Глава 1

А теперь, дорогие близкие, попрощайтесь с любимым усопшим, — сказала женщина в черном, и гроб стал медленно опускаться в ненасытное нутро крематория. Лиза вздрогнула. Она не могла смотреть на этот деревянный ящик, скрывающий то, что осталось от Андрея. Ее взгляд приковывали красные растоптанные гвоздики на бетонном полу — единственное яркое пятно во всей этой мрачной комнате, где покойники медленно уезжают в ничто на ленте транспортера. Вместе с лакированным ящиком вот-вот рассыплются в прах восемь лет ее жизни… Ее колотил озноб, хотя на улице в этот солнечный апрельский день вовсе не было холодно. Она знала, что где-то там, скрытое за перегородкой, бушует пламя адской топки, но здесь, в казенном помещении, царил холод. Там, где смерть, всегда холод.

Чья-то рука легла ей на плечо — она обернулась. Варвара, одна из сослуживиц мужа, тихая уютная женщина, на чьих могучих плечах всегда лежал груз домашних забот и личных тайн ее коллег-мужчин.

— Пойдем, дорогая, — мягко сказала она, — незачем тут стоять. Его больше не вернешь.

Лиза повернулась и, пошатываясь, двинулась к выходу. Новые туфли, купленные по случаю ожидаемого банкета (Андрей вот-вот должен был защитить докторскую), отчаянно сжимали занемевшие ступни. Дверь распахнулась, и в проем хлынул яркий солнечный свет, слегка подкрашенный нежным оттенком распускающейся листвы. Там, снаружи, торжествовала жизнь… беспощадная жизнь, которой не было никакого дела до горестей двадцативосьмилетней женщины, ставшей вдовой три дня назад.

Она сделала еще шаг. Добрая Варька не отпускала ее, продолжая поддерживать под локоть. За ней двинулась к выходу и группка сотрудников Андрея, и ее сослуживцы: Крутицкая — пожилая дама хрупкого сложения, она была настолько погружена в общественную жизнь института, что не пропускала ни одни похороны; деловая Катюша, стройная, как мальчик, о нетрадиционной личной жизни которой ходили всякие увлекательные слухи…

Люди за спиной Лизы тихо переговаривались: до нее долетали лишь отдельные реплики.

— Блестящий ученый…

— Мог защититься еще десять лет назад. Полное отсутствие честолюбия…

— Ты когда-нибудь видел, как он на машине работает? Потрясающее зрелище!

И чей-то женский голос:

— Какая нелепая смерть…

Кто-то хмыкнул в ответ:

— Все под Богом ходим…

Обшарпанный похоронный автобус распахнул свои двери, и Лиза почти с облегчением откинулась на холодную спинку сиденья. По крайней мере, хоть что-то позади.

— А где Максимка? — спросила Варя, устраиваясь рядом и притискивая ее мощным плечом к запотевшему окну автобуса.

— Я отправила его к маме в Питер, — неохотно ответила Лиза.

— Он знает?

— Я сказала ему, что папа… — Лиза сглотнула подступивший к горлу ком, — очень болен…

— Ну и хорошо, — охотно согласилась Варя, — ну и правильно. А ты насчет поминок не беспокойся. Девочки уже все приготовили.

Лизе было, собственно, наплевать, что там приготовили «девочки» — сотрудницы ее лаборатории в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти лет. Ей хотелось только одного — оказаться дома, в полном одиночестве, уткнуться лицом в подушку и больше ни о чем не думать. Последние три ночи она почти не спала, и сейчас на нее вдруг навалилась необоримая сонливость — измученный мозг пытался защититься от кошмара реальной жизни.

В окно было видно приземистое квадратное здание крематория. Из распахнутой двери все еще выходили люди, словно оно, поразмыслив, решило выпустить живых, дать им еще какое-то время походить по этой земле… Они медленно, как того требовала ситуация, поднимались по ступенькам автобуса.

«Дай они себе волю, со всех ног бы отсюда рванули», — мелькнула шальная мысль.

Рассеянный взгляд Лизы скользнул по перечеркнутой резкими тенями земле и вдруг упал на странную пару, стоящую у белой иномарки. Сергей, давний приятель ее мужа, обнимал за плечи какую-то рыдающую женщину. Среди приличествующих случаю благостно-унылых масок ее неподдельное горе выглядело почти вызовом. Плечи ее тряслись, она утирала слезы тыльной стороной узкой ладони.

«Это еще кто?» — рассеянно подумала Лиза. Женщину эту она видела в первый раз. Но так убиваться мог только очень близкий человек…

Автобус зафыркал и неохотно тронулся с места. Женщина отвела руку от лица, роясь в крохотной сумочке в поисках носового платка, и тут только Лиза увидела, что плачущая была поразительно красива. Неправдоподобно красива — точно манекенщица или кинозвезда. Светлые волосы волной падали на плечи, длинные ресницы вздрагивали, пытаясь сморгнуть слезы. Сергей вновь обнял ее за плечи, сказал что-то… Автобус повернул, и странная пара пропала из виду.

— Кто это? — с неожиданным для себя интересом спросила Лиза Варвару.

— Где?

— Там, у белой машины. Блондинка.

Варвара близоруко уставилась в окно.

— Понятия не имею, — сухо сказала она.

Лиза проследила ее взгляд, хотела спросить еще что-то, но вспыхнувшее было недоумение погасло, оставив смутный след где-то в глубине сознания…

* * *

Сколько должно пройти времени со дня свадьбы, чтобы радости семейной жизни превратились в рутину? Год? Пять лет? Десять? Лиза не задумывалась об этом. Андрей был не из тех людей, что способны вызывать раздражение, — у замкнутости и погруженности в работу тоже есть свои положительные стороны. Он допоздна засиживался в институте, а дома все свободное время проводил за клавиатурой компьютера. Способность мужчины всерьез увлекаться работой, ставя ее выше нормальной человеческой жизни, всегда оставалась для Лизы тайной. Так же, как, скажем, шахматы, — еще одно увлечение мужа. Сначала он просиживал бесконечные часы за шахматной доской с другом Серегой, потом, видимо, нашел себе более сильных партнеров в компьютерной сети. «Какой, скажите на милость, смысл в том, чтобы двигать фигурки по клеточкам?» — недоумевала Лиза. Но Андрей отдавался странному увлечению с той же тихой, но упорной страстью, с какой занимался своими расчетами.

Лиза пожала плечами в ответ на собственные мысли, поставила чистые тарелки в сушку и машинально вытерла руки полотенцем. Взглянула на часы. Одиннадцать вечера. Максимка уже спал, налюбовавшись по «ящику» на это кошмарное, заживо сгнившее чучело с ножами вместо пальцев. Фредди… Кугель? Кригер? Странно, почему дети приходят в такой восторг от того, что у взрослых вызывает по меньшей мере омерзение… Потребность в них заложена какая-то, что ли? Хорошенько попутаться… Ее от одного взгляда на этого Фредди воротило, а сын, проведя два часа перед экраном, засыпал спокойно. Ему даже кошмары не снились…

Андрей обещал прийти к одиннадцати.

В институте шла пора отчетов, да еще он затеял разбираться с какой-то новой математической моделью. «Это поможет понять принципы распределения материи в космическом пространстве», — говорил он и сыпал какими-то терминами, которые для нее ничего не значили. Она-то сидела в геохимической лаборатории, обрабатывала данные по содержанию цинка и свинца в атмосферных осадках. Рутинная работа…

Когда зазвонил телефон, она без особой спешки подняла трубку, подавляя скрытое раздражение. «Наверное, опять застрял на всю ночь», — подумала она. Такое случалось все чаще и чаще. Мак-Артуровский грант, который удалось выбить мужниному начальству, кормил их семью уже года два, но отнимал уйму сил и времени. Что поделаешь? Даже если сложить вместе их паршивые зарплаты… как раз на два проездных получится.

— Простите, — сказал незнакомый голос в трубке. — Это квартира Паниных?

— Да, — настороженно ответила она.

— С кем я говорю?

Она назвалась.

— Простите, — еще раз извинился чужой голос, — это из следственного отдела вас беспокоят. Вы не могли бы к нам подъехать?

— Подъехать? — недоуменно переспросила она. — Куда?

И когда она услышала — куда, у нее подкосились ноги.

* * *

Поминки шли своим обычным чередом, как всегда проходят подобные мероприятия. Обязательно среди соболезнующих найдется несколько человек, которые, стоит им поесть и выпить, забывают, по какому поводу они, собственно, тут собрались. Нет, помнят, конечно, просто не могут себя одернуть. А потому тихие поначалу застольные разговоры стали громче, кто-то уже потребовал гитару… гитары, слава Богу, не было.

И, как это обычно бывает, присутствующие еще путались — все чаще говорили об Андрее в настоящем времени: он у нас… он говорит… мы с ним как раз работаем над…

Рядом с Лизой сидел шеф Андрея — потомственный физик, уже достигший того почтенного возраста, когда по собственной инициативе похороны не посещают. На поминки он все-таки пришел.

— Что вы планируете делать, Лиза? — спросил он в перерыве между двумя поминальными рюмками. — Я подумал, может, вам потребуется помощь? Я охотно…

Лиза растерянно пожала плечами.

— Не знаю.

— Поверьте моему печальному опыту, — сочувственно сказал шеф, — выходите на работу как можно скорее. Я понимаю, сейчас вам кажется, что нету сил… Но дома в четырех стенах вам будет еще хуже.

— Работа… — неуверенно повторила Лиза, — не знаю… Боюсь, мне придется подыскивать себе место в какой-нибудь фирме. Мне ведь еще Максимку поднимать. Может… — она на миг запнулась. Неловко говорить об этом, но… — Вы случайно не знаете, Андрею еще положены какие-то деньги по этому гранту?

— По какому гранту? — недоуменно спросил физик.

— Как по какому? — терпеливо ответила Лиза. — По Мак-Артуру. Ну, эта внеплановая тема…

— Лизонька, — мягко сказал физик, — вы, по-моему, что-то путаете. У нас последние два года, кроме госзаказа, никакого дохода и не было. Я, правда, недавно подал заявку, но результаты станут известны лишь в ноябре. И Андрей тут ни при чем — это не по его теме. Да он и сам отказался участвовать. Сказал, времени нет на глупости.

Он был явно уязвлен. Андрей был непревзойденным компьютерщиком, и шеф, видимо, планируя заявку, рассчитывал именно на эти его способности.

У Лизы голова шла кругом.

— Но… — возразила она, — он же приносил деньги… В прошлом году мы компьютер купили… и телевизор новый… тренажер Максимке… В кои-то веки жить стали нормально…

— Нормально? — покосился на нее заведующий. — Да у нас даже я последние два месяца не могу свою зарплату выцарапать. Да что я вам говорю? Вы же в соседней лаборатории работаете…

— У нас пока еще платят, — машинально отозвалась Лиза.

«Впрочем, это теперь не важно», — подумала она. Мир, до сей поры простой и понятный, неожиданно начал терять привычные очертания, словно со смертью Андрея ее занесло куда-то в запредельную реальность, в зазеркалье, где возможно все.

— Простите, — пробормотала она и, подхватив пустую вазочку из-под салата, направилась на кухню, краем уха услышав, как физик сказал, обернувшись к своей соседке по столу:

— Бедняга… здорово же ее шарахнуло!

Варвара, склонившись над раковиной, деловито мыла посуду.

— Ну как ты? — дружелюбно спросила она, обернувшись. — Ты давай отдыхай. Мы с девочками сами справимся.

— Варя, — нерешительно произнесла Лиза. — Я хотела спросить… насчет денег…

— Да ты не волнуйся, — мягко проговорила Варька, — мы скинемся. Тебе пойдет вся черная касса и…

— Да нет, — с досадой отмахнулась Лиза, — я не о том. Понимаешь… Андрей последние два года приносил домой деньги. Приличные деньги.

Близорукие глаза Варвары вспыхнули любопытством, которое она не сумела скрыть.

— А я все говорю своему тюфяку: «Ну займись ты хоть чем-нибудь толковым! Хватит торчать в этом дурацком КБ! Там ловить нечего!»

— Нечего, — машинально откликнулась Лиза.

— Твой вот нашел какой-то приработок! Он же программист был блестящий! Кстати, мой-то тоже не так уж плох. Правда, не на том уровне… Может, дашь наводку?

— Какую наводку? Варька, это же ваши деньги были! Отдельские! Он на них и в эти свои загранкомандировки ездил. Трижды только в этом году. В Гринвич в январе и в Грецию…

— Ты что-то путаешь, — перебила Варвара, и в ее взгляде тоже мелькнуло явственно читаемое: «Бедняжка! Совсем крыша поехала!» — Ездил он потому, что с кем-то там законтачил. Они его и вызывали. Да ты сама знаешь, как это бывает, — оплачивают дорогу, проживание там, расходы на питание… Живые деньги с них, с буржуев, хрена слупишь!

— Тогда… — тихо сказала Лиза, — я не понимаю.

— Брось! — Варвара распаренной рукой похлопала ее по плечу. — Ну, не говорил тебе мужик, откуда бабки… вдруг стеснялся… или не хотел, чтобы ты нервничала… Да может, он по вечерам кому-то товар грузил…

— Какой товар?

— Какой-нибудь. Мало ли, что сейчас грузят? Или, скажем…

Воображение у Вари явно начало бурно работать, и, возможно, Лиза бы услышала еще пару интересных версий, но им помешали.

