Глава 19
Полицейское расследование по пятам

Я поторопился. Ну или если хотите, то неожиданно для самого себя вдруг проявил ту самую человеческую самонадеянность, катастрофически недооценив этого газетчика в толстых очках. Короче, судя по тому, что уже вечером к нам заявилась полиция, ушлый журналюга успел предупредить кого надо, что идёт на определённую встречу и если не вернётся до восемнадцати часов, то…

– Старший лейтенант полиции Гурьев. Добрый вечер!

– И вам не хворать.

– Гражданин э-э-э?..

– Абифасдон.

– Ваш паспорт, пожалуйста.

– Дорогая, где наши паспорта? – крикнул я из прихожей, и моя обворожительная жена, звезда отдела искушений, в коротком шёлковом халате, сползающем с плеч, и домашних туфлях на высоком каблуке, вышла из спальни.

– Мальчики, можно чуть потише, я кормила грудью малыша. Абифасдон, проводи господина офицера на кухню, побеседуйте там.

Полицейский, раскрыв рот, взял из её рук наши липовые документы и послушно прошёл за мной. Да, она всегда так действует на мужчин, устоять не удавалось почти никому, кроме одного-двух отцов церкви. По-моему, их причислили к лику святых уже за одно это.

– Абифасдон Алиментович Шалунишкин, – с трудом выговорил он, закрыв мой паспорт. – Офигеть, а ваша супруга Азриэлла Шалунишкина?! Можно я перепишу для товарищей в отделении, чисто поржать?

– Сколько угодно, – милостиво кивнул я.

Паспорта для демонов вообще не проблема, отчества и фамилии нам пишут канцелярские бесы, без всякой системы, от фонаря. У того же Толстого, к примеру, по российскому паспорту имя Ильхамбек, фамилия Соломонов, а отчество – Группенфюрерович. И ничего, он не парится. Парятся те, кто пытается это выговорить.

– А теперь позвольте мне спросить, какого хрена вы припёрлись?

– Гражданин! Я попросил бы…

– По-моему, я крайне вежлив для человека, которого вы только что оторвали от общения с любимой женой и пищащим младенцем. Вы без ордера, без повестки, явно не наш участковый, а поэтому повторю свой закономерный вопрос: какого хрена?

– Говорите как адвокат, – почему-то надулся он.

– Я работаю судебным приставом. Так что вы правы, опыт общения с органами у меня есть. Итак?

– Хорошо. – Мне вернули наши фальшивые документы. – Я просто хотел задать вам пару вопросов. Просто так, не для протокола.

– Нет.

– Что значит «нет»? Вы не хотите сотрудничать?

– Я просто экономлю ваше время, но если вы настаиваете…

– Вам знакомо имя Аркадий Шобрович?

– Нет.

– Он журналист, блогер, работает на ряд газет и ведёт популярный ЖЖ. Ник Pravdolub-suka-82. Теперь вспомнили?

– Никогда о таком не слышал.

– Разве он не заходил к вам буквально четыре-пять часов назад?

– Нет.

– Аркадий мой школьный приятель, и я точно знаю, что он собирался именно к вам, Абифасдон Алм… Алим… э-э-э, тьфу, ну язык сломаешь же! Вы должны были не раз сказать спасибо за такое имечко своим родителям.

– Они в Пекле, и я ничем им не обязан.

– Умерли? Простите, не хотел задеть. – Старший лейтенант Гурьев встал и пристально посмотрел мне в глаза. – Кстати, если что, у нас сейчас такая умная техника на вооружении, даже если весь дом с хлоркой вымыть – всё равно следы крови обнаруживает.

– Вы насмотрелись сериала «След». Впрочем, могу поклясться красотой жены и здоровьем сына, в моей квартире нет следов крови вашего школьного друга.

– Но вы знаете, где он, – уверенно подтвердил сотрудник органов. – Спасибо за разговор. Думаю, мы ещё к нему вернёмся. Человек пропал, вы понимаете?

