Глава 20

– То есть как это, отходить?! – Командир стрелкового полка подполковник Мамаев глядел на Бата едва ли не с ужасом. – Не понимаю вас, товарищ полковник! У меня приказ – держаться всеми силами до подхода подкрепления. А тут вы… ну, в смысле подкрепление, пришли – и приказываете оставить позиции? Как же так?

– А вот так, просто взять – и отойти. Причем быстро. – Владимир Петрович с искренней жалостью глядел на измотанного третьими сутками непрерывных боев комполка, хоть старался и не показывать своих чувств ни голосом, ни взглядом. – Помощь пришла, тут вы абсолютно правы. Дальше наше дело.

– Дело у нас общее, фашиста бить и Родину освобождать, – набычился Мамаев.

– Совершенно верно, – с трудом скрыв улыбку, кивнул Батоныч. – Но и бить его тоже можно по-разному. Сейчас моей бригаде нужен оперативный простор, оттого я вас и отвожу. Приказ, кстати, вот. – Он протянул комполка сложенный вдвое лист бумаги. – Как особый представитель Ставки, имею право отдавать подобные, так что с этой стороны все в полном порядке. Теперь попрошу к карте. Запоминайте: вы отводите полк вот сюда, получаете боеприпасы и восполняете насколько возможно потери личного состава. После чего совершаете пеший марш в эту точку. Готовите позиции и маскируетесь. Задача – удерживать шоссе и прилегающую местность, не позволяя противнику вывести войска из оперативного окружения. Проще говоря, мы сформируем «котел», а вы – помогаете нам его удержать. Не сами, разумеется, вместе с товарищами. Связь с ними наладить и поддерживать в первую очередь, считайте это моим прямым приказом. И чтобы связь работала! Позывные и радиочастоты вам передадут. В кратчайшие же сроки наладьте взаимодействие. И помните, я вас не в тыл отвожу, а именно что на линию наиболее вероятного вражеского прорыва. Все понятно, товарищ командир?

– Так точно, товарищ полковник! Так бы сразу и сказали, а то я уж подумал было, что снова отступаем…

– Наотступались уже, – буркнул себе под нос Владимир Петрович. – Нет, не отступаем, а проводим рокировку войск. А это, согласитесь, две большие разницы, как говорят в одном южном городе у моря. Ступайте. Чтобы через два… ладно, три часа на позициях не осталось ни одного вашего бойца. Ночью немцы особо не воюют, так что отойдете тихо. А с рассветом мы и ударим. Ну, можете периодически вести беспокоящий огонь, чтобы противник не всполошился раньше времени. Договорились?

– Так точно. Наблюдателей оставить? – деловито осведомился тот.

– Не нужно, еще передавим ненароком, когда вперед ломанемся. Да и свои имеются, и наблюдатели, и корректировщики, и разведка. Все, подполковник, давай, удачи тебе. – Бат пожал черную, с намертво въевшейся в кожу грязью ладонь командира полка. – Главное, смотри фрицев не выпусти, когда мы их в мешок определим. Понимаю, что тяжело, но стоять насмерть! Тем более с тыла и вас, и «соседей» подопрут, я запросил помощь у штаба фронта. На многое не рассчитывай, но подмога будет, обещаю.

– Обижаете, – вспыхнул взглядом тот. – Мышь не проскочит!

– На мышей мне насрать, подполковник. Мышь – существо социально вредное и гадит много. Ты просто немцев сдержи. Договорились?

– Сделаю. Костьми лягу – но сделаю.

– Костьми не нужно, отвыкай от этого. Костьми пусть фашист ложится, чем больше – тем лучше, чтобы все перелески с оврагами по весне от костяков белели. А бойцов всеми силами беречь нужно, нам еще через всю Европу переть. Все, поговорили. Бывай, командир полка, голова повязана, кровь на рукаве, – намекая на полускрытую потрепанной фуражкой несвежую повязку с бурыми следами крови, добавил Батоныч. Крови на кое-где прожженном рукаве командирской гимнастерки, впрочем, не наблюдалось. – И каску надевай, что ли, говорят, помогает. А то пораскинешь не вовремя мозгами – и подведешь боевых товарищей…

– Есть, надевать каску, – захлопав глазами, отрапортовал сбитый с толку подполковник. – Э-э… товарищ полковник, разрешите вопрос?

– Насчет каски и мозгов?

