3 января состоялось подведение итогов работы нашего Управления за далеко неполный год с момента формирования. Приятно было слышать из уст полковника Налобина цифры и факты пресечения деятельности многих ОПГ, большинство из которых явились результатом кропотливого труда и риска офицеров нашего отдела. Сотни арестованных, изъятые тысячи стволов оружия, взрывчатки и боеприпасов – это потенциально спасённые жизни множества мирных моих соотечественников. Но почивать на лаврах и мысли не было, так как после развала СССР на смену арестованным, тут же, приходили новые бандиты, яростно захватывая освободившиеся и осваивая новые сферы преступной деятельности. Всё усугублялось массовым разграблением страны правящей верхушкой и приближённой к ней элитой, которые своим примером ненасытности волка среди отары овец, поражали привыкших ко всему лидеров профессиональной преступности. Те, видно тайно завидуя аппетиту «прихватизаторов», всё настойчивее осуществляли планы по внедрению во власть, чтобы получить доступ к самой главной «кормушке» страны – бюджету. Сплошь и рядом мы будем получать данные о слиянии политиков, бизнесменов и лидеров организованной преступности в невиданные ранее «союзы», больше похожие на нью-банды. Принимаемые нами меры по информированию Президента, правительства и Генпрокуратуры, возвращались с эффектом бумеранга и упреками в неспособности остановить преступность.

После новогодних праздников по команде тайного вашингтонского режиссёра в России развернулась невидимая по масштабам информационная война, подготавливающая условия для завершающего удара по советской конституции и власти. Все свои провалы и царившую в России страшную разруху власть умело приписывала оппозиции в лице Хасбулатова, ловко играя на национальных чувствах большинства простого народа. Тот, будучи по крови горячим кавказцем, хоть и предпринимал вместе с депутатами запоздалые, но разумные меры по восстановлению экономики, периодически срывался и давал повод журналистской братии создать себе негативный образ (имидж). В общем, и власть, и оппозиция перешли к подготовке завершающей атаки друг на друга. Ну, а на нашем фронте борьбы пока только с организованной преступностью (терроризм мы держали в узде и его втянут в страну чуть позднее) подобная драка законодательной и исполнительной власти между собой весьма устраивала лишь лидеров криминалитета.

Где-то в средине января вновь пригласил к себе начальник УБТ генерал Коваленко и в конце деловой беседы вдруг заявил: «Александр Михайлович! Как Вы отнесётесь к предложению возглавить ведущий отдел моего хозяйства?». Не стал лукавить, что такое его заявление было для меня приятным (ценят), но попросил день-два на размышление. Дело нешуточное, хотя трудностей не боялся, поэтому следовало всё обдумать. Да и со своими коллегами, ставшими товарищами по работе, необходимо обсудить и взвесить. Коваленко со мной согласился и попросил на следующий день дать ответ – время не терпит. Вышел от него и сразу прорвался на приём к Трофимову. Когда ему сообщил о предложении Коваленко, то в ответ услышал такую ругательскую тираду, что у меня уши онемели. Популярно и кратко Анатолий Васильевич заявил, что сильно на меня рассчитывает и скоро сам предложит вышестоящую должность в УБКК, предполагающую и дальнейший рост, вплоть до начальника Службы. На следующий день позвонил генералу Коваленко и сообщил ему о своём разговоре с Трофимовым. В ответ начальник УБТ только и сказал: «Жаль». Буквально через день-два вызывает к себе начальник кадров УБКК полковник Баранов и в грубо-раздражённой форме вдруг заявляет, что я совершил ошибку, отказавшись от предложения Коваленко. Мол «кадровое колесо» закрутилось, и я только мешаю их отлаженной работе. На мои попытки как-то оправдаться тем, что генерал Трофимов был против перехода в УБТ, обещая мне, скорое продвижение внутри управления, Баранов выдал перл: «Лично я не вижу перспектив для Вашего дальнейшего роста у нас! Поэтому лучше попытайтесь дезавуировать свой отказ у Коваленко». Сдержав себя от такой наглости и угрозы кадровика, позвонил Трофимову, но за него ответил дежурный, сообщивший, что начальник будет две недели находиться в госпитале на плановой профилактике. Тогда собрал «совет старейшин» своего отдела из числа старших оперов, поделившись с ними дилеммой создавшегося положения, когда «жалует царь, да не жалует псарь». Помню, Соболев и Родин высказались за то, чтобы я согласился на вышестоящую должность, а в дальнейшем выразили надежду снова работать вместе. Сделав для себя выбор, договорился и пришёл на беседу с генералом Коваленко. Тот вначале негативно отнёсся к моим «шараханьям», но, услышав суть причин, сказал: «Надеюсь, мы вместе сработаемся, а Ваши колебания и сомнения пусть останутся в прошлом». После разговора с Коваленко побеседовал с его начальником отдела кадров полковником В. В. Овчиниковым. Вяло, выслушав меня, начальник ОК пообещал ускорить процесс перевода.