– Люди постоянно пропадают.

– У вас есть сердце?

– Умоляю, какое сердце, я судебный пристав.

– Адская работёнка.

– В самую точку!

– Вот мой номер телефона, позвоните, если что…

Когда полицейский ушёл, Азриэлла взяла меня за грудки и прижала к стене в прихожей. В её прекрасных глазах полыхало такое яростное пламя, что я даже не пытался врать или приукрашивать ситуацию в свою пользу.

В конце концов, эта сволочь пыталась меня шантажировать, а у нас, демонов, такие шуточки не прощаются. К тому же я его даже пальцем не тронул, он сам заключил устный договор с Адом, обозначив лишь желанную цель и ни словом не намекнул на сроки.

Естественно, наши с восторгом приняли его тёпленького сразу по окончании интервью. Всё честно, он же его получил – получил, а о публикации, скандальной славе, Пулитцеровской премии, многотысячных гонорарах и, как следствие, вилле, яхте, красотках в мини-бикини никаких разговоров не было. Верно же?

Очкарик сам во всём виноват, и моя совесть чиста. Если, конечно, демон по вызову вообще может позволить себе такую роскошь, как совесть.

– Я тебя убью.

– За что?

– Без повода.

– Милая, никто ничего не докажет. Как говорится, нет тела – нет дела. Камер слежения у нас в подъезде нет, когда он стоял у двери, никто мимо не проходил. Ну, кроме соседки тёти Клавы…

– Что?!!

– Нет причин волноваться, всё в порядке, она нас не сдаст!

– Не сдаст? Всё в порядке?! – Острые когти моей жены впились мне в ухо. – Мы только что переехали, я подружилась с молодыми мамами, встала на учёт в детской поликлинике, зарегистрировалась на всех полезных форумах, а тут в дом врывается полиция, потому что ты, видите ли, не придумал ничего умнее, кроме как отправить грязного газетного сплетника в Ад прямо из нашей квартиры?!

– Хочешь, чтобы я его вернул?

– Ещё чего! Журналист получил по заслугам, и считай, что легко отделался, – грозно вспыхнула Азриэлла. – Если бы он попытался шантажировать меня в моём же доме, его смерть была бы долгой и мучительной.

– Тогда отпусти моё ухо, оторвёшь же.

– А ты не стой пень пнём, пользуйся ситуацией, пока малыш молчит, я так возбуждена!

Не ждите подробностей. Намекну, да, извращения были! Мы же демоны…

Короче, примерно с полчаса мы были очень заняты. Захария в кроватке вёл себя невероятно деликатно, не плакал, не хныкал и даже про полный подгузник героически молчал. Ему тепло, и ладно.

– Тебе звонили.

– Правда? Я не слышал, я был занят самой прекрасной демонессой на свете.

– Милый, тебе не кажется, что мы начинаем очеловечиваться?

Я дал ей в челюсть. Она встала и с размаху саданула мне ногой по рёбрам. Как же я скучал по всему этому, но в доме тонкие стены, мы просто лишены возможности калечить или хотя бы толком избивать друг друга.

Дьявол меня побери, да здесь и в тёщу спокойно выстрелить невозможно! Как же скучно вы живёте, люди…

– Звонил Альберт, – отметил я, беря в руки свой сотовый. – Хм, уже четыре раза. Чего ему так приспичило, капучино выпить не с кем? Чего надо, крылатый?

После первого же обмена приветствиями ангел быстрого реагирования сказал, что ждёт меня внизу в машине, и, если я не спущусь сию же минуту, он силой притащит мою задницу на пассажирское сиденье. А всё лишь потому, что…

– Этот журналист Аркадий Шобрович был лично знаком с Альбертом. Брал у него интервью. Похоже, я всё-таки вляпался…

– Папочка справится, – поспешила успокоить захныкавшего малыша Азриэлла. – Он, конечно, редкостный дуб, но любит нас и не позволит сунуть себя в тюрьму из-за какого-то шантажиста. Правда, мой хороший мальчик?

