Книга: Встреча с Вождем
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

13 июля 1941 года, Берлин

 

То, что меня привезли куда-то на территорию рейха, я понял по слишком большому времени полета – с аэродрома, находящегося на границе с Польшей, у городка Бяла-Подляска, я летел на самолете, трехмоторном «Ю-52», часа три-четыре. Точнее сказать не могу, мой верный наручный хронометр «Касио Джи-шок» проклятые фашисты отобрали почти сразу, едва успев дотащить мое бесчувственное тело до временной штаб-квартиры абвер-команды, разместившейся в захваченном Кобрине.
После приземления на меня зачем-то напялили длинное драповое пальто, фетровую шляпу с широкими полями и посадили в автомобиль, стоящий прямо возле трапа, но я успел увидеть аэровокзал и сразу опознал Темпельхоф. В мое время он уже не функционировал, но характерное здание я запомнил по фоткам из Рунета. Значит, я в Берлине. Интересно… Видимо, я спалился по полной в качестве пришельца из будущего. Хотя я особо и не шифровался. А какой смысл, если при мне обнаружили паспорта и валюту несуществующих стран? Вот меня и решили предъявить высокому начальству. Другой причины для транспортировки в столицу вроде бы не было. Настораживали принятые меры конспирации. За каким чертом спрятали под пальто мою военную форму?
По городу ехали минут двадцать. Полюбоваться окрестностями не вышло: мешали совершенно глухие шторки на окнах и сидящие с обеих сторон от меня мордовороты, сопровождающие «ценный груз» от самого Кобрина. И привезли меня не в тюрьму или в какое-то госучреждение, а на частную квартиру. Здесь меня усадили на деревянный стул, где я с пользой (шутка!) провел время до вечера. Уже в сумерках (свет в квартире почему-то не зажигали) появился тот самый абверовец с грубым лицом потомственного алкоголика, который допрашивал меня в Кобрине, пытаясь понять, что за птица очутилась вдруг в его руках.
Он вернул мне мой ремень и портупею (без кобуры!) и попросил застегнуть гимнастерку на все пуговицы. Потом на меня снова напялили пальто и шляпу, вывели из квартиры и посадили в автомобиль. На этот раз ехали всего минут пять. И снова какой-то жилой дом, частная квартира! Они меня от английских шпионов таким образом прячут или от собственных коллег из параллельных специальных служб?
В просторной прихожей нас встречал моложавый полковник, с идеальным пробором на голове. Взмахом руки отпустив всех сопровождающих, офицер помог мне скинуть пальто и провел в богато обставленную го́стеную.
– Прошу вас, проходите, присаживайтесь! – на приличном русском языке сказал хозяин квартиры и кивнул в направлении «мягкого уголка» – стоящих возле незажженного камина пухлых кожаных кресел.
Я немедленно плюхнулся в ближайшее и облегченно вытянул уставшие ноги в грязных сапогах, резко дисгармонирующих с антикварным восточным ковром на полу.
– Можете звать меня Рейнхард! – предельно мягким тоном, призванным, видимо, расположить меня к собеседнику, сказал полковник. По-русски он говорил почти без акцента. – Угощайтесь!
Рейнхард протянул снифтер, на дне которого плескалась янтарная жидкость. Вот ведь немец-перец-колбаса! Мог бы хотя бы соточку налить, а тут… граммов тридцать, только губы намочить. Впрочем, у них в Гейропе коньяк «нормально» и не пьют! По правилам этикета его надо размазывать языком по нёбу, наслаждаясь букетом ощущений. Но я – человек простой и залпом махнул явно дорогой напиток, не обратив особого внимания на вкус и аромат.
– Анкор! – почему-то по-французски сказал я, протягивая полковнику опустевший бокал.
Тот, не изменившись в лице от моей наглости, набулькал еще из круглой бутылки, стоявшей рядом на низеньком столике с резными ножками. Набулькал как раз требуемые сто граммов. Вот теперь я неторопливо высосал коньяк сквозь сжатые зубы, почувствовав его вкус. Знакомый, надо сказать, вкус…
– Неужели армянский? – с усмешкой спросил я, протягивая бокал за новой порцией. – Уже наворовать успели?
