После Нового года из Баку вновь поступили тревожные сообщения о расправах над представителями местной армянской диаспоры. 13 января 1990 года личный состав ОМСДОН привели в повышенную готовность, а 14-го военная колонна 1, 2 (включая УРСН), 3 и 4 МСП дивизии прибыла на военный аэродром Чкаловский. Всей группировкой руководил заместитель командира дивизии полковник И. Н. Рубцов. От Особого отдела полковник Паршин поручил мне возглавить группу в составе семи оперативных сотрудников. Кроме нашей дивизии, в Чкаловский прибыли десантники, а также другие подразделения МВО. Огромные, брюхатые военно-транспортные ИЛ-76 грозно урчали двигателями и быстро «проглатывали» технику и личный состав. Вся эта армада и суровая деловитость посадки вызывали уверенность в военной мощи нашей Державы. В тот же день, ранним вечером мы приземлились в аэропорту километрах в тридцати от Баку. Собрав оперативный состав отдела, кратко проинструктировал их на период выдвижения частей ОМСДОН к местам дислокации. Своё место определил в штабе группировки, который разместился в каком-то подсобном аэродромном бараке. Здесь же, в прокуренном и набитом «до потолка» военными помещении, чуток «поспал» прямо на полу. Основная же масса личного состава спали вообще на бетонных плитах аэродрома, подстелив под себя алюминиевые щиты и нехитрую амуницию. Спасло то, что в январском Баку гораздо теплее, чем в Москве, а офицеры и солдаты получили новое зимнее камуфлированное обмундирование, достаточно теплое и удобное для участия в спецоперациях.

Один из главарей боевого крыла НФА Неймат Панахов

Микроавтобус РАФ одного из руководителей НФА сопровождает колонну ОМСДОН

Утром оперативные сотрудники, ночевавшие со своими подразделениями, доложили обстановку. Только они убыли, как вокруг расположившихся на аэродроме частей появились подозрительные наблюдатели, а на встречу с полковником И. Н. Рубцовым прибыл какой-то крупный босс из Народного фронта Азербайджана (НФА). Выехавшие в Баку и вернувшиеся группы штабистов и тыловиков доложили о том, что по периметру вокруг аэродрома на основных дорогах боевиками ведётся строительство заграждений и баррикад. Днём обстановка значительно обострилась. В местах дислокации воинских частей скапливались большие группы людей, многие из которых были одеты в камуфлированную форму. Через минут десять, одновременно как по сигналу, с разных сторон они подошли к военнослужащим и стали вначале расспрашивать: «Откуда прибыли? Какие задачи и цели?», а затем повели яростную агитацию-атаку. Здесь и обвинения Горбачёва в односторонней поддержке армян, которые якобы связаны с США и хотят не только Нагорный Карабах, но и весь Азербайджан прибрать к своим рукам. «Агитаторы» требовали от военнослужащих уезжать в Степанакерт, а в Баку, мол, НФА сами разберутся со своими проблемами. Позже, почему-то на автомашине РАФ с крестами скорой помощи, вновь прибыл тот же «утренний» босс НФА. На требования полковника Рубцова прекратить провокации вокруг военнослужащих и разблокировать основные автодороги по периметру аэродромы, «босс» неожиданно перешёл на угрозы. При этом он заявлял о незаконном нахождении на земле «суверенной республики Азербайджан» войск, посланных неизвестно кем, и настаивал на их убытие в кратчайшие сроки. В это время из главного штаба в Баку дали команду на выдвижение частей в город, определив места их дислокации. Первыми начали выход подразделения 1 МСП ОМСДОН под командованием полковника Г. Е. Тихомирова, получившие приказ разместиться в гостинице Нахичевань. По совету Рубцова, решил следовать с ними, а когда в Баку войдут остальные части дивизии, вернуться в штаб группировки. Однако планы наши не сбылись. Если колонна 1 МСП к вечеру смогла пробиться к гостинице, не встретив особых преград, не считая нескольких брошенных камней по машинам, то остальные части были блокированы боевиками НФА. В этой обстановке применять силу и оружие, чтобы деблокироваться было бы безумием и провокацией, которую от нас и ждали руководители НФА. Все они ссылались на то, что в Азербайджане не вводился режим чрезвычайного положения. И действительно, уже прилетевшие войска могли предотвратить начавшиеся массовые убийства армян в Баку. Однако Президент СССР, продолжая играть роль «миротворца» с позицией «и вашим, и нашим», как всегда медлил. Город встретил 1 МСП грязными антисоветскими надписями, на которых наших военнослужащих изображали с фашистскими свастиками. Особенно впечатляла огромная цветная «картина» на торце дома. На ней Горбачёв «ел» карту Азербайджана, источающую кровь. Со лба первого Президента СССР на месте родимой отметины также стекала алая кровь. Тогда ещё подумалось, что дело действительно идёт к кровавой развязке.

Только прибыли и начали размещаться в гостинице Нахичевань, как вокруг здания, несмотря на поздний вечер, стали собираться группы граждан. Отдельные из них, хитро улыбаясь, вступали в контакт с военнослужащими и задавали вопросы типа: «Зачем и откуда прилетели? Сколько войск вообще с вами прибыло? Будете ли стрелять по народу, если прикажут? Как фамилия командира части?». Поговорив эти «дознаватели» тут же подходили к телефону автомату и кому-то докладывали на азербайджанском языке. Видно действовали они от разных структур НФА, так как в момент, когда образовалась толпа у телефона, один из «соглядатаев» пытался вне очереди пробиться к заветной трубке. Дело у них чуть до драки не дошло. До двух часов ночи полк размещался в гостинице, организовав усиленную охрану по всему периметру здания, а также связь со штабом и взаимодействующими частями. На ночь ко мне в номер подселили корреспондента еженедельника «Союз» (газеты «Известия») Николая Александрова, по его словам ранее работавшего в милиции и издавшего книгу о МУР в 1988 году. Утром, после завтрака из сухого пайка, ко мне с докладом явился оперуполномоченный лейтенант В. В. Краснобаев, успевший опросить обслуживающий персонал из числа славян. Последние были в панике, так как в их адрес систематически звучали угрозы расправы: «Сейчас покончим с армянами, за вас примемся! Убирайтесь в свою Россию!» Многие из русских через родственников в других городах СССР вывесили объявления об обмене, а в Баку о продаже своих квартир. Все благодарили за прилёт наших войск, но высказывали неверие в то, что удастся навести порядок и вернуть прежнюю мирную жизнь. По их мнению, главной причиной этого являлись не только отобранный у Азербайджана Нагорный Карабах, но и многочисленные группы азербайджанцев, депортированных из Армении (в основном из Еревана) к себе на родину. Сами бакинцы за агрессивность и злобу прозвали их «еразами» (ереванский азербайджанец). Сепаратистские силы и НФА активно использовали неустроенных и безработных, слонявшихся без дела «еразов» в самых провокационных и преступных акциях, разжигая националистическую истерию.

Гостиница Нахичевань в Баку. Через эти ворота деблокировался 1 полк ОМСДОН. Фото на память автора вместе с оперуполномоченным В. В. Краснобаевым

По плану главного штаба группировки 1 МСП уже 17 января приступил к совместному с бакинской милицией патрулированию города. Задача – недопущение противоправных акций в отношении лиц армянской национальности и поддержание общественного порядка. Лейтенант Краснобаев, как настоящий опер, которого ноги кормят, носился вместе с патрулями по городу, а я расположился в Октябрьском РОВД вместе со штабной группой полка, куда стекалась вся информация. Понемногу установили маломальский контакт с местным руководством милиции. Последние совсем ошалели от происходящего, когда даже самые зверские преступления на национальной основе они не имели возможности пресечь, да и трусливо не пытались это делать из-за массовой поддержки тысячных толп. Царила вакханалия и беззаконие, чему умышленно попустительствовали местные государственные и партийные органы. К вечеру неизвестные привезли на микроавтобусе в РОВД с десяток армян. Одна из армянских женщин попыталась закричать, завыла, но её тут же, те, кто привёз, грубо заставили замолчать. К автобусу вышел ВРИО начальника РОВД майор Октай Рустамов. Показывая на нас и яростно жестикулируя руками, он что-то на своём языке говорил приехавшим боевикам. По-видимому, отказался разместить задержанных непонятно за что армян в своём отделе милиции. «Конвоиры» с малиново-зелёными повязками НФА в ответ рассмеялись и уехали. Нам же Рустамов пояснил, что милиция пытается хоть как-то «защитить» армян, которых «собирают» по городу и размещают во всех РОВД. В это время из отдела вывели чёрнявого парня и повели к милицейскому УАЗ. Двумя сопровождавшими его милиционерами руководил какой-то гражданский с повязкой НФА. Внезапно оттолкнув конвоиров, задержанный юнец бросился бежать, вопя: «Я не армянин, а азербайджанец!». Неизвестно откуда взявшись, наперерез ему бросились какие-то зеваки, и, сбив с ног, поволокли обратно в РОВД. Сразу вокруг него во дворе милиции образовалась толпа людей, которые гневно что-то кричали, плевались в след и даже пытались бить. Вдруг сквозь них прорвалась женщина и со слезами прокричала: «Не смейте бить он, как и я – его мать, азербайджанцы коренные! Сейчас муж принесёт паспорта!» После её слов толпа мгновенно растаяла, а парня вместе с матерью пригласил к себе Рустамов и через некоторое время отпустил восвояси. Мне и находившемуся рядом заместителю командира 1 МСП подполковнику С. А. Гурц, явно не понравилась такая «забота» местной милиции, скорее похожая на еврейские погромы в царской России или на облавы фашистов по заполнению гетто в Варшаве. Однако в тех условиях мы не имели возможности вмешаться. Дело шло к полночи, когда в РОВД в окружении молодчиков с характерными физиономиями телохранителей появился кто-то из руководства НФА. Майор Рустамов с офицерами милиции бросились их встречать и разве что ноги не целовали с улыбками «шесть на девять». Гости надменно проследовали в кабинет Рустамова, а «босс-фронтовик» уселся на его место во главе стола, не приглашая сесть присутствующих. Не ожидая от него «благословления», мы сами присели в отведённом нам уголку. Тут же «босс» НФА что-то с раздражением и приказным тоном сказал Рустамову на азербайджанском языке. Майор подбежал к нам и заискивающим тоном попросил минут на двадцать выйти из кабинета. С недоумением на такие порядки мы всё же вышли в коридор, а «фронтовик» в это время начал толкать какую-то речь-инструктаж. Через полчаса «босс», а за ним как «шавки» за хозяином с мослом всё руководство РОВД вышли во двор, где, обнявшись, простились. Надо сказать, что только один день патрульной службы 1 МСП позволил обеспечить порядок в Октябрьском районе Баку. Вернувшись в гостиницу и опросив личный состав, мы все пришли к выводу, что в Азербайджане при явном попустительстве местных властей и партийных органов образовались параллельные оппозиционные государственные структуры. Действуя открыто, они фактически начали управлять в столице и самом Азербайджане. В других районах республики обстановка была также напряжённой и непредсказуемой. Переживая за нашу Родину, офицеры задавали один вопрос: «Почему Горбачёв тянет с введением чрезвычайного положения? Ведь промедление смерти подобно и процесс станет необратимым!».