В кухню вошел друг Серега. Он уже успел крепко выпить — такое, впрочем, в последнее время за ним водилось.

— Мои собозе… бободе… соболезнования, — наконец выговорил он, — Эх, Лизка! Жаль Андрю-у-ху! Классный мужик был!

— Иди, иди, — Варвара отделилась от раковины и чуть подтолкнула его в спину, — пойди в комнату, проветрись.

— Погоди, — вмешалась Лиза, — Сережа, что это была за женщина на похоронах? Такая яркая блондинка?

— Какая бл… блондинка? — удивленно вытаращился друг Серега.

— Слушай, не валяй дурака. Уж не настолько ты надрался, чтобы не помнить такую женщину. Шикарная блондинка. И тачка шикарная.

— А, эта, — неуверенно сказал Сергей, — это Журналистка… Она когда-то статью про наш отдел писала. В какой-то журнал. «Знание — сила», что ли? Нет, не помню…

— А на похоронах она зачем была?

— Да так, заехала. Не бери в голову.

— Брось! Как можно «так заехать» на похороны? Мимо проезжала, что ли?

— Ну, Андрюха ее когда-то консульти… ровал… Регинку эту. А ты что подумала? Нет, Андрюха, он да, но баба — она и есть баба. Телка.

— Что ты порешь? — нахмурилась Лиза.

— Все, — решительно вмешалась Варвара. — Хватит. Иди, Сереженька, попей рассолу. Ты вообще соображаешь, что говоришь? А ты, Лиза, его не слушай… ты, это…

— Но ведь, — попробовал что-то возразить друг Серега, но Варвара наградила его мощным тычком, придав начальное ускорение в сторону комнаты, и он неуверенно побрел обратно к столу.

— Все это ерунда, Лизавета, — решительно сказала Варвара, — не обращай внимания.

— Что — все это? — допытывалась Лиза, но Варька уже поволокла в комнату стопку чистых тарелок. Лиза направилась вслед за ней.

— Ну как ты, Лизонька? — ласково спросила Крутицкая. Она явно оживилась, фарфоровое личико окрасилось нежно-розовым румянцем. Она принадлежала к странному, но не такому уж малочисленному разряду людей, которых похороны и поминки привлекают гораздо больше, чем, скажем, свадьбы. Вероятно, чужая смерть давала ей почувствовать собственную жизнеспособность. — Ты только держись…

И она промокнула глаза уголком наглаженного платочка.

— Да я держусь, — огрызнулась Лиза.

— А родители Андрюшины где? — продолжала настаивать Крутицкая. В этом спектакле ей явно чего-то недоставало. — Что же они не приехали?

Лиза пожала плечами.

— Я отправила им телеграмму. Телефона-то у них нет. Они же в Свердловской области живут. Но они со мной так и не связались.

— Большая у Андрюши семья? — допытывалась Крутицкая.

— Нет. Мама… Брат. Отец давно умер. Я надеялась, они успеют подъехать до похорон.

— Если самолетом…

Ее рассуждения прервал резкий звонок в дверь. Варька, сидевшая ближе всех к выходу, пошла открывать, но вскоре вернулась и растерянно поглядела на Лизу.

— Тебя.

— Кто?

— Не знаю, — покачала головой Варвара. — Спрашивает Паниных.

Лиза направилась в коридор. В дверях маячил совершенно незнакомый тип, и сердце у нее почему-то тревожно сжалось.

«Дура! — одернула она себя. — Все, что могло случиться, уже случилось».

— Простите, пожалуйста. — Мужчина порылся в кармане и, достав какое-то удостоверение, помахал им перед носом Лизы с такой скоростью, что она не успела разглядеть ничего, кроме лилового пятна печати. — Я по поводу вашего сына.

— О Господи! — Лиза тяжело прислонилась к стене.

«Нет, все таки еще может…» — отчужденно подумала она.

— Что вы, не волнуйтесь, пожалуйста. Я — санитарный инспектор. В школе, где учится ваш сын, подозрение на скарлатину. А его уже несколько дней нет на уроках…

— Его нет на уроках потому, что я отправила его к бабушке в Питер, — пояснила Лиза. — Я понимаю, я должна была поставить в известность… но мне было… мне было не до того…

Из комнаты долетали неразборчивые голоса и звон посуды.

Инспектор с иронией поглядел на нее.

— Муж погиб, — устало сказала Лиза, — вы попали как раз на поминки.

— Простите. — На лице посетителя выразилось приличествующее моменту сочувствие. — Я не хотел…

— Ничего-ничего, — вежливо отозвалась Лиза. Хотя, что, собственно, ничего? Что, по телефону позвонить нельзя было? Какого черта впираться прямо в дом?

— Кто там пришел? — подал голос Сергей.

— Сейчас… — рассеянно отозвалась она невпопад.

— Но мальчик здоров? — настаивал санитарный инспектор.

— Пока здоров, — Лиза украдкой постучала по деревянному косяку. — Если что, мама позвонила бы.

— Тогда извините, Бога ради.

И санитарный инспектор вежливо попятился, закрыв за собой дверь.

Лиза вернулась в комнату.

— Это кто был? — спросила Варвара.

— Санитарный инспектор какой-то.

— Весь в белом, — подал голос друг Серега, — мы тут все в дерьме, а он весь в белом, мать его.

— Сергей, — сухо сказал потомственный астрофизик, — вы все-таки в доме. И, если постараетесь, то, может, даже вспомните, по какому поводу сюда пришли.

Он выбрался из-за стола и стал натягивать пальто в коридоре.

— Все-таки имейте в виду, Елизавета Дмитриевна, — сказал он Лизе, которая по-прежнему заторможенно подпирала стенку, — вам есть к кому обратиться за помощью… если что…

— Да-да, спасибо, — механически ответила Лиза.

— Пойдем. — Надежная, как скала, Варвара вновь ласково обхватила ее за плечи. — Присядь, выпей. Сразу легче станет.

И Лиза покорно позволила подвести себя к столу.

* * *

Человек в нечистом белом халате отдернул простыню, скрывающую лежащее на каталке тело, и Лиза молча прикусила губу.

Она пошатнулась, но твердая рука следователя подхватила ее под локоть.

— Да, — наконец тихо сказала она, — это мой муж… Андрей Панин.

Под холодным светом люминесцентных ламп, по горло укрытый простыней, лежал Андрей. Лицо его было совершенно спокойно — ни страха, ни ярости, лишь застывшее легкое удивление, словно он до конца так и не понял — что же это такое с ним стряслось. Под натянувшейся кожей четко проступили кости. Это был и он, и уже не он. До боли знакомое лицо — и такое отчужденное… словно он Ушел далеко — туда, где больше нет ни родных, ни Друзей, — в холодные дали, залитые беспощадным светом.

— Что же это такое, — услышала Лиза издали захлебывающийся женский голос, — что же это такое…

И с ужасом поняла, что это говорит она сама.

Следователь вновь осторожно поддержал ее под руку.

Она дотронулась до лба мужа, точно проверяя, нет ли у него жара, но лоб был холодным. Совсем холодным.

Она отвела руку, и та безжизненно повисла вдоль тела.

— Как это могло случиться? — чуть слышно сказала она в пространство, но следователь услышал.

— Нелепая случайность, — ответил он. — В районе Профсоюзной сегодня была разборка между двумя преступными группировками. Он и попал под пулю. То ли его, обознавшись, приняли за кого-то из своих, то ли просто случайный выстрел. Пуля попала прямо в висок. Он умер на месте.

Следователь вздохнул.

— У нас на руках еще восемь трупов. Но с теми все ясно. Бандиты. Там вообще черт знает что творилось. Удивительно, что из случайных прохожих пострадал только он один.

— Да… — тихо отозвалась Лиза, — удивительно.

— Пойдемте, Лизавета Дмитриевна, — мягко сказал следователь, — опознание закончено.

Лиза покорно пошла к выходу мимо каталок, на которых, с головой укрытые простынями, лежали чужие тела.

Пройдя несколько метров, она резко остановилась, так, что шедший за ней следователь уткнулся ей в спину.

— Погодите, — сказала она, — где, вы сказали, была перестрелка?

— На Профсоюзной.

— Когда?

— В четыре часа дня.

— Но он же… Он должен был быть в это время совсем в другом месте. На Красносельской. В институте. Что он мог делать на Профсоюзной?

Следователь неопределенно хмыкнул. Он-то знал массу интересных и приятных вещей, которыми можно заняться в рабочее время, но зачем расстраивать женщину, только что ставшую вдовой?

Потому он только сказал:

— Вам виднее, Лизавета Дмитриевна.

* * *

Постепенно гости разошлись, осталась лишь Варвара, ладонью смахивавшая со стола крошки, да пьяный Серега, задремавший в кресле в углу.

— Вот и все, — тихо сказала Лиза.

Варвара поглядела на нее.

— Может, остаться на ночь? — предложила она.

Лиза покачала головой.

— Лучше уведи этого. Наверняка жена уже места себе не находит.

Варвара кивнула.

— Я посажу его в такси, — сказала она. — А Ленке позвоню, пусть его встретит.

— Деньги-то есть?

— У него возьму. Он же не на свои пил.

Она грубовато встряхнула Сергея за плечо.

— Пошли-пошли. Расселся…

Дверь хлопнула, и Лиза осталась одна. Она машинально прошлась по квартире, придвинула стул к столу, убрала сложенную скатерть в ящик комода.

Вокруг было тихо. Очень тихо. За окном, точно вода в омуте, стояла непроницаемая апрельская ночь, и лишь далеко через улицу смутно горели фонари на автостоянке.

Какое-то время она простояла так, упершись ладонями в подоконник и глядя на улицу, потом вздохнула, погасила свет и, не раздеваясь, прилегла на диван.

Сон сморил ее сразу — глубокий и черный, точно угольная яма.

Потом, к середине ночи, ее одолели кошмары. Лизе снилось, что кто-то медленно прошел по комнате и, подойдя к окну, остановился — черный силуэт на черном фоне.

— Андрей, — позвала она, — это ты?

Но, как это часто бывает во сне, не смогла даже приподнять голову. Она делала отчаянные усилия, чтобы сесть на постели или броситься навстречу черной фигуре, но тело отказывалось повиноваться.

Тем не менее человек у окна обернулся на ее зов, и она увидела, что у него нет лица. Гладкая темная поверхность, на которой там, где положено быть глазам, смутно мерцают два зеленоватых огонька. Черная фигура медленно направилась к кровати, и в глубине души у Лизы появилась странная уверенность, что это действительно Андрей. Или то, во что он превратился.

«Да это оборотень», — поняла она. Теперь уже она не пыталась броситься навстречу приближающемуся силуэту, а хотела только одного — исчезнуть, сделаться маленькой-маленькой, совсем незаметной.

А черная фигура все приближалась — медленно и неумолимо.

Задыхаясь, Лиза сделала еще одну попытку приподняться. Мышцы свело судорогой, резкой болью — и она проснулась, вскинувшись, села, жадно хватая ртом воздух.

В соседней комнате послышался тихий шорох.

Ее мышцы вновь непроизвольно напряглись.

«Я все еще сплю, — мелькнуло у нее в голове. — Просто перешла из одного сна в другой».

Сидя на диване, Лиза продолжала прислушиваться, но в комнате, где Андрей оборудовал себе кабинет, было тихо.

Потом шорох раздался вновь.

Тихий, почти неслышный.

Она осторожно повернулась — дверь была закрыта, и из-под нее сквозь щель пробивалось призрачное мерцающее сияние. Лизе потребовалось несколько секунд, чтобы определить его источник — вполне материальный. Это работал компьютер.

Неожиданно странная уверенность охватила ее.

«Это Андрей там, в комнате».

Она встала и босиком на цыпочках направилась к двери. Бесшумно положив ладонь на ручку, она рывком потянула ее на себя.

В углу комнаты действительно мягко мерцал экран компьютера. Частично заслоняя его, над клавиатурой склонилась черная фигура. Человек из ее сна. Экран обрисовывал голову и плечи, остальное терялось в тени. Лиза пошевелилась, чуть заметно, но он почувствовал и резко обернулся.

Лица у него не было.

«Все-таки это сон», — подумала она, и тут черный человек стремительным и гибким движением подвинулся на нее. Затянутая в перчатку рука ухватила ее за плечо — плавно, но с такой силой, что Лиза почувствовала, как под железной хваткой заныли кости. Потом неуловимое движение отбросило ее к стенке. Она ударилась спиной о дверной косяк и медленно сползла на пол. В глазах у нее на миг потемнело; когда багровый туман рассеялся, в комнате уже никого не было — лишь щелкнула, закрываясь, входная дверь.

Она с трудом поднялась на ноги. Плечо болело так отчаянно, что заставляло отбросить всякую мысль о том, что это происходило во сне. Экран компьютера по-прежнему мерцал, и на нем издевательски прорисовывался уютный пейзаж — дом со светящимися окошками, дерево, луна, на фоне которой, как напоминание об ином, страшном мире, медленно проплывала, взмахивая крыльями, огромная летучая мышь… Она подошла к машине и выключила ее. Комната погрузилась во мрак, и от этого стало еще хуже. Тут только ее захлестнула липкая волна страха.

Она не помнила, как добралась до постели, но, должно быть, все-таки добралась, потому что очнулась на диване в гостиной. В окно сквозь задернутые шторы бил холодный утренний свет. Все вчерашние события перемешались — в голове у нее царила полная неразбериха.