– Э-э-э… нет! – снова никак внешне не проявив своего негодования моим хамским вопросом, полковник без возражений налил снова. – Это из довоенных запасов. Говорят, что это любимый…
– Любимый коньяк Черчилля? – бесцеремонно перебил я Рейнхарда. – Да, есть такая легенда… Вот только мне казалось, что возникла она уже после войны…
– Какой войны? – быстро спросил полковник, глядя мне прямо в глаза.
– Известно какой – Второй мировой! – открыто усмехнулся я, потягивая по-настоящему ароматный армянский коньяк. Первые дозы уже подействовали – меня наконец-то ОТПУСТИЛО. – Правда, у нас ее называют Великой Отечественной войной, что носит глубокий сакральный смысл.
– Если я верно помню, Отечественной войной у вас называли войну с Наполеоном? – блеснул эрудицией полковник, по-прежнему пристально глядя мне в глаза. Реакцию отслеживает, психолог доморощенный…
– Та была просто Отечественной! А эта – Великая! – пояснил я, поудобнее разваливаясь в кресле. – Но смысл – общий. Против завоевателей встало ВСЕ население нашей страны. Ни на фронте, ни в тылу для мерзких гадов не было покоя.
Рейнхард медленно кивнул, показывая, что принял информацию к сведению. Затем, покусывая губу, помолчал пару минут, готовясь, вероятно, к САМОМУ ГЛАВНОМУ вопросу. Молчал и я, внимательно разглядывая собеседника. Хм, морда-то у него знакомая! В смысле – не лично мне, а виденная в Рунете, когда я копал там материалы для Вождя. Узкий подбородок, немного торчащие уши, возраст около сорока лет… Так вот ты какой, северный олень!
– Рейнхард, значит… – сказал я. – Вы, скорее всего, Рейнхард Гелен, руководитель группы в Оперативном отделе Генштаба сухопутных войск. Или вас уже назначили начальником 12-го отдела Генштаба «Иностранные армии Востока», который занимается оперативной разведкой на советско-германском фронте? Простите, дату назначения я запамятовал… После нашей победы вы сбежите на Запад и будете двадцать лет лизать жопу американцам.
Полковник, как раз в этот момент отпивающий из снифтера, поперхнулся коньяком, пролив часть жидкости себе на бриджи. Стало быть, я угадал. К чести разведчика, он довольно быстро взял себя в руки. Вытерев руки и штанину белоснежным платком, Гелен посмотрел на меня с новым интересом.
– Значит, вы утверждаете, что прибыли к нам из… будущего? – тихо спросил Рейнхард.
– Боже упаси! – рассмеялся я. – Разве я что-нибудь утверждал?
– Но вы же постоянно говорите о гипотетических событиях в прошедшем времени! – воскликнул полковник, не выдержав откровенной подколки.
– Шучу я так! – продолжая нагло улыбаться фашисту прямо в лицо, сказал я. – И уже вы сами выбираете: верить моим словам или нет. Не поверите – замечательно! Будете жить своим умом, история пойдет по накатанной колее. Красная Армия через годик, подтянув резервы, раскатает остатки Вермахта танковыми траками по берлинской брусчатке. Уцелевших господ из руководства рейха повесят в Нюрнберге по решению Международного трибунала, заправлять в котором, кстати, будут те самые евреи, которых вы сейчас так гнобите. Из Германии вывезут ВСЁ, что можно открутить и погрузить в вагоны, а за что нельзя – вы будете платить, и платить, и платить, да еще и благодарить за то, что вам оставили хоть что-то. Потомки сегодняшних солдат группы армий «Центр», шагающих сейчас по Украине, будут всю жизнь каяться за грехи отцов. А чтобы их покаяние выглядело правдивым – пустят к себе в страну миллионы турок, арабов, негров. И уже детишки «покаявшихся» пустятся во все тяжкие – в Гейропе начнут процветать гомосексуализм и наркомания, нация практически выродится. Настолько выродится, что, когда те самые «гости» из Африки и Ближнего Востока начнут в рождественскую ночь насиловать немок у Кёльнского собора, немецкие мужчины побоятся вмешаться. А ваша канцлерин выступит потом с обличением… самих немецких женщин: за то, что они «спровоцировали» несчастных мигрантов своей «вызывающей» одеждой – не надели паранджу. В итоге немцев загонят в резервации, где они тихо вымрут…
Я замолчал, давая немцу переварить услышанное. Гелен явно пребывал в глубоком шоке от моих слов. В принципе он, хоть и числился разведчиком, никогда не работал в поле, являясь скорее штабным аналитиком, а не агентом. И поэтому с большим трудом мог реагировать на быстро меняющуюся обстановку. И уж тем более – на массивный вброс бредовой информации.