Литература, изъятая в штабах НФА, печаталась не только в Азербайджане

Однако вместо «ЧП», на следующий день, 18 января, с утра к гостинице «Нахичевань» стали стекаться группы мужчин с угрожающе-хмурыми физиономиями. Подъехали грузовые автомашины и в два ряда заблокировали выездные ворота внутреннего двора гостиницы, где стоял наш автотранспорт. Центральный вход члены НФА также загородили досками и брёвнами. Попытки командования вступить в переговоры со снующими исполнителями, ни к чему не привели. Скорее наоборот. Отдельные боевики, в основном одетые в камуфлированную форму, начали грозить в сторону военнослужащих пистолетами и обрезами. У каждой из групп был свой руководитель, имеющий портативную радиостанцию. В ответ полк тут же был приведён в боеготовность, а в штабе прошло совещание, на котором офицеры отработали варианты действий по деблокированию и на случаи вооружённых нападений «народных фронтовиков». Следует отметить, что основная масса военнослужащих ОМСДОН, особенно второго года службы, не говоря уже об офицерском составе, держались с деловым спокойствием и уверенностью. В то же время, у одного из офицеров – майора «К» видно сдали нервы и он начал проявлять чрезмерную воинственность. В частности, запальчиво заявлял окружающим, что «только немедленная упреждающая стрельба по боевикам, их полное уничтожение, может восстановить порядок». Как назло в это время через центральную дверь просунули листовку НФА. Взяв её, этот майор открыл изнутри дверь, отодвинул небольшой завал и, скомкав «послание», швырнул его пикетчикам с соответствующей матерной тирадой. Этим он вызвал шквал криков, ругательств и бросков камней, которые закончились только минут через десять. Пришлось с замполитом полка провести с «К» профилактическую беседу, объясняя, что его действия провоцируют и так неуравновешенную толпу на ещё большую агрессию. Где-то к вечеру к двери подошёл, по-видимому, главный пикетчик с повязкой НФА. Он прислонил к стеклу бумажку, на которой было написано: «Впустите нашу группу из трёх человек на переговоры». Говорить – это не стрелять! Приняли решение их впустить, отодвинули массивный засов и открыли дверь. Однако «переговорщики» почему-то не зашли внутрь и остановились толпой у порога. Разговаривать с ними решил я вместе с замполитом батальона Николаем Петровичем. Сходу «главарь» бросился с жаром доказывать нам, что «находятся прибывшие со всего Союза в Баку войска незаконно и делать им здесь нечего. Мы сами справимся со своими бедами». В ответ, достаточно громким и чётким голосом я сказал: «Прибыли мы по приказу командования, чтобы остановить зверские убийства местных жителей – армян по национальности». Тут же спросил: «Ведь массовые убийства были? Почему вы их сами не пресекли? Тогда и нашей помощи не понадобилось!». «Главарь» подтвердил, что «к сожалению убийства и притеснения армян были, но сейчас-то прекратились!». Ответил ему: «Потому и прекратились, что мы вовремя прибыли! И вернёмся к своим местам дислокации только тогда, когда полностью наведём надлежащий порядок. Да и вчерашнее совместное патрулирование показало, что многие бакинцы только рады нашему присутствию. Они подходили и, благодаря солдат за службу, просили находиться в Баку как можно дольше, а иначе будет большая кровь!». Дальше я задал вопрос «главарю»: «Кто отдал незаконный приказ на блокирование военнослужащих в гостинице? Ведь вы сами провоцируете нас на применение силы!». Как попка-попугай тот вновь заладил: «Здесь вы находитесь незаконно и поэтому мы по своей инициативе провели блокирование!». Разговор закончился всё же довольно миролюбиво после того, как я предупредил «главаря» об его личной ответственности за какие-либо эксцессы по отношению к личному составу части. Ему это явно не понравилось. Стал оправдываться и намекать, что не по своей воле находится здесь. Договорились, что при необходимости небольшие группы военнослужащих они будут выпускать из гостиницы. В частности, для закупки и завоза продовольствия. Ближе к вечеру обстановка стала накаляться. На автобусе прибыла «агитбригада» НФА и быстро, по-деловому начали завешивать окна первых этажей гостиницы своими плакатами антисоветского содержания. Только уехали, как на легковых автомашинах навалило человек пятьдесят со значками НФА на груди. Они расположились явно на ночёвку по ключевым точкам периметра «Нахичевань». Как стемнело, разожгли костры и по очереди делали обход гостиницы. Часовые выставленного нами караула видели у отдельных «народных фронтовиков» оружие.

Войсковые колонны 2 МСП ОМСДОН встречали тревожные взгляды бакинцев. Остановят ли солдаты кровавую резню, наведут ли порядок?

Утро 20 января 1990 г. Так «оккупанты» не ночуют. Сквер у РК КПСС 26 Бакинских комиссаров. После ночных схваток с боевиками НФА солдату ОМСДОН и щит сгодится за кровать.

Утром 19 января полк получил задачу приготовиться к деблокированию и выдвижению к зданию райкома КПСС 26-и Бакинских комиссаров. Сказали, что конкретное время начала операции сообщат позднее. По приказу командира полка начальник продовольственной службы выехал в город. Делая закупки провианта, этот офицер до обеда сумел провести предварительную разведку маршрута. Особых преград он не отметил, так как главные силы боевиков НФА сосредоточились за городом, в районе дислокации блокированной в аэропорту основной группировки федеральных войск. В самом же Баку экстремисты заблокировали практически все воинские части и училища, Краснознамённую Каспийскую военную флотилию, а также городки проживания военнослужащих и их семей. Нашу группу неоднократно останавливали вооружённые лица с повязками НФА, спрашивающие: «Почему у Вас нет пропуска на проезд машины, выписанного НФА?». Оказывается, в этот день НФА незаконно ввёл в Баку «своё» чрезвычайное положение, по которому прекратили работу телевидение, телефонная связь, предприятия и больницы.

Между тем под стенами гостиницы в нескольких местах «фронтовики» выкопали длинные канавки. Когда следом подогнали бензовоз и из шланга в эти траншеи стали сливать бензин, мы все реально ощутили, что дело затевается нешуточное и оно «пахнет керосином». Паниковать не стали, а приготовили всю имеющуюся противопожарную технику к действию. Назначили по участкам старших и наметили дополнительные пути эвакуации из здания.

Блок-пост ОМСДОН в сквере возле комендатуры района 26 Бакинских комиссаров

В этот же день, Председатель КГБ республики генерал В. А. Гусейнов принял у себя лидеров НФА, пытаясь на них повлиять, чтобы не допустить кровопролития при введении «ЧП». Однако продуктивного разговора не вышло. Видно сам факт переговоров лидеры восприняли как слабость власти, готовой идти на уступки. Вели себя они нагло, а фактически глава НФА Эльчибей вообще заявит: «А нам и нужно, чтобы пролилась кровь народа, которая только сплотит нацию и поможет свергнуть ненавистный строй».

К вечеру из штаба группировки поступило уточнение – деблокирование и выдвижение к пунктам своей основной дислокации начать ровно в полночь. Несмотря на то, что план уже составили, командир полка полковник Тихомиров где-то в 23.40 повторно («на посошок») собрал командиров подразделений для обсуждения порядка проведения операции. Только закончили, как ровно в полночь ночное небо Баку со стороны аэродрома запылало сполохами трассирующих очередей, в том числе крупнокалиберных патронов. Загрохотала такая канонада, что мы все, как по единой команде встали и начали действовать. Чтобы избежать кровопролития, перед тем как выделенный для тарана железных ворот внутреннего двора гостиницы ЗИЛ-131 начнёт своё дело, я решил всё же подозвать к ограде старшего пикетчика у костра. Тот подошёл вместе с другими, грубо спросив: «Что надо?». Я сказал: «Мы получили задачу вернуться на аэродром. Возможно, улетим в Степанакерт. Поэтому отгоните машины, чтобы через ворота военнослужащие могли спокойно выйти!». В ответ, будучи в большинстве своём нетрезвыми (Коран не велит, но ночи-то холодные), они заорали: «Умрём, но не уйдём! Хоть всех нас перестреляете, но и мы ваших захватим на тот свет! У нас приказ и мы вас не выпустим». Поняв, что разговаривать больше нет смысла, сказал командиру 1 батальона: «Ну, что? Поехали!». Одна спецгруппа из взвода разведки полка тут же по крыше и через грузовики мигом перелетела и окружила часть боевиков у костра. Некоторые из них успели убежать. У другой спецгруппы задача была сложнее – локализовать двух-трёх снайперов, появлявшихся периодически на крыше соседнего дома. Шквалом прицельного огня им не дали возможности даже высунуться. В это время, опровергая мнение о ненадёжности и хлипкости наших советских машин, солдат-водитель ЗИЛ-131 из артдивизиона с небольшого разгона протаранил мощные железные ворота. С третьего захода как игрушечные были раскиданы самосвал и хлебовозка, подпирающие их. Путь для полка был свободен. Однако задетый машиной висевший над воротами электрический провод оборвался и упал на землю, заискрившись своими 380-ю вольтами. Тут же какой-то сержант отодвинул его в сторону попавшейся под руку палкой, и полк быстро начал выходить к скверу мимо затоптанного костра пикетчиков. На просторной улице выстроились в колонну. Учтя опыт действий в Тбилиси, Фергане и Сумгаите, впереди, по бокам и в её тылу сопровождали подвижные разведгруппы. Одна из них тут же открыла предупредительный огонь в ноги по подозрительному гражданину, перебегавшему с оружием от дерева к дереву и пытавшемуся приблизиться к колонне. Тот вынужден был убраться восвояси. Ко мне подбежал лейтенант Краснобаев и спросил где ему находиться? В голове мелькнула мысль: «Парень молодой, пусть в тылу колонны идёт с арьергардной группой, там спокойнее. Сам же буду впереди вместе с командиром полка». Так и сделали. Кто тогда мог знать, что, действуя по шакальим законам, боевики НФА основные свои удары будут наносить не по голове, а как раз по хвосту колонны и Краснобаев окажется в эпицентре ожесточённых столкновений. Только полк начал движение вниз по широкому проспекту в сторону центра Баку, как по правой стороне навстречу нам промчалась пожарная машина, но почему-то с одним водителем. Вдруг, поднявшись наверх и развернувшись, «пожарка» начала разгоняться, чтобы таранить колонну полка. Водитель метров за пятьдесят выпрыгнул из кабины, и хромая успел скрыться в подворотне жилого дома. Однако военнослужащие 1МСП до этого побывавшие в Фергане, были готовы к подобным «трюкам» боевиков. Группа прикрытия открыла шквальный огонь по колёсам и пустой кабине машины, добившись того, что та резко свернув, свалилась в кювет. А ведь до ближайших солдат оставалось всего ничего – метров пятнадцать. Только прошла горячка от этого эпизода, как дозор доложил командиру полка о стоявшем впереди на перекрёстке огромном КРАЗЕ, доверху набитым щебнем. Внезапно заревел дизель этого самосвала и, набирая скорость, он помчался на военнослужащих. Водитель также заранее выскочил из кабины и скрылся. Вот только остановить такую махину сразу не удалось. Даже с пробитыми колёсами и весь изрешечённый пулями КРАЗ хоть и медленно, но продолжал двигаться на походную колонну полка. Пришлось расступиться и пропустить этот «летучий голландец» мимо. Проехав метров сто и уткнувшись в бетонный забор, тот заглох. В это время арьергард доложил о вооружённых лицах, которые с тыла пытались начать обстрел хвостовой колонны полка. Разведгруппа прицельным огнём их рассеяла и заставила скрыться. При этом поражало безрассудство бакинцев, стоявших, не смотря на час ночи, на балконах и глядевших сверху как полк отстреливается от боевиков и таранных машин. Удивительно, что никто из них на нашем пути не погиб от шальных пуль. Приближаясь к центру Баку, полк вновь остановился и рассредоточился вдоль домов, так как впереди неизвестный боевик посреди дороги установил и поджёг бикфордов шнур у большого шара, похожего на бомбу. Секунд через двадцать шнур перестал гореть, но взрыва не произошло. Вместе со снайпером мы выдвинулись к «бомбе» и с укрытия в упор несколько раз в неё выстреляли. Прямые попадания в это устройство также не вызвало взрыва, видать делали «бомбу» боевики наспех. Передали металлический шар сапёрам и двинулись дальше. Уже на подходе к скверу невдалеке от здания райкома КПСС обстановка чуток разрядилась и полк задвигался ускоренным шагом. Однако расслабились зря. Кто-то из военнослужащих вовремя заметил, как с балкона на пятом этаже дома неизвестный, пригнувшись, спихнул на военнослужащих двухпудовую гирю. Только истошный крик наблюдательного воина: «Ребята! Берегись!», помог избежать жертв или тяжёлых травм среди военнослужащих. Гиря с гулом плюхнулась в асфальт рядом с отпрянувшими солдатами. Уже начали разворачиваться, чтобы достичь конечной цели, как перед головой колонны полка, словно черти из табакерки возникли человек сто пикетчиков. Они с плакатами преградили путь и кричали, что не пропустят военных в центр Баку. Практически не останавливаясь, подразделения части быстро перестроились в клинообразный таран. Громко стуча дубинками о щиты, как это отрабатывалось на учениях под Москвой в деревне Новой, колонна смела и рассеяла эту толпу, сразу разбежавшуюся как тараканы от дуста. Наконец мы у цели – сквер напротив райкома партии 26 Бакинских комиссаров. Выставив по периметру караулы, проверив наличие личного состава и оружия, бойцы полка по команде «отбой» как подкошенные рухнули прямо на асфальт и тут же заснули. Мы с командиром полка заглянули в здание райкома партии. Первый секретарь В. Г. Мамедов, настороженно встретив нас, показал пустые кабинеты, выделенные для работы комендатуры. В это время во главе с полковником Рубцовым прибыла сводная колонна 2 МСП, 4 МСП и ряда других подразделений ОМСДОН. Подошёл и кратко доложил обстановку по результатам деблокирования и марша капитан Калугин. Им пришлось гораздо труднее прорываться через баррикады боевиков НФА. Получил огнестрельное ранение и геройски погиб рядовой Андрей Кузьмин (2 МСП), несколько военнослужащих были ранены. Позже полковник Рубцов более подробно расскажет о боевых столкновениях с силовыми структурами НФА. Приятно было слышать от скупого на похвалы полковника о том, как смелые и решительные действия старшего оперуполномоченного по 2 МСП капитана Калугина помогли основной колонне ОМСДОН не только избежать жертв, но и успешно выполнить боевую задачу. Вкратце дело было так. Авангардная разведгруппа, в состав которой входил и капитан Калугин, сходу прорвала сопротивление боевиков на баррикаде, преграждавшей путь воинской колонне. Однако вместо того, чтобы закрепиться на «плацдарме» и подождать подхода основных сил ОМСДОН, командир разведгруппы майор «Б» рванул вперёд. Он не заметил, что рассеянные до этого боевики с пройденной баррикады вернулись назад, открыв стрельбу в спину разведгруппы и в сторону подходившей колонны ОМСДОН. В это время и впереди оторвавшегося авангарда появились более сотни боевиков НФА, которые с криками «сдавайтесь», начали окружать небольшую по численности разведгруппу. Мешкать было нельзя и капитан Калугин, по принципу «делай как я», открыв из автомата кинжальный огонь по бандитам, увлёк за собой всю разведгруппу и прорвал окружение без потерь. При этом по пути пришлось и в рукопашном бою схлестнуться с бандитами. В это же время им на помощь подоспела и основная колонна ОМСДОН.