«Ну и страшный же мне сон снился», — подумала она, и тут же плечо отозвалось ноющей болью. Она спустила ноги на пол и, шлепая босиком по холодному полу, подошла к зеркалу в прихожей. В туманной глубине отобразилась бледная женская фигура. Усталое лицо, синие круги под глазами… Она спустила рукав помятого вязаного платья. Под бретелькой лифчика, врезавшейся в нежную кожу, обозначились черные пятна.

— Нет… — тихо сказала она самой себе, — этого не может быть. Это был всего лишь сон. Кошмар.

Но синяки никуда не исчезли. Лизу передернуло от озноба — точно резкий порыв ветра прошелся по тесной прихожей. И, словно в ответ ему, из гостиной отчаянно грянул телефон.

Лиза поднесла к лицу трубку с такой осторожностью, словно та могла взорваться у нее в руке.

— Простите, — сказал женский голос в трубке, — это вас с почты беспокоят. С телеграфа. Это вы телеграмму отправляли?

— Да, — сказала она.

— Ее не смогли доставить. По этому адресу такие не проживают. Да и адреса такого там нет.

— Нет же, — сказала Лиза, — этого быть не может. Вы, наверное, когда отправляли, адрес неправильно записали.

— Свердловская область, поселок Красногвардейский, Пушкинская, 75?

— Да…

— Женщина, — обиженно сказал голос в трубке. — Мы адреса не путаем. Поселок такой там есть. И улица есть. А последний номер дома — 50. Нету там дома номер семьдесят пять. Нету, и все тут. Вы сами проверьте, может, у вас записано неправильно.

— Хорошо, — послушно сказала Лиза, — я проверю.

Но в трубке уже раздались короткие гудки.

Адреса она в точности не помнила. Отправляла телеграмму не она, а Варвара, поэтому мало ли что. Записной книжки в сумочке не обнаружилось — скорее всего та либо так и осталась у Варвары, либо Лиза сама впопыхах ее куда-то засунула — где теперь сыщешь?

«Найду книжку, отправлю телеграмму еще раз, — подумала она, — сама пойду на почту и отправлю. Что теперь толку торопиться — на похороны-то они все равно опоздали».

Лиза еще какое-то время бесцельно послонялась по квартире, поискала записную книжку, так и не нашла ее, вновь прилегла на диван, но сон не шел. Она встала и начала переодеваться, собираясь на работу. Потомственный астрофизик оказался прав — дома она сидеть не могла.

На работе все было как всегда — унылые казенные комнаты, шкафы, доверху набитые пухлыми отчетами, кипы бумаг на столах. Она рассеянно переложила с места на место стопку бланков… дома было паршиво, но работать она тоже не могла. Не получалось сосредоточиться.

Вошла Крутицкая.

— Лизочка, — сказала она преувеличенно-ласково, — тебя шеф хочет видеть.

Лиза пожала плечами.

— Ладно, — сказала она, вставая из-за стола.

Кабинет шефа приникал к их лаборатории. Задернутые зеленые шторы создавали в комнате полумрак и придавали малопривлекательному лицу шефа трупный оттенок, делая того похожим на очень разговорчивого зомби. Это впечатление усиливалось благодаря огромным дымчатым очкам, которые мертвенно отсвечивали в свете тусклой лампы.

— Лизанька, — сказал он скорбным тоном интригана, — присаживайтесь, дорогая, присаживайтесь.

«Отец родной», — злобно подумала Лиза.

— Как похороны? — сочувственно продолжал он. — Удачно прошли?

— Это в каком же смысле, Валерьян Валерьянович? — сухо поинтересовалась Лиза.

— Да, — шеф поскреб лоб, — пожалуй, я что- то не то сказал. Одним словом, Лизанька, примите мои соболезнования. А мы тут постараемся по возможности облегчить вам жизнь. Если хотите отдохнуть пару недель, пожалуйста!

— Ничего мне, Валерьян Валерьянович, не нужно, — устало сказала Лиза.

— А у меня есть для вас приятная новость, Лизанька, — задумчиво сказал шеф, глядя на нее в упор, — очень приятная.

— Да ну… — вежливо отозвалась Лиза.

Господи, промелькнуло у нее в голове, до чего же он все-таки странный.

— Вот! — сказал шеф. — Поглядите!

И помахал в воздухе порядком помятой и скрученной в трубочку факсограммой.

Лиза взяла бумажку, развернула ее…

— Ну-ну, Лизанька, читайте! — великодушно позволил шеф.

— Лондонское королевское географическое общество, — прочла Лиза. — Институт по охране окружающей среды. Приглашает двух человек… Сроком до полугода…

— У вас есть все шансы поехать в Лондон, — объяснил шеф на тот случай, если она все-таки окажется совсем уж бестолковой. — Англия, знаете ли.

Биг Бен, парламент… Королева, Лизанька! Может, мы саму королеву увидим!

— Какая королева? Какой Лондон? — устало спросила Лиза. — К чему он мне? Мне ничего не нужно.

Шеф посмотрел на нее как на ненормальную. Видимо, он предполагал, что любой человек живет на белом свете только ради того, чтобы увидеть Лондон. «Увидеть Лондон и умереть, — вспомнила Лиза название какого-то фильма. — А может, Париж…» Ей было все равно.

— Подумайте, Лизанька, подумайте, — ласково проворковал шеф. — А я слышал, вы уходить собрались. Как же мы без вас? Вы же такой блестящий специалист! Тут, кстати, у меня наконец появилась возможность дать вам старшего.

«Что это на него нашло? — недоумевала Лиза. — Неужели в нем все-таки есть что-то человеческое? Он, впрочем, из тех, кто всяких несчастненьких и неудачников собирает вокруг себя и прикармливает. Может, я уже дошла до этой степени падения?»

— Пишите заявление, Лизанька. На мое имя. Прошу зачислить меня, и так далее… А насчет Лондона все-таки подумайте. И Максимку с собой заберете — все маме вашей облегчение.

«И какая сука его информирует?» — думала Лиза. Иногда ей казалось, что его вообще никто не информирует, а он добывает сведения каким-то мистическим образом. Недаром ходили слухи о его тесной, почти интимной связи с бывшим КГБ. Впрочем, скорее всего он сам эти слухи и распускал, чтобы больше боялись. И фамилия у него была подходящая — Вышинский. Старинный род. Знатный.

— Ладно, — сказала она, вставая, — я занесу заявление.

— И еще, Лизанька, — задумчиво сказал шеф, — я хочу вам только хорошего. И всегда могу помочь хотя бы советом. Поэтому, если вы будете меня информировать о всяческих изменениях в вашей жизни…

— Каких изменениях? — вытаращилась Лиза.

— Непредвиденных, — неопределенно пояснил шеф.

— Что за чушь, — холодно сказала Лиза.

— Я же понимаю, Лизанька, — заторопился шеф, — я же вам сочувствую. Да что я! Мы все вам сочувствуем! Разве я хочу вам плохого? Мы же все здесь как одна семья!

— Спасибо, — без выражения произнесла Лиза, — большое спасибо!

Она вышла из кабинета, на ходу недоуменно пожимая плечами.

— Лизка, — грубовато сказала Катюша, — а тебе Варвара звонила. Велела спуститься к ним, в правое крыло.

— Ладно, — вздохнула Лиза, — сейчас спущусь.

— Ты хоть немного поспала? На тебе лица нет.

Лица нет… у Лизы что-то вновь тревожно шевельнулось в душе.

— Кошмар какой-то мне снился, — тихо сказала она. — Страшный кошмар.

— А то хочешь, я у тебя заночую?

— Нет, что ты… — торопливо запротестовала Лиза, — не надо. Ты не беспокойся, я справлюсь.

И она пошла вниз, по крутой лестнице, стертой ногами сотен трудолюбивых сотрудников.

Варвара встретила ее у двери лаборатории. В руке она держала дымящуюся кружку.

— Кофе хошь? — спросила она с налету.

— Хочу, — автоматически ответила Лиза. — Паршиво мне, Варька. Ты чего звала?

— Андрюхин стол разбираем. Отчет его нам требуется. Ну, заодно всякие личные вещи. Мы их в пакет сложили. Ты погляди, может, там нужное что.

Лиза молча кивнула.

— Да, и еще, — Варвара протянула ей конверт. — Ты держи-держи. Тут всего миллион двести.

— Спасибо, — сказала Лиза. Она машинально попыталась спрятать конверт в карман, но карманов на платье не было, и она так и продолжала держать конверт в руке.

— Вот, — продолжала Варвара, — все здесь, — и она протянула Лизе объемистый пластиковый пакет.

— Ага… — Лиза опустила конверт с деньгами в пакет, и он, прошуршав, улегся на дно.

— А вот и кофе.

Варвара склонилась над старомодной электроплиткой.

Лиза с благодарностью приняла обжигающий руки пластиковый стаканчик.

— Плохо выглядишь, — с грубоватой прямотой сказала Варвара.

— … Лица нет, — машинально проговорила Лиза.

Та похлопала ее по плечу.

— Ну, не настолько уж. Есть у тебя лицо. И весьма симпатичное. Погоди, вот придешь в себя, мы с тобой еще так развернемся!

Дверь отворилась, и в комнату вошел Кудимов — невысокий мужчина с бледной, невыразительной физиономией. Лиза его знала только по фамилии — они с Андреем были соавторами доклада на какой-то конференции, что ли…

— Елизавета, — он нерешительно взглянул на нее, — простите, не знаю, как по батюшке.

— Можно просто Лиза, — сказала она.

— Примите наши соболезнования. — Он явно чувствовал себя неловко. — Мы все очень ценили Андрея. Очень. Он был блестящим ученым, знаете ли.

«Все они так говорят, — подумала Лиза, — как будто это — единственное, что имеет значение».

— Если нужна моя помощь, — продолжал Кудимов застенчиво (Лиза ему нравилась), — то я с радостью. На дачу, скажем, вещи перевезти. Вы ведь собираетесь на лето на дачу переехать?

«Да они все тут с ума посходили!» — отрешенно подумала Лиза.

А вслух сказала:

— Какая дача? Нет у нас никакой дачи. И не было никогда. Откуда?

— Как? — в свою очередь удивился Кудимов. — По Ярославской дороге. Я же, когда к теще ездил, встретил тогда Андрюшу на вокзале — он сказал, что едет на дачу.

— У нас нет дачи, — терпеливо повторила Лиза.

Варвара за ее спиной многозначительно кашлянула, и Кудимов вдруг замолк. Лицо у него было растерянное. Чтобы скрыть смущение, он снял очки и начал их протирать. Потом пробормотал какое- то неразборчивое извинение и быстро, почти бегом, вышел из комнаты.

Лиза обернулась к Варваре.

— Варька, — сказала она твердо, — что, черт возьми, происходит?

— Ты о чем? — глядя ей прямо в глаза, спросила Варвара.

— Ты не крути, — не отступалась Лиза, — я же вижу. Какой Ярославский вокзал? Какая дача? Почему он тогда на Профсоюзной оказался? Деньги, в конце концов, откуда?

Варвара молча смотрела на нее.

— Лизавета, — сказала она наконец, — я на твоем месте не задавала бы так много вопросов.

— Это еще почему? Чей это муж все-таки?

— Был… — многозначительно добавила Варвара.

— На что ты намекаешь? Ты что-то знаешь? Знаешь и не хочешь мне сказать?

— Да что ты ко мне прицепилась в самом деле? — неожиданно заорала Варвара басом. — Ты прямо шизофреничка какая-то! Все подозреваешь кого-то! Я к ней, как к человеку, а она…

Лиза даже отступила перед таким неожиданным натиском.

— Опомнись! Ты чего? Что тут такого? Если я спросила…

Варвара пришла в себя с не меньшей скоростью.

— Да я ничего, Лизавета. Просто достала ты меня. И ты меня прости. Андрюшу не вернешь. И незачем себя растравлять. Что там было, чего не было…

Все еще недоумевая, Лиза поднялась наверх, сжимая в руке пластиковый пакет со скудным скарбом мужа. Войдя в свою лабораторию и усевшись за стол, она вытряхнула содержимое пакета на столешницу. Образовалась небольшая кучка всяческого хлама: расческа, готовальня, потрепанный русско-английский разговорник, блокнот, калькулятор, записная книжка. Ее Лиза и взяла, листая в поисках адреса Андрюшиной родни, — все-таки надо выяснить, что там стряслось с этой проклятой телеграммой.

Но никакого, хоть отдаленно похожего адреса в записной книжке не было. Теперь, повнимательней вглядевшись в густо исписанные страницы, Лиза поняла, что эта книжка отличалась от той, что испарилась из их квартиры неведомо куда: да, тут были адреса, телефоны и дни рождения их общих знакомых (Андрей был очень внимательным другом), но, помимо них, постоянно попадались и какие-то другие записи: инициалы, напротив которых стояли телефонные номера. И все. Лиза насчитала восемь таких номеров. Положив книжку перед собой, она какое-то время неподвижно просидела, подперев голову рукой и глядя в пространство, потом, встряхнувшись, вновь углубилась в поиски, хотя и сама бы не смогла объяснить, что именно она ищет в этих нехитрых вещах, предназначение которых теряет всякий смысл с уходом их владельца. Разговорник она не стала листать, а поступила проще — подняла корешком вверх и встряхнула. Из него выпал какой-то плотный глянцевый листок и, медленно кружась, осел на стол. Это была фотография, вернее, ее косо срезанная часть. Лиза глядела на раскинувшуюся на кровати обнаженную женщину: стройное тело выгибалось в чувственной истоме, нога с высоким Подъемом и нежными лепестками пальцев свешивалась с постели, подчеркивая изгиб бедра; крепкая грудь свидетельствовала о молодости, здоровье и цветущей красоте. Должно быть, и лицо женщины по красоте не уступало телу… но фотография была косо обрезана ножницами, и Лизе оставалось только гадать, видела ли она эту торжествующую плоть где-нибудь при иных обстоятельствах, или они, две молодые женщины, ничего не зная друг о друге, так и обитали в двух никогда не соприкасающихся мирах.

