милиции, выпотрошив у нас всю информацию о Вахидове, предложили своё участие в его захвате. Для начала уговорили подполковника Мураева свозить их на разведку местности у дома террориста. Нас же попросили подстраховать с блокпоста полка на окраине села. Уже начало смеркаться, как УАЗ с Мураевым и ставропольскими оперативниками, а также мы на БТР прибыли на место. По-видимому, Мураеву сходу пришла мысль выманить Вахидова из дома на «огонёк». Может, и милиционеры также сподобились применить метод оперативной приманки, но это не важно. Они, оставив УАЗ в кустах на берегу реки, протекающей с тыльной части двора Вахидова, буквально в десяти метрах от его калитки в заборе развернули плащ-палатку, поставили бутылку водки с закуской и зажгли костёр. По договорённости говорил на чеченском языке только Мураев, меняя интонацию и голос, а милиционеры лишь смеялись и бубнили что-то типа «кергуду бамбардия» из кинофильма «Кавказская пленница». Уже стемнело, когда из калитки появился мальчик лет десяти и начал крутиться рядом с сидящими возле костра людьми. По местным обычаям он не мог подойти к взрослым без их разрешения, поэтому Мураев сам его подозвал и, чем-то, угостив, попросил принести воды из дома. Парнишка убежал и минуты через три к нашей группе вышел сам Вахидов, видно не желая пропустить возможность на халяву поучаствовать в попойке. Поприветствовав Алавди по восточным традициям, Мураев тут же налил ему стакан водки, а милиционеры незаметно кинули туда снотворного. Через пять минут Вахидов вырубился, но перед группой возникла другая проблема, как его провезти вначале через пост самообороны. Ничего лучшего не придумали, как, обмазав его лицо килькой в томате из консервов, выданных полком, и бросив на пол УАЗ, поехали на блокпост. Будучи остановленными ночными дежурными, из отряда самообороны на выезде из села, Мураев честно им сказал: «Да вот родные попросили отвезти в больницу Вахидова. Видно чем-то отравился». Может, это сработало, а может автоматы у сидевших в машине уж больно грозно смотрели в их сторону, но Мураева и милиционеров постовые пропустили. Ну, а дальше, оперативники МВД, довольные, что они выполнили задачу и могут возвращаться к себе домой целыми и невредимыми, доставили Алавди Вахидова в суд Ставрополя, где он услышал справедливый приговор. Мне же, чтобы как-то затушевать нашу роль подручных у двух милиционеров-оперативников, пришлось поломать голову при написании отчёта об успешной операции отдела ВТ УФСБ по ЧР.