Блок-пост ОМСДОН в сквере возле комендатуры района 26 Бакинских комиссаров

Комендант полковник И. Н. Рубцов с группой контрразведчиков и журналистов. Слева Петров, Зверев и автор. Справа капитан А. К. Антропов и старший лейтенант А. В. Литвиненко. Баку. Январь 1990 года

Расположившись в сквере, прибывшие подразделения после команды «отбой» также моментально заснули прямо на земле и асфальте. Делая обход мест расположения дивизии, мы с полковником Рубцовым обратили внимание на надпись антирусского содержания на каменной стене забора. Белой краской огромными буквами было выведено: «За каждого убитого тюрка – тысячу русских свиней!». Игорь Николаевич дал команду подчинённым, чтобы к утру закрасили эту «мазню». Всегда поражался неистощимости юмора наших солдат даже в самых критических ситуациях. Голь на выдумку хитра и к утру приказ Рубцова был выполнен, но частично. У кого-то из последователей Тёркина родилась идея закрасить всего одно слово «русских» и надпись зазвучала совершенно по-другому: «За каждого убитого тюрка – тысячу свиней». Вот тебе и контрпропаганда. Ведь в Азербайджане, где исповедуют ислам, свинину категорически не употребляют! Так как надпись находилась на охраняемой нами территории, то на все последующие возмущения бакинцев солдаты отвечали: «Пусть те, кто марал стены сами и стирают». Только через неделю, когда обстановка стала налаживаться, Рубцов разрешил рабочим местного жилуправления закрасить эту надпись.

Хочется отметить роль взаимодействующих с ОМСДОН десантных войск в успешном выполнении поставленной задачи – восстановления конституционного порядка в Баку, да и в республике в целом. Начиная с событий 1986 года в Алма-Ате, «крылатую» пехоту аврально бросали на тушение межнациональных пожаров. Но ведь эти высокопрофессиональные и мобильные войска не для этого предназначались. Как окажется в последующем – это была их беда, но не вина. Поэтому, к сожалению, деблокирование и выход войск к местам дислокации сопровождался отдельными случаями неадекватной «работы» десантников в Баку. Если на первой стадии они действовали решительно и геройски, одним ударом прорвав оборону боевиков на баррикадах, то уже в самом городе требовалась другая, выверенная тактика. Но никто их не учил действиям в условиях, когда бандиты специально прятались за мирных граждан. Да и предназначены они главным образом для отражения внешних угроз нашей Родине со стороны войск агрессивного блока НАТО и США. Понять их конечно можно было, так как с самого начала они понесли больше всех потерь из-за провокационных атак мобильных групп снайперов НФА. Те специально открыв стрельбу по десантникам с крыш жилых зданий, где на балконах толпились мирные «зеваки», сразу перемещались на другие подобные объекты по пути движения войсковых колонн. Ну, а наша «крылатая» пехота, не обученная действиям против, казалось бы, граждан своей страны, поддавались на эти провокации и открывали массированный огонь в их сторону, попадая шальными пулями и в мирных жителей. Таких случайных жертв было гораздо меньше, чем среди боевиков НФА. Однако для этого и существуют провокаторы и грязные информационные технологии, позволяющие потом средствам массовой информации всё исказить, а армию преподнести как воюющую против своего народа. Особенно мастерски «летучие снайпера» спровоцировали наших десантников на обстрел здания ЦК компартии Азербайджанской ССР. Вокруг него толпилось множество бакинцев, которые с 17 января устраивали там митинги с требованиями отставки партийного и государственного руководства республики. И вдруг, с их стороны, затесавшиеся в толпу боевики-провокаторы, пару раз выстрелили в сторону воинских колонн и сразу скрылись. Этого оказалось достаточным, чтобы прозвучала команда открыть ответный огонь. Мало того, на митингующих вокруг здания ЦК помчались БМД. В это сложное время военнослужащие ОМСДОН не только сами не поддавались на подобные провокации, но и, как могли, пытались остудить слишком горячие головы десантников. Только командир 1 батальона 2 МСП подполковник Ю. И. Мидзюта дважды со своими солдатами пресекал начавшиеся их вооружённые нападения на толпы в большинстве своём невооружённых людей у здания ЦК. В общем «нашумели» десантники изрядно, создав предпосылки для иностранной прессы и местного телевидения обвинить войска в неадекватном применении силы. С другой стороны, оглядываясь как бы в прошлое, понимаешь всю пакостность сложившегося положения в то время в СССР, когда великая Держава разваливалась буквально на глазах. Поэтому для некоторых руководителей страны десантники стали своеобразной палочкой-выручалочкой. Хорошо вооружены и мобильны, они всегда бьются до победного выполнения поставленной задачи. Вот только единства в самом руководстве СССР не было. Если силовые министры в авральном порядке тушили вспыхивающие то там, то сям межнациональные «пожары», то другие, например, Шеварднадзе, Яковлев и Медведев во главе с Горбачёвым, наоборот предавали и армию, и страну, всячески критикуя и обливая грязью тех же десантников.

За спинами женщин позорно прятались боевики НФА

Утром и днём 20 января штаб ОМСДОН разместился в здании райкома, а полки дивизии в ближайших учебных заведениях. В городе вспыхивали перестрелки, носящие иногда ожесточённый характер. Быстро организовав взаимодействие с войсками соседних комендатур, полковник Рубцов, как комендант особого района имени 26 Бакинских комиссаров, приступил к восстановлению порядка на вверенной территории. Усиленные патрули начали зачищать кварталы, где скапливались группы подозрительных, в том числе вооружённых элементов. Срочно потребовалась охрана местных моргов, куда свозили погибших боевиков и отдельных мирных граждан. Ряд иностранных корреспондентов в поисках фактов «сверхжертв» при деблокировании фломастерами на бирках трупов дорисовывали нули или другие цифры, делая их трёхзначными. Тут же снимали нужную им «фактуру» для отсылки в свои «независимые» издания, которые запустили «утки» о якобы тысячах погибших людей. К сумеркам город вроде бы затих, но затем вдруг, взорвался грохотом перестрелки на главной приморской площади возле гостиницы «Баку». По войскам били не только из автоматов, но и пулемётов со стороны моря из подошедших к берегу транспортных судов. Среди них на теплоходе «Сабит Оруджев» находились и руководили вооружёнными атаками активисты штаба боевого крыла НФА. Только с темнотой стрельба прекратилась. Ранее, 19 января, более 50 судов Каспморнефтефлота под руководством боевиков НФА пытались заблокировать Бакинскую бухту и препятствовали эвакуации беженцев и семей военнослужащих. Тем самым они грубо попирали международные правила мореплавания и создавали угрозу судоходству.