Такие фотографии обычно не надписывают на память.

Или надписывают?

Она повернула глянцевый квадратик незапятнанной стороной.

Там, на обороте, не было никакой дарственной надписи.

Зато было кое-что другое.

Цифры.

«219. К-1718», — было выведено там аккуратным почерком Андрея.

На этот раз даже не телефон.

Лиза таращилась на черные цифры на издевательски-девственном фоне, но в голову ничего не приходило. Словно все события последних дней вообще отняли у нее способность логически мыслить.

Номер машины? Нет.

Лотерейный билет? Глупости.

«Сейчас у меня разорвется голова», — отрешенно подумала она.

Лиза в рассеянности поднесла руку к телефонной трубке и, поколебавшись, набрала один из безымянных телефонных номеров. Никого… Пропустив шесть гудков, она положила трубку и, после мгновенного замешательства, набрала еще один номер, второй в списке.

— Да? — отозвался в трубке женский голос.

Голос был молодой, и в сознании у Лизы он почему-то связался с обезглавленной фотографией у нее на столе.

Она уже импульсивно дернула рукой, чтобы бросить трубку, но вдруг, неожиданно для себя, произнесла:

— Простите, можно Андрея?

— Андрея? А он… а его… тут такой не проживает, — отозвался голос, и в нем Лизе послышались нотки растерянности.

— Простите, — вновь повторила она, — я, вероятно, ошиблась номером.

И положила трубку.

Звонить по остальным номерам было ни к чему — она была больше чем уверена, что вновь услышит нечто в этом роде… фальшь в молодом женском голосе.

Она вновь застыла в неподвижности, глядя в окно, где в каменном мешке институтского двора выбросило почки упрямое дерево. Чем-то оно было для Лизы очень важным — может, тем, что дружелюбно заглядывало в комнату, сколько она себя тут помнила? Тем, что каждое лето вновь зеленело вопреки окружающему неприютному миру? Или тем, что каждый раз представало в новом облике?

За ее спиной хлопнула дверь, и в комнату решительным мужским шагом вошла Катюша.

— Монстр на месте? — деловито спросила она.

— Вроде да, — отозвалась Лиза, — но что-то он сегодня тихий.

— Может, он уже помер? — жизнерадостно предположила Катюша. — Вот было бы кстати. И на вокзал этот поганый тащиться не придется.

— Какой вокзал?

— Да Петрович тут ехал с метеостанции и оставил в камере хранения сумку, чтобы не тащить все сразу. А в сумке бутыль со спиртом. А горючие вещества в камере хранить не разрешают. Вот Петрович и подбил шефа, чтобы тот меня послал ее из камеры выручать. А то его сразу загребут, говорит. У него вид подозрительный. Его и так всегда менты останавливают.

— Такая карма, — машинально отозвалась Лиза.

Петрович мог пробить кулаком стенку, но хилого шефа при этом боялся панически.

— А то, если монстр уже копыта откинул, я домой поеду. Пусть хоть весь вокзал взорвется, мне- то что? Черт, Петрович забыл мне номер камеры сказать, придурок. Код сказал, а номер — нет.

— Номер… — тихо повторила Лиза.

— Лизка, ты чего?

— Точно — номер. И код. И Ярославский вокзал.

Она вскочила и торопливо начала натягивать пальто, не попадая в рукава.

— Ты куда? — удивилась Катюша.

— Мне нужно идти.

Она подскочила к столу и, сгребя весь хлам в одну кучу, ссыпала его обратно в пакет. Прижав пакет к груди, она выбежала из комнаты, не сказав больше ни слова ошеломленной Катюше.

До «Комсомольской» было всего ничего. Когда она вышла из метро на площадь трех вокзалов, пошел дождь. Мостовая тускло отсвечивала в лучах фар проносившихся мимо автомобилей, фонари на площади мерцали сквозь водяную завесу, точно маленькие полупрозрачные привидения, а люди, снующие туда-сюда, казались и вовсе бесплотными.

Вокзал всегда нагонял на Лизу тоску. Тут, на распутье, шла какая-то подозрительная жизнь, словно благополучный мир, окружавший ее, обернулся своей мрачной изнанкой. Размалеванные проститутки, бомжи, карманники, нищие всех мастей и калибров… Беспризорные детишки — и кое-кто из них младше ее Максимки.

В камере хранения было малолюдно. Ряды ячеек, скрывающих чьи-то чужие тайны, застыли в неподвижном молчании — почти все закрыты, и лишь некоторые бесстыдно выставляют на обозрение пустое нутро. Она прошла по проходу, сжимая в ладони жетон и стараясь держаться как можно естественней. Однако, похоже, беспокоилась она зря — никому не было дела до бледной молодой женщины в черном пальто, беспокойно вглядывающейся в номера ячеек. Наконец она добрела до двухсотых номеров и, отыскав нужный, остановилась. Если камера окажется открытой, значит, все не так страшно. Ей просто что-то померещилось. Глупости, дурацкое совпадение.

Но камера была закрыта.

Она оглянулась — в проходе никого. С той стороны, за двойным рядом ячеек, слышались чьи-то голоса, но раз ей отсюда никого не видно, то и ее оттуда заметить нельзя.

Опустив жетон в щель, она дрожащими пальцами набрала шифр. И вновь ее подсознательное ожидание обманулось — шифр сработал. Раздался тихий щелчок, и камера отворилась.

Она осторожно заглянула в щель — сама не отдавая себе отчета, что именно ожидала найти в запертой ячейке. Но там стояла самая обычная черная кожаная сумка — потертая, массивная и явно не пустая.

Она достала сумку и торопливым шагом пошла по проходу между рядами ячеек, направляясь к выходу.

Оказавшись снаружи, Лиза огляделась.

Народу много, но все заняты своими заботами. Никому нет до нее дела. Отлично.

Подхватив груз, она направилась в зал ожидания.

Он был не то чтобы переполнен, но все скамейки оказались заняты. Лиза прислонилась к массивной колонне и с замирающим сердцем дернула «молнию» замка.

«А вдруг там бомба? — от этой мысли она похолодела. — Или… или еще хуже».

Она вдруг отчетливо представила себе, как пальцы ее натыкаются на осклизлый круглый предмет, как из тьмы сумки на нее таращатся мутные белесые глаза…

Но там было что-то плотное, аккуратно упакованное в тугие пачки. И не глаза трупа — из сумки на нее с зеленоватого прямоугольника смотрел американский президент Бенджамин Франклин. Он был в тесной компании своих двойников — соскучиться он не мог.

«Матерь Божия, — Лизу охватила паника, — сколько же там всего денег?»

Пальцы ее скользнули по плотно упакованным пачкам. И внизу, на самом дне, натолкнулись на что-то еще. Холодное, гладкое.

Смертоносный холод металла, игрушка для мужчин.

Она отдернула руку, точно ненароком дотронулась до чешуйчатого тела ядовитой змеи, и тяжело прислонилась к колонне.

— Вам плохо? — услышала она.

Перед ней стоял патрульный — ладно пригнанная серая форма, кобура, рация, дубинка… Он был очень молод, совсем мальчик, но у Лизы от страха потемнело в глазах.

— Нет-нет, спасибо, — сказала она, неловко прижимая к груди сумку, — все в порядке. Просто голова закружилась.

И, выдавив слабую улыбку, неверными шагами побрела к выходу на площадь, крепко сжимая сумку.

Ей казалось, что все видят ее насквозь, читают ее мысли, отлично знают, что там внутри, — не может быть, чтобы никто не заметил, не уловил ее страха…

Но ее никто не остановил.

* * *

Андрей вернулся поздно. Она уже успела дважды разогреть обед, а Максимка заснул, так и не дождавшись отца.

Шел снег, и Андрей долго топтался в прихожей, отряхивая пальто. За окнами замер зимний город, особенно молчаливый, как это всегда бывает во время снегопада.

— Почему так поздно?

Она поцеловала его в холодную щеку.

— Очень интересное явление, — пояснил он, — выброс в газово-пылевой туманности. Такое редко удается наблюдать.

— А до нас он не достанет? — поинтересовалась она.

Он усмехнулся.

— Это далеко. И очень давно. Мы ведь все время имеем дело с тем, чего уже нет. Такая уж у нас работа.

— Лучше бы ты видел то, что есть, — сердито сказала она, — ребенок растет, считай, без отца. То протуберанец какой-то, то комета…

— Он что, уже пошел по дурной дорожке? — с интересом спросил муж.

— Господь с тобой! Да он от компьютера не отходит. Прямо прирос. Есть хочешь?

— Ага, — кивнул муж, — только я в комнату возьму, ладно? Включи телик, поглядим, что в мире делается.

— Да ничего там не делается! — сказала она с досадой (только пришел, и сразу этот проклятый телевизор. «Ящик» ему интересней, чем родная жена!) и вдруг вспомнила.

— Ой! Там какой-то тип выступал. Знаешь, в этой программе, где все время про привидения рассказывают… Говорит, американцы какую-то «летающую тарелку» сбили. Или нет, не сбили, а она сама упала…

— Да про это уже пятьдесят лет как говорят, — возразил муж, — сколько можно?

— Нет, это новая.

— Новая посуда?

— Ну да, «тарелка». Кто-то ее к себе забрал. НАСА, что ли. И теперь изучает. А тот репортер пробрался к месту падения и сделал снимки. Или нет, это не он сделал снимки, а… да, какой-то фермер! И отослал снимки этому репортеру, а тот их напечатал в газете. По телевизору показали! Представляешь?

— Нет, — сухо ответил муж.

— Там тела. Трупы. Но, знаешь, что самое удивительное, — инопланетяне эти с большими головами, маленькие, глаза такие — ну, как обычно…

— Простые скромные инопланетяне? Как же, сотни раз встречались.

— Да ладно тебе… Но там, в «тарелке», среди них были люди. Совсем обычные люди. И тоже мертвые. Спрашивается, а они туда как попали?

— В гости зашли, — предположил Андрей.

— Ты серьезно можешь?

— Серьезно, Лизка, не могу. Это вы, дилетанты, в «летающие тарелки» верите. А мы — специалисты. Мы точно знаем, что их быть не может. Сама посуди. Расстояния в космосе огромные. Скорости маленькие. Мы вот сегодня эту штуку наблюдали, так она, знаешь, когда взорвалась? Больше миллиона лет назад! Ну откуда им взяться, твоим зеленым человечкам? Тем более что жизнь вообще, знаешь ли, штука уникальная. А уж разумная жизнь — тем более.

— Они могут тут жить, — неожиданно предположила Лиза. — Потихоньку.

— Где, в центре земли?

— Да ну тебя! Может, они маскируются.

— Под кого? Под крокодила Гену?

Лиза фыркнула.

— Ну ладно, — сжалился Андрей. — Значит, этот малый говорит, что НАСА их под себя подгребло. А там что на это отвечают?

— Они говорят, что ничего такого не было. Просто ВВС испытывали какой-то самолет с манекенами. На вибрацию. А он и упал.

— Вот видишь, Лизка. Там-то умные люди сидят. Они себя одурачить не дадут. Эх, ты, темнота легковерная.

Он обнял ее, и они больше не разговаривали.

* * *

Добравшись до дома и судорожно захлопнув за собой дверь, Лиза какое-то время стояла, прислонясь к стене в прихожей, и пыталась отдышаться. Только когда дрожь утихла, а сердце стало биться ровнее, она сняла пальто и прошла в комнату. Задернув шторы, Лиза вывалила на пол содержимое сумки. Пачки денег легли неопрятной пирамидой; пистолет отсвечивал грозным металлическим блеском. Она пыталась сообразить, сколько же тут денег, — труда это вроде не составляло, поскольку упаковки были стандартные, но она все равно несколько раз сосчитывала по-разному, пока наконец результат дважды не сошелся на ста тысячах. Сто тысяч долларов! Для Лизы это были огромные деньги — сумма казалась настолько большой, что ее масштаб как-то не осознавался. Мелькнула лишь в голове издевательская мысль о том миллионе рублей, который сложили для нее в конверт сердобольные сотрудники. А этого могло хватить и на памятник, и на уплату всех долгов, и на хорошую школу для Максимки, и на то, чтобы летом его отправить в Англию — язык подучить. Черт! Голова у нее шла кругом.

И потом еще одна мысль, вызывавшая странное тоскливое ощущение.

Откуда все-таки деньги?

Сам ли Андрей положил их в ячейку камеры хранения на Ярославском вокзале? И за что он их получил? За какие-то услуги? Торговую сделку? Ладно, если бы он и вправду занимался бизнесом — тогда бы все было понятно: и деньги, и нелепая смерть. И она была бы подсознательно к этому готова. Такие знают, на что идут. И жены их знают. Ходят по косметическим салонам, по всяческим презентациям, по казино — и знают. И тратят бешеные деньги на ненужные тряпки; и ездят в Париж на выходные — чтобы забыться, чтобы ни о чем не думать.

