Часть I. Слеза, призывающая корабль

Чпанк!

Мячик из мягкого упругого материала в очередной раз ударился в стенку, отскочил и вернулся к Ласкезу в руку.

– Головой постучи, – посоветовала Тэсс, сморщив нос.

Брат любил ее комнату, неизменно объясняя это тем, что «у девчонок кровати удобнее». Вероятно, так оно и было, но Тэсс не удавалось это проверить: в «Гнезде» (так называл мальчишеские апартаменты Ласкез) вечно царил беспорядок и стоял такой гвалт, что долго находиться там было невозможно. «Гнездо» напоминало скорее логово не очень чистоплотных волков. А вот «Нора» – комната старших девочек – почти всегда была убранной: и Тэсс, и все три ее соседки не любили беспорядок.

Сейчас Мойра, Та́ура и Минди где-то гуляли. Это позволяло Ласкезу вольготно раскинуться поперек сестринской постели, подпереть стенку обутыми в тяжелые длинные боты ногами и без конца швырять свой дурацкий мяч. Впрочем, Мойра, Таура и Минди вряд ли стали бы прогонять самого красивого парня Крова. Вытянутые ноги, расслабленная спина, смуглая жилистая рука с длинными пальцами, то и дело сжимающими мяч, – даже в этой его позе было столько самоуверенного обаяния, что оно сражало почти любую девочку. Конечно же, кроме Тэсс.

– Марч, – произнесла она.

Самолет с ворчанием полетел наперерез мячу и поддел его носом, не дав вернуться в руку Ласкеза.

– Умница.

Брат зевнул и приподнялся на локтях. Его длинные черные волосы были растрепаны, кое-где в них виднелись перья из подушки Тэсс. На мяч Ласкез посмотрел без особого сожаления, после чего бросил ленивый взгляд на сестру:

– Я понимаю, если бы ты сейчас читала или чертила. А так ты просто вредничаешь.

– Даже если я не читаю и не черчу, я все равно имею право на тишину, – отметила Тэсс. – Или нет?

– Или нет.

Они опять внимательно посмотрели друг на друга – близнецы, мальчик и девочка, отличавшиеся только цветом глаз: у Тэсс они были серыми, у Ласкеза – голубыми. Марч приземлился на край кровати, и Ласкез начал разворачиваться, чтобы его лягнуть, но не успел: самолет проворно перебрался обратно на шкаф.

– Если все, что ты построишь, будет таким же жалким и вредным, ты станешь первым Зодчим, которого повесят, – сообщил Ласкез.

– Думаю, никому из тех, на кого я буду работать, не придет в голову привязывать колокольчики и банки к хвостам моих самолетов, – отозвалась Тэсс.

Брат не удостоил ее ответом. Он поднялся и вытянул вверх руки, привстав на носки. Блаженно зажмурил глаза. Ласкез пропустил сегодня половину уроков, выспался и потому пребывал в прекрасном настроении. У Тэсс с этим было похуже. Она вернулась к разглядыванию туманного океана за окном. Кажется, неподалеку от прибрежных скал мелькнуло несколько рогатых голов китрапов.

– Уплыть бы, – сказала она неожиданно даже для самой себя.

– Да, – отозвался брат и тоже подошел к окну. – Уж я бы свободой воспользовался. Так воспользовался…

– Этого бы нашел? – прищурилась сестра.

Их взгляды опять встретились. Ласкез вздрогнул и мотнул головой:

– Не только. А ты?

– Маму. И папу, может быть.

– Тэсси, мы в том возрасте, когда мама уже не нужна, а папа – тем более. – Он заправил за ухо длинную прядь.

– Такого возраста нет, – возразила Тэсс. – Пусть ветра сменятся хоть триста раз.

Они не помнили своего настоящего дома. Вполне возможно, его и не было. Но Тэсс иногда любила о нем помечтать, а Ласкез, как правило, отпускал по этому поводу парочку шуток. Впрочем, сестре было что ему припомнить:

– А зачем тогда тебе этот, если тебе не нужен папа?

Ласкез скривил рот, одновременно приподнимая брови:

– Ты как маленькая, всё «мамы», «папы». Люди иногда еще и дружат.

– А ты дурак, – парировала она.

Ласкез не успел ответить: дверь в комнату открылась, и на пороге показалась Таура.