Вечером, наконец, дозвонился в группу военной контрразведки, которой руководил зам. начальника УКГБ по ВВ МВД полковник Ю. А. Гуща. Тот дал команду прибыть к нему на доклад. Чуть позднее, пользуясь темнотой, вместе с капитаном Калугиным проскочили в обход в рядом стоящий, через огромную, пятиметровую стену, гарнизонный дом офицеров (ГДО) КГБ Азербайджанской ССР. К радости стариков вахтёров, в большинстве русских, там разместилась «краповые береты». Так как перед отъездом начальник Управления «В» генерал-лейтенант ДА. Лукин проинструктировал, чтобы ежедневно ему докладывал по обстановке, решил это сделать по «ВЧ» – связи, имеющейся в ГДО. Дозвонился поздно вечером, кратко доложив по обстановке, но Дмитрий Алексеевич начал расспрашивать более подробно. Разговор затянулся минут на десять, но было приятно, что начальник старается вникнуть во всё, вплоть до условий размещения личного и оперативного состава ОМСДОН. Обратно вернулись за полночь. В шутку спросил Калугина: «Нельзя ли проём в каменной стене-заборе проделать, чтобы быстрее попасть в ГДО, а не кругом за квартал мотаться?». Юрий Валерьевич, что-то хмыкнул в ответ, но уже утром у стены стояла высокая лестница. Не знаю, он ли организовал, или Рубцов дал команду, но тогда решения исполнялись чётко и быстро. Около часа ночи у Рубцова собрались командование частей ОМСДОН и он провёл краткое совещание, поставив задачи и сообщив, что несмотря на успешно деблокирование, обстановка имеет место к обострению. Кроме морского вокзала, активные перестрелки идут в районе Сальянских казарм, где боевики НФА убили несколько резервистов, призванных на «сборы» из запаса. Те в ответ, начали обстреливать «всё движущееся» по периметру казарм, кроме боевиков ранив несколько мирных жителей. Сразу среди бакинцев распространился слух о том, что в районе Сальянских казарм особо зверствуют какие-то бородатые спецназовцы – бывшие детдомовцы. Рубцов также рассказал, что сами бакинцы проявляют недовольство противоправной деятельностью боевиков НФА и особенно со стороны «еразов». Под руководством горкома КПСС они образовали из числа местных жителей комитет «Бакинец» для противодействия экстремистской деятельности НФА. Предлагают свою помощь в патрулировании улиц и наведении порядка.

Утром 21 января, вместе с охраной на УАЗ-469 я с трудом, но пробился к зданию военной контрразведки в другом конце города. Двигались на максимальной скорости, смешиваясь с гражданскими машинами, так как в различных местах слышалась стрельба, а вдоль улиц ходили отдельные граждане, подозрительно придерживающие отвисающие полы пальто. Прибыв, прошёл внутрь здания, по коридорам которого деловито сновали сотрудники ВКР. Напротив парадной лестницы у центрального входа, за мешками с песком грозно торчал крупнокалиберный пулемёт. Доложил полковнику Ю. А. Гуще обстановку, свои силы и средства, дал полученную оперативную информацию и высказал предложения по организации взаимодействия. Узнав, что со мной с ОМСДОН прибыли семь оперативников, Юрий Андреевич сказал: «Пора налаживать взаимодействие в деле. С завтрашнего дня включим Ваших работников в график дежурства по Управлению». На мои сомнения в целесообразности этого, так как часть останется в боевой обстановке без оперуполномоченного, полковник Гуща довольно резко оборвал меня, заявив: «Вы только недавно прибыли, а мои люди выбиваются из сил из-за напряжённой работы. Некому подменить. Так что выполняйте распоряжение. А оперативные сведения передайте в информационно-аналитическую группу (ИАГ)». Не стал спорить и зашёл в кабинет, где располагались сотрудники ИАГ. То, что увидел – потрясло. На сдвинутых нескольких столах, свисая на пол, простиралась огромная, метров на пять, карта-схема почасовой оперативной обстановки. Трое или четверо, офицеров, пыхтя, заполняли эту «портянку». Спросил: «Кому сдать информацию?». Кто-то переспросил: «А что там у тебя?». Ответил: «Да, так… Адрес одного из штабов боевиков НФА и места хранения их оружия». Сказали, чтобы положил в кипу бумаг на окне.

После обеда удалось собрать весь вверенный мне оперативников на летучку. Большинство из них, не дожидаясь каких-либо указаний, уже активно вели работу в частях и окружении. Договорились, что наиболее важную информацию, требующую подключения основных сил и средств контрразведки, они будут передавать мне. По текущей информации, решение по которой смогут принять командиры на местах, работать в тесном взаимодействии с ними. Как основную задачу перед сотрудниками поставил – своевременное выявление в окружении групп и лиц, занимающихся шпионажем и ведущих подготовку к вооружённому нападению на личный состав обслуживаемых частей. Ну и конечно, получение информации о местах дислокации штабов и баз НФА, «схронов» с оружием и боеприпасами. В заключение, обратил внимание на возможные попытки захвата боевиками заложников из числа военнослужащих дивизии. Особенно тех из них, которые будут пытаться самовольно выходить из расположения частей в магазины. Вечером опять из ГДО связался с полковником Паршиным, а затем по «ВЧ» вышел на генерал-лейтенанта ДА. Лукина и, доложив обстановку, обратился с двумя предложениями. Во-первых, попросил отменить распоряжение полковника Гущи о назначении оперативного состава ОМСДОН для дежурства по Управлению. Объяснил, почему это нецелесообразно. Во-вторых, для более быстрого реагирования на получаемые сигналы, предоставить мне возможность информировать не только штаб, возглавляемый Гущей, но и главный координационный центр Комитета в здании КГБ Азербайджанской ССР. Дмитрий Алексеевич согласился с моими доводами и сказал, что сам об этом позвонит полковнику Гуще. В этот же вечер наконец-то удалось дозвониться по междугородней связи себе домой, где конечно за нас переживали родные и близкие. Трубку подняла дочь – Татьяна, которая с радостным криком: «Мама! Мама! Папа звонит!», тут же передала её моей супруге – Нине Вячеславовне, также офицеру КГБ. В период ещё прежней пограничной службы на Дальнем Востоке и Камчатке она была для меня верным тылом, выдержав все испытания землетрясений и ураганов этого сурового края. У пограничников в отношении наших жизненных подруг родился и поныне живёт девиз: «Жёны пограничные – жёны необычные!», в тостах, поднимаемых в числе первых. Кратко переговорив, и чуток успокоив жену, пообещал звонить чаще. После этого позвонил полковнику Гуще, которого на месте не застал. Трубку снял знакомый мне подполковник из Главка. Тот дружески советовал завтра подъехать и сгладить отношения с полковником Гущей, который здорово осерчал на мой звонок генерал-лейтенанту Лукину и попытки избавиться от дежурств.

22 января уже привычным маршрутом добрался в УВКР и зашёл в ИАГ для передачи новой информации. К удивлению увидел, что мои предыдущие справки, среди которых были и довольно значимые, до сих пор даже в «портянку» не включены. С возмущением спросил: «Слушайте! Здесь же информация, по которой надо сразу меры принимать! Почему не включили в свой «талмуд?». Старший офицер с раздражением ответил: «Нам главное три раза в день доложить в Москву по обстановке, а детали – это потом!». Тут до меня дошло, что правильно сделал, когда попросил у генерала Лукина разрешения информировать параллельно и главный штаб КГБ в Баку. В это время в ИАГ заглянул полковник Гуща и, увидев меня, предложил зайти к нему в кабинет. Зная трудности со снабжением командированных куревом, я привёз с собой блок популярных сигарет. Вошёл к Гуще со словами: «Юрий Андреевич! Это от нашего отдела Вашему Управлению», передал ему по военным временам ценный презент. Не думаю, что это повлияло, но мудрый руководитель не стал меня разносить за «инициативы», а попросил подробнее доложить возможности отдела в реализации получаемой информации. Проговорили минут двадцать и, на мой взгляд, полковник Юрий Андреевич понял и одобрил наши предложения по более эффективной организации работы в тех условиях.

Оружие, патроны, сигнальные ракеты, большие деньги, изъятые в штабе НФА

Весь день, как в калейдоскопе прошёл в реализациях валом поступающих сигналов по действующим в зоне ответственности боевикам НФА, их базам и местам складирования оружия. Стрельба в городе не прекращалась, иногда переходя в ожесточённую пальбу. В большинстве случаев с убывающими оперативными группами ОМСДОН следовали, обслуживающие их опера. Если капитан Калугин и ряд других, более опытных сотрудников не суетились и не пытались брать на себя не свойственные им функции, то «молодёжь» рвалась в бой. В этот день, на одну из операций от отдела со своей спецгруппой был направлен А. В. Литвиненко, который уже успел отличиться, добыв оперативным путём значимую информацию в отношение одного из лидеров НФА Юсифа Самеда-оглы. С группой сотрудников мы вышли его проводить, но стали свидетелями комической сцены. Будучи старшим, на переднем БТР, Александр Вальтерович сидел верхом на командирском люке и отдавал распоряжения, но, забыв выключить связь шлемофона. Он и не подозревал, что его вроде негромкие команды из-за шума рации, превращались в «ор на всю округу». Побледневший капитан Калугин только и вымолвил мне: «Ну, всё! Александр Михайлович! Я больше не выдержу!». Но в истории 2 МСП уже был аналогичный казусный случай. Поэтому, подбежав, я жестами приказал Литвиненко снять шлемофон и объяснил, что распоряжения окружающим надо отдавать, отключая связь. Тот поблагодарил и через мгновение убыл к месту спецоперации. Мне же, для поддержки его престижа, пришлось рассказать Калугину и рядом стоящим офицерам про маленькое «ЧП» в 1983 году во время показных занятий для Министра внутренних дел СССР. Сейчас не помню, кто тогда был Министром (предположительно уже назначенный Андроповым для чистки милиции Федорчук), но на плацу 2 МСП ОМСДОН в две шеренги выстроились все министры ВД союзных и автономных республик, а также высшее руководство внутренних войск. Около сотни генералов с благоговейной почтительностью и в мёртвой тишине слушали теорию по обеспечению безопасности нашего государства. Метрах в тридцати от них на главной аллее стояла колонна БТР с Оперативно-войсковым отрядом (ОВО) – резервом МВД СССР, в состав которого входили и «краповые береты» УРСН. Руководил ими начальник штаба 3-го батальона майор В. И. Булатов, который также в шлемофоне с включенной радиосвязью отдавал последние распоряжения. И вдруг! Он заметил, что передовой БТР заглох и водитель вылез из него, чтобы разобраться в причине поломки. Но ведь уже офицер-распорядитель отдал отмашку к минутной готовности!?! Забыв о включённой и шумящей в наушниках шлемофона рации, Булатов на знаменитом русско-народном и спецназовском мате, в звенящей тишине плаца завопил диким голосом водителю: «Сынок! Нецензурная брань (НБ)! Через секунду, чтобы…. (НБ) «борт» завёлся! Иначе вместе со своим взводным отправлю в бессрочную ссылку в…. (НБ)!». Трудно поверить, животворящий мат или что другое помогло, но буквально через мгновение БТР «ожил». А в это время на плацу стояла остолбеневшая толпа генералов вместе с Министром, которая пропустила через себя этот матерный «залп». Очнувшись, Министр подозвал к себе помощника и отдал ему команду привести майора Булатова. Ничего, не подозревая, тот подбежал без гермошлёма к Министру, и, доложив о прибытии, готовился получить команду на начало действий ОВО. Однако вместо этого на плацу прозвучало: «Равняйсь! Смирно! За нецензурную брань, объявляю майору Булатову выговор!». В шоке, ничего не понимая, майор Булатов машинально ответил: «Есть, выговор» и строевым шагом вернулся к колонне. Узнав о происшедшем, офицеры ОБО в целях выручки уважаемого ими начштаба, так «завели» личный состав, что те на одном дыхании сверх отлично отработали «показуху»! Чтобы там не говорили о крутости тех времён, но после учений во время застолья в ГДО комдиву удалось смягчить гнев Министра, довольного учениями и готовностью ОБО. «Выговор» с майора Булатова снимут, он поступит и успешно закончит Академию имени М. В. Фрунзе. Кстати, и Литвиненко, вернувшись с успешно проведённой операции, привёз задержанных боевиков и трофеи в виде изъятого у них оружия, прокламаций, печатей и даже флага НФА.