Вернувшись в свой отдел, меня тут же закружил хоровод реализаций незавершённых дел, операций по захвату преступников и другой работы. В это время даже свадьба дочери, которая организационно полностью легла на плечи супруги, не смогла сбить с набранного ритма. К тому же пришло известие об аресте одного из известных в стране бойцов рукопашного боя Ершова, помогавшего нам в отдельных случаях в борьбе с проявлениями «ОП». Занимаясь патриотическим воспитанием молодёжи, он вместе с сыновьями организовал всероссийскую сеть спортивных клубов, готовивших из призывников настоящих защитников нашей Родины. Однако мафия не дремала, и в ответ на его решительный отказ платить им дань, через свои коррумпированные связи в милиции осуществили комбинацию, спровоцировав Ершова на жёсткие защитные действия. В результате он в одном из крупных сибирских городов оказался под следствием. Своих коллег и товарищей, борющихся с преступностью, у чекистов не принято бросать. Поэтому с санкции генерала Трофимова я дошёл до 1-го заместителя генпрокурора России, а затем и Прокурора Москвы, но вовремя добился того, что Ершову изменили меру пресечения и разрешили вернуться в столицу. Ведь по полученным данным, боевики «наехавшей» на него ОПГ, планировали его физическое устранение. Ты можешь быть хоть самым сильным человеком на свете, но когда в камере СИЗО ночью во время сна тебе вставят в ухо заточку, не почувствуешь как «улетишь на небеса». По возвращению в Москву Ершова, назначил ему встречу, чтобы обговорить дальнейшие варианты не только его поведения на следствии, но и разработки пытающихся обложить его рэкетом членов ОПГ. Когда он зашёл в обговорённое нами кафе, я с трудом узнал в бывшем чемпионе страны Ершова. Передо мной стоял сгорбленный и обозлённый великан, свирепо оглядывающий окружающих. Моё радостное рукопожатие и попытку дружески обнять, он нервно и резко оборвал, а затем ошарашил холодным душем обвинений. По словам Ершова, в СИЗО сокамерники обсуждали обстоятельства его ареста и пришли к выводу, что он стал жертвой провокации органов безопасности (хорошо и спаянно работала местная милиция и бандиты). После чего он встал и сказал: «Спасибо за организованный мне полугодовой «отдых». Хотел бы врезать Вам в сопатку, но боюсь убить! Поэтому прощайте! Впредь буду умнее». Выдержав внезапную психическую атаку, я с трудом уговорил Ершова присесть и выслушать меня. Кратко рассказал о своих мытарствах в прокуратуре, помогая выйти на свободу, как связывался с сибирскими чекистами, чтобы спасти ему жизнь. В конце заявил: «Действительно Вам надо поумнеть, чтобы в будущем научиться отличать льстивого врага, подставленного в камере, от друзей, которые никогда не предают. Могу заверить, что органы МБ без Вас обойдутся, а вот как Ершов с таким отношением к людям будет дальше жить, не знаю». В глазах моего собеседника я увидел растерянность от сказанного, но дальше беседовать с ним желания не было. Сухо простившись, мы расстались. Правда, через некоторое время Ершов позвонил и извинился за свои незаслуженные обвинения. Вот такая чекистская доля. Сделал добро и человеку возможно жизнь спас, а в ответ вместо благодарности угроза врезать по лицу.

В средине февраля Анисимов вызвал меня вместе другим заместителем Вагановым на доверительный разговор. Втроём обсудили архи важный вопрос психологического состояния сотрудников отдела, большинство из которых работали на износ. Такую сверхчеловеческую нагрузку не каждый выдержит и если нам вовремя не принять меры, могут быть тяжёлые последствия и срывы. Вспомнили и самоубийство молодого сотрудника отдела старшего лейтенанта Решетникова, который на почве временных неудач в работе, а также неурядиц в личной жизни, застрелился из пистолета. Военно-спортивную подготовку мы тогда наладили, но этого было мало. Дополнительно я предложил организовать накануне Дня Советской Армии и ВМФ выезд сотрудников отдела на выходные вместе со своими семьями в дом отдыха МБ РФ «Москвич». Тут же составили списки желающих и отправили письмо на имя начальника Медицинской службы министерства. Разместившись в двух деревянных корпусах «Москвича», наша дружная команда, говоря на языке нынешней молодёжи, оттянулась на полную катушку. В первый вечер все собрались в нашем с женой Ниной и сыном номере, где подполковник Александр Клочков под гитару вместе с супругой Людмилой исполнили попурри множества славных советских песен из кинофильмов. После нескольких «рюмок чая», пели хором уже все присутствующие. Из тесного номера перебрались в холл второго этажа, устроив танцы под магнитофон. Утром следующего дня такая же дружная команда из московского управления сделала нам вызов – померяться силами в игре футбол на заснеженном поле пруда. С учётом поддержки членов семей отдела (свистели даже жёны), игра закончилась нашей победой. Уже вечером, когда усталые и довольные возвращались на автобусе в Москву, кто-то затянул и все поддержали ряд популярных русских народных песен. В понедельник на работе ощущался какой-то незаметный ранее дух сплочённости и энергии. Сотрудники отдела, которые по тем или иным причинам не смогли с нами поехать, с завистью спрашивали: «Вы что? Допинг приняли? Носитесь, как угорелые!».