– А лично вы, Рейнхард, переходя ночью швейцарскую границу, будете вспоминать наш сегодняшний разговор… – добавил я и, залпом допив коньяк, откинулся в кресле.
Гелен, не глядя, протянул руку, на ощупь нашел бутылку и, налив себе полный бокал, высосал его маленькими глоточками, словно теплое молочко. Эк, как немчуру вштырило, любо-дорого посмотреть! Ай да я, ловко набросил говна на вентилятор! Ну, пусть еще мозгами поскрипит, это полезно…
– Вы лжете!!! – тихим напряженным голосом сказал полковник минуты через четыре. – Ничего этого не может быть!!!
– А ничего этого еще и не было! – усмехнулся я. И добавил после небольшой паузы: – От вас зависит – случится это или нет!
– Доказательства, мне нужны доказательства! – скорее себе, чем мне, проговорил Гелен.
– Доказательства? – хмыкнул я. – Ну, вы ведь изъяли у меня смартфон, а там сотни документов и десятки видеозаписей.
– В этой маленькой коробочке? – поразился немец.
– Это ведь техника из двадцать первого века, Рейнхард! – ухмыльнулся я. – При желании я мог бы напихать на пару порядков больше, просто потребности не было. Для нормального просмотра документов и видео у меня есть другое устройство – планшет. Там и экран в три раза больше.
– У вас был еще один прибор? – немедленно сделал стойку разведчик. – И где он?
– В тайнике, который я сделал в окрестностях Слуцка, – небрежно отмахнулся я, словно данная тема меня не интересует. На самом деле никакого планшета я с собой в последний поход не брал. Но всегда полезно иметь хоть какую-то причину для поездки к линии фронта. А там, на месте… могут возникнуть разные обстоятельства…
Гелен молча кивнул, видимо, сделав себе зарубку в памяти. Потом нарочито неторопливо встал, прошел в угол го́стеной, открыл шкаф и достал из него некое устройство размером примерно со средний чемоданчик. И только когда полковник поставил сие чудо технической мысли на кофейный столик возле камина, я увидел, что сверху присобачен мой «Самсунг». Старый, который я всюду таскал с собой со времени первого попадания. Именно в качестве телефона он стал для меня бесполезен, уже при втором попадании не смог найти Сети. Видимо, частоты или протоколы были другими. Но я таскал аппарат с собой, потому что только на нем остались следы той моей, самой первой жизни, которую я помнил лучше всего – фото, видео, книги… Остальная часть устройства представляла собой, вероятно, аккумулятор и трансформатор. Похоже, что батарейка на смарте окончательно села, и немцы попытались, используя доступные им средства, создать для нее заменитель. И откуда они необходимые параметры узнали? Ах да, на самой батарейке все написано!
– Покажите! – кивнул на смартфон полковник, нетерпеливо притоптывая ногой.
– Ладно! – покладисто согласился я, придвигаясь к столику.
Так, пробуем включить… Вроде бы работает – зажегся экран, запрос пароля. Ввожу… Отлично, заработал! Так, первым делом снесем всю текстовую часть – скачанные книги, сохраненные статьи с сайтов и так далее. На хрен! А то еще раскопают чего-нибудь вредного… Или полезного – это с какой стороны посмотреть… Я, к примеру, целый цикл статей скачал, в которых сравнивалась наша и амеровская атомная промышленность. Поржал тогда изрядно над тем, как автор описывал мучения пиндосов со своими центрифугами… Ладно, чем бы его с ходу оглоушить, чтобы проняло до печенок? Показать сканы документов? У меня есть интересные, о послевоенном разделе Германии… Нет, пожалуй, надо что-то более эффектное. Покажу-ка я ему видео, где несколько арабов пристают к белобрысой девке. На заднем плане хорошо видны Бранденбургские ворота. А на закуску – скверная по качеству запись той самой рождественской «вечеринки» в Кёльне. Собор там хоть и слабо, но различим, а действующие лица на переднем плане практически не видны, только непонятная движуха в толпе. Зато отлично слышны женские крики о помощи и ответные выкрики на арабском.