23 января мы с полковником Рубцовым прибыли в ставку командования южного направления. Ровно в 10. 00 Министр обороны СССР генерал армии Д. Т. Язов начал и провёл короткое совещание с комендантами районов Баку и руководителями всех силовых структур. За свою службу я участвовал во множестве различных совещаниях-самоотчётах, летучках-пятиминутках (часа на три). Но ещё служившие фронтовики, в отличие от новой породы руководителей-пустословов, ненавидели беспредметный трёп. Стоявший напротив нас министр, чётко обрисовал сложившуюся обстановку. Он не скрывал самые негативные и тревожные её моменты, выделяя основные, узловые задачи, стоящие не только перед войсками, но и спецслужбами. Меня поразило то, как детально и грамотно маршал Язов ставил задачи и перед контрразведкой, проявляя знание её возможностей, сил и средств. Всего сутки он дал семи военным комендантам особых районов Баку на то, чтобы все бастовавшие до этого предприятия города, приступили к работе. Главному военному коменданту генерал-лейтенанту B. C. Дубеняке он приказал ужесточить соблюдение требований «ЧП». Строго спросил он и с представителя КГБ за то, что главари НФА остаются на свободе и ушли в подполье. В общем, минут через сорок все разъехались с твёрдым намерением выполнить поставленные задачи. Рубцов через 1-го секретаря райкома оповестил всех директоров заводов, фабрик и других предприятий на территории комендатуры, чтобы они прибыли к нему на совещание через 2 часа. При этом, особо не церемонясь, пригрозил Мамедову: «В случае если кто не прибудет, то силой доставим!». Как ни странно, но уже через час к входу в райком стали подъезжать непременно на чёрных «Волгах» местные руководители. Русских среди них не было – все директора и начальники только азербайджанцы. Ровно в назначенный срок в присутствии Мамедова (директора, конечно же, все были членами КПСС) они вальяжно расселись в его большом кабинете. В воздухе повис исходящий от них аромат дорогой импортной парфюмерии, а от бриллиантов множества колец и перстней на пальцах этих «хозяев-бонз» стоял такой блеск, что слепило глаза. Рубцов, зайдя в кабинет, и, увидев это зрелище, повернулся ко мне, и на ухо выругался: «Ну, ничего себе… (НБ). Начальнички хреновы!». Но уже через мгновение Игорь Николаевич, чётким командирским голосом, не признающим никаких оговорок, кратко изложил требование Министра обороны и коменданта Баку о необходимости прекратить забастовку и с завтрашнего дня организовать работу на предприятиях. Что тут началось. С издевательскими шутками, умышленно искажая русский язык, перемигиваясь между собой и переходя на местный говор, «начальнички» смеясь, стали доказывать полковнику Рубцову то, что это, мол, невозможно! Тогда Игорь Николаевич напомнил им о той части Постановления о «ЧП», где говорилось об ответственности должностных лиц, не выполняющих требования о бесперебойной работе. Со стальными нотками в голосе комендант района предупредил собравшихся о том, что если завтра предприятия не заработают, их ожидает арест до 35 суток с возможностью его продления. В ответ мы услышали прямые оскорбления и угрозы: «Не запугаете! Найдём и на вас управу!». Вдруг поднялся Мамедов и тихо, на своём языке что-то сказал этой галдящей толпе. Те встали и, молча, прощаясь только с ним, начали покидать кабинет. Полковник Рубцов спросил Мамедова: «Что Вы им такое сказали и почему они уходят, ведь я ещё не договорил?». Мамедов под нос себе буркнул и куда-то вышел из своего кабинета. Рубцов устало повернулся ко мне: «Ну что? Александр Михайлович! Придётся готовиться к радикальным мерам!». Понимая, что завтра с утра предприятия, по всей видимости, не заработают, мы начали комплектовать оперативные группы по всем местам жительства этих «начальничков», включая адреса дач и близких родственников. Благо дело всё это имелось у секретаря райкома в специальном блокноте экстренного сбора руководящих коммунистов. Располагая оперативными данными о том, что в адресах могут находиться и вооружённые боевики НФА, предложил Игорю Николаевичу обратиться за помощью и к Группе «А», которая дислоцировалась в здании КГБ Азербайджанской ССР. Тот согласился и я тут же выехал к ним, предполагая дополнительно сбросить всю имеющуюся информацию в главный штаб, возглавляемый зам. председателя КГБ СССР генерал-полковником Г. Е. Агеевым. Минут через двадцать прибыл к этому с виду светлому, новому зданию на проспекте Нариманова. Пройдя по угрюмым коридорам, попал вначале к заместителю начальника 3-го ГУ КГБ генерал-майору Ю. А. Калганову. Кратко доложил ему обстановку и передал сведения о выявленных местах дислокации штабов и лидеров НФА, а также базах хранения оружия и боеприпасов. Хмуро генерал спросил: «Когда получены эти материалы?». Ответил ему, что 2-3 дня назад добыли оперативным путём и тут же передали в ИАГ Управления ВКР. Недовольно хмыкнув, Юрий Александрович сказал: «Мы тут задыхаемся от отсутствия информации, имея все силы для любых реализаций, а они как собаки на сене, поздно к нам её направляют. Поэтому, Александр Михайлович! Давай такую информацию сначала к нам доставляй, а потом Гуще». Я с удовольствием ответил: «Есть» и попросил дать разрешение задействовать при предстоящих арестах бастующих директоров Группу «А». При этом подчеркнул: «Только в тех адресах, где имеются данные о возможном присутствии вооружённых боевиков НФА». Калганов дал согласие и продублировал распоряжение, позвонив по телефону полковнику Г. Н. Зайцеву. Выйдя от генерала, я вошёл в кабинет руководителя сводного отряда спецназа (Группа «А», «Вымпел» и УРСН) заместителя начальника 7-го Управления КГБ Героя Советского Союза полковника Г. Н. Зайцева. Представился: «Старший группы ВКР по ОМСДОН подполковник Платонов! Прибыл для налаживания взаимодействия!». Навстречу мне поднялся среднего роста, крепкого телосложения полковник Зайцев, одетый в специальный комбинезон без знаков различия. Виделись мы до этого с ним всего один раз. В декабре 1981 года я вылетал вместе с УРСН в город Сарапул, где в блестяще проведённой операции сотрудники «Альфы» обезвредили вооружённых преступников – военнослужащих срочной службы, захвативших учеников местной школы и требовавших самолёт для вылета за границу. К удивлению, бывший командир знаменитой Группы «А» запомнил меня и добродушно сказал: «Ну что, командир! Пойдём к нашим орлам там и поговорим». Вошли в соседний кабинет, в котором присутствующие, облачённые, как и Зайцев, в специальные комбинезоны, степенно встали, приветствуя своего руководителя. Тут уж мне показалось, что попал не в Группу «А», а в сухопутный бивак тридцати трёх богатырей! Если по А. С. Пушкину, то: «В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря. Все красавцы удалые, великаны молодые. Все равны, как на подбор, с ними Дядька Черномор!». Геннадий Николаевич обратился к присутствующим: «Вот контрразведка просит поддержать при проведении задержаний и арестов директоров предприятий, продолжающих бастовать и запрещающих рабочим работать. Думаю, что надо помочь. Александр Михайлович! Сколько тебе надо бойцов?». Глядя на таких великанов, я только и вымолвил: «Да хотя бы двоих или троих». Тут все засмеялись, а Зайцев сказал: «Нас по каждому «чиху» просят всей группой выезжать, а ты, командир, уж больно скромничаешь. Завтра к 8.30 утра отделение будет у тебя». Тут же ко мне подошёл его однофамилец – зам. начальника Группы «А» полковник Зайцев Владимир Николаевич – один из первопроходцев «Альфы», прошедший Афганистан, за плечами которого было множество специальных и боевых операций. Вместе с ним и начальником выделенного отделения обговорили место и время встречи, детали задачи, стоящей перед его сотрудниками.

Утро 24 января омрачилось сообщением о том, что, находясь в ночном патруле, сержант 5 роты 4 полка В. Ю. Кусков, побежавший вместе с напарником на женский крик «помогите», напоролся на засаду и пропал. Эх! Русская душа вопреки всем инструктажам, среагировала на известную ещё в послевоенной Одессе хитрость-приманку местных бандитов и попала в силки боевиков НФА. Несмотря на это, к 9.00 все оперативные группы скрытно находились вблизи адресов «начальничков», ожидая команды. С Рубцовым мы объехали основные предприятия нашего района. Возле закрытых ворот толпились группы рабочих, в основном славянской внешности. Попытки заставить вахтёров открыть ворота и впустить их на предприятие, натолкнулись на «ватное» сопротивление – вроде и начинают открывать, но никак не откроют. Вот тогда полковник Рубцов дал команду на задержание их руководства. Вместе мы вернулись в здание райкома партии, куда минут через двадцать стали доставлять «директоров». Некоторые из них были ещё в домашних халатах, заспанные и небритые. Держались, тем не менее, надменно и злобно зыркали на полковника Рубцова, который штамповал уже заготовленные с вечера протоколы на их арест. Быстро доставили большинство арестованных в камеры предварительного задержания (КПЗ) милиции, а наиболее наглых и «крупных начальничков» в следственные изоляторы (СИЗО). Как мы и предполагали, уже после обеда, отведав тюремной баланды и посидев у параши в переполненных камерах вместе с отпетыми уголовниками, большинство директоров потребовали встречи с комендантом. Может от страха быть изнасилованными (ведь насквозь пропахли, как бабы парфюмерией) или нежелания потерять насиженное «трон-место», но все они дружно заверили в том, что 25 января их предприятия заработают и просили освободить. «Крови» мы не жаждали и строго предупредив, выпустили. Главное, чтобы поставленную задачу выполнить. Забегая чуть вперёд, скажу, что на следующий день большинство предприятий нашего района Баку заработали.