– Вещи от крестных привезли, Тэсс! – радостно сообщила она, и ее большие острые ушки дернулись. – Иди выбери себе что-нибудь, я тебе первой сказала. Ой… – Она заметила Ласкеза. – Привет! И… ты тоже. Может, тебе носки нужны? Шляпа? Или…

– Мне ничего не надо, – отозвался он, продолжая смотреть в окно. – Вот еще.

– И мне, – сказала Тэсс, но Таура тут же нахмурилась.

– Твоя юбка вся в машинном масле. Я видела юбки…

– Ладно, хорошо, иду, – вздохнула Тэсс и спешно добавила: – Благодарю.

Вздохнув еще раз, она поплелась к выходу: все равно заботливая Таура не отстанет, а то и подберет для любимой подруги что-нибудь абсолютно ужасное на свой вкус: скорее всего, обшитое бусинами. Но на самом деле Тэсс злилась. Копаться в благотворительных вещах! Что может быть занятнее, когда тебе пятнадцать и у тебя нет ни одного платья…

Крестные не были настоящими крестными, как в Большом мире, – опекунами, которые смогут забрать себе осиротевшего ребенка в случае смерти его родителей (ставя крест в специальной официальной бумаге, они подтверждают свое согласие). Просто у каждого детского приюта – даже такого удаленного, как Кров Четырех Ветров, – имелось что-то вроде организации-хранителя. Конструкторские бюро, заводы, фабрики, крупные конторы самого разного толка регулярно жертвовали своим подопечным деньги: чем больше была сумма – тем меньше они платили налоги. Тэсс об этом знала, поэтому не питала иллюзий относительно доброты богатеев. Она знала также, что игрушки и вещи с чужого плеча чаще всего жертвуются потому, что это поощряет начальство. Поэтому некоторые рабочие и служащие приносят самый отвратительный хлам, лишь бы отдать хоть что-то. Хотя многие, наоборот, специально покупают новое: вещи привозились в упаковке, с ценником, только-только сшитые. И все равно… Тэсс не любила эти подачки. Отчего-то она чувствовала себя униженной, даже едва прикасаясь к сваленным в неаккуратные груды тряпкам. Поэтому сейчас она еле передвигала ноги.

– Поторопись, – Таура обернулась и остановилась. – Все разберут.

– Плевать, – вяло отозвалась Тэсс.

– А я хочу себе что-нибудь… новенькое… славное… блестящее.

Тэсс невольно усмехнулась. Конечно, Тауре только блестящее и подавай. Она наполовину принадлежала к шпринг – двуногой кошачьей расе, единокровной с обезьяньей, которую звали киримо или «приматной». Двуногих рас на самом деле было больше, но приматная и кошачья считались самыми многочисленными. Поборовшись за влияние и территорию в самом начале, они давно уже успокоились и сблизились. Шпринг жили либо в своих отдельных городах, либо в кварталах городов киримо и отличались от них разве что строением конечностей, формой ушей, носов и глаз и количеством шерсти. Это были пушистые и умные создания с дурным характером, по крайней мере такими их считали те, чьими предками были обезьяны.

Полукровка Таура была шпринг по матери и человеком по отцу. Она говорила, что, будь наоборот, у нее тоже росла бы на лице шерсть. А так она родилась с узкими зрачками, плоским маленьким носиком и большими, чуткими треугольными ушами. Шерсти у нее не было, зато над бровями поднимались и загибались кверху по три тонких длинных волоска-вибрисса. Благодаря им Таура прекрасно ориентировалась в пространстве, и незаметно приблизиться к ней было почти невозможно. А еще Таура, как и все кошачьи, питала слабость к блестящим вещам.

– О чем болтали, когда я пришла? – спросила Таура.

– О том, как славно было бы удрать с этого острова, – Тэсс поморщилась. – О чем еще можно говорить за полторы смены до Выпуска?

Таура не успела ответить или не сочла нужным тратить на это время: она уже толкала вперед дверь в приемную комнату. Проскользнув следом, Тэсс увидела множество вскрытых распотрошенных коробок. Даже если Таура и правда позвала ее первой, толку от этого не было: остальные сироты успели сбежаться и уже превратили все привезенное в большую бесформенную груду.

Доктор Мади Довэ тоже была здесь. Она стояла у окна: видимо, сегодня была ее очередь следить, чтобы при дележе вещей никто не подрался и не нахватал слишком много. По пухлым губам женщины блуждала улыбка – грустная и веселая одновременно. Слабая, странная, задумчивая. В общем – обычная для нее.