– Так точно! – смутился собеседник. – В смысле насчет каски…

– Это анекдот такой. Довольно тупой, кстати. Вот подойдешь ко мне, как фрица окоротим, так и расскажу, вместе посмеемся. Свободны, товарищ подполковник. Время пошло с этой секунды, так что действуйте…

Сегодня танки «КВ-2» показали себя во всей красе едва ли не впервые за всю их недолгую военную карьеру. Так что Батоныч даже подумал, что, похоже, зря называл их «недоСАУ». Вполне такая себе самоходка, пусть и с кучей недостатков. Скрытно выйдя на позицию, пять боевых машин отстреляли на рассвете по полному боекомплекту, перемешав с землей расположившихся на ночевку фрицев. Несамоходные гаубицы Бат пока держал в резерве – уж больно много им времени требуется на развертывание и подготовку позиции. Да, собственно, и без них справились. Хоть комбриг и задумался в очередной раз над необходимостью срочно снабдить армию именно самоходными гаубицами. Нет, оно, конечно, понятно, что до появления в войсках аналогов привычных ему «Акаций» и «Гвоздик» еще ох как далеко, но и так отлично вышло. Немцы, очень на то похоже, так ничего и не поняли. А когда сверху начали падать увесистые осколочно-фугасные «чемоданы», понимать стало попросту некому и некогда. Не понравилось? Ну, дык, а как вы хотели? Нам совсем недавно тоже не особо понравилось, когда на рассвете двадцать второго июня нас бомбами и снарядами разбудили. Так что ловите ответочку. И это пока только начало…

А затем по расплесканной взрывами земле пошли танки первого и второго батальонов. С пехотой на броне… и в десантных отделениях невиданных немцами трехосных бронетранспортеров, идущих следом за танковыми группами. Задачей атакующих было захватить переправу и зачистить плацдарм, еще вчера с трудом блокируемый пехотным полком, скрытное отступление которого гитлеровцы благополучно проворонили. Бой, если его так можно назвать, не продлился и получаса. Отбросив противника (и не потеряв при этом безвозвратно ни одной машины), бригада остановилась на короткую передышку. За это время все три батареи стопятидесятидвухмиллиметровых гаубиц развернулись и открыли беглый огонь, постепенно продвигая огневой вал в глубину вражеской обороны. Боеприпасов, как и приказывал Бат, не жалели: не те самые хрестоматийные «две сотни стволов на километр фронта», конечно, но тем не менее…

Дождавшись окончания огневой подготовки, Владимир Петрович скомандовал продолжение наступления, разделив бригаду на два атакующих клина. Не, а отчего б и нет? Неожиданно? Более чем. Перспектива имеется? Еще какая. А поскольку противник пока полностью деморализован, так еще и практически безопасно. Поскольку батовские «тяжеловесы» вкупе с юркими «тридцатьчетверками» не столько вступали с невозбранно вышедшими из-под артогня немецкими панцерами в бой, сколько охотились на них. Гитлеровцы попытались было организовать несколько артиллерийских засад по пути наступления, однако особым успехом подобное не увенчалось: одну батарею уничтожила высланная вперед ДРГ, ухитрившись заодно еще и развернуть захваченные орудия и спалить пару танков. Немецких, разумеется. Три другие батареи благополучно намотали на гусеницы «КВ» и «Т-34», заплатив за это двумя сожженными танками – экипажи благодаря наставлениям Батоныча уцелели практически в полном составе – и одним, отделавшимся легкими повреждениями.

Авиаподдержку фрицы то ли не успели вызвать, то ли авиация оказалась занята на другом участке фронта, но факт остался фактом: небо до самого полудня оставалось чистым. Идущие следом за наступающими танками ЗСУ чутко ворочали хоботками стволов зенитных автоматов, контролируя верхнюю полусферу «на все триста шестьдесят», однако цели так и не появились. К обеду окружение противника в целом было завершено. Обе танковые группы встретились в условленном месте, на северном берегу Плюссы, воспользовавшись для переправы мостами, которые гитлеровцы так и не успели уничтожить. Или не собирались, полагая, что это уже их тыл и у русских не хватит сил отбить переправы обратно… Еще через час передовой дозор из пары легких «Т-60» и бэтээра с разведкой встретился с танками «соседа», облепленными изможденными несколькими днями боев пехотинцами – собственно, именно с этого момента и можно было считать окружение завершенным.