Однако, как окажется, этот день у меня практически плавно перейдёт в ночь, а поспать-то не придётся. Только Н. Н. Захарченко порадовал сообщением об освобождении сержанта Кускова, как в 16 часов прибыл начальник отделения 3-го ГУ КГБ полковник Ю. А. Люткин. Он поставил мне задачу обеспечить безопасность водворения в СИЗО одного из главарей военного крыла НФА Ф. А. Гаджиева и его телохранителей, арестованных сотрудниками Группы «А». Тут же незаметно подкатили «альфовцы» и, не церемонясь, доставили в выделенную комнату задержанных боевиков и убыли к себе на базу. Рубцов быстро от руки выписав трафаретные протоколы-ордера на их арест и поставив печать комендатуры, поручил лично командиру 1 батальона 2 МСП подполковнику Ю. И. Мидзюте осуществить доставку «фронтовиков» в СИЗО-3 посёлка Вардакян на окраине Баку. Оперативное руководство операцией возложили на меня. По телефону срочно вызвали специальную автомашину для перевозки заключённых (АВТОЗАК). Пока её ждали, вокруг здания райкома стала обостряться обстановка. Вначале подъехали легковые авто, водители которых, понаблюдав, пытались прорваться через КПП-1 к главному входу здания. А затем, где-то в 19 часов, мимо оторопевших караульных проехал БТР с закрытыми люками и встал, заглушив двигатели напротив райкома партии. Наряд доложил о «неизвестном» бронетранспортёре с белой полосой на борту и к нему в окружении вооружённых солдат подошёл дежурный офицер 2 МСП майор А. Е. Берестнев. Стукнув рукояткой пистолета по борту БТР, он прокричал: «Эй! Кто такие? Откуда? Открывай люки и выходи к нам!». В ответ гробовая тишина, а затем внезапно завелись движки и БТР, рванув уже через КПП-2, скрылся в сторону центра города. На следующий день нам пришлют ориентировку о том, что боевики НФА передвигаются по городу на двух БТР без опознавательных знаков, используя их в разведывательных целях. Мы поняли, что место нахождения Гаджиева установлено боевиками и надо срочно его этапировать в СИЗО. Наконец, где-то в 19.30 прибыл АВТОЗАК. Наметив вместе с конвоирами-прапорщиками славянской внешности маршрут движения в посёлок Вардакян, я их проинструктировал на совместные действия при возможных попытках боевиков отбить своего «министра». Договорились, что с документами на первом БТР поедет подполковник Мидзюта, затем АВТОЗАК, а замыкать колонну на втором БТР вместе со старшим лейтенантом А. П. Шелковым буду я. Только проехали КПП-2, как вокруг нас завертелась карусель из нескольких легковых и пару грузовых гражданских автомашин. Попеременно меняясь, они «подрезали» наши БТР и АВТОЗАК и пытались, вклинившись, разъединить колонну. В переполненных машинах нам угрожали кулаками и предметами, похожими на огнестрельное оружие. Откуда-то сзади внезапно «вынырнул» и БТР боевиков с белой полосой. Он, как «летучий голландец» впритирку следовал за колонной. По рации, сообщив подполковнику Мидзюте о «старом знакомце», я дал команду наводчику пулемёта дослать патрон в патронник и навести ствол КПВТ на неизвестный БТР. Это подействовало и «голландец» сразу свернул в ближайший переулок. Не поддаваясь на эти провокации, наша колонна уверенно мчалась по вечерним улицам Баку. И вдруг! По рации подполковник Мидзюта передал: «Нас подожгли!». Видно боевики одной из автомашин сумели бросить на корму бронетранспортёра зажигательное устройство типа «коктейля Молотова». Догнав горевший БТР, мы выскочили с огнетушителями и хотели помочь в его тушении первому экипажу. Однако, увидев, что АВТОЗАК вопреки договорённости, самостоятельно удаляется от колонны, Мидзюта сказал: «Александр Михайлович! Берите документы и догоняйте их на своём БТР. Иначе у конвоиров не примут задержанных и те скроются. А мы как закончим тушить, сразу за вами рванём». Наш экипаж влетел в «коробочку», помчавшись за АВТОЗАКОМ и выжимая максимальную скорость из движков БТР-80 ПБ. Перед самым съездом с трассы на дорогу в СИЗО мы почти догнали АВТОЗАК. Внезапно стоявший на противоположной стороне дороги гружёный самосвал «ожил» и пошёл тараном на БТР. Наверное, нынешнее поколение водителей-механиков БТР из ОМСДОН (теперь ОДОН), прошедших чеченские войны, особо не переживая, на бронетранспортёре пошли бы на встречный таран и размазали бы самосвал в лепёшку! Но за рулём нашего «борта» был советский солдат, который, чтобы не погубить камикадзе-шофёра, инстинктивно повернул руль резко влево. Мы тут же врезались в бетонный забор, а самосвал умчался по трассе. Удар от столкновения был такой силы, что внутри находившиеся ящики с боеприпасами и всякая войсковая «требуха» полетели на всех нас, находившихся внутри. Мне досталось по ноге каким-то тяжёлым шанцевым инструментом. Все лежали и только стонали. Дал команду спешиться. Оглядев боевую машину, мы содрогнулись. Левое переднее колесо было выбито и развернулось на 90 градусов, став поперёк к движению. Хотел, было распорядиться бежать в СИЗО, ведь осталось метров триста. Однако механик-водитель сказал: «Товарищ подполковник. Быстрее доберёмся на оставшихся колёсах, а аварийное пусть юзом пойдёт». Через две минуты были у цели и вдвоём с командиром роты Шелковым еле успели проскочить за АВТОЗАКОМ, уже въехавшим в бункерную зону. Едва сдерживая себя, спросил у старшего конвоира: «Почему уехали без нас?». Тот что-то буркнул типа: «Нам по инструкции нельзя останавливаться» и ушёл докладывать оперативному (ОД) дежурному СИЗО. Во внутреннем дворе изолятора, где остановился АВТОЗАК, несмотря на ночное время, бродили какие-то подозрительные личности, одетые кто во что горазд. Отдельные, в военной форме, но без знаков различия, держали в руках автоматы. Обступив спецмашину, они что-то говоря на своём языке, злобно поглядывали на меня с Шелковым. Пришлось пожалеть, что оставили у ворот пятерых солдат для охраны БТР, но надо было спешить в дежурку с протоколами и документами на задержанных боевиков. Входим вдвоём в это, довольно тесное помещение, где за пультом восседал почему-то в гражданской одежде дежурный. Вокруг находились человек десять какого-то разношёрстного сброда. Одни сидели на стульях, другие прямо на полу вдоль стен. Сразу стали смеяться по поводу нашей экипировки (камуфляж, бронежилеты, на голове шлем-сфера), обзывая «космонавтами» и «клоунами». Конвоиры вышли, а я не обращая внимания на насмешки, подошёл к дежурному и представился: «Зам. начальника отдела КГБ подполковник Платонов. Доставил арестованных за нарушение Указа ПВС СССР от 19.01.1990 года. Вот протоколы и паспорта на них. Прошу организовать водворение в СИЗО и надлежащую охрану, так как они являются главарями боевиков». В ответ, даже не приподнявшись, дежурный сообщил, что он майор А. Б. Бабалиев и на сегодня «самый главный в изоляторе». Проверенное у него удостоверение это подтвердило. А дальше начался настоящий «цирк». Изучив протоколы об административном задержании на 30 суток Гаджиева и его телохранителей, дежурный выругался и заявил, что для него они не действительны. Мол, подчиняется он только требованиям УК Азербайджана, а не «какому-то Верховному Совету СССР!». Услышав это, как по команде все присутствующие, не представившиеся лица, дружно подняли «хай». Прямые оскорбления типа «оккупанты», «фашисты» и «бандиты» сопровождались угрожающим направлением оружия в нашу сторону. Чувствуя их поддержку, Бабалиев заявил: «В общем, давай подполковник забирай своих незаконно задержанных, а ещё лучше отпусти их. Это уважаемые народом люди. Да и протоколы давно никто от руки не оформляет, только на печатной машинке». Еле сдерживая себя, ответил чётко и громко: «Уже час ночи и некуда везти арестованных, оформленных законно! А Указы ВС СССР обязательны для исполнения всеми пятнадцатью республиками. И кстати, в его состав входят и депутаты от Азербайджана». Однако моя краткая речь только ещё больше распалила присутствующих. Все сидевшие поднялись, окружая и протягивая руки к нашим автоматам. В голове мелькнула мысль: «Промедление смерти подобно! Ведь нас могут захватить, а боевиков выпустят! Позора потом не оберёшься! Да к тому же, передавая мне Гаджиева в здании райкома, кто-то из сотрудников «Альфы» с ухмылкой подковырнул: «Смотри, командир. Мы поймали, а ты не упусти!». Тут уж не до норм приличия и сняв с предохранителя автомат, дослав патрон в патронник, я заорал голосом взводного, поднимающего на фронте бойцов в атаку: «Всем стоять! Оружие на пол, а сами лицом к стене! Шелков, перекрой выход! Товарищ майор! Вы саботажник и понесёте за это ответственность. А пока всё равно заставлю Вас принять задержанных, даже если для этого придётся применить оружие!». Бабалиев побагровел и, поднявшись с кресла, пытался достать пистолет из кобуры под пиджаком, двигаясь на меня. Лучше бы он этого не делал, так как мгновенно получил удар стволом автомата чуть пониже живота. Охнув от боли и рухнув в своё кресло, дежурный процедил сквозь зубы, перейдя на жаргон: «Хорошо, начальник! Сейчас упакуем арестантов, но ты за беспредел ответишь!». В это время Шелков проверил документы у стоявшей вдоль стены публики. Только у одного в форме капитана удостоверение позволяло находиться в комнате дежурного. Он был начальником караула внутренних войск. Остальные же, оказались водителями, кочегарами и рядовыми служащими СИЗО. Особенно поразило, что автомат держал дежурный фельдшер этого заведения, который обязан был лечить, а не убивать. По внутренней связи Бабалиев вызвал лейтенанта Мамедова и отдал ему приказ принять и разместить арестованных. Тот вместе со мной и Шелковым вышел во двор и начал с подчинёнными «оформлять» Гаджиева и его телохранителей. В это время во двор СИЗО наконец-то прибыл подполковник Мидзюта с двумя автоматчиками. На душе стало легче. С ним-то теперь от любых провокаторов отобьёмся. Пока контролировали высадку-посадку арестованных, ко мне бочком тихо подошёл капитан начальник караула. Представившись, он вполголоса сказал: «Капитан Петров! Я вообще-то русский, но вырос в Баку и знаю местный язык. Только Вы вышли, как майор Бабалиев кому-то из начальства позвонил по телефону и на азербайджанском языке оправдывался в том, что не смог отказать в водворении Гаджиева в СИЗО. Кричал, что его чуть не расстреляли, а затем ответил: «Есть! Всё сделаю!». Сейчас в дежурке составляет на Вас рапорт. В нём пишет, что Вы всех оскорбляли матом и, открыв стрельбу из автомата, ранили его в руку. Для убедительности осколком стекла её порезал. Меня тоже заставляют подписать. Как быть? Мне же здесь жить и служить!». Глянул я на этого сухощавого и небольшого роста капитана и понял, что как же трудно будет нашим славянам, когда мы покинем Баку, а они с семьями останутся наедине со звероподобными националистами. Только и ответил Петрову: «Не переживай командир! Можешь подписать этот пасквиль, правда, всё равно на нашей стороне. Только одно требую – усиль караулы, так как ночью этого главаря экстремистов могут попытаться отбить боевики НФА». Организовав охрану нашего БТР, оставив его до утра рядом с СИЗО, на бронике «погорельце», мы помчались по спящему городу в комендатуру. Прибыв часа в четыре утра, позвонил дежурному ОГ КГБ в Баку. Доложил ему подробно о том, как нас пытались обезоружить и саботировали приём арестованных в СИЗО. Дежурный посоветовал написать и немедленно привезти рапорт на имя генерал-майора Ю. А. Калганова. Хоть валился от усталости, но в 6.30 был у кабинета этого боевого генерала с подробным рапортом. Зам. начальника Управления, внимательно ознакомившись с документом, чертыхнулся и сказал: «Да! Видно негласная власть НФА настолько сильна, что сплошь и рядом саботаж на всех уровнях!». В левом углу размашистым почерком он написал: «Первому заместителю министра ВД СССР. Прошу принять соответствующие меры к перечисленным саботажникам из числа персонала СИЗО-3». Возвратив мне, рапорт он сказал: «Давай, дуй быстро к главному коменданту. У него сейчас первый заместитель министра ВД СССР. Надо успеть передать этот рапорт до того, как к нему дойдёт «бумага» на тебя из СИЗО. Спасибо за службу и в будущем действуй также решительно». Помчался к зданию комендатуры и в 7.30 передал рапорт первому заместителю министра ВД СССР, который при мне написал резолюцию: «Министру ВД Аз. ССР. Прошу разобраться и принять меры к майору Бабалиеву». С чувством выполненного долга где-то к 8.00 был у себя на месте. Встретил капитана Калугина, который доложил о подозрительном поведении прикомандированного для связи с УРСН лейтенанта Галиева из центрального аппарата КГБ Азербайджана. Постоянно находясь вместе с УРСН, узнавая, что они выезжают в конкретный адрес для участия в операции, он сразу после их убытия звонил кому-то и на своём языке сообщал об этом. Спросил у Юрия Валерьевича: «Что делать собираетесь?». Тот как всегда довольно мудро ответил: «Мы решили вначале поиграть с ним, доводя дезинформацию, а затем разоблачим с поличным и передадим местным чекистам». Так оно потом и вышло.