Если Альберт что-либо говорит, то, в отличие от меня, всегда держит слово, поэтому, не дожидаясь худшего, я быстро оделся и через три минуты сидел в белой «ауди» на пассажирском кресле, рядом со своим другом. Он молча тронул с места, и мы унеслись по улицам вечернего города. Некоторое время просто молчали.

Я, конечно, всей кожей ощущал витающее в воздухе напряжение, Альберт играл желваками, его глаза были холодны, как снежные вершины Альпийских гор, а пальцы сжимали руль до вспученных вен на руках.

Мне было категорически всё равно, куда он меня везёт, хоть на публичную казнь через повешение. Мы мотались по городу до тех пор, пока мой друг не стал дышать поспокойнее и не остановился у нашей излюбленной кофейни. У меня на минуточку отлегло от сердца, в кафе он точно не станет чистить мне морду…

– Выходи. Иди впереди меня, дёрнешься, и я стреляю. Твоей жене пойдёт чёрное, а о сыне будут заботиться все ангелы быстрого реагирования.

– Польщён, – буркнул я, выполняя его приказ. Если дойдёт до драки, он из меня хинкали налепит…

– Кофе, коньяк? – мигом подкатился к нам юный официант, восхищённо хлопая белёсыми ресницами.

– Водку, – сквозь зубы процедил Альберт, и осчастливленный звучанием ангельского голоса паренёк умчался исполнять заказ.

Мы сидели друг против друга в пахнущем порохом молчании. Я – расслабленно, взгляд в потолок, закинув ногу на ногу и делано зевая. Он – с прямой спиной, левая рука на столе, правая под столом, и бицепс на ней так напряжён, что сразу понятно: его табельная «беретта» нацелена мне прямо в… Короче, других детей у меня уже не будет.

– Я вам сразу бутылку принёс, правильно? – Официант, с обожанием глядя на сурового Альберта, поставил перед нами запотевшую бутылку, ловко свинтил пробку, и тягучая прозрачная струя наполнила две наших стопки.

Я открыл было рот для красивого грузинского тоста, но под холодным взглядом моего друга предпочёл поперхнуться застольными традициями. Пить пришлось молча, не чокаясь. Альберт опрокинул водку одним глотком с видимым отвращением. Ангелы считают алкоголь «диавольским зельем», хотя кто, как не монахи, отметились в массовом производстве пива, вин, ликёров и всяческих креплёных настоек. Я об этом говорил, да?

Простите, если повторяюсь, это нервы. Но ведь не каждый день твой лучший друг, обязанный тебе жизнью, везёт тебя куда-то убивать, под русскую водочку…

– Начинай, – попросил я, первым обрывая затянувшуюся паузу.

– Зачем ты это сделал?

– Уточни, пожалуйста, что именно? По долгу службы постоянно мне приходится делать многое из того, что тебя не устраивает. Ты, кстати, тоже частенько лезешь куда не просят, но я же не тычу в тебя стволом.

– В каком смысле? – неожиданно покраснел ангел, и я испугался, что вот сейчас он действительно спустит курок.

Положение спас всё тот же восторженный официант, шумно предложивший нам десерт за счёт заведения. Мы дружно послали его лесом. Паренёк не обиделся, хотя искренне удивился, почему это мы не желаем закусывать «Столичную» водку фисташковым мороженым с ежевичным сиропом и шоколадной крошкой…

– Альберт, давай без дураков, мы с тобой сто лет знакомы, не надо давить мне на психику. Скажи прямо, что ты хочешь знать?

– Зачем ты отправил в Ад журналиста?

– Я отвечу. Он шантажировал меня и вслух дважды пообещал продать душу за интервью. Естественно, был услышан отделом, бес-дефлоратор поставил ему клеймо на лбу и забрал, как только интервью закончилось.