Впрочем, радоваться Бат не спешил – равно как и слать победные реляции в штаб фронта. Поскольку прекрасно понимал, что так просто фрицы с поражением не смирятся. За свой сектор Владимир Петрович нисколько не опасался, но, если поймут, что происходит, и ударят во фланг «соседу» – может выйти худо. Вовсе не факт, что мужики выдюжат – учитывая измотанность личного состава и недостаток боеприпасов. Да и танков у них тоже осталось с гулькин хрен…

Поколебавшись, Бат принял решение продолжить наступление, передав «соседям» часть буксируемой артиллерии. Гаубицы в обороне всяко нужней, чем на марше, а для него сейчас главное – скорость и темп наступления. Да и пользы от них так больше выйдет, помогут немцев сдержать, если те из окружения вырваться попытаются. Пока время работало на него, но только пока. Затягивать в любом случае не стоило – рано или поздно (причем скорее – первое) «продвинутые еуропейцы» придут в себя, разгадав его замысел, соберут оставшиеся силы в кулак и начнут противодействовать всерьез. Либо долбанут со стороны «соседей» (вот тут-то и сыграют свою роль гаубицы), либо постараются встать в глухую оборону у него на пути. И потому единственный выход, как недавно выразился Залесский, поддерживать тот самый «темп и натиск»…

– «Высокий», ответь «Чугуну-один», – раздался в шлемофоне на удивление неплохо различимый голос командира первого батальона. – Впереди околица деревни, наблюдаю противника. Продолжать атаку?

– «Чугун-один» – «Высокий». Продолжай, но с оглядкой. От пехоты не отрываться, это приказ. Вперед особенно не вырывайся, по сторонам гляди. Там наверняка противотанковая батарея имеется, уж больно место удобное, смотри не прошляпь, чтобы в корму не долбанули. Если фриц десант пулеметами ссадит, тормози и ищи огневые точки, подавляй! Понял? Без прикрытия вперед не суйся!

– Понял, выполня… – Концовка ответа комбата потонула в атмосферных шумах, заставивших Батоныча досадливо поморщиться.

– Понял он… – сварливо пробурчал комбриг. – Глебов, переключай на второй канал. И чтоб связь была!

– Готово, тарщ командир, – отрапортовал радиотелефонист.

– «Четырехглазый» – «Высокому»!

– На связи, «Высокий», – тут же отозвался Очкарик. – Проблемы?

– Пока нет. Передай арте, контроль по квадрату «двенадцать-пять», по приказу – беглый, по пять на ствол. Корректировка сигнальными ракетами. Принял?

– Так точно. Конец связи.

– Принял. Коля, давай вперед на первой, ориентир – вон то дерево, которому верхушку снарядом снесло. Только не спеша. Экипажу – внимание, продолжаем бой. Заряжающий, осколочный в ствол, Степа, башню подвернуть на правый борт градусов на тридцать. Матвеич, видишь ложбинку между березками? Пройдем?

– А чего ж, – как обычно немногословно отозвался Баранов, налегая на рычаги фрикционов. – В самый раз впишемся, даже кору не обдерем. Главное, чтобы низина топкой не оказалась…

– Не окажется, – едва слышно буркнул себе под нос Бат. – А и окажется, так не завязнем, если что, с нашими-то гусеницами выберемся. Вперед.

Командирский «КВ», подмяв широкими гусеницами росшие поверху кусты, неспешно сполз по пологому склону в небольшой овраг, скрывший его почти по самую крышу башни. Идущий следом танк, пыхнув сизым солярным выхлопом, двинулся за ведущим. Еще два «Ворошиловых» раздались в стороны, огибая овражек по флангам.

«Нет уж, хрен я вам «восемьдесят пятого» ждать стану, – недовольно подумал Владимир Петрович, упираясь плечом в борт башни, когда боевая машина ощутимо качнулась, опуская вниз бронированный лоб. – Вы мне таки поставите командирскую башенку, граждане конструкторы. Ну, ни хрена ж не видно, реально! Панорама, перископ и смотровая, блин, щель… Хотя, с другой стороны, на фиг эта полумера вообще нужна, если можно сразу «ИС-1» смайстрячить, как изначально и планировалось? И как Дубинин в своих документах советовал. С той самой башенкой, о необходимости немедленного внедрения которой все писатели-фантасты из Виталькиной реальности чуть не в каждой книге радели… там, правда, речь в основном о «тридцатьчетверках» шла, ну да не суть важно. Хотя в принципе правы оказались, да. Жаль только, я сам ничего подобного не читал, не до того по жизни было, чтобы всякой фигней заниматься, особенно в последние годы – Дубинин как-то рассказал. В лицах, можно сказать…»