Весь день ОМСДОН вместе с взаимодействующими частями и спецподразделениями «громил» штабы НФА, задерживал и препровождал в созданные фильтрационные пункты их наиболее активных боевиков. Обилие печатной техники, радиостанций, всякого рода плакатов и профессионально сделанных печатей и штампов имели явно заграничное происхождение. Однако после обеда патрули начали на территории района пресекать новые вспышки насилия в отношении армян и даже русских. В их квартиры врывались, избивали и заставляли, взяв вещи первой необходимости убираться вон. В здание райкома потекла горестная вереница беженцев, которых мы по прибытии транспорта переправляли в аэропорт и морской вокзал. Только нашей комендатурой за первый день, обеспечив надёжную охрану, было оказана помощь в выезде из Азербайджана более трёхсот семей армян. Сразу всех отправить не смогли, и к вечеру в конференц-зале райкома яблоку негде было упасть. Старики, дети и женщины, сидя в креслах и лёжа на полу, остались на ночь и были отправлены только на следующий день.

На пятые сутки после ввода войск будут разгромлены практически все штабы и пункты управления НФА, но периодически в ночное время боевики этого «фронта» продолжат «точечные» атаки на военные и государственные объекты. Одним из основных местом их «подполья» станет район Баку под названием Кубинка, где нами будет проведено несколько спецопераций. Наблюдательные военные отметят характерную особенность. Все обстрелы и нападения боевиков НФА в ночное время начинались по сигналу – на одном из высоких зданий невдалеке от Кубинки загорался зелёный фонарь. Да и связь у них была отлажено на высочайшем уровне. Только наши спецгруппы прибывали на Кубинку, моментально в центре её появлялся на высоком шесте белый флаг. По-видимому, означающий «всем залечь на дно».

26 января позвонил знакомый контрразведчик из главной комендатуры. Загадочно он сказал: «Михалыч! Вези срочно два «сифона магарыча», а мы тебе кое-что покажем!». Сразу поняв, о чём речь, через час был у них. После приветствия они передали мне какой-то документ со словами: «Вот тут страстный роман о тебе на имя Дубеняка. Почитай. Не знаем, что и делать с ним?». В рапорте, написанном майором Бабалиевым, подполковник Платонов и стрелял в дежурке, и избивал его автоматом, а окружающих свидетелей обзывал матом и всякими обидными словами типа «чурки и туземцы». К «документу» прилагалась медицинская справка о касательном «ранении» руки Бабалиева от одной из шальных пуль, а также фото стен дежурки, «изрешеченных пулями». Такого наглого поклёпа я ещё не видал. Странно, что они не приписали мне брошенной гранаты в дежурке. В углу «рапорта» стояла резолюция Министра ВД Азербайджана – «Прошу привлечь подполковника Платонова к ответственности». Пасквилю конечно ходу не дали, так как меня по тем временам затаскали бы по проверочным комиссиям, а вот по моему документу майора Бабалиева вскоре уволили со службы.

Вернувшись, включился сразу в решение необычных ситуаций. Один из оперативников нашего отдела с помощью местных жителей и патрульных задержал гражданина, распространявшего листовки с призывами саботажа. С лицом интеллигента, но одетый в лохмотья и едва говоря по-азербайджански, он совсем не понимал русский язык. Пригласили из КГБ Азербайджана переводчика иранского языка вместе с контрразведчиком по этой линии. «Агитатор» оказался гражданином Ирана, но без каких-либо документов, якобы отобранных у него преступниками. Два-три наводящих вопроса местного контрразведчика ввели «иранца» в ступор. Он понёс какую-то легенду-ахинею про то, как оказался в Баку. Вздохнув, коллега сказал мне: «Это явно наш клиент. Надо его везти в Комитет, да и пограничников подключать за незаконное нарушение им государственной границы». Как потом оказалось, не только в пограничных районах Азербайджана в это время прорвались и работали сотни сотрудников иранских спецслужб, но и в самом Баку. Готовили они своих агентов качественно. Так, бывший слесарь Н. Панахов, став лидером НФА, махом руки заставлял замолкать стотысячную толпу на митинге, а затем заводил её истерическими речами до транса.

Хотел пару часов поспать, но дежурный поднял и сообщил: «К комендатуре от метро приближается толпа примерно двухсот женщин. Все одеты в траурные одежды. Скандируют лозунги и требуют коменданта». Пришлось вместе с полковником Рубцовым идти на встречу с ними у здания райкома партии. Как оказалось, большинство из пришедших насильно пригнали и «сторожили» на встрече с комендантом три или четыре «мужчины-пастуха». Находясь сзади основной массы женщин, они отдавали какие-то команды и старались не попадаться нам на глаза. Пришлось самому подойти, вежливо попросив предъявить документы. Отведя «пастухов» в сторону, переписал их установочные данные и провёл профилактическую беседу, объясняя, что, мол, негоже мужчинам прятаться за бабьи юбки. Как-то не по законам Ислама. В это время полковник Рубцов быстро успокоил двух-трёх наиболее истеричных «активисток», дав ответы на все их, в том числе провокационные вопросы. Остальные женщины, увидев, что «пастухи» задержаны, потихоньку разошлись в разные стороны. Минут через десять у входа было пусто.

После 27 января перестрелки практически прекратились. Оставшиеся на свободе боевики НФА залегли в подполье и «зализывая раны». Мы же повели активную агентурную работу и начали получать довольно значимую информацию. Многие бакинцы поверили нам и, будучи в основной массе интернационалистами, стали активно помогать в очищении своей столицы от экстремистов. В большинстве своём сотрудники КГБ Азербайджана также не отсиживались в кабинетах, хотя у них отняли оружие (?). Однако местные органы МВД были на стороне НФА. Дело дошло до того, что сразу после ввода войск в Баку генерал армии Язов вынужден был дать команду «подавить» централизованную диспетчерскую связь милиции, которой активно пользовались боевики «фронта».

В эти судьбоносные для народа Азербайджана дни не оставались в стороне от дел местная «цветочная, овощная и рыбная мафия». Возможно, лидеры этих отраслей профессиональной преступности не знали о геополитических планах внешних и внутренних врагов нашего Государства. Суть не в этом. Сотрудники КГБ получили данные о сходке главарей преступного мира этой республики с «повесткой дня»: «Помогать ли сепаратистским планам НФА по выходу из СССР?». Хоть стой, хоть падай! Бандиты оказались куда более «патриотичнее», чем местная власть. Практически стопроцентно они проголосовали за сохранение единого государства СССР! Конечно, умысел-то у них был чисто корыстный. Плевали они на «мировую закулису» с их пятой колонной в Союзе. Главное, что появятся новые границы, которые «съедят» прибыль королей мафии, пока ещё свободно переправляющих свой товар от Москвы до Владивостока. Правда, проголосовав за одно, они на всякий случай решили помогать НФА оружием и деньгами.

К началу февраля относительный порядок в Баку был восстановлен, но воцарилось какое-то «болотное» затишье. Тут же стали проявляться рецидивы скопления чрезмерного количества войск, расположенных в спартанских условиях вне казарм. Участившиеся случаи самоволок, пьянства, вели к более серьёзным происшествиям. Получив по «ЧП» огромные права, отдельные военнослужащие стали ими злоупотреблять. Так, например, в центре города ночью обстреляют спешащую по вызову бригаду скорой помощи, вовремя не остановившуюся на окрик и сигнал солдата блокпоста. В другом случае механик-водитель БМД одной из частей, превысил скорость и «не заметил» легковой автомобиль с тремя преподавателями местного института. Если в первом случае медики отделались испугом и разбитыми от выстрелов стёклами «скорой», то во втором – все находившиеся в машине погибли. Этим и другими подобными фактами моментально воспользовались временно загнанные в подполье члены НФА, которые развернули яростную анти армейскую пропаганду. Поступила информация о том, что при поддержке местных властей, структуры «фронта» вновь активизировали свою антигосударственную деятельность в условиях «ЧП». Помощь им начали оказывать и отдельные райкомы КПСС. Например, второй секретарь «нашего» райкома В. Н. Ломакин стал требовать от полковника Рубцова, чтобы тот дал команду вернуть штабам НФА конфискованную у них аппаратуру и имущество. При этом заявлял, что с лидерами НФА необходимо вести диалог, прислушиваясь к их мнению. 10 февраля первый секретарь Мамедов улетел в Москву. Перед отъездом, показывая своим сотрудникам фотографии жертв, на которых были бирки с приписанными цифрами от юо до 500, он допустил анти армейские и русофобские высказывания. Чувствуя поддержку продажной власти, боевики НФА перешли к тактике угроз и вели подготовку серии террористических актов. Полковнику Рубцову неоднократно по телефону неизвестные угрожали расправой, требуя, чтобы тот «убрался из Баку». Органами КГБ были сорваны попытки взорвать метро в столице Азербайджана. Вновь началась кампания по организации забастовок на предприятиях. Чтобы задобрить рабочих, которым стало нечем кормить семьи, им начали целенаправленно подвозить продовольственные пайки, не только активисты НФА, но и сепаратисты из других республик. Конечно, командование войск и коменданты принимали все усилия, чтобы вернуть к нормальной жизни все учреждения и структуры власти Азербайджана. Путём неимоверных усилий удалось восстановить разрушенные участки государственной границы СССР в районе Ленкараньского и Пришибского погранотрядов. В этом особо отличились сотрудники Группы «А», «Вымпела» и «краповые береты» УРСН. Несмотря на огромное противодействие НФА, предприятия республики продолжали работать, и жизнь стала возвращаться в нормальное русло. В этот период множество бесед с самыми разными жителями Баку, включая задержанных за участие в экстремистской деятельности в составе НФА, сформировали у меня мнение, что процесс разложения Азербайджана достиг своего апогея. Было понятно, что только силой не победить ни сложившуюся коррупцию, ни застойные явления в экономике. Из-за этого в НФА вступали также тысячи честных и патриотично настроенных людей, которым надоел беспредел коррумпированных чиновников. Эти истинные граждане своей Республики не желали выхода из СССР, как того добивалось руководство «фронта», использующих недовольство народа в своих сепаратистских целях. Ну, а основной козырной картой «сепаратистской» пропаганды НФА стала нефть. Простым людям вдалбливали, что «Москва всю прибыль от нефти забирает себе. Азербайджан достигнет всеобщего изобилия, если отсоединится от СССР». Наши попытки переубедить и оспорить подобные заблуждения, натыкались на какое-то «ватное» восприятие. Подобным «агитаторам» мы говорили, что нефть сейчас принадлежит государству – значит народу, а когда выйдете из состава СССР, то её «приберут» к рукам та же партноменклатура, с которой вы боролись. В ответ слышали иллюзорные доводы о будущем справедливом и демократичном государстве.