Но у них-то все было иначе!

Андрей был толковым специалистом, хорошим ученым, но этим нынче денег не заработаешь. И жили они скромно, и цену деньгам знали. Не бедствовали, но и не шиковали.

А тут — такие деньги!

И не найдется ли кто-то, кто заявится к ней, чтобы с полным правом потребовать обратно то, что ей не принадлежит?

Поколебавшись немного, она вновь положила пистолет на дно сумки, сложила туда же зеленоватые пачки и закинула все это на антресоли, завалив каким-то хламом: старым Андрюшиным рюкзаком, спальником, Максимкиными лыжными ботинками.

Потом какое-то время неподвижно сидела в кресле, уставясь в одну точку.

И наконец решилась.

Подошла к телефону и набрала номер.

— Да? — Голос у друга Сереги в трубке был сонный. Ну ничего, сейчас она его обрадует.

— Ты уже дома? Хорошо.

— Что хорошо?

— А то, что я сейчас к тебе подъеду.

И, не дав ему времени возразить, бросила трубку.

Потом вновь натянула пальто и выскочила на улицу, в синие апрельские сумерки.

Машины, проносившиеся мимо, обдавали ее Дождем брызг, но она ничего не замечала. В вагоне метро хватало свободных мест, но Лиза осталась стоять — словно так она могла заставить поезд двигаться быстрее. Пересадку сделала механически, даже не заметив того, и удивилась, обнаружив себя на «Южной». В пространстве между домами свистел ветер, но она, рассеянно подняв воротник пальто, побежала к знакомому дому наперерез через пустырь — друг есть друг, и они с Андреем не раз бывали тут вместе.

Дверь открыла Лена, жена Сергея — бесцветная женщина, недолюбливавшая ни Андрея (который, как она полагала, дурно влиял на Сережу), ни Лизу — потому что она была ярче и красивее. Раньше, пока Андрей был жив, она эту неприязнь скрывала, зная странные заморочки сильного пола насчет святости мужской дружбы. Сейчас притворяться ей нужды не было. Она даже не сделала скидки на то, что похороны, собственно, были только вчера.

— Что тебе нужно? — холодно спросила она.

Лизе было наплевать. Она сделала решительный шаг вперед, и Лене пришлось попятиться, освободив дверной проем.

— Ты что? — удивилась та.

— Пусти, — рассеянно ответила Лиза. До этой дурехи ей не было никакого дела.

Друг Серега в одиночестве сидел в кресле перед шахматной доской с расставленными фигурами, и у Лизы на миг защемило в груди.

«Теперь ему не с кем будет играть», — подумала она.

И, подойдя к столику, сказала:

— Сережа! Нам надо с тобой поговорить.

И, почувствовав затылком пристальный взгляд, обернулась и, глядя в бесцветные глаза, твердо добавила:

— Наедине.

Лена, хлопнув дверью, вышла.

Сергей уныло поглядел на Лизу. Похоже, он знал, о чем пойдет разговор. И заранее примирился с неизбежным.

— Кто была та женщина на похоронах, Сережа? Неужто и вправду дальняя знакомая?

— Ну…

— Ты вот знал Андрюшку, — грустно сказала она, — а я, похоже, совсем его не знала. Начала разбирать вещи, нашла какие-то номера телефонов в записной книжке. Не один телефон, много. И по ним отвечают женские голоса.

О другой своей находке Лиза благоразумно умолчала.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — продолжала она.

Сергей молча смотрел на нее. Он нервно дернул рукой, и белая королева, упав с доски, закатилась под кресло. Он проводил фигурку взглядом, но поднимать не стал.

— Эти его отлучки. Поздние возвращения. Командировки. Варвара что-то знает, но несет какую-то фальшивую чушь.

— Лизка, — грустно сказал Сергей, — зачем Тебе все это? Сейчас. Он ведь умер. Что это изменит?

— Я думала, я живу с близким человеком, с любящим мужем. Отцом моего ребенка. Тихим, непрактичным. А оказалось, что все это — личина. Маска. Ты хочешь, чтобы я успокоилась? Да за кого Ты меня принимаешь?

— За его жену, — честно сказал друг Серега.

— Значит, ему нужна была нетребовательная и нелюбопытная женщина в качестве жены, так, что ли? Доверчивая дурочка…

— Можно любить жену и все равно быть бабником, — честно сказал друг Серега, покосившись на закрытую дверь. — Ну, любил он женщин. И они его любили. Что в этом плохого? Иногда гулял на сторону.

— Иногда?

— Да у него ни с одной из этих баб роман не длился долго.

— Да? То-то эта блондинка так убивалась!

— Регинка-то? Там тоже было несерьезно.

— По ней не скажешь. Дай мне ее адрес.

— Зачем тебе?

— Проведать хочу. Принести соболезнования.

— Лизка, ты с ума сошла.

Лиза неожиданно для себя подскочила к нему и схватила за ворот рубашки. Столик опрокинулся, шахматная доска с грохотом упала на пол. Дверь вновь распахнулась, и супруга Сергея изумленно на них уставилась.

— Где она живет, спрашиваю?

— Отстань, безумная. — Сергею явно было неловко. — Ну что ты, в самом деле!

— Где живет?

— На Шаболовке. Стасовой, девять. Это рядом с Донским монастырем, знаешь?

— Квартира?

— Не помню я квартиры. Господи, ну отцепись ты от меня! Чего ты хочешь?

Лиза неожиданно успокоилась и отошла от кресла.

— Спасибо, — вежливо сказала она.

И, сделав шаг в сторону неподвижно застывшей в дверях фигуры, так же вежливо произнесла:

— Спокойной ночи.

— Ну, ты это… — укоризненно пробормотал Сергей.

— Все в порядке, Сережа. Я ухожу. Да… — Она было направилась к дверям, но вдруг резко остановилась. — Откуда он деньги брал, не знаешь? А то этот его грант тоже сплошной «липой» оказался. Не было никакого гранта.

Сергей молча помотал головой.

Потом устало сказал:

— Я, правда, не знаю.

Почему-то на этот раз Лиза ему поверила.

Когда она добралась до Шаболовки, уже совсем стемнело. Купола Донского монастыря казались черными на фоне темного неба, красная кирпичная кладка стен сливалась с окружающим сумраком. Над сквериком разливался колокольный звон, и где-то в кроне в ответ пронеслась одинокая трель разбуженной птицы.

Дома стояли лишь по одной стороне улицы — напротив располагался скверик, где сейчас мелькали темные силуэты собачников, выведших своих питомцев на вечернюю прогулку. Во мраке они казались туманными призраками — словно с той стороны улицы уже был потусторонний мир. Зато по эту сторону мостовой окна домов светились теплым живым светом.

Она растерянно остановилась у единственного Подъезда белой башни.

— Не знаете, где живет Регина? — обратилась она к одинокой старушке на лавочке. Старушка подозрительно смахивала на женскую версию мрачного перевозчика в загробное царство.

— Кто? — переспросила та.

— Блондинка. Молодая, красивая.

— Нет, дочка, не знаю.

— Машина у нее есть, — сообразила Лиза, — белая такая.

— А, «шевроль», что ли?

— Да, — обрадовалась Лиза, — «шевроль».

— В седьмой квартире она живет. Видишь, вон окно светится!

На первом этаже и впрямь светилось окно, свидетельствуя об уюте, о чашке кофе вечером, о бокале шерри перед телевизором… розоватый оттенок абажура, подкрашенный нежным апельсиновым отсветом опущенной шторы. Лизе даже послышалось, что оттуда, из окна, льется тихая музыка.

Секунду она колебалась. Потом зашла в подъезд с выломанной пластиной кодового замка и, свернув направо, оказалась перед обитой обшарпанным дерматином дверью. Не за такой дверью должна жить такая женщина! Отступать было поздно — она нажала на кнопку звонка.

И только тут спохватилась.

А вдруг она замужем? Что тогда делать? Кому объяснять? И что?

Но за дверью раздались легкие шаги — плавная, чуть ленивая походка уверенной в себе женщины, которая так хороша, что уже не старается быть красивой.

— Кто там? — спросил низкий женский голос.

— Простите, — отозвалась она, — мне нужна Регина.

«Пусть только откроет, потом объясню», — подумала она.

Дверь приотворилась, и за ней мелькнули пылающие белым огнем волосы.

— Кто вы? — повторила женщина.

— Я тоже была на похоронах, — сказала Лиза. — Но вы меня наверняка не заметили. А я вас видела. Вы плакали. Вас Сергей утешал.

Цепочка скользнула в желобе, и дверь отворилась. Лиза молча прошла вперед и закрыла дверь за собой. Теперь отступать некуда.

— Я жена Андрея, — сказала она.

* * *

Распухший, странно доступный прямому человеческому взгляду шар солнца медленно опускался к линии горизонта; рефракция выгибала водную поверхность, и казалось, что пылающее отражение поднимается из воды навстречу уходящему светилу. Море было непривычно тихим — кромка воды чуть шевелилась, и лишь мягкий шорох, который издавали крохотные волны, перемывая ракушки, свидетельствовал о том, что это все-таки вода, а не расплавленный свинец. Дымка медленно наползала на горизонт, лиловато отсвечивала в воздухе, и двое местных рыбаков, тащивших по воде сеть с мелкой ячеей, казались какими-то неземными созданиями. Когда же сеть, вспыхнув оранжевыми брызгами, поднялась на поверхность, Лиза увидела, как в ней бьется полупрозрачная стекловидная масса — лишь подойдя поближе, она Поняла, что это крупные, в палец величиной, азовские креветки.

Наверху, над обрывом, потрескивал костер. Уже наступило то время суток, когда приятнее Подсесть поближе к огню или спрятаться в уютную духоту палатки. Кто-то наигрывал на гитаре, перебирая стандартный набор туристских песен. Она на минуту застыла, прислушиваясь.

— А, слушаешь про погоду?

Она обернулась. Сзади стоял Андрей. Она даже не заметила, как он подошел. На загоревшем дочерна лице глаза казались совсем светлыми, почти прозрачными.

— Почему про погоду? — удивилась она.

— Ну, все эти туристские песни почему-то про погоду. То там снег падает, до дождь идет. Вот, слышишь?

— Не гляди в окно, не гляди,
Лучше имена переставь.
Спят твои глаза, спят дожди,
Ты не для меня их оставь… —

донеслось из освещенного костром круга.

— Хоть какой-то смысл в этом есть? — спросил Андрей, пожав плечами. — Почему имена надо переставлять? И почему у нее глаза спят, если она в окно смотрит? Погоди, сейчас он ей ключи велит выбросить.

«Лучше просто выбрось ключи…» — посоветовал певец после очередного аккорда.

— Вот видишь, — довольно сказал Андрей.

Она фыркнула.

— Людям же нужно о чем-то петь. А у костра почему-то всегда хочется петь жалобное.

— Горожане, — сказал он, — что с них возьмешь. Сидят под крышей и поют про снежные вершины. Или про то, как «ГАЗ» в снегу завяз.

— Какие же это горожане? — обиделась она. — Мы географы. Полевики.

— Девяносто процентов ваших полевиков до конца жизни мозоли на ягодицах будут по конторам нарабатывать. Да и в географы они, почему, думаешь, поперли? Романтики захотелось!

— А чем это плохо? — обиженно спросила она.

— Да ничем. Просто нужно же когда-то вырастать из коротких штанишек. Может, ну их, — неожиданно сказал он, — пойдем прогуляемся?

Она внезапно почувствовала, как ее окатило горячей волной: точно она погрузилась в воды тропического моря. Ощущение было таким сильным и неожиданным, что она замерла, изумленно распахнув глаза.

— Но ребята… — попробовала она возразить неуверенно.

— Обойдемся без них.

Он обнял ее за плечи загорелой рукой.

— Пошли отсюда. Я знаю одно отличное местечко.

И ей тогда даже и в голову не пришло, что «отличное местечко» он наверняка опробовал еще с кем-то, и не один раз, и не с одной. Тогда ей вообще ничего не пришло в голову.

* * *

Регина молча смотрела на нее. Она действительно была поразительно красива: в любом настроении, при любых обстоятельствах.

Сейчас она выглядела растерянной.

— Ну и что же вам нужно? — сказала она наконец.

— Не тревожьтесь, — ответила Лиза, — всего лишь поговорить.

— Хорошо, — медленно ответила женщина, — проходите.

Она повернулась, и Лиза проследовала за ней в комнату.

Почему-то она ожидала увидеть явную роскошь — может, к этому располагал белый «Шевроле», а может — и внешность Регины, но это оказалось типичное жилище современной деловой женщины: ничего лишнего, никаких сантиментов — компьютер на столе, заваленном бумагами; в углу — телевизор с огромным плоским экраном и стереосистема, на полках — в основном всяческие справочники и словари. Единственным украшением комнаты был какой-то абстрактный постер на стене. По обстановке нельзя было сказать, проживает тут мужчина или женщина.

— Садитесь, — сказала Регина, — хотите кофе?

Она, видимо, никогда не теряла головы: раз уж пришли к ней в дом, она должна выполнять свои обязанности хозяйки. Может, Регина и была коварной хищницей, не брезгующей заполучить чужого мужа, но то, как она держалась, опровергало это, и Лиза, к своему удивлению, почувствовала, как острая ненависть уступает место восхищению.