Танк качнулся и, наматывая на гусеницы десятки килограммов липкой грязи – дно овражка все-таки оказалось топким из-за протекающего понизу ручейка, – начал подъем. Позади боевой машины оставались две широкие колеи, продавленные сорока семью тоннами брони, быстро заполнявшиеся бурой жижей с клочьями выдранной траками травы. Идущий следом «КВ» погружался уже по ступицы катков, но тоже безостановочно пер вперед. Облепившие броню десантники прилипли к башне, укрываясь от забрасываемых аж на крышу МТО комьев.

– Выходим, командир, – прохрипели наушники «танкошапки» голосом Баранова. – Как перевалим, приму влево, Степа пусть следит, вдруг фриц в прицел влезет.

– Добро. – Батоныч приник к налобнику командирской панорамы. – Степ, слышал? Огонь по готовности, меня не спрашивай. Засек цель – пали. Только «короткую» не забудь скомандовать.

– Так точно, понял.

«Ворошилов» меж тем неспешно перевалил верхнюю точку склона и, тяжело качнувшись, выпрямился. Прокрутилась правая гусеница, мочаля раздавленные кусты, и танк подвернул влево. Хрустнуло, скрываясь под днищем, подминаемое бронированным лбом молодое деревце.

– Наблюдаю противника, – заученно забубнил Гаврилов, отрабатывая маховиками наводки орудия. – Противотанковое орудие, замаскированное. Две сотни метров, мы зашли с фланга…

– Короче, – буркнул Владимир Петрович. – Много слов. Мочи падлу.

– Короткая!

Танк послушно сбросил скорость, останавливаясь. Бат привычно начал отсчитывать десятки, хоть особого смысла в этом не имелось.

– Бум! – Отдача семидесятишестимиллиметрового орудия легонько качнула многотонную машину; заряжающий подхватил курящуюся сизым кордитным дымом гильзу, выбрасывая ее в приоткрытый башенный люк. Похоже, не слишком удачно: по броне долбанул автоматным прикладом кто-то из десантников, «мол, аккуратнее, мазута, своих зашибете». Попали – Батоныч видел куцый куст разрыва, поднявшийся между станин. Ударная волна раскидала обслугу, своротив набок щит и завалив ПТО набок. Мгновением спустя рвануло еще раз, куда мощнее – сдетонировали выстрелы, для удобства заряжания уложенные на самой позиции. Ну, сами и виноваты, кто вам злобный Буратино? Незачем техникой безопасности в боевых условиях пренебрегать, ибо чревато, знаете ли…

– Вперед! – скомандовал комбриг, привычно упираясь в броню плечом. – Серега, перезаряжай, пихай снова осколочный. А ты, Степа, ищи второе орудие, они поодиночке не воюют. Вон тудой гляди, где сарай поваленный и ветки кучей навалены, удобное местечко. Матвеич, если там пушка, дави, незачем снаряд тратить. Он народных денег стоит. Погнали!

Второе ПТО обнаружилось именно там, где предсказал Батоныч. Собственно, фрицы сами себя и демаскировали, увидев появившиеся, словно из ниоткуда, русские панцеры. Пальнули, обозначив достаточно грамотно замаскированную позицию, за что и поплатились. Спустя полминуты угловатая туша «КВ» обрушилась на окопанную «PaK 38», перемешав ее с землей вместе с артиллеристами. Хорошо так перемешав – скрежет нещадно сминаемого гусеницами металла проник даже сквозь толстенную броню. Воплей расчета, впрочем, слышно не было, чему танкисты только обрадовались…

Одновременно танки первого батальона атаковали деревню с левого фланга, с ходу уничтожив вынесенные в качестве огневого заслона две батареи ПТО. Потерь пока не было, лишь одному из «Ворошиловых» разбили гусеницу, однако экипаж уже занимался ремонтом, заменяя поврежденные болванкой траки. Остальные машины беспрепятственно вошли в поселок, оставленный жителями еще несколько дней назад. Сопротивлялись гитлеровцы отчаянно, сражаясь едва ли не за каждый дом или сарай, превращенный в огневую или пулеметную точку. Одним словом, работали по привычному плану – рассеять и отсечь пехоту, после чего разобраться с неповоротливыми и полуслепыми русскими панцерами. Но танкисты четко следовали приказу комбрига и вперед не вырывались, продвигаясь не спеша и не позволяя пехотному прикрытию всерьез отстать. Стоило пехотинцам залечь, сбрасывали скорость и танки. Получив целеуказание, лупили осколочными до тех пор, пока очередное строение не превращалось в груду дымящихся бревен, измочаленных ударной волной и осколками. И так раз за разом.