– Вот, смотрите, Рейнхард!
Гелен завороженно уставился на экран. И смотрел не отрываясь, под конец начав бормотать что-то себе под нос. Я прислушался – он шептал: «Этого не может быть! Этого не может быть!» Когда записи закончились, полковник почти пять минут сидел, пялясь на пустой экран невидящими глазами. Вставило его нипадеццки. Я не мешал фашисту охреневать – пока он был «занят», торопливо стирал из памяти смартфона десятки книг, которые немцам лучше не видеть. Наконец разведчик перевел взгляд на меня.
– Этого не может быть! – очень тихо, но вполне отчетливо произнес немец. – Это же Берлин и Кёльн, что там делают эти… люди?
– Долгая история, Рейнхард! – без улыбки сказал я. – Вас, немцев, после войны так капитально американцы нагнули, что к двадцать первому веку ваши мужчины превратились в бессловесных амёб. И, когда с юго-востока хлынул поток так называемых «беженцев», им некому стало дать отпор.
Я специально сгущал краски и смещал акценты, но ведь, по сути, говорил правду?
– А вы? – слегка окрепшим голосом (все-таки он быстро взял себя в руки) спросил Гелен.
– Что, мы?
– Что с нами сделали вы, русские? – прищурил глаза, словно прицеливаясь, полковник.
– Ничего… – вздохнул я. – Русские вообще отходчивые… Вы, немцы, творили на нашей родной земле ужасные вещи, убили миллионы советских людей, в основном мирных жителей, грабили наше хозяйство, вплоть до вывоза чернозема с полей, опустошили, как саранча, всю оккупированную часть страны… В ответ мы должны были вырезать ВЕСЬ ваш народ, потому как все немцы поддерживали своего бесноватого фюрера, сжечь все города и поселки, засыпать Германию полуметровым слоем соли, чтобы тут еще тысячу лет ничего не росло, но… Русские солдаты, у многих из которых немцы убили всю семью и которые имели все основания для мести, не потеряли свое человеческое достоинство и не устроили в Германии кровавую баню. Мало того – кормили немецкое население в самые трудные месяцы после победы. А американцы, которых немцы лично никак не трогали, ведь война шла в тысячах километров от их дома, просто измывались над немцами, как над гражданскими, так и над военнопленными.
– Так я не понял: кто нас победил? Вы или американцы? – уточнил Гелен.
– Американцы вступили в войну только в 1944 году, когда советско-германский фронт проходил по Одеру. На западе, где они высадились, не было ни одного боеспособного немецкого подразделения. Но после победы господа из-за океана потребовали свою долю пирога. Германия была разделена на две зоны оккупации. Последствия управления американцами своей частью вы видите.
– А у вас, в вашей… зоне оккупации? – нетерпеливо спросил Гелен, нагнувшись ко мне всем телом.
– Уже через пару лет после победы на временно оккупированных Красной Армией территориях было образовано независимое государство – Германская Демократическая Республика, ГДР. Правительство выбрали на основе всеобщих демократических выборов, поэтому там не только коммунисты заседали. Кстати, лет через двадцать армия ГДР стала самым верным и умелым союзником Красной Армии. Вот, взгляните…
Был у меня на смартфоне десятиминутный ролик, нарезка из кадров, снятых на грандиозных учениях «Запад-81». В них принимали участие не только советские войска трех военных округов, но и армии стран – участниц Варшавского договора. Только поляков не пригласили – их-то, в общем, этими учениями и хотели запугать: как раз тогда в Польше были волнения, инспирированные ЦРУ. И полковник-разведчик не мог не заметить, что на некоторых танках и бронетранспортерах отчетливо видны опознавательные знаки в виде трехцветных, черно-красно-желтых щитков, а у части офицеров, мелькающих перед камерой, витые погоны.
Заканчивался ролик впечатляющей панорамой – самолет, с которого велась съемка, минуты три летел над бескрайними полями, заполненными тысячами танков и БМП. Пролет сопровождался великолепной песней «Армия народа». Меня в свое время этот мини-фильм очень впечатлил.