– Ты мог остановить его. Объяснить, в конце концов.

– Я демон, а не нянюшка Пушкина. Если кто-то хочет продать душу, пусть продаёт. В этом смысле мы, быть может, даже больше вас, ангелов, уважаем свободу выбора каждого человека, как и хотел Всевышний.

– Не лукавь и не извращай Слово Божие!

– А ты не ори на меня! Сидит тут с пушкой под столом, как Джеймс Бонд в Камызяке, весь в белом и с лицензией на убийство.

– Заткнись…

– Ещё чего?! А нимб тебе взасос не поцеловать? – Я сам разлил ещё по пятьдесят и выпил, не дожидаясь, пока он протянет руку к стопке. – Всё. Твоя очередь. Колись.

Альберт опустил голову и молчал. Обычно он куда менее эмоционален и без дела (читай: без приказа!) никогда меня не донимает. Ангелы не то чтобы иначе воспитаны, они просто по-другому созданы. Это не достоинство и не проблема, это просто факт.

Не берусь судить о высших ангельских чинах, у них свои законы, а я лучше знаю тех, кто ежедневно держит свой пост на земле, подставляя свою грудь под удары слуг Ада и честно выполняя свой долг. Мы с ними равные «рабочие лошадки», опытные ветераны, и когда мой друг вот так молчит, то это значит только одно: на Альберта жёстко давят свыше.

– Кому вдруг понадобилось защищать этого скользкого типа?

– Его матери. Последние восемь лет эта святая старушка молится за него в женском монастыре под Казанью. Её сердце едва не остановилось, почувствовав, что с сыном что-то случилось. А пропал он в твоей квартире.

– Понимаешь ли, я не обязан…

– Я знаю! – Мой друг так и не выпил свою водку, но наполнил мою стопку. – Всё произошло слишком быстро, и, когда опомнились, вызвали моего полевого командира, тот вызвал меня…

– Дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку?

– Вот именно. Ты можешь его вытащить?

– Глупый вопрос. Нет, не могу. И никто не может, это было его волеизъявление.

– Любой адвокат скажет, что ты обманул клиента, не представив договор и не…

– Незнание Закона Божьего не освобождает от суда Его.

Альберт уныло кивнул, подумал и выпил.

– Я могу набить тебе морду.

– Не можешь. – Я поднял свою стопку. – Ты мой лучший друг, и цапаемся мы лишь по служебной необходимости. Знаешь, что мне сегодня сказала Азриэлла? Что мы начинаем очеловечиваться…

Ангел посмотрел на меня долгим взглядом, задумчиво кивнул и подставил свою стопку. Говорить в общем-то больше было не о чем. Мы допили водку в обоюдном молчании, без закуски. Вторую бутылку не заказывали, настроение не то.

Я знал, что он ни за что не сядет за руль, поэтому вызвал себе такси. Альберт предпочёл остаться, полагаю, после моего ухода его ждёт второй раунд встречи, уже на другом уровне. А получать незаслуженных звездюлей от прямого начальства всегда лучше в прибухнувшем виде. По себе сужу, разумеется…

Когда добрался до своей квартиры, моя жена уже спала в комнате ребёнка. Захария не мучает её лишними капризами, но роль заботливой мамы всё равно очень утомительна для квалифицированной демонессы. Не представляю, честно говоря, как обычные женщины с этим справляются. А если дом, уборка, работа, двое-трое детей и в разводе?

Нет, даже думать не хочу. Я тихо примостился на кухне, включил лампу, достал початую бутылку коньяка и уставился в окно, подперев голову руками. Мысли крутились вокруг нашего неоконченного разговора.

– Я понимаю, что Альберту жалко чью-то маму, но это его проблемы. Какие претензии могут быть ко мне? Кому, блин, вообще стукнуло упрекать демона за то, что он хорошо исполняет свою работу? Ну да, я обманул этого идиота. Почему, собственно, нет?!