К средине февраля мирная жизнь в Баку понемногу наладилась. Стрельба в дневное время прекратилась, улицы города вновь заполнились гостеприимными и жизнерадостными бакинцами. Однако оперативная информация свидетельствовала о том, что вражеское подполье не разгромлено и только притаилось, изменив на время тактику. Как бы «растворившись» в массах эмиссары НФА главный свой «удар» сосредоточили на высших и средних учебных заведениях, а также рабочих коллективах. Тотальная пропаганда национал-сепаратизма, сопровождающаяся угрозами расправы, привели к тому, что только в Академии наук Азербайджана большинство членов КПСС вышли из партии, демонстративно порвав свои партбилеты. К сожалению, информационную войну мы на тот период проигрывали, так как республиканский идеологический аппарат был полностью дезорганизован и подавлен. Не выходили многие газеты, молчало телевидение, выведенное вначале событий из строя. Поэтому одностороннее оболванивание населения со стороны активистов НФА в виде не только листовок и слухов, но и работы их агитаторов среди народа приносили свои негативные плоды. Не полагаясь на местные власти, военный комендант Баку генерал-лейтенант B. C. Дубеняк в рамках плана противодействия технологиям информационных войн 12 февраля провёл пресс-конференцию для иностранных журналистов. Проходила она в актовом зале райкома КПСС 26 Бакинских комиссаров, а мне было поручено обеспечить её безопасность. Перечень стран, приславших своих журналистов в Баку, свидетельствовал о том, кому вся эта «заваруха» была выгодна и интересна. Здесь и представители Великобритании, Турции, Ирана, Канады, Японии, а также стран бывшего Варшавского договора и КНР. Провокационный тон конференции задавали корреспонденты Турции, и, к сожалению, наши бывшие партнёры по социалистическому пути венгры и чехи. К чести коменданта Баку он грамотно и чётко рассказал об обстановке, складывающейся в Баку и Азербайджане, а самое главное уверенно отвечал на самые каверзные вопросы журналистов. Всё это не входило в подрывные планы национал-сепаратистов. Присутствовавший и сидевший в президиуме представитель Азербайджанинформа Мамалиев постоянно вмешивался в выступления коменданта и корреспондентов, чаще предоставляя слово явным провокаторам. Как, оказалось, делал он это осмысленно и готовя почву для «контратаки». Фактически скомкав официальную конференцию, проведя её «галопом по Европам», он тут же увёз журналистов в заранее подготовленное «подполье» и организовал несанкционированный «брифинг» с представителями НФА продолжительностью более трёх часов. Уж здесь-то этот ренегат раскрыл своё истинное лицо, превратив сборище в «трибуну» клеветы и дезинформации. В этом выражается истинная «позиция» официальных властей Азербайджана, настроенных на выход из СССР.

Пресс-конференция коменданта Баку генерал-лейтенанта B. C. Дубеняка

За месяц работы в Баку контрразведчики ОМСДОН уже «обросли» источниками и буквально завалили штаб КГБ оперативно-значимой информацией. Взаимодействуя в составе совместных оперативно-следственных групп (ОСГ), наши сотрудники регулярно выезжали для изъятия огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатки. При этом особый интерес у меня, да и других оперативников вызывала ювелирная работа сотрудников Группы «А». В редкие свободные минуты общения с легендарными «альфовцами» в ходе совместных операций мы расспрашивали их в рамках дозволенного: «Как удаётся малыми силами и средствами проводить захват таких мощных боевиков, как Ф. Гаджиев и его телохранители?». Не разглашая специфические секреты, в общих чертах, руководители «Альфы» делились особенностями своей работы. Главное, что мне запомнилось, так это их опыт по тщательной и кропотливой подготовке каждой из готовящихся операций. Отрабатывая мельчайшие детали предстоящих захватов опасных преступников, в ходе тренировок до изнеможения руководители добивались чётких и слаженных действий своих сотрудников. Цель – максимальная внезапность начала захвата, чтобы ошеломлённый противник пришёл в себя только в СИЗО. Как пример, мне рассказали о захвате с поличным государственного преступника «М», обоснованно подозреваемого в шпионаже в пользу одной из стран блока НАТО. Действия осложнялись условиями нахождения предателя за границей и его планами осуществить несанкционированный вылет в другую страну. Совокупность признаков свидетельствовали о возможных попытках изменника обратиться после прилёта в посольство страны, спецслужбы которой его завербовали с просьбой о предоставлении политического убежища. Поэтому в срочном порядке решено было его «брать» и «паковать» прямо в зарубежном аэропорту перед вылетом. Дело усугублялось тем, что «М», имея рост около двух метров, регулярно занимался каратэ, получив чёрный пояс. Вёл он себя настороженно, регулярно проверяясь на предмет обнаружения возможно ведущегося за ним наружного наблюдения. Ну, как к такому подступишься в многолюдном месте, да ещё не в своей стране? Ведь малейшая осечка приведёт к дипломатическому скандалу. Казалось бы, обстоятельства подсказывали необходимость подыскать в «Альфе» подобных «М» или даже крупнее его размерами гигантов, тем более что они имелись в спецподразделении. Но руководители выбрали другой вариант. В очереди на регистрацию рейса сзади «М» стоял «дряхлый» и подслеповатый старичок в очках, а впереди и рядом пару худощавых мужчин и женщина. По единому сигналу этот квартет внезапно «подхватил» и «занёс» громилу «М» в ожидавшую у входа автомашину нашего посольства. Выпученные от удивления глаза и открытый рот предателя только минут через пять пришли в более или менее нормальное состояние, когда он, наконец, смог прохрипеть: «Это чего такое?». Ещё сложнее задача была поставлена перед Группой «А», когда им поручили «пригласить-доставить» для профилактической беседы в КГБ чемпиона мира и олимпийских игр по штанге, известного писателя и офицера Советской Армии Юрия Власова. Будучи настоящим патриотом, он в своих статьях и книгах, а чаще в беседах с сослуживцами, открыто справедливо критиковал застойные явления нашего общества. В связи с этим вокруг известного спортсмена и писателя тут же завертелись шакалы из диссидентской стаи, пытаясь перетащить в свой лагерь, чтобы использовать его славу и имя в подрывных для СССР целях. Поэтому руководство КГБ и решило разъяснить эту ситуацию Власову. А перед спецназовцами возникла дилемма как быть? С одной стороны есть приказ доставить и можно не церемониться, а с другой – «альфовцы» с огромным уважением относились к самому сильному человеку нашей планеты и понимали, что не имеют право проявлять к нему бесцеремонность. Ведь он не преступник! Что делать? Просто подойти и пригласить «пройти» – может отказаться. Да и сам силён как бык. Решили выбрать самых стройных и привлекательных сотрудников, одевших на «операцию» свои лучшие костюмы с галстуками. У подъезда из дома, откуда вышел Власов, к нему дружно улыбаясь, подошли трое спецназовцев, и аккуратно с двух сторон одновременно взяв под руки, вежливо «попросили» сесть в подъехавшую чёрную «Волгу». Знаменитый штангист обмяк и, не сопротивляясь, сел в машину. По пути на Лубянку он сказал, что думал у него «троица» будет просить автограф. Но когда вместо этого его взяли под руки и вежливо предложили сесть в автомобиль, на него нашёл какой-то «сладкий» гипноз. Для захвата упомянутого выше Гаджиева «Альфа» выбрала также неожиданный и вроде бы абсурдный вариант. Утром 24 января тот находился в здании Госкомитета по телерадиовещанию, возле которого собралось множество бакинцев, чтобы затем проследовать на траурную церемонию и митинг. По имевшимся данным, отдельные из них были вооружены. Огромная толпа распалялась выступающими с анти армейскими речами агитаторами «фронта» и была готова на тот момент любого военного растерзать. Вновь дилемма. Напрашивалась мысль: «Может запросить десантников на бронетехнике для помощи и провести блокирование района»? Но тогда пострадают мирные люди, а боевики и сам Гаджиев в суматохе могут скрыться. Решили в группу захвата включить всего несколько сотрудников, страхуя их мощным отрядом поддержки, находившимся рядом во дворах. Как только Гаджиев с тремя телохранителями вышел из дома и смешался с толпой, к ним незаметно приблизились «альфовцы» и моментально осуществили захват. Не мешкая, они вывели их к своему отряду и доставили в нашу комендатуру. Демонстранты ничего не заподозрили, приняв сотрудников Группы «А» за телохранителей Гаджиева. Ну, а что уж такое сказали «на ушко» Гаджиеву наши сотрудники, велев не «пикать», когда вели через плотную массу людей, история умалчивает.

Автор с одним из лучших ротных 2 МСП капитаном А. С. Корниенко после успешного водворения лидера НФА Ф. Гаджиева в СИЗО

12 февраля дали команду о выводе из Баку частей ОМСДОН и замене их малыми подразделениями. С грустью и чувством незавершённого дела личный и оперативный состав дивизии быстро подготовился к убытию в Москву. За нашей спиной остались проведённые спецоперации, дискуссии с бакинцами и «фронтовиками», а также вечная память о погибших 36 военнослужащих. Многим офицерам, да и мне, было понятно, что если руководство страны не примет кардинальных мер, то Азербайджан выйдет из состава Союза. Было тревожно и за оставшихся в Баку славян, которые всё же надеялись на нас, что сможем защитить их от националистов. В виде ропота в офицерской среде звучала проблема предательства со стороны, прежде всего Горбачёва. Через пару дней, погрузившись вечером в десантные самолёты, мы уже ночью подлетали к военному аэропорту «Чкаловский». Вместе с командиром 2 полка полковником В. В. Ракитиным мы сидели на боковых алюминиевых скамейках у входа в кабину пилотов. Мимо нас сновал бортовой инженер. Уже на подлёте к аэродрому, решил обратиться к нему с просьбой, посмотреть на посадку не сбоку, а впервые спереди. Трудяга военно-воздушного флота только усмехнулся и молча, завёл в свою обитель нижнего «подвала» двухэтажной кабины со стеклянным иллюминатором в полу. Главный центр управления полётом – верхнюю кабину пилотов он показал только через щель в бронированной двери, но всё равно она меня поразила огромным количеством всяких приборов и кнопок. Только и подумал: «Слава богу, что не лётчик, а то не дай бог забыть для чего предназначена хотя бы одна из них». В это время бортинженер сказал: «Внимание! Садимся!». Я пристально вглядывался вниз, но кроме огромных хлопьев снега, блестевших в лучах включенных посадочных прожекторов, ничего в кромешной ночной тьме не видел. И вдруг! Прямо в лицо мне как будто прыгнула решётка бетонной полосы и самолёт мягко приземлившись, покатил к месту высадки. Увиденное так впечатлило, что выходил из нижней кабины на ватных ногах. Несмотря на позднюю ночь, нас уже ожидали две легковушки отдела. Набитые до крыши, они помчались по Щёлковскому шоссе в спящую Москву. Думаю, что в разных её районах жильцы ряда домов, наверное, проснулись от радостных криков детей и жён, встречавших живыми и невредимыми своих военных контрразведчиков.

Мы свой долг выполнили, устраняя «ляпы» Горбачёва. В Баку восстановлен порядок, но «контра» лишь затаилась. Перед вылетом в Москву командир 2 МСП полковник В. В. Ракитин (в центре), справа от него автор, слева подполковник Ю. А. Мидзюта, крайний слева майор А. Е. Берестнев. На заднем плане капитаны С. А. Макаров и И. В. Овчинников