— Да, — сказала она, — если не трудно.

Регина кивнула и вышла на кухню. Через несколько минут она вернулась и поставила поднос с дымящимися чашками на низкий столик. Потом указала Лизе на кресло и уселась сама.

— Вы уж простите, — ее холодные серые глаза, в свою очередь, внимательно изучали Лизу, — я вас совсем иначе представляла.

— Это не важно, — устало ответила Лиза, — похоже, это распространенное явление.

— Все-таки согласитесь, — Регина скрестила стройные ноги, — визит несколько странный.

Она великолепно владела собой.

Лиза больше не колебалась: она достала из сумочки записную книжку Андрея и протянула ее Регине.

Та недоуменно взглянула на Лизу.

— Я нашла ее у Андрея на работе, — пояснила Лиза, — когда разбирала его вещи. Поглядите, там нет вашего телефона?

Регина, нахмурившись, начала листать страницы.

— Да, — сказала она наконец, — телефон есть. Напротив моих инициалов — Р.Г. И там еще полно таких… телефонов с инициалами.

— Вот именно, — сказала Лиза, — я подумала, что это вам будет интересно.

Регина задумалась — ее четкие брови сошлись в одну линию. Видимо, она решала, какую стратегию поведения выбрать.

Наконец она сказала.

— Не знаю, могу ли я говорить откровенно, — Лиза, да? Я боюсь задеть ваши чувства.

— Лиза задумалась. Может, и впрямь настало время заглянуть в себя, понять — а что она действительно чувствует.

Ревность? Но человек, которого она могла бы ревновать, не имел ничего общего с тем, другим, чей облик начал постепенно вырисовываться только теперь.

— Мне хочется во всем разобраться, — сказала она, — слишком много странных вещей всплыло после смерти Андрюши. Что я чувствую, это не важно… вероятно, это не имеет никакого отношения к действительности.

— То, что я скажу, не доставит вам удовольствия, — задумчиво произнесла Регина, — но я любила Андрея. Очень любила. Мне казалось… что он несчастный, задавленный семейным бытом человек, который заслуживает лучшей участи.

— Но это неправда, — тихо возразила Лиза.

— Да, — отозвалась Регина, — наверное, неправда.

«Точно, — подумала Лиза, — именно такого человека эта женщина и могла полюбить. Не наглого, не удачливого — такие вились вокруг нее, как мухи, а мягкого, требующего поддержки, беспомощного… и в то же время — мужественного, цельного. Не только страсть, но и материнский инстинкт, столь неожиданный в этой холодной с виду красавице».

И, уже не ощущая боли, просто чтобы подтвердить свои мысли, спросила:

— Он говорил что-нибудь… о семье?

— Говорил, — нехотя подтвердила Регина, — но теперь мне кажется… Ладно, это не важно. Похоже, мы обе обманывались. Ну и что же вы хотите выяснить? Про эти остальные телефоны? Но я их вижу в первый раз.

— Даже не знаю, — призналась Лиза, — может быть… он рассказывал вам что-то, чего не рассказывал мне? Что он делал, с кем встречался?

— Если он что-то мне и рассказывал, — ответила Регина, — то наверняка это точно так же не имело отношения к действительности. Впрочем… раз-другой мы с ним бывали на каких-то престижных мероприятиях — я ведь журналист. Однажды я представила Андрея одному из своих коллег, а тот после сказал, чтобы я была поосторожнее с этим человеком. Сказал, что видел Андрея раньше и запомнил его в связи с очень странными обстоятельствами. Я ему не поверила. Понимаете… этот мой приятель и я когда-то… словом, я решила, что он все выдумал.

— Какими обстоятельствами? — напряженно спросила Лиза.

— Я же говорю — я не захотела слушать. Теперь думаю, зря. Но я попробую выяснить. — Регина поднялась, тем самым давая понять, что прием окончен. — Но, Лиза, теперь мне кажется… может, не стоит будить спящих собак?

— У меня сын, — твердо сказала Лиза, — и он имеет право знать все о своем отце. Не сейчас — позже… А потом… Я все-таки хочу понять, кого я вчера похоронила.

— Да, — подтвердила Регина, — это ваше право. Я постараюсь разузнать хоть что-нибудь. Если узнаю, позвоню.

— Дать вам телефон?

Она чуть заметно усмехнулась.

— У меня есть.

— Ах, да, — тихо сказала Лиза.

Пока тревога и недоумение подгоняли ее, она не оглядывалась по сторонам и не отдавала себе отчета, который час.

Только лишь теперь, очутившись у себя в Беляеве, она сообразила, что время близится к полуночи. Вынырнув из теплого чрева метро, она оказалась на пустой темной улице — дождь загнал всех в уют и тепло квартир, а изредка попадающиеся у ларьков подвыпившие типы отнюдь не оживляли пейзаж. Идти было недолго — минут десять, но только тут Лиза поняла, до чего она устала и продрогла.

Почему пустырь такой длинный?

И тут Лиза услышала, что за ней кто-то идет. Даже не шаги, нет — но ощущение чужого враждебного присутствия было таким явным, что она похолодела.

И прибавила шагу.

С противоположной стороны огораживающего стройку забора тоже послышался звук шагов.

Кто-то преследовал ее, уже не скрываясь.

«Только не беги, — сказала она себе. — Пока идешь, еще остаешься человеком. Побежать — значит оказаться в положении преследуемого зверя».

На всякий случай она торопливо осмотрела окрестности — вдруг найдется кто-то, приличный с виду, — какая-нибудь парочка или даже компания, к которой можно будет пристроиться.

Но улица была пуста, бетонный забор, днем напоминающий кубики сахара-рафинада, сейчас мрачно белел в сумерках, отсвечивая, когда на него мельком падали лучи фар проносившихся мимо машин; под ногами жирно блестела разъезженная грузовиками грязь, и лишь откуда-то издалека, растворяясь в насыщенном водяной пылью сумраке, точно призрачные корабли, выплывали, мерцая окнами, серые девятиэтажки.

Лиза побежала.

Шаги с той стороны забора ускорились, и только тут она поняла, что это не один человек. Они возникли из щели между двумя сахарными плитами, вынырнули за ее спиной, точно тени во тьме. Правда, бесшумной повадкой теней они не обладали — их ботинки с чавканьем опускались в грязь, и Лиза могла уже расслышать шумное дыхание.

Она побежала еще быстрее.

Забор оборвался, и тут, в чахлом скверике, они ее настигли.

— Эй, красотка, куда так торопишься? — сказал один из них и схватил Лизу за руку выше локтя.

— Неймется суке, — второй уже дышал ей в шею, — шляется по ночам!

Она рванулась, пытаясь освободиться, но чужая короткопалая рука держала ее крепко. От страха и безнадежности все в голове у нее смешалось: она уже не понимала, обычные ли это бандиты (дурацкое словосочетание!) или же нападение это не случайно и как-то связано с содержимым спрятанной на антресолях сумки.

Вторая жесткая рука зажала ей рот; она отчаянно извивалась, пытаясь вырваться, и вот ее уже волокут куда-то, ноги ее чертят борозды в мокрой грязи.

Неожиданно тот, что держал ее, издал какой- то странный звук и разжал руки. Она, потеряв равновесие, упала, уткнувшись лицом в прошлогоднюю палую листву, встала на четвереньки.

Рядом с ней что-то происходило.

Упавший так и остался лежать на земле, издавая слабые стоны и не пытаясь подняться. Второй оказался проворнее: он отскочил, и в руке его тускло блеснул нож.

«Что там творится?» — как-то отрешенно подумала Лиза. Ей хотелось только одного: упасть, закрыть голову руками и больше не видеть всего этого кошмара.

Рядом с ней барахталось нечто непонятное, неразличимое — потом вдруг эта масса распалась: одна фигура медленно осела на землю, другая обернулась к третьему противнику. Новый участник событий двигался с такой легкостью и скоростью, что Лиза не могла уследить за ним — мгновенный выпад, глухой звук удара, и вот уже и третий нападавший валяется на земле, прижав колени к животу и слабо постанывая.

Она почувствовала, как твердая рука тянет ее вверх. Но это было совсем другое прикосновение — надежное, бережное…

— Вы в порядке? — спросил незнакомый голос.

Она с трудом встала.

Разбитые колени болели, голова кружилась…

— В порядке, — сказала она, — черт, туфлю где-то потеряла.

— Поищем, — сказал ее спаситель, — это не проблема.

Они пошли обратно к дороге, причем он продолжал поддерживать ее под руку. И правильно — иначе Лиза просто упала бы.

— А я иду, смотрю, неладное что-то, — продолжал тот, — дай, думаю, разберусь. Тут, знаете ли, женщине одной ходить опасно.

— Я тут живу, — пояснила Лиза.

— Тем более, — сухо ответил тот, — должны соображать, что к чему. Район неблагополучный. В лесу за стадионом что ни неделя, так очередной труп находят, общежития тут, институты… вот и сдают комнаты кому ни попадя.

— Где вы так драться-то научились? — поинтересовалась Лиза.

— Было одно такое место… — туманно ответил новый знакомец, — Нужно уметь за себя постоять. А иначе сами видите, что получается. Вот она, лодочка ваша.

— Каблук сломался, — сокрушенно сказала Лиза.

— До дому дойдете?

— Да, — отозвалась она, — спасибо. Дойду.

Теперь, когда они вышли на относительно освещенный участок дороги, она смогла получше разглядеть своего спасителя.

Красивый парень — легкие, уверенные движения, резкие, мужественные черты лица. Черная кожаная куртка с поднятым воротником придавала ему несколько зловещий вид. Если бы Лиза встретила его на улице такой вот темной ночью, постаралась бы отойти в сторону.

Скула у него была в крови.

— Вас ранили! — виновато сказала она.

— Какая же это рана, — возразил тот, — царапина. Вот руку этот ублюдок мне порезал. Это хуже.

— Нет, — она решительно взяла его под локоть. — Пошли. Вам нужно промыть рану, сделать перевязку. Я тут живу неподалеку.

— А что муж скажет? — поинтересовался тот. — Приводите среди ночи какого-то незнакомого типа…

— Никто мне ничего не скажет, — сухо ответила она.

Ее на миг кольнуло ощущение тревоги — нельзя же, в самом деле, тащить к себе домой совершенно незнакомого человека! Но этот человек только что спас ее от троих насильников — что еще нужно мужчине сделать, чтобы доказать свою порядочность?!

Да и какая теперь разница? Что ей терять!

Он не сказал никакой дежурной пошлости вроде «такая красивая женщина — и одна».

— Ладно, — согласился спаситель, — только ненадолго. А то метро закроется. Далеко идти?

— Вон тот дом, — она кивком указала в сторону выплывающего из тумана девятиэтажного корабля.

Остановившись перед дверью своей квартиры и шаря в измазанной грязью сумочке в поисках ключей, она почувствовала припадок мгновенной резкой слабости — а что, если ключи уже не понадобятся? Она представила себе выломанный замок, разбросанные по полу вещи… все перевернуто, перерыто…

Возникшая у нее перед глазами картина была такой явственной, что Лиза даже удивилась, когда ключ, встретив привычное сопротивление, повернулся в замке, и дверь отворилась, впустив их в прихожую. Все было в том же порядке — вернее, в том же беспорядке, что и до ее ухода. В зеркале отразилось полузнакомое бледное лицо с длинной царапиной на щеке, темные расширенные остановившиеся глаза, и ей потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что это она сама и есть.

Ее новый знакомец стащил с себя кожаную куртку, оказавшись в потрепанном, вытертом на локтях черном свитере и линялых джинсах.

— Ванная там? — Он кивком безошибочно указал в сторону совмещенного санузла.

— Да, — устало ответила Лиза. Вдруг она почувствовала, что силы совсем оставили ее. Снять пальто она и то не смогла — села на стул в прихожей, да так и застыла.

— Мне нужны бинты, — подстегнул ее гость, — и йод.

— Все в аптечке в ванной, — машинально отреагировала она.

Он прошел в ванную и закрыл за собой дверь. Она скинула с себя разбитые, пришедшие в полную негодность черные лодочки, стянула пальто и, бросив все это в углу, точно кучу бесполезного хлама, прошла на кухню. Острый запах свежесмолотых кофейных зерен немного привел ее в себя, и, когда спаситель вышел из ванной (он ухитрился сам перевязать себе изрезанную ладонь), Лиза уже успела причесаться и подкраситься. Сейчас, в знакомой обстановке, она чувствовала себя немного уверенней.

— Выпейте, — она пододвинула ему чашку, — время еще есть.

Он присел на табуретку.

— В ванной я видел мужские вещи, — сказал он.

Она недоуменно поглядела на него, потом спохватилась.

— Ах, да… это Андрея. Моего мужа. Он умер. Вчера были похороны.

— Простите… — Он явно почувствовал неловкость.

— Нет-нет, — рассеянно ответила она, — ничего. Просто я никак не могу привыкнуть.

— Он болел? — сочувственно спросил незнакомец.

— Нет, — покачала головой она, — это был… несчастный случай. Он оказался на Профсоюзной, когда там произошла эта разборка… ну, между какими-то бандами.

— Да не было никакой разборки, — с досадой сказал гость, — это фээсбэшники на ментов наехали. Кто-то обознался.

— Какая разница? — Она пожала плечами.