Мне нечасто приходится разговаривать с бутылкой. Обычно всегда есть с кем выпить, и в застольной беседе никто не отказывает, уж жена дома всегда есть. А тут…

– Я просто был обязан это сделать! Защитить от этого поганого шантажиста свою семью, свой образ жизни, в конце концов. Он же угрожал! Сначала интервью, потом пресса, телевидение, дружки-конкуренты жёлтой журналистской братии. Они бы потом нам всем проходу не дали! Задолбали бы статьями, проектами, вызовами в суд, на телешоу, очные ставки с экстрасенсами и священниками, оно мне надо?! Популярности ему захотелось…

Коньяк заканчивался быстро, но спасительное опьянение не приходило. Наоборот, до меня вдруг стало доходить, что по большому счёту никакой опасности «разоблачения целой семьи демонов» не было. Вообще не было, ни на грамм.

– Чёрт меня побери, за хвост и на сковородку, да никому его статейка ничего бы не доказала! Потому что кто бы ему поверил? Если я прямо сейчас выйду на улицу в своём истинном облике, то прохожие будут смеяться, фоткать меня на сотовый и кричать, какой отличный грим! Люди потеряли страх перед нами. И… и…

И если уж совсем честно… именно поэтому я отправил парня в Ад, подловив на слове. Мелковато для моего уровня, но что делать…

– Действительно, а что же делать?

На автомате я набрал телефон секретарши отдела по приёмке просроченных душ. Она, как всегда, была на рабочем месте и, как всегда, не против поболтать.

– Ах, этот грешник… Тощий такой, перепуганный, в очках, всё время кричал, что его подставили и он пошутил! Шеф тоже с ним посмеялся. Он даже решил попридержать его на пару дней, пока не наиграется.

О том, как именно начальство в Аду «играет» с проклятыми душами, вам лучше не знать – и психика целее, и спать будете без энуреза. Нет, в принципе, мне вас не жалко, мог бы и написать, но вдруг прочтут дети. Тут у меня комплекс.

– Если его ещё не сдали, я загляну на минуточку? Так, есть пара спорных пунктов в договоре, не хочется, чтобы потом всякие дурацкие проблемы понавылезали. Ты же понимаешь типа у нас с этим строго.

– Ой, вот только не надо мне тут ездить валенками по среднему уху. Чего и для кого у нас тут строго? Да большего бардака в бухгалтерии и базе клиентов я не видела со времён развала Римской империи! Ты удивишься, если первая же серьёзная ревизия вскроет у нас охренительную недостачу душ? Я не удивлюсь!

– Думаешь?

– Здесь категорически не хватает сильной руки. Во всех смыслах. Так ты зайдёшь, котик?

– Да-а, и не один, – многозначительно мурлыкнул я в трубку, уже достаточно чётко представляя себе, что мне предстоит сделать. Телефон лейтенанта Гурьева, записанный на смятом листочке, пришлось доставать из мусорного ведра.

– Доброй ночи, офицер! Надеюсь, не разбудил? Сейчас два или три часа ночи? Действительно, не важно. Я нашёл вашего друга. Нет, он жив и здоров. – Вру как сивый мерин, но куда денешься. – Просит, чтобы вы приехали и забрали его… Ну да… я покажу.

К чести грубоватого полицейского, он сразу согласился за мной заехать. Оставалось быстренько собраться, оставить короткую записку жене и тихо выскользнуть из дома.

– Куда едем? – спросил откровенно зевающий старший лейтенант.

Я плюхнулся на скрипучее сиденье его новенького «ниссана», подумал и махнул рукой направо.

– Нам нужна пара бутылок водки и коробка конфет. Понятно, что алкоголь после двадцати двух не продают, но вы же из полиции, а?

Он что-то недовольно буркнул, однако дал по газам. Через пятнадцать минут у нас была вполне сносная водка и коробка просроченных «Родных просторов» в задубевшей вафельной крошке.