– Здравствуйте, ла, – сказала Тэсс, в то время как Таура уже бросилась к вещам, удовлетворенно мурлыкая.

Доктор кивнула. Аккуратное алое пятнышко в центре ее высокого лба – круг в мелких треугольниках, – как всегда, привлекало взгляд. Вытатуированный знак дневного светила, Зуллура, был у всех женщин с дальних островов.

– Здравствуй, Тэсс, подойди сюда, пожалуйста.

В гомоне, нараставшем по мере прибытия новых и новых ребят, Тэсс едва ее услышала, но все же приблизилась, аккуратно обогнув раскопки в центре комнаты. Ла Довэ улыбнулась, еще раз заглянув ей в лицо, и неожиданно понизила голос:

– Я отобрала для тебя юбку и пару пэи. Они совсем новые, потом заберешь.

Тэсс потупилась. Ла Довэ по-особенному к ней относилась – так ей иногда казалось. Это было приятно, но и в какой-то степени смущало ее. Какое счастье, что этого почти никто не замечал. Но пэи! Совершенно чудесные штаны из плотной синевато-серой ткани, с кожаной шнуровкой по бокам и тремя парами карманов, куда можно накидать кучу мелочей! Даже если не подойдут по размеру, все равно…

– Благодарю, – отозвалась Тэсс. – Знаете… не люблю там рыться.

– Понимаю, – мягко отозвалась доктор. – Ты не для такой жизни.

Тэсс настороженно обернулась. Увлеченные вещами, сироты не слышали доктора Довэ. И все же Тэсс дернула плечом:

– Да нет, вполне. И… ну, в общем, еще раз благодарю.

Она хотела отойти и для порядка порыться немного в тряпках, раз это делали все, но ла Довэ снова позвала ее:

– Тэсс, взглянем в окно?

– В окно? – непонимающе переспросила та, ловя себя на том, что опять рассматривает алое пятнышко среди завитков тяжелых черных волос. – Чего я там не видела?

– И все же давай взглянем в окно, – чуть более настойчиво сказала доктор.

Тэсс кивнула. Они повернулись к подоконнику, встав плечом к плечу. Тэсс честно принялась смотреть наружу: это была иллавар, сторона Восхода, и картина открывалась такая же, как и везде – туманно, скучно и сыро. Едва виднелись голые черные деревья. Повернув к ла Довэ голову, она встретила хитрый прищуренный взгляд:

– Гляди ниже. Еще ниже. Еще.

Только теперь Тэсс заметила еще одну вскрытую коробку на подоконнике – маленькую, размером не больше обувной. К верхней картонке крепилась записка, написанная неаккуратным убористым почерком. «Что бы ни случилось, пусть девчонки остаются девчонками».

– Что там? – тихо спросила Тэсс.

Доктор Довэ открыла коробку, и что-то тут же заблестело невероятным светом. Тэсс прижала ладонь ко рту, чтобы не завизжать от восторга. Украшения! Не деревянные, не из бусин, оторвавшихся от уродливой сорочки, не из гаек и не из ракушек. Настоящие сережки, подвески и кольца из желтого и белого металлов, с прозрачными и матовыми камешками всех форм и размеров. Прямо из Большого мира. Некоторые вещи выглядели старыми, некоторые – совсем новыми.

Тэсс тихо вздохнула:

– Чьи они?

– Теперь ваши. Крестные не подписывают свои подарки, – напомнила ла Довэ и подмигнула: – Выбери себе что-нибудь. Самая первая.

На самом деле, она поняла, что ей нужно, еще до того, как ей предложили. В первые же мгновения Тэсс присмотрела кулон в виде капли – с большим зеленым камнем в окружении множества белых. Совершенно восхитительный кулон, который невозможно было не заметить. У Тэсс быстро заколотилось сердце. Зеленая подвеска будто светилась на фоне других. Такую вещичку урвали бы раньше, чем Тэсс успела бы моргнуть, попадись коробка на глаза остальных девчонок.

– Вот это, – она быстро повесила украшение на шею. Цепочка запуталась, и, поправляя ее, Тэсс в спешке выдрала несколько волосков.

Мади Довэ оценивающе посмотрела на нее:

– Славно. Может, еще что-то?

Тэсс помотала головой и запихнула подвеску под рубашку.

– Зовите остальных, ла. Пусть порадуются. Благодарю.

Доктор Довэ кивнула. Они вместе развернулись, и женщина повысила голос:

– Девочки! Вам прислали кое-что особенное! Подойдите сюда. Да-да, девочки, только девочки.