— Значит, ваш муж подвернулся им под руку? Бедняга…

— Он умер сразу, — помолчав сказала она, — пуля попала в голову.

Гость допил кофе, отставил чашку.

— А я вам так и не представился, — сказал он, — и даже не спросил, как вас зовут.

— Лиза, — ответила она.

— Стас. Ладно, — сказал он, — я пошел. Погодите, Лиза. Если вдруг вам понадобится моя помощь… — Он достал из кармана неожиданно шикарный кожаный блокнот и паркеровскую ручку. — Вот мой телефон. Я понимаю, сейчас вам очень плохо… вам надо отдохнуть, прийти в себя…

Лиза молча кивнула.

— Что ж, — он поднялся со стула, — я пошел. А то на пересадку не успею. А вы не стесняйтесь, звоните.

Хлопнула дверь, и Лиза осталась одна.

* * *

— Не глупи, — сказала мать, — ты на себя посмотри! Совсем еще девочка! Тебе еще на ноги надо стать, получить диплом. А может, — добавила она с надеждой, — и диссертацию защитить.

«И потом ходить в старых девах до седых волос», — подумала Лиза.

— Перестань, мам, — сказала она, — можно подумать, ты сама в тридцать замуж вышла.

— Вот и зря в тридцать не вышла, — зловеще ответила мать, — где твой отец-то?

— Да ладно тебе, — она беспечно отмахнулась. — Женщине нужно выходить замуж. Иметь детей.

— С ребенком не спешите, — тут же автоматически завелась мать, — ты должна еще на ноги стать, получить диплом…

Лиза вздохнула.

— Уже некуда спешить, — сказала она.

— Что значит «некуда»?

— Я хочу сказать, поздно.

— Лизавета, — мрачно сказала мать, — ох, Лизавета, не делай глупости.

— Перестань, мама, — так же автоматически отозвалась Лиза. — Андрей хочет ребенка. Он так обрадовался…

— Я тебя предупреждала, — мать окончательно обиделась. — На мою помощь можешь не рассчитывать.

«Ничего, — подумала Лиза, — привыкнет. Поначалу они все упираются. Может, потому, что если ты уже бабушка, на тебе окончательно стоит клеймо твоего возраста, и от него уже не отделаться. Конечно, ни одна в этом прямо не признается. Всегда найдутся какие-нибудь другие отговорки…»

— Мы сами справимся, — сказала она, — не волнуйся.

— Где ты его подцепила? — сухо спросила мать.

«Подцепила»! Как будто это сифилис!

Она вздохнула.

— На летней практике. Он у нас геодезическую съемку вел. Подрабатывал.

— Знаю я ваши летние практики! — И, уже начиная примиряться с неизбежным: — Хорошо хоть, не студент сопливый. Сколько ему?

— Тридцать два.

— Ну, не знаю… большая разница. Женат-то был?

— Развелся. Но давно.

— А дети? Лизка, если у него уже есть дети, все Им будет. А не твоему.

— Там не было детей. Вот почему он так обрадовался.

А он действительно обрадовался.

* * *

Звонок.

На какой-то миг ей показалось, что она не может узнать окружающую обстановку, и прошло еще несколько секунд, прежде чем до Лизы дошло: она дома, в крохотной комнатке, служившей одновременно кабинетом и спальней, что в другой комнате звонит телефон, а в окно льется тусклый серый свет. Она взглянула на часы. Господи! Почти десять! Надолго же она отрубилась.

Телефон все звонил. Она спустила босые ноги на пол и побрела в гостиную. Казалось, у человека на том конце провода вот-вот иссякнет терпение, но нет — когда Лиза взяла трубку, показавшуюся ей омерзительно гладкой, чуть ли не скользкой, телефон все еще продолжал трезвонить.

— Лиза? — раздался в трубке деловой голос, и ей потребовалось еще какое-то время, чтобы узнать Регину. Она никогда не слышала ее голос по телефону — да и без телефона один лишь раз, но именно эта холодная деловитость помогла ей сориентироваться.

— Я уже боялась, что с вами что-то случилось, — продолжала та, — Лиза, у меня странные новости. Я предпочла бы по телефону не распространяться. Вы не можете ко мне подъехать?

— Да-да, конечно, — машинально согласилась Лиза. Потом несколько пришла в себя. — Что, прямо сейчас?

— Хорошо бы сейчас. Потом у меня много дел.

А я хочу познакомить вас с тем самым человеком, о ком рассказывала. Помните?

— Помню.

— Ну, помните, я вам говорила. И поторапливайтесь — я с ним уже условилась.

Еще через двадцать минут, наспех приведя себя в порядок, Лиза влетела в вагон метро на секунду раньше, чем двери захлопнулись за ее спиной.

На Шаболовке было по-прежнему сумрачно и тихо; с деревьев капала вода, сонными голосами перекликались вороны. Не верилось, что рядом пролегала одна из самых оживленных магистралей столицы. Лиза, срезая угол, пересекла скверик у Донского монастыря и вскоре оказалась у давешнего подъезда. Белый «Шевроле» уже стоял неподалеку, и Регина, поглядывая на часы и нетерпеливо притопывая затянутой в кожу изящной ножкой, открывала дверцу.

— А, — сказала она, увидев Лизу, — хорошо. Я уж боялась, что вы передумаете.

Лиза только молча покачала головой.

— Садитесь, — та кивнула на сиденье рядом с собой.

За рулем Регина выглядела естественно — роскошная женщина в роскошной машине, но, судя по обстановке квартиры, роскошь ей была, в общем-то, безразлична. Это как-то не вязалось.

— Красивая штука, — Лиза провела ладонью по блестящей поверхности.

— А, это, — рассеянно отозвалась Регина, — я бы на такую тачку всю жизнь копила. Один человек подарил. Два года назад.

«Надо же!» — подумала Лиза. А вслух спросила:

— Куда мы едем?

— В одно тихое место.

Они выбрались на магистраль и понеслись по направлению к центру. Покружив какое-то время по улицам, запруженным потоком автомобилей, они наконец выбрались на Герцена, и белый красавец плавно притормозил у скучного здания с вывеской «Центральный Дом литераторов».

— Пошли, — сказала Регина.

— Но сюда, кажется, по пропускам? — удивилась Лиза.

— Ничего, — Регина уже открывала дверцу машины, — меня пропустят.

Она решительно толкнула тяжелую дверь и, сказав: «Здравствуйте, Евдокия Сергевна!», прошла мимо солидной вахтерши за конторкой.

— Здравствуйте, Региночка, — пропела та. Потом посмотрела на Лизу. — Это с вами?

— Да, — небрежно ответила Регина, — со мной. — И, подойдя к раздевалке, позволила подбежавшему гардеробщику снять с себя короткое замшевое пальто.

Лиза, не дожидаясь, пока гардеробщик подойдет к ней, положила свое поношенное пальто на прилавок. Преувеличенная любезность этого пожилого человека почему-то ей претила. Впрочем, к ней на помощь он вовсе не торопился.

В Доме литераторов Лиза не была ни разу — как-то не довелось. Не то чтобы она была равнодушна ко всяческим культурным мероприятиям, но, пока рос Максимка, не до того было. А потому она с интересом оглядывалась по сторонам и в конце концов решила, что ничего тут особенного нет. Каких-нибудь известных лиц она не заметила — по холлу бродила лишь парочка странноватых неухоженных типов. Может, подумала она, для настоящих писателей сейчас еще слишком рано. Они, наверное, раньше полудня в себя не приходят.

— Пойдем, — нетерпеливо сказала Регина, и Лиза, мельком взглянув на себя в зеркало, проследовала за ней через холл.

На табличке было написано «Буфет», и они свернули в том направлении, куда указывала стрелка.

— Проходи, — сказала Регина, — садись.

Она перешла на «ты» как-то незаметно.

«И правда, — подумала Лиза. — Все же не чужие».

И сама подивилась неожиданному цинизму этой мысли.

Она миновала стойку бара, выбрала столик в углу и села. Почти все столики были пусты, должно быть, писательский час пик и вправду еще не наступил. А пока она разглядывала стены — они были разрисованы какими-то автографами, шаржами, эпиграммами. Должно быть, они были забавными, но юмор сейчас до Лизы не доходил. От стойки отошла Регина, неся две чашки кофе.

— Может, взять тебе коньяку? — спросила она, глянув на Лизу.

Та покачала головой.

— Паршиво выглядишь, — честно сказала Регина. — Хуже, чем вчера. Или это дневной свет…

— Вчера, когда я возвращалась домой, на меня напали, — неохотно ответила Лиза, — случайный прохожий спас.

— Ну-ну, — неопределенно отозвалась Регина.

Лизе неожиданно пришло в голову: а вдруг это не просто совпадение? Неужели Регина из тех, что не могут не ревновать даже к вдове? И тут же с ужасом поняла, что у нее в голове такая сумятица, что она готова поверить чему угодно.

Регина, помешивая ложечкой в чашке, внимательно смотрела на нее. И Лизе стало стыдно — впервые за эти дни она увидела в чьих-то глазах искреннее участие; не деланное сочувствие сотрудников, которым было, в общем-то, наплевать и на нее, и на Андрея; не отработанную равнодушную скорбь агентов похоронного бюро, — видимо, эта женщина действительно любила Андрея, если способна была пожалеть его вдову.

«И что это на меня нашло!»

— Может, — предположила Регина, — у тебя еще какие-то проблемы? Может, с деньгами плохо?

Она явно принадлежала к тем трезвым людям, которые к самым большем неприятностям причисляют материальные затруднения.

— Нет-нет, — поспешно ответила Лиза, — с деньгами у меня в порядке.

«Даже слишком!»

Регина нетерпеливо поглядела на часы.

— Сейчас он должен подойти, — сказала она. — Да. Вот и он.

И правда, лавируя между пустыми столиками, к ним приближался молодой человек — очки, твидовый пиджак… Из тех, на кого стоит бросить лишь беглый взгляд, чтобы понять — все у них отлично, все благополучно. Добропорядочная семья, престижный вуз, потом — неплохо оплачиваемая работа в собственное удовольствие… Лиза таких недолюбливала, усматривая какое-то нарушение миропорядка, — уж слишком легко у них все получалось. А Регина, завидев приятеля, тут же помахала ему рукой.

— Познакомьтесь, — сказала она, когда тот подсел за их столик, — это Борис.

— Лиза.

— Очень приятно, — вежливо сказал Борис. Похоже, к Лизе он тоже не почувствовал особой симпатии. Неожиданно для себя она ощутила обидный укол уязвленной женской гордости.

«О Господи, что же это я, — одернула себя Лиза. — О чем я думаю? Нет, это потому, что никак не могу сообразить, что к чему. Вот и лезет в голову всякая чушь».

— Это о ее муже ты мне тогда рассказывал, — напомнила Регина, — об Андрее.

Теперь он поглядел на нее внимательней.

— Так значит, это был ваш муж? — И добавил: — Паршиво все получилось.

Он в задумчивости забарабанил пальцами по столешнице.

— Да что получилось-то? — не выдержала Лиза. — Вы тут, извиняюсь, при чем?

— Ну, я его видел в довольно неприглядном обществе. Если это действительно был он. Но я думаю, это был он, потому что у меня хорошая память на лица. Такая уж у меня профессия, — извинился он, — приходится все замечать. А тут случилось так, что я вел журналистское расследование. И некто — ну, один мой информатор, — обещал показать мне одного крупного авторитета. Не познакомить — просто показать. Тот был человеком постоянных привычек — информатору стало известно, где он обедает, когда наезжает в Москву. Ну, мы сняли столик в том же ресторане. Не важно, в каком. В общем, он действительно там был. И с ним был ваш муж. Я его узнал потому, что, уж извините, нас Регина друг другу представляла.

— Какой авторитет? — непонимающе спросила Лиза.

— Ну, как ни называй. Босс. Авторитет… Мафия. Теневая экономика. Но его все равно уже нет. Убит, да еще при очень загадочных обстоятельствах, царство ему небесное. Кстати, по-своему неплохой мужик был. Честный — всегда слово держал. Крови лишней не любил, все споры старался решать миром. Даже какие-то деньги на культуру отстегивал.

— Кто? — Лиза никак не могла понять, о чем Борис вообще толкует.

— Да авторитет этот. Ну вот, ваш муж тогда сидел с ним за одним столиком. Такое было впечатление, что они в неплохих отношениях, насколько это возможно.

— И вы подошли к ним? — настаивала Лиза.

— Да вы что? Меня бы и близко не подпустили. Хорошая у него была охрана. И все равно — не помогло.

— Что не помогло?

— Ну, я же говорю. Его убили. Буквально на следующий день после того обеда. Причем непонятно как. Я хочу сказать, непонятно, как это удалось, — в его же загородном доме, где полным- полно его людей. Он зашел в свой кабинет, чтобы поговорить с кем-то по телефону наедине, раздался хлопок; охранники выломали дверь (она была изнутри заперта), вбежали… он сидит в кресле с простреленной головой.

— А оружие? — с интересом спросила Регина. — Нашли?

— В том-то и дело. Обычно киллер оставляет оружие на месте преступления. А тут — унес с собой. Пристрелили его из пистолета, причем самого заурядного. «ТТ», что ли.

— Не понимаю, откуда вы все это знаете, — начала злиться Лиза, — и при чем тут Андрей.