В поиске хороших оперативников, встретился с бывшим пограничником, выпускником моего училища старшим лейтенантом С. В. Ромашиным. Граница до этого единого государства разделилась на множество осколков вновь образованных стран, оставив без дела тысячи офицеров. Сын генерала-пограничника Сергей, по его словам не захотел устраиваться в частные охранные структуры, кормящиеся от появившихся коммерческих предприятий. Хотя опыта оперативной работы и не имел, но горел желанием бороться с бандитами и членами ОПГ. Взвесив всё и приняв во внимание, что в нашем училище специальная дисциплина была хорошо поставлена, а также прекрасную физическую и боевую подготовленность Ромашина, дал добро на его оформление в наш отдел.

В это время мои сотрудники обратили внимание на то, что второй заместитель Анисимова подполковник Ваганов практически перестал выходить из кабинета, обложившись горой сводок различных мероприятий по одному из лидеров новой формации Отари Квантришвили. Тот как фигаро сновал между влиятельными фигурами правящей власти, руководителями силовых структур и видными деятелями культуры. Сколотив под эгидой фонда имени Л. И. Яшина ОПГ из числа брошенных на произвол судьбы бывших и действующих видных спортсменов, он, практически не скрываясь, обкладывал рэкетом зарождающихся мелких и крупных бизнесменов. Зная, что его телефон, по-видимому, прослушивается органами безопасности, Отари отработал стиль «наезда» на ранее подобранную жертву, не дававший возможность следователям обвинить его в рэкете. В частности, проведя через своих боевиков разведку и собрав все необходимые данные об объекте «наезда», он лично звонил ему и как по трафарету, например, говорил: «Иван Иванович! Рад приветствовать Вас и сотрудников, возглавляемой Вами фирмы ООО «Корона». На вопрос бизнесмена: «А кто это со мной говорит?», следовал ответ: «Вообще-то Вы меня должны по голосу узнавать. Я Квантришвили!». Некоторые уже были наслышаны о всемогуществе одного из главарей московской мафии и отвечали: «Слушаю Вас, Отари Витальевич. Чем могу помочь (а вот это уже ошибка)?». Тогда следовала тирада: «Вы как относитесь к детскому спорту, который брошен властью и нуждается в поддержке? Положительно? Тогда берите ручку и пишите». Далее он диктовал номера счёта своего фонда и говорил: «Вас же не затруднит перевести для детей некоторую сумму? Ну, примерно юо тысяч долларов». В некоторых случаях бизнесмен-жертва пытался торговаться, оправдываясь якобы отсутствием таких денег. Но для того и проводилась разведка людьми «Отарика». Тот, располагая всей информацией о деятельности фирмы, в ответ жёстко заявлял: «Зачем обманываешь? Не меня обманываешь, а детей-спортсменов! Ведь ты только от сделки с покупкой австралийского масла выручил 2 зелёных «лимона»!». Как правило, такая осведомлённость Квантришвили действовала на жертву ошеломляюще и он, уже не сопротивляясь, выполнял требования уголовного авторитета. Ведь обойдётся себе гораздо дороже. Во-первых, в случае отказа на следующий день «неизвестные» для начала сожгут автомобиль или дачу. А во-вторых, замеченный в дружбе с «Отариком» сам глава города Юрий Михайлович, столько препон сделает для дела фирмы, что слабо не покажется. На редких совместных совещаниях полковник Ваганов постоянно напоминал другим сотрудникам, чтобы они всю информацию о Квантришвили передавали лично ему. Сам же он пропагандировал «дистанционный» метод организации оперативной работы, когда разработчик раздавал задания взаимодействующим службам, а сам потом сидел в кабинете и анализировал поступающие сводки. Сотрудникам курируемых мною направлений я рекомендовал, да и сам показывал пример организации противоположного стиля работы. Когда оперативный сотрудник «брал ноги в руки» и сам после встреч с агентурой, выезжал в наиболее трудные моменты к бригаде «НН», поучаствовав в сопровождении разрабатываемого им объекта. Перед окончанием работы такой сотрудник обязательно позвонит в ОТУ и поинтересуется «поведением» своего подопечного. Так бы наши разные подходы мирно и существовали, когда неожиданно в отдел попала статья американских специалистов из ФБР по борьбе со своей мафией. Как оказалось, мы сами того не осознавая, успешно работали и добивались хороших результатов именно по современному «американскому» а не «вагановскому» методу. Помню, подготовившись, я выступил перед сотрудниками всего отдела по разбору некоторых успешно реализованных моими направлениями дел, рассматривая не только положительные, но и негативные действия оперативников. После чего довёл основные моменты тактики действий сотрудников ФБР США, полностью совпавшие с наиболее действенными методами моих разработчиков. Единогласно весь отдел признал полезным работать так, как своими показателями рекомендуют сотрудники моих направлений и американские сыщики. Принцип стар, как и вся российская школа сыска – «ноги оперативника, как и волка, кормят». Жизнь нашу правоту доказала.