Не оставил он равнодушным и Гелена.
– Да, я видел… – негромко и задумчиво сказал полковник. – Я видел, как немецкие солдаты и танки действовали в одном строю с вашей армией. Неужели мы можем быть союзниками?
– От вас зависит… – пожал я плечами.
– И еще я обратил внимание, что ваши солдаты и офицеры имеют на плечах… погоны!
– Их вернут через год, в ознаменование побед на фронте и в память о традициях русской армии.
– Понятно… – кивнул Гелен. – А есть у вас что-то еще… про армию?
– Конечно! – улыбнулся я.
И я запустил скачанный когда-то давным-давно на «Ю-Тьюбе» клип с записью военного парада, состоявшегося 7 ноября 1984 года на Красной площади. Тогда армия великой страны была на самом пике могущества и не стеснялась демонстрировать свою мощь. Видеоряд сопровождался «советским маршем» из компьютерной игры «Ред Алерт»: «Наш Советский Союз покарает весь мир…» Там было на что посмотреть – десятки тысяч солдат и офицеров в щеголеватой форме, шагающих в ровных батальонных «коробках», сотни единиц техники, танков, самоходок, бронетранспортеров, ракетных тягачей.
И сразу за ним – клип с парадом на семидесятилетний юбилей Победы. Интересно было сравнить два этих парада. Да, при советской власти парады были многочисленней как по личному составу, так и по технике. Но любому военному профессионалу сразу бросалось в глаза – форма солдат, оружие и боевая техника XXI века смотрятся более… устрашающими, что ли…
Просмотры видеозаписей и фотографий затянулись до позднего вечера. Особенно Гелена поразили совершенно простые ролики, снятые видеорегистратором на Московской кольцевой дороге и на Третьем транспортном кольце, там, где оно проходит через «Москву-сити». Ну, это мне они казались простыми, я их сохранил-то только из-за каких-то смешных перестроений «коллег по несчастью». А немец видел тысячи автомобилей, полностью заполнивших восемь полос широкой проезжей части, и гигантские торговые центры на обочинах. И почему-то его сильно удивил клип, снятый с квадрокоптера над огромным ледовым катком, который каждой зимой заливается на ВДНХ, а еще банальные кадры пьянки, которые я снял на встрече с однокашниками, проходившей в любимом пивном ресторане на Покровке. Нет, остальные видеоролики его тоже неплохо торкнули – и военная техника, и реактивные самолеты, и старт «Союза» с Байконура… но вот такие, как бы это сказать, бытовые приметы обычной жизни будущего СССР (я ж не стал уточнять когда и в какой стране это было снято) буквально ввергли его в шок.
Изрядно обалдевший от всего увиденного полковник Гелен вежливо попрощался и отбыл, переваривать информацию. Со мной в квартире остались два парня в штатском, один из которых засел в прихожей, держа на коленях «артиллерийский» вариант «Парабеллума» с удлиненным стволом. Второй, обращаясь ко мне предельно вежливо, объяснил на ломаном, но вполне понятном русском языке: где находится ванная комната, как включить горячую воду (тут оказался угольный водонагреватель! По сути – печка с котлом, и это в центре Берлина!), где взять чистую одежду и белье, и в какой комнате можно преклонить гудящую от усталости голову.
Помывшись первый раз с момента пленения (а это целых три дня!), я надел синие сатиновые трусы и белую майку. И то и другое – явно солдатское белье, но чистое и ненадеванное. Потом проверил, куда выходят окна. Оказалось, что дом стоит фасадом к Тиргартенскому парку – то есть в окна никто заглянуть не мог. Мало того, во всех проемах оказались установлены решетки с толстыми прутьями.
Убедившись, что немедленно сбежать из конспиративной квартиры будет затруднительно, я прилег на узкую деревянную кровать, сразу утонув в сверхмягкой пуховой перине. Поразмышляв на тему: самоубиться или попытаться сбежать, я незаметно уснул. После того как на горизонте замаячил второй вариант, самоубийство казалось мне предательством по отношению к Батонычу. Он-то наверняка уже вовсю воюет… К тому же я не был уверен, что, откусив себе язык и вскрыв вены осколком стекла, я уйду «на перезагрузку». Ведь все предыдущие «возвращения» в будущее происходили помимо моего желания, в бою.
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6