Подобное ни танкистам, ни пехоте было уже не впервой: не раз и не два отрабатывали на недавних маневрах. Поскольку Бат отлично понимал, что штурмовать населенные пункты им придется в любом случае. Да и потери его машины – учитывая даже излишнюю по меркам лета сорок первого года бронезащищенность – будут нести не столько во встречных танковых боях, сколько как раз в подобных случаях. И дело даже не в бьющих в борт с «пистолетной» дистанции артиллерийских засадах. Просто оставшийся без прикрытия неповоротливый «КВ» долго не проживет: много ума для того, чтобы засунуть между катков связку гранат или закинуть на крышу моторного отсека саперный заряд, не нужно. Да и просто самой обычной канистры с бензином и примотанной к ней «М24» может хватить – там, в своем времени, Владимир Петрович как-то видел в «Библиотеке» оцифрованные немецкие методички по борьбе с русскими танками. Чего там только не было – вплоть до гранаты с привязанной к рукояти веревкой и противовесом, которую полагалось забросить на ствол для выведения его из строя. Или же героическому немецкому солдату предлагалось забраться на корму «Т-34», прорубить топором решетку МТО и запихнуть туда гранату или бутылку с зажигательной смесью. Или использовать привязанную к длинному шесту противотанковую мину, которую полагалось подсунуть под гусеницу приближающемуся танку. Ну и так далее.

Именно поэтому Батоныч неоднократно предупреждал: танковая атака в населенном пункте проводится только при поддержке пехоты! Исключительно при поддержке пехоты! Отстало прикрытие? Останавливаться и ждать. В крайнем случае – отступить для перегруппировки или подхода резервного подразделения. Сегодня все эти «будущанские» наработки (а на самом деле – выстраданные РККА в первые годы войны и многократно оплаченные кровью бойцов и уничтоженной бронетехникой) впервые проверялись в боевой обстановке. Пехота не отставала, тем более следом за танками шли бронетранспортеры, поливая пространство перед собой пулеметным огнем. Особого эффекта от подобного, понятно, не имелось, но для поддержания боевого духа вполне годилось. По крайней мере, в этом бою бойцы впервые смогли почувствовать себя, собственно, мотопехотой – что уже дорогого стоило.

И столкнувшиеся с неожиданной, нетипичной для русских тактикой немцы дрогнули. Дрогнули – и побежали. Сначала поодиночке, а затем и группами по нескольку бойцов, снимаясь с места и отступая. Кто-то пытался тащить с собой пулемет с боезапасом или легкий миномет-«полтинник»; кто-то драпал просто так, только с личным оружием; кто-то и вовсе с пустыми руками – это уже ничего не могло изменить. Тем более что еще и со связью внезапно начались какие-то абсолютно неожиданные проблемы – оказалось невозможным связаться ни в одном из диапазонов, все забили непонятные помехи, словно над ними проходил грозовой фронт. И это оказалось последней каплей, сломавшей волю гитлеровских командиров…

В итоге деревню, которую фрицы изначально планировали превратить в мощный очаг обороны на пути русского контрудара, поскольку ее расположение оказалось весьма удачным для контроля над одной из магистральных дорог, взяли за двадцать с небольшим минут. Что было весьма неплохим результатом даже по меркам Бата. Не потеряв при этом безвозвратно ни одного танка и бронетранспортера (один «БТР-41» немцы таки подбили, и он остановился на обочине узенькой деревенской улочки, просев на простреленных передних скатах и задымив мотором, но мехвод клялся, что восстановит машину своими силами максимум за час). Потери у пехоты тоже оказались невысоки – около десяти убитыми и в полтора раза больше ранеными.