— У меня свои источники, — туманно пояснил Борис, — говорю же, я занимался этим делом. А что касается вашего мужа… Я ведь его еще раньше приметил… Кто он по профессии, вы говорите?

— Астрофизик. Научный сотрудник. В институте.

— Ну, тем более непонятно. В общем, где-то полгода назад я был во Франции. Там бывший мой одноклассник теперь модельер в доме Диора. Ну и повел он меня в одно шикарное казино. Там-то и был ваш муж. С какой-то женщиной. И играл по-крупному.

— Андрей? Во Франции? — переспросила Лиза. — Нет, тут вы точно ошибаетесь. Он в прошлом году вообще во Францию не ездил. В Грецию… Нет, это два года назад было. На семинар какой-то, летом. В Англию, правда, этой осенью ездил, там в Гринвиче какая-то конференция была. Но вы понимаете, — серьезно пояснила она Борису, — там же нужно совсем другую визу оформлять.

— Без вас знаю, — отмахнулся он, — но я рассказал вам то, что своими глазами видел. А верить или нет, это уже ваше дело. Ей я тоже рассказывал, — кивнул он в сторону Регины, — она мне тоже не поверила. Ну что мне теперь? А вдруг я и правда обознался? — И задумчиво добавил: — Хотя сам я так не думаю.

Лиза не то чтобы не верила, — просто она уже не знала, чему верить. Словно ища поддержки, она невольно взглянула на Регину и увидела, что та сидит, сосредоточенно уставившись в одну точку.

— Это когда же ты там был? — вдруг спросила она. — Не когда этого политического радикала убили? Как его там… Лепелье?

— А, то странное убийство? — оживился Борис. — Когда его в собственном особняке, где охраны было больше, чем у ихнего премьера, нашли с простреленной головой?

— Ну да. Тебе не кажется, что ты только что рассказывал о чем-то в этом роде? Так когда он ездил во Францию, Лиза?

— Во Францию, — упрямо сказала Лиза, — он вообще не ездил.

— О, Господи! Ну, в Гринвич, куда там еще?

— То ли в октябре, то ли в ноябре. Точно не помню.

— А когда Лепелье пристрелили, точно не помнишь? — обратилась она к Борису.

— Точную дату — нет. Но примерно в это же время.

— Это легко проверить. Достаточно поднять газеты за конец октября — ноябрь. — Она вновь обернулась к Лизе. — Послушай, мне нужны все даты его поездок за последние несколько лет — все, что ты можешь вспомнить.

— Хорошо, — растерянно сказала Лиза, — я попробую. Может, в компьютере что-то есть. То, что по электронной почте приходило. Документы, приглашения, расписание конференций…

— Ты что? — У Бориса явно проснулся профессиональный интерес. — Думаешь, тут есть что копать?

— Я ничего еще не думаю. Я нюхом чую. Журналист я или нет? Попробую что-нибудь нарыть. Да, и еще одно… Хотя об этом потом. — Она обернулась к Лизе. — Мне пора. Ты как, доберешься сама?

Та кивнула и стала поспешно выбираться из-за стола. Почему-то ей стало неприятно. Может, потому, что она увидела, как заблестели глаза у обоих журналистов. Что для них вся эта история по большому счету? Даже для Регины? Сенсация… возможность выделиться, ухватить горячую тему… даже вероятная опасность их не пугала — а может, лишь подогревала остроту ощущений.

Гардеробщик, даже не подняв глаз от какой-то газеты, принял у Лизы номерок и, по-прежнему уткнувшись в печатный текст, подал ей пальто. Лиза машинально заглянула в газету — он читал колонку знакомств и брачных объявлений.

— Вот, — сказал он скорее себе, чем Лизе, — как вам нравится? «Тургеневская девушка ищет богатого покровителя»! Ну и тургеневские девушки пошли!

— Куда-то же им надо деваться, — заступилась за тургеневских девушек Лиза.

— Вот и шли бы в санитарки… тургеневская девушка!.. Умора!

Про упадок нравов Лизе беседовать не хотелось, и она, надев пальто и мельком взглянув в зеркало, вышла на улицу, провожаемая летящими в спину комментариями гардеробщика:

— Тургеневская девушка! Ха-ха-ха!

Выйдя из ЦДЛ, она с облегчением вздохнула. Казалось, здесь, где мимо нее в обе стороны деловито пробегали нормальные озабоченные люди, кошмар рассеялся и реальность опять вступила в свои права. Но, уже сделав несколько шагов, она поняла, что понадеялась ошибочно, — кошмар продолжался.

Лиза и сама не смогла бы объяснить, как узнала, что за ней следят. Может быть, она почувствовала это по странной тяжести в затылке, по неожиданному напряжению мышц — вот так человек и может, не оборачиваясь, ощутить, что ему в спину уперся чей-то недобрый взгляд. Она прошла еще несколько шагов, но чувство не исчезало. Она как можно незаметнее огляделась по сторонам. На улице было не так уж много людей, но как опознать среди них того, одного-единствен- ного?

Нет, так не пойдет!

Лиза резко остановилась, разглядывая витрину с обезглавленными манекенами, одетыми в абсолютно не нужные ей спортивные костюмы. Кто- то один там, за ее спиной, должен был остановиться точно так же внезапно, верно ведь?

Нет.

Деловитая, безразлично снующая толпа.

Значит, она все выдумала. Потому что окончательно помешалась.

Но все-таки развернулась и быстро пошла обратно по направлению к ЦДЛ. Вновь миновала выложенное унылой телесно-розовой плиткой здание, такие же омерзительно розовые писательские морды, таращившиеся на нее со стенда в оконной витрине, и краем глаза отметила за спиной какое-то движение… замешательство.

Обернулась.

Никого.

Она свернула направо, в переулок, пробежала мимо ограды какого-то банка; несмотря на шикарную медную вывеску и мраморный подъезд, около банка было абсолютно безлюдно — такой же абсурд, как и все остальное.

Если бы за ней была слежка, тут бы ее преследователю укрыться стало бы негде.

Ей все-таки почудилось.

Но, уже когда она, бесцельно сделав круг, оказалась на Поварской и пошла по направлению к Кольцу, бесплотная тень за ее спиной слилась с мокрым стволом дерева. И вновь никого.

Лиза прибавила шагу. Сейчас она пересечет Кольцо, направляясь к Баррикадной. Тут она наверняка потеряет своего преследователя — в такой-то сутолоке. Но ведь и он ее потеряет.

Машины сгрудились перед светофором — целое стадо, фыркающее, разъяренное, ждущее лишь знака, лишь подмигивания светящегося глаза, чтобы сорваться с места. И, судя по тому, что тротуар перед Лизой был пуст, стояли они долго — основной поток пешеходов уже схлынул. Но если она и вправду хочет избавиться от того, кто следует за ней, невидимый, неотвязный…

Она соскочила на мостовую и побежала наперерез взревевшим машинам. Не она одна — еще несколько человек впереди и сзади сломя голову неслись через дорогу, чтобы, рискуя жизнью, сэкономить минут пять своего драгоценного времени.

И тут колонна машин тронулась.

Лиза сделала еще несколько шагов и оказалась на разделительной полосе; машины обтекали крохотный островок, на котором топталась застигнутая этим механическим половодьем горстка людей.

«А что, если кто-то не справится с управлением?» — подумала она.

И ей потребовалось усилие, чтобы заставить себя неподвижно стоять на одном месте.

Остальные застигнутые врасплох пешеходы спокойно ожидали рядом — видимо, нервы сдали у нее одной, — и только чертыхались, когда какое- нибудь колесо, промчавшись мимо, обдавало их мелким дождем грязных брызг.

И вдруг она увидела, как приближающаяся легковушка, вильнув на скользкой дороге, метнулась в ее сторону. Толпа сзади напирала, выталкивая ее за ограничительную полосу, а навстречу, точно слепой рок, неслась омерзительная механическая харя с оскаленной решеткой радиатора и выпученными глазами-фарами. Должно быть, это длилось какой-то миг, десятую долю секунды, но Лизе показалось, что время застыло, словно кто-то остановил кадр киноленты.

Лиза почувствовала, как теряет равновесие и медленно — очень медленно — скользит под колеса.

Тут чья-то сильная рука подхватила ее под локоть и дернула назад. Оскаленная харя пронеслась мимо, обдав Лизу потоком воздуха и смрадными испарениями бензина. Она снова стояла за белой линией, машины мчались, не задевая ее; колени у Лизы подгибались, но она уже приходила в себя. Тут только Лиза оглянулась, чтобы поблагодарить неведомого спасителя. Но за ней тесной кучкой стояли застигнутые на островке люди с невыразительными, скучающими лицами — похоже, никто даже не заметил, что стряслось или могло стрястись, — так быстро все произошло. Лиза едва успела перевести дыхание, как светофор на противоположной стороне улицы вновь мигнул, невидимая плотина остановила стальной поток — люди хлынули через улицу, кто-то уже обогнал ее, кто-то бежал навстречу, и она ступила на узкий тротуар, не ощущая больше ничего, кроме дурноты и странного изумления — неужели все могло вот так, просто и быстро кончиться? Вытолкнули-то ее скорее всего не нарочно — просто на нее напирали несколько человек. А она уже была не в себе и не смогла вовремя сориентироваться. Лежала бы сейчас под машиной, или нет, та бы ее так долбанула, что Лиза отлетела бы на середину проезжей части и по ней бы уже не одна тачка проехалась. И почему этого все-таки не случилось? Кто-то помог ей, да, но какая же для этого нужна была реакция! Ведь остальные даже не успели осознать, что происходит. Быть может, кто-то по-прежнему продолжает идти за ней следом?

Оказавшись дома, она стащила пальто и с трудом повесила его на вешалку. Потом, просидев какое-то время в кресле, неподвижно глядя перед собой, поднялась, побрела в спальню-кабинет и устроилась перед компьютером. Управляться с ним Лиза умела и раньше: иногда пользовалась, набивая таблицы для лабораторных отчетов. Но на этот раз экран показался непривычно пустым. Все файлы, созданные Андреем для своих нужд, были стерты. «Тот, ночной посетитель, — подумала Лиза. — Это он… его рук дело».

Она потерла рукой лицо, выключила машину И, подойдя к телефону, набрала питерский код. Несколько долгих гудков — сердце у нее неприятно заныло, — и наконец в трубке раздался голос мамы.

— Господи, Лизавета, это ты? А я тебе звонила-звонила! Где ты шляешься?

— Да дела всякие… Не волнуйся.

И вдруг ее кольнуло сташное предчувствие.

— Зачем ты звонила? Что-то стряслось? Что- нибудь с Максимкой?

— Да все в порядке с Максимкой!

— Он не болен?

— Нет! Не волнуйся. Его буквально вчера санитарный инспектор осматривал — все в порядке.

Она похолодела.

— Какой санитарный инспектор?

— Какой-то районный! Он по всем квартирам ходил, где есть дети. В доме у кого-то подозрение то ли на корь, то ли на скарлатину, я так и не поняла. Он и осматривал Максимку. Сказал, что все в порядке.

— Где он? — закричала в трубку Лиза.

— Кто? Инспектор? Ушел давно.

— Да нет же! Максимка где?

— Тут. Сидит читает. Жалуется, что ему без компьютера скучно.

«Без отца ему не скучно, на мать ему плевать, а без компьютера скучно», — мелькнуло в голове у Лизы.

— И он в порядке? — вновь переспросила Лиза.

— Лизавета, не психуй! Приезжай лучше сюда, нечего тебе там одной делать! Ты только послушай, какой у тебя голос…

— Ладно, — механически ответила Лиза. — Приеду.

И опустила трубку на рычаг.

* * *

Теперь Лиза боялась ночи, — размытая грань между реальностью и кошмаром, которую она кое-как еще способна была различать днем, ночью совершенно исчезала. В собственном доме она больше не чувствовала себя в безопасности и, засыпая, старалась вызвать в памяти склоненное над ней лицо мужа; но оно менялось, расплывалось, черты искажались, — и вот уже перед ней был совсем другой человек с недобро блестевшими глазами. Стены ее спальни сжимались, превращая комнату в подобие склепа, чудовищной металлической утробы; с потолка лился холодный свет; она не могла пошевелить пальцем. Чьи-то чужие руки прикасались к ее обнаженному телу — холодные, равнодушные.

Бледное, бесцветное, омерзительное лицо с огромными остановившимися темными глазами маячило в сумраке перед ней.

О Господи! Нет!

Задыхаясь, Лиза села на постели.

Кошмар отступил, оставив какое-то нехорошее ощущение достоверности. Словно она еще чувствовала на теле эти липкие холодные прикосновения.

Лиза включила свет и побрела на кухню.

Газовая горелка расцвела во тьме, точно синий Цветок, и, двигаясь в ее призрачном свете, Лиза согрела себе кофе. Но густая горячая жидкость, хоть и взбодрила ее, не смыла ночных кошмаров. Лиза зажмурила глаза — белесое пустое лицо вновь всплыло перед ней, и тут она поняла, откуда ей на ум пришло именно это определение — пустое; на нем не прорисовывалось ничего, кроме огромных темных блестящих глаз, — безносое, вместо рта какая-то тонкая безгубая щель… Лиза затрясла головой и открыла глаза — знакомая, приевшаяся обстановка, стандартный кухонный гарнитур, плита, мерцающая синим светом…

— Я сошла с ума, — сказала она вслух.

И, услышав свой голос, окончательно в это поверила.

Назад: Пролог

Дальше: Глава 2