– Куда теперь?

– Ко мне на работу.

– А поточнее?

– Едем в главный офис, это за углом. Шефа, правда, не застанем, но… С секретаршей я созвонился, она ждёт. Такая пылкая дамочка, между прочим…

Лейтенант Гурьев с некоторым недоумением остановил свой автомобиль на небольшой площадке перед чьим-то частным домом. Дальше всё просто. Мы вышли из машины, я положил ладонь ему на плечо и честно предупредил:

– Ничему не удивляйтесь, ничего не бойтесь и самое главное – ни за что не продавайте душу! То есть в любой другой момент запросто, но не сегодня. О’кей?

– Чего? – буркнул он, сбрасывая мою руку. – Какого хрена тут вообще проис…

Переход в Преисподнюю был мгновенным, если демон захочет забрать вас незаметно, вы и пикнуть не успеете, как окажетесь в наших краях.

– …Ма-а-ать твою?! – Школьный друг пропавшего журналиста едва не прыгнул мне на руки. А ведь ничего такого уж страшного ещё даже не было, мы просто попали в офис, прямиком в коридор перед кабинетом шефа.

Полы заляпаны кровью и экскрементами, стены увешаны человеческой кожей с татуировками на морскую и приблатнённую тематику, а потолок отсвечивает матовой белизной полированных человеческих костей.

– Абифасдон, душка, ты кого мне сюда притащил? – Дверь открылась, и оскалившая клыки секретарша быстро оценила ситуацию. – О, какой мужчина-а… Свободен?

– Кум… ам… ха… э? – закашлялся наш невольный гость, но я ободряюще улыбнулся ему, похлопав по спине.

– Лучше не вырываться и не кричать, она любит людей в форме. И не стоит её разочаровывать, это уже чревато. На этом многие погорели, и не в фигуральном смысле.

– Ты не оставишь мне его?! – возмущенно взревела обиженная секретарша, уже распустившая щупальца.

– Оставлю, конечно, но ненадолго, – твёрдо заявил я. – Гурьев не подписывал никаких договоров, и поэтому мне придётся вернуть его домой до рассвета. Так что не убивать, не калечить, не откусывать!

– А в остальном? – сладко протянула она.

– В остальном получай удовольствие…

Невзирая на дикие вопли полицейского (пусть даже не самого плохого человека), я развернулся на каблуках и направился в «распределитель». Обычно в этом помещении лежат целые или уже выпотрошенные трупы, но иногда некоторые клиенты поселяются здесь на три-четыре дня. Пока нашему начальству не наскучит новая игрушка. Газетчик прибыл сегодня, и, в каком бы состоянии ни находился, шанс спасти его есть.

– Ага, вот ты где спрятался, проказник. – Я нашёл его довольно быстро, по едва слышимому поскуливанию. Голого, избитого, окровавленного, замученного и запуганного почти до сумасшествия.

– Не будешь впредь приставать к демонам с глупыми интервью. А сейчас пойдём-ка.

От одного звука моего голоса несчастный потерял сознание, а ведь провёл в Аду не веки вечные, но всего-то несколько часов. Пришлось взваливать его бесчувственное тело себе на плечо и волочить к выходу. Объяснительную для шефа напишу завтра.

Я как раз укладывал журналиста на заднее сиденье того самого «ниссана» (вскрыл ногтем!), когда вспомнил о владельце тачки. Не в моих интересах было портить отношения с секретаршей, она та ещё сука, но и оставлять ей старшего лейтенанта полиции дольше чем на полчаса тоже рискованно. Ходили непроверенные слухи, что за час она любого демона выдаивала досуха, а уж человека…

– Подлец! Мошенник! Сволочь ты, Абифасдон, мы ещё только начали-и…

Она ещё долго могла орать мне вслед, пока я тащил на своём горбу второе голое и бессознательное тело. Однако, по сути, главным было одно: я отправил двух людей в Ад и я же вернул обоих обратно. Вопросы моей лютой казни или материального вознаграждения будут решаться завтра, и уж поверьте, не на уровне моего шефа.

Как я понял из слов Альберта, в это дело уже вмешались и более значимые фигуры. Ничего, договорятся, найдут крайнего, да и мне не в первый раз приходится служить стрелочником.

Зато какая-то там пожилая монахиня под Казанью сможет обнять блудного сына.

Тьфу, сентиментальщина эдакая, аж скулы сводит, как от клюквы в сахаре…

– Сколько они ещё будут держать тебя под домашним арестом? – спросила Азриэлла, на самом деле крайне довольная, что я уже неделю сижу дома.

Пылесошу полы, играю с сыном, сую бельё в стиральную машину, смотрю женские сериалы и даже читаю книжки. Я научился готовить яичницу! По крайней мере, последние два раза мне удавалось вылить яйца именно в сковородку, а не на штаны или газовую конфорку.

– Нет, не то чтобы я как-то возражала, мне как-то приятно, что мой муж стал проводить больше времени с семьёй. Но, с другой стороны, мужик должен зарабатывать. Ты меня слышишь, козёл?

– Что?! – дёрнулся я, отрываясь от весёлого щекотания Захарии.

– Просто хотела убедиться, что ты меня слышишь, дорогой. – Азриэлла заботливо подлила кислоты в мой остывающий кофе, сыпанула сверху пригоршню молотого перца и капнула розового масла для контрастности аромата. Всё как я люблю.

– Ты в курсе, что та сладкая парочка, журналист и полицейский, пошли босые пешком в Соловецкий монастырь? Причём, как я помню, тот из них, кто продал душу, получил лишь отсрочку приговора, и сможет ли он вымолить себе прощение, ещё большой вопрос. Адвокаты с обеих сторон чуть не в драку лезут. Да, да, не делай такие большие глаза, мне звонила жена твоего Альберта.

Понятно. Наши супруги поразительно быстро спелись, невзирая на то что знали друг дружку от силы год. Мы с Альбертом притирались друг к другу гораздо дольше, сначала только дрались без сомнений и жалости. Это только лет двадцать или, может быть, тридцать назад он впервые навестил меня в больнице. Я его послал, он извинился, я кинул в него костылём, он мне сломал вторую ногу, вот так как-то и разговорились…

– Твой шеф в глубоком запое. Секретарша в слезах. Ты умудрился в один миг подставить тех, от кого зависит и оклад, и назначение объекта. Мне пришлось самой разруливать ситуацию, в конце концов, я и не такое делала ради ребёнка. Этой озабоченной дуре достался билет на новогодний бал сотрудников МВД. Уж кого-нибудь она себе да подцепит, особенно после третьего тоста за Россию и её верных офицеров!

– А шеф? – спросил я, любопытный Захария тоже уставился на маму.

– Там ещё проще, подписала его на самовывоз всей левой продукции Дербентского завода коньячных и игристых вин. Он теперь хоть ванны из палёной «Лезгинки» принимать может.

– То есть я восстановлен на работе?

– Благодаря мне – да!

– Тогда зачем все эти вопросы, упрёки и…

– Чтобы ты, дубина, наконец понял, как тебе повезло с женой! И пойдём уже в спальню, пока тебя не вызвали к очередному грешнику…

Захария посмотрел на неё, на меня и старательно зевнул. Умничка, мальчик! Мы быстро сунули его в кроватку, дали соску, задёрнули занавески и, как новобрачные, бросились в постель. В самый неподходящий момент раздался звонок в дверь. Долгий, настырный, неугомонный. Заплакал проснувшийся малыш.

– Если там твой Альберт, я его убью.

– Нет, он мой, я сам его убью, – буркнул я, слезая с любимой жены и шлёпая в прихожую.

Потом заглянул в глазок и отшатнулся.

– Давай ружьё!

– Зачем?

– Там твоя мама.