И примерно то же самое происходило по всей полосе наступления бригады. Где-то дело обстояло аналогично, где-то приходилось задерживаться или даже вызывать на помощь артиллерию, как самоходную, те самые «КВ-2», пополнившие боекомплект и идущие следом за танками, так и более дальнобойную, буксируемую, но в целом наступление, не теряя темпа, успешно продолжалось. Настоящих встречных танковых боев практически не было: немцы или стояли в обороне, или пытались прорваться – без особого, впрочем, успеха. Сталкиваться лоб в лоб с непробиваемыми «КВ» или «тридцатьчетверками» им было попросту не с руки – результат схватки был по большому счету предрешен. Тактика танковых засад тоже себя не оправдала: ну не пробивали их бронебойные снаряды брони русских танков даже при стрельбе в борт – и все тут!

Зато, обнаружив цель, советские танкисты отчего-то не перли на рожон и не геройствовали, а сбрасывали скорость и методично расстреливали противника, пусть и тратя куда больше унитаров, чем могли себе позволить гитлеровские панцерманы – все ж таки сказывалась не слишком качественная оптика прицельных приспособлений. Впрочем, учитывая весьма впечатляющий боезапас к семидесятишестимиллиметровым танковым орудиям, последнее было не столь уж и существенным – главное, врага спалить… вот и жгли, чего уж там. Очень даже неплохо жгли.

Разумеется, фрицы попытались использовать свою излюбленную и, как им казалось до сего момента, безотказную палочку-выручалочку и вызвали авиаподдержку (разработанные под руководством Карикова «глушилки», которые сам он гордо именовал «мобильными комплексами РЭБ первого поколения», к сожалению, имелись пока лишь в некоторых подразделениях). Первую волну «лаптежников» всерьез потрепала ПВО, заодно приняв боевое крещение и испытав в реальном бою самоходные «зушки». Вышло очень даже неплохо: добившись лишь нескольких относительно удачных попаданий, немецкие летуны вывалили остатки боекомплекта в поле и торопливо ретировались, потеряв четыре самолета. Один воткнулся в землю практически сразу, другой просто взорвался в воздухе, и еще два, растянув следом дымные шлейфы, попытались уйти, но грохнулись уже через несколько километров.

А вот вторую волну встретил обещанный Батонычем своему штабу «сюрприз». И на строго выдерживавшие строй девятки «Ю-87» внезапно повалились, звонко завывая моторами, краснозвездные истребители авиационного прикрытия, всеми правдами и неправдами стребованного Владимиром Петровичем в штабе фронта. Ну, если уж честно, не совсем в штабе, а на, гм, куда как более высоком уровне, но какая, собственно, разница, если прилетевших без собственного сопровождения фрицев разнесли в хвост и в гриву? Так разнесли, что на аэродром базирования вернулась от силы половина? Да и наши пилоты в очередной раз потренировались…

Глядя на очередной падающий «Юнкерс», вошедший в последнее в своей жизни пике – или, правильнее сказать, штопор, вон его как, бедолагу вокруг себя крутит, только какие-то лохмотья от плоскостей в стороны разлетаются? – Бат грустно усмехнулся, внезапно вспомнив Виталькиного знакомца, комэска Захарова. Того самого, которого они с Дубининым в условиях жесточайшего цейтнота (в смысле под обстрелом немецких танков) грузили в транспортный самолет вместе с документами для Виссарионовича. Где-то он сейчас, летун? А ведь вполне возможно, что в кабине одного из этих истребителей! Парень-то боевой, вряд ли где в тылу отсиживается – не тот человек. Да и Сталину не с руки его от фронта прятать – что он эдакого видел, собственно? Как грузили из невиданной машины непонятные коробки? Жаль, не помнит, как парня звали. То ли Сашка, то ли Лешка? Дубинин бы точно вспомнил, у него память молодая, не чета ему, уже практически старперу… Сплюнув с досады, Владимир Петрович поправил шлемофон и полез в башню. Ну и чего, собственно, в ностальгию с прочим самосожалением ударился, что, больше заняться нечем? Да и стариком он себя уж точно никак не ощущает, ни морально, ни физически.

Скорее, наоборот: со всеми этими ПЕРЕМЕЩЕНИЯМИ вроде как даже помолодел, что ли… Гаврилов хотел было что-то спросить, но вовремя уловил настроение командира и торопливо проскользнул на свое место. Над головой приглушенно грюкнул, закрываясь, люк. Лязгнули, входя концами в пазы верхнего погона, запорные планки замка.

– Экипаж, внимание. По местам. Матвеич, готов? Поехали…