Тэсс отошла в сторонку, а потом, когда ла Довэ обступила разом дюжина воспитанниц, и вовсе вышла в коридор. Она решила подождать здесь Тауру, а пока заняться весьма приятным делом – рассмотреть свой неожиданный подарок со всех сторон и окончательно убедиться в его существовании. Определенно, Тауру еще придется расцеловать за то, что позвала.

Отойдя подальше, Тэсс забралась с ногами на широкий подоконник и вытянула цепочку из-под воротника. Зеленая капля в серебристо-белой оправе легла на ладонь и отразила тусклый дневной свет. Как называются такие камни? Тэсс не знала, она не разбиралась в драгоценностях. То, что носили в ушах и на пальцах некоторые воспитательницы, было трудно назвать этим словом. Можно было порыться в книгах, но изданиям с красивыми картинками Тэсс не доверяла. Она всегда предпочитала пособия с чертежами.

Тэсс наклонила голову, почти ткнувшись в камень носом, внимательно осматривая его со всех сторон. Ни царапины. Задняя сторона – плашка из белого металла – была чистой, только местами почернела от времени. Тэсс попыталась соскрести черноту ногтем, но не смогла и оставила все как есть. Затем снова повернула кулон камнем вверх и присмотрелась. Глубокая, густая, темная зелень, похожая на зелень морской воды. Необычный чистый оттенок. Если бы море плакало, его слезы выглядели бы, наверное, так. А белые маленькие камешки – это морская пена.

Тэсс немного наклонила подвеску и прищурилась. Ей вдруг показалось, что внутренняя сторона камня все же поцарапана. Дефект просматривался только под определенным углом – сорок пять к тому месту, где примерно должен был находиться в это время Зуллур. Царапины шли криво и постепенно обретали для Тэсс очертания, складываясь в рисунок. Рисунок корабля, который становился все четче и четче.

Она посчитала мачты – три, немного. Попыталась разглядеть носовую фигуру. На водных кораблях эовай, изредка проходивших мимо острова, или же пролетавших над ним воздушных ай-ар, она чаще всего видела одинаковые ростры. Длинноволосые девы, морские змеи, китрапы у одних; птицы и крылатые кони – у других. Здесь же было что-то иное, довольно неожиданное.

Ритт. Рыцарь. Кажется, так в древних преданиях Син-Ан – Великого Единства – звали воинов, окованных железными латами и носивших тяжелые шлемы.

– Что делает наша юная ле?

От звука знакомого голоса Тэсс едва не свалилась с подоконника. На всякий случай сунув кулон обратно под рубашку, она гордо вздернула нос и поправила:

– Ла. Ла, управитель.

С тех пор, как у нее начала расти грудь, Тэсс, как и многие старшие девочки, упорно протестовала против бесполого детского обращения «ле», но все время терпела поражение. Ее это сердило. Вот Тауру, которая, как и все в ее расе, развивалась быстрее киримо, многие звали ла. А ведь характером эта полукровка-шпринг как раз-таки осталась полнейшей ле, в отличие от Тэсс.

Но управитель Паолино придерживался по этому поводу вполне определенных взглядов. Подмигнув и привалившись спиной к подоконнику рядом с Тэсс, он заявил:

– «Ла» тебя будет звать твой мужчина.

Она фыркнула и с сожалением поглядела на него. Расслабленная поза ло Паолино свидетельствовала о том, что он не собирается никуда уходить и настроен поговорить. Его не ждут никакие важные дела, а значит, он будет задавать свои обычные вопросы – глуповатые и странные.

Но он почему-то молчал. Тэсс смотрела на его молодой остроносый профиль и абсолютно седые пряди длинных волос до плеч. Лицо от одного человека, волосы от другого, манеры от третьего. Она в который раз задумалась, сколько ему может быть в юнтанах – полных циклах ветряных смен от ветра Сна до ветра Сбора. Тридцать? Тридцать пять? Сорок? Он одевался и вел себя так, что его было трудно причислить к воспитателям – людям в большинстве своем простым, блеклым, скучным. Среди них только Мади Довэ выделялась своей яркой красотой. И он. Паолино. Неизменный серо-синий воротник под горло, манжеты, которые хочется потрогать пальцами из-за тоненьких острых кружев, аккуратные безрукавки и брюки кри по фигуре. Ни единого пятнышка. Кольцо с большой жемчужиной на среднем пальце и прямая спина.

– Так что делает наша юная ле? – он снова подал голос, слабо улыбаясь.

В его взгляде не было ничего настораживающего. Он выражал интерес и заботу, но оставался грустным, как у пойманной рыбы.

Тэсс это не нравилось.

– Я жду подругу, – пробормотала она и ткнула пальцем в сторону двери. – Крестные прислали вещи.

– Крестные… – медленно повторил он и посмотрел на океан. – Славно. А ты взяла что-нибудь?

– Ага, – кивнула Тэсс, не вдаваясь в подробности. – Благодарю. Ну… вообще за то, что у нас есть крестные.

Он нахмурился:

– Это совсем не то, за что стоит благодарить.

Тэсс не успела ответить: голубые глаза поймали ее взгляд, и по спине отчего-то побежали мурашки. В его фразе явно был какой-то подтекст, но времени обдумать его у нее не было.

– Что у тебя под рубашкой?

– Что это вы имеете в виду? – она поджала коленки поближе к груди и постаралась спросить как можно более резко, но смутить управителя у нее не получилось. Он лишь повторил свой вопрос и уточнил:

– На цепочке.

Отнимет. Точно отберет, сказав, что детям такие вещи не нужны, слишком большая почесть. Надо было оставаться в комнате, с доктором Довэ, тогда бы она не попалась на глаза этому ненормальному с его взглядом доброй рыбы, которую вот-вот сварят. Тэсс уныло потянула цепочку, в то время как внутри все подрагивало от обиды. Зеленая капля блеснула, в грани камня отразилось бледное лицо в обрамлении седых волос.

– Вот как… даже странно…

В выражении его глаз что-то опять поменялось. Добрую рыбу все-таки бросили в котел.

– Что странно?

Управитель не ответил. Он не сводил глаз с украшения.

– Тэсс. Откуда это?

По имени?! Она не ослышалась? Ло Паолино назвал ее по имени?

– От крестных! – быстро ответила она. – Откуда же еще?

Следующие слова прозвучали членораздельно и тихо:

– Дай сюда.

Он не схватился за цепочку, а только подался вперед, хищно упирая ладони в подоконник, и нахмурился:

– Быстро. Тебе нельзя это держать. Ле не может иметь такие вещи! Под Кровом все равны.

Он пристально смотрел на Тэсс. Глаза угрожающе сузились, и все же в раздраженном тоне ей вдруг почудилось что-то… неискреннее. Но она не успела ничего обдумать, а только лишь отползла подальше и мотнула головой. К горлу подкатывал неприятный ком:

– Но у меня никогда такого не было… Управитель, пожалуйста…

– Как ты думаешь, почему? Дай его сюда.

– Вот еще! – вспылила она, чувствуя, что у нее щиплет в глазах. – Это не ваше!

– Тэсс, тебя выпорют, как младших ле! – управитель повысил голос, от резких движений его седые волосы слегка растрепались.

В это мгновение Тэсс почудилось знакомое ворчание и отдаленный шум. Она поняла, что нужно тянуть время. Просто потянуть время.

– Да пожалуйста, попробуйте отнять!

Управитель замер. Но тут же очнулся.

– Ты понимаешь, кому дерзишь? – зашипев, он сдавил ее сжатый кулак. – Отдай мне кулон. Сейчас же!

Свободной рукой она схватила его за плечо, отпихивая подальше. Глаза заволокло слезами, но рокот из другого конца коридора становился все громче, отчетливее. И тут Тэсс, набрав в грудь воздуха, громко завопила:

– Ма-арч!

Управитель все-таки разжал ее пальцы. Не сумев сдержаться, Тэсс всхлипнула и почувствовала, что по ее щекам бегут слезы, капая на зеленую поверхность камня. Тут же маленький самолет, приблизившись и описав дугу, ударил Паолино крылом по длинному изящному носу – отчетливо раздался крайне неприятный хруст. Таура, как раз вышедшая из комнаты, уронила на пол стопку вещей, вскрикнула и громко спросила:

– Что происходит? – Ее ушки встали торчком и тут же пугливо прижались к голове. – Тэсси? У… управитель?

У Тэсс шумело в голове, как если бы Марч ударил не ло Паолино, а ее. Сначала она попыталась сфокусировать взгляд на замершей подруге, но спохватилась и уставилась на управителя. Мужчина стоял, упираясь ладонями в подоконник. Он низко наклонил голову, так что седые волосы почти закрыли лицо, а