Книга: Символ Веры
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16

Часть четвертая
«Убейте всех»

Глава 15

Маленькая птица ударилась в окно, не то по ошибке, не то желая пробиться внутрь по какой-то своей птичьей надобности. Может воробей, а может еще какая пичужка. Так или иначе, два человека, разделенные столом, даже глазом не повели. Кардинал-диакон и кардинал-вице-канцлер смотрели друг на друга, как будто измеряя силу воли в затянувшемся противостоянии.
Хотя, сказать по правде, здесь не было никакого противостояния. Для единоборства необходимо хотя бы условное равенство сил. Здесь же одна сторона категорически нуждалась, а вторая — прекрасно о сем знала.
— Мне нужна помощь, — сказал, наконец, Морхауз.
— Помнится, ты уже обращался ко мне с подобной просьбой, — вздохнул ди Конти, приглаживая седую невесомую бороду. — Это входит в привычку, которую я не одобряю. Ты еще не расплатился за прошлый дар, так что наши отношения обретают явственный характер подаяния.
Уголино прищурился, зрачки его сверкнули двумя льдинками.
— А я не верю в подаяние, — голос старика звенел, как промороженный клинок. — Misericórdia, как известно, есть infirma. Милосердие — удел слабых.
— Мне нужна помощь, — повторил Морхауз. Кардинал был в ярости, потому что второй раз уже был вынужден обращаться за помощью, буквально вымаливая ее у старого интригана. Но выбора не оставалось, так что Морхауз буквально заковал себя в броню непробиваемого внешнего спокойствия.
— И я готов за нее платить. Назови цену. Деньги, привилегии, положение. Ты знаешь, что теперь можешь требовать все.
Последний раз Александр опускался до мольбы лет сорок назад, и привкус унижения горчил во рту, как протухшая желчь. Но кардинал лишь молча сглотнул, ожидая ответа — внешне спокойный и сдержанный, как мученик пред львами на римской арене.
— Что тебе нужно? — с внешним безразличием спросил ди Конти. — От старого и беспомощного меня? Я уже совершил для тебя одно чудо, неужели ты считаешь меня святым?
— Боскэ жив, — с железной уверенностью отозвался Морхауз. — Франц вывел его из отеля и города, это я знаю точно. Но дальше их следы теряются. У меня есть деньги, есть доверенные люди. Но нет столь прочных связей и знакомств на Востоке, как у тебя. Боскэ еще можно найти и спасти, но действовать надо очень быстро.
— Да, такое вполне возможно… — кардинал Уголино сомкнул кончики пальцев с видом благостным и постным до оскомины. — Но, Александр, я по-прежнему не вижу причин помогать тебе. И дело даже не в том, что я пока не получил компенсации, достойной минувших усилий.
— Ты ничего и не просил, — не выдержал Морхауз, с трудом удерживаясь от гневного возгласа.
— Настоящая беда кроется в ином, — продолжил старик, будто бы не слыша слов оппонента. — Ты расслабился, потерял хватку. Я мог бы помочь бойцу, который оступился и пропустил удар. Такое случается с каждым из нас, нельзя побеждать во всех боях. Но…
Уголино вздохнул и сжал ладони.
— Есть ощутимая разница между ошибкой и слабостью. И в тебе я вижу второе. К сожалению.
— Ты же понимаешь, «французы» сыграли против всех правил! — Морхауз с ужасом почувствовал, что выдержка все же изменяет ему и невольно повысил тон. Уголино скривился при виде такой несдержанности, однако кардинал-вице-канцлер уже не мог остановиться.
— Интриги, подкуп, прочие подлости и хитрости — это святое, это, можно сказать, канон! — вопиял Морхауз, потрясая кулаком. — Но устраивать перестрелку посреди Бейрута, засылать ассассинов! У нас что, вернулись времена Борджиа?!
— Да, они сыграли не по правилам, — смиренно склонил голову ди Конти, словно устыдившись вспышки эмоций у собеседника. — Да, мы давно уже не выясняем отношений при помощи мышьяка, стали или свинца, убивая креатуры оппонентов. Ну и что с того?
— Что?.. — не понял Морхауз.
— И что с того? — повторил Уголино. — Ты подошел очень близко к границам традиционно допустимого. Они эту границу перешли, да. Но ты должен был принимать во внимание такую возможность!
Уголино неожиданно стукнул по столу сухоньким кулачком. Жест был слабым и со стороны мог бы показаться смешным, но в ушах Александра отозвался стуком гвоздя по гробовой крышке.
— Ты не понимал, сколько сиятельных мозолей оттоптал одним махом? — теперь уже седой старец повысил голос. — Ты не понимал, что загнал их в угол?!
— Да, я не предусмотрел… такой реакции… — мерзкий привкус унизительной горечи стал невыносим, Морхаузу смертельно хотелось прополоскать рот хорошим вином или хотя бы сплюнуть. — Но и они…
Он умолк, понимая, что сбился на жалкие оправдания, и, наконец, опустил взгляд. Уголино мог бы потянуть паузу, дотаптывая просителя, но милосердно не стал.
— Ты показал себя слабым, — с ледяным спокойствием сказал ди Конти. — Твои враги обыграли тебя на твоем же поле, твоими же камнями.
Морхауз сжал кулаки. Видя это, старик усмехнулся.
— Или ты думал, что увлечение го останется тайной? Ей-Богу, Александр, лучше бы ты играл в японские шахматы, по примеру Боскэ. Впрочем, мы отвлеклись… Гильермо выжил, но не твоими заботами, поэтому сейчас ты измерен, взвешен, и очень близок к… признанию легким. Это печально. Однако гораздо печальнее то, что к твоему неудачному проекту причастен и я. И соответственно я тоже стал более легким. Ты понимаешь это?
— Да, — глухо отозвался Морхауз, не поднимая глаз.
— Поэтому второго чуда не будет. Мне еще предстоит выправить ущерб, который понесла моя gloria от такого провала.
Александр сидел молча, постукивая ногтями по столу в рваном, дерганом ритме, очень быстро. Возможность отказа он рассматривал, однако искренне надеялся, что до этого не дойдет, без помощи ди Конти шансы отыскать Франца и Гильермо на Юге сильно падали. И это в ситуации, когда враги шли по следу, и каждый час промедления мог оказаться фатальным.
— Для тебя еще не все потеряно. Как говорят, «finis coronat opus». Я бы добавил лишь tantum, ибо только конец венчает дело, — негромко, однако очень веско вымолвил ди Конти, чётко выделяя слово «только». — Решишь этот вопрос, и возможно нам снова найдется, что обсудить. Помогать победителю, особенно тому, кто вырвал победу в безвыходных обстоятельствах — легко и приятно. Мне нравился твой протеже. Из него мог получиться хороший первосвященник и наместник Иисуса Христа.
«Нравился», «мог» — Уголино говорил о Боскэ в прошедшем времени. Морхауз машинально отметил это.
— Если не сможешь… что ж, я могу посодействовать, чтобы ты отправился в приличный монастырь где-нибудь на юге Мексиканской Империи, в место поспокойнее. На севере там сейчас слишком страшно, картели понемногу открывают для себя нефть, а этот товар, похоже, станет прибыльнее кокаина. Большего не жди.
— Я понял, — устало сказал Морхауз.
— Это хорошо. Не стану желать удачи, на нее тебе полагаться не стоит. Не скажу, что верю в тебя, это было бы недостойной ложью. Но будущее покажет. Прощай.
Морхауз не стал провожать Уголино, как того требовали правила вежливости и статус гостя. Впрочем, итальянец этого и не ждал. После ухода ди Конти кардинал-вице-канцлер глубоко задумался. Наконец он вызвал секретаря.
— Ваше преосвященство?
Фра Винченцо выглядел не лучшим образом — щегольская рубашка, которую не меняли несколько дней, измялась, подернувшись складками. Бородка свалялась и скривилась набок, словно у Люцифера в модной постановке Opéra de Paris. Длинные волосы чуть лоснились и требовали мыла. Морхауз на мгновение ощутил жалость к секретарю, который уже не первые сутки обходился без сна, но поймал и задушил ее без всякого снисхождения. Претерпевать неожиданные испытания — долг верного слуги. За них он будет должным образом вознагражден. Но после, когда кризис успешно завершится.
Когда… если…
— Ваше Преосвященство… — секретарь ненавязчиво указал, что пауза затягивается.
— Дело плохо, — неожиданно для себя признал Морхауз. — Пока не фатально, но очень, очень плохо.
Винченцо лишь кивнул, соглашаясь, что — да, плохо.
— У меня есть люди и деньги, — продолжил Морхауз. — Но нет возможности быстро конвертировать их в связи, разведку и пинкертонов на Юге. Настолько быстро, чтобы скрыть от глаз наших врагов. Это дни, может быть и недели. А противники и так имеют фору. Мне необходим доверенный человек на месте. Тот, кому я могу верить, как себе.
Винченцо снова кивнул.
— Я знаю, что путешествия и поиски — не твоя стезя. Прежде такими вопросами занимались Байнет и Франц. Но их сейчас нет с нами…
Секретарь перекрестился, без рисовки поцеловал маленький серебряный крест. Франца он недолюбливал, а вот сумрачного шведа искренне уважал, как человека дела. Смерть Андерсена была тяжелой утратой. Про себя Винченцо подумал, что если языческие боги существуют, то сейчас Байнет не в раю, а у престола Одина, с мечом в руках.
— От того, сумеем ли мы найти Боскэ, зависит моя судьба, — сказал Морхауз, надеясь, что это звучит не слишком пошло и высокопарно. Тем более что фактически все так и обстояло. — Твоя тоже, потому что в опалу я отправлюсь со всей …
Он хотел сказать «свитой», но решил, что это было бы не уместно.
— … Со всем аппаратом. Поэтому… я рассчитываю на тебя.
Винченцо кивнул в третий раз и впервые позволил себе замечание:
— Возможно, это сыграет нам на пользу. Если от меня не ждут особенных подвигов, самое время их совершить.
— Да, надеюсь. У тебя будут все полномочия, которыми я могу наделить кого-либо, — продолжил кардинал. — Ты станешь моей тенью, разве что без сана. Сейчас я напишу несколько рекомендательных писем, с ними ты сможешь войти куда угодно. Неограниченный кредит во всех банках, наличные в банкнотах и золоте. Любые расходы, любые обещания от моего имени, все, что сочтешь нужным. Сопровождение и телохранителей подберешь сам, это не должно проходить через мой секретариат…
Морхауз не сказал этого вслух, но «я больше никому не могу доверять» прозвучало вполне отчетливо. Кардинал снова сжал кулаки, с болезненным наслаждением представляя, что он сделает с ренегатами, когда найдет их. Но это после… После.
— Найди Франца и Гильермо, — очень тихо сказал, почти попросил Александр. — Найди и спаси нас. Cum Deo, с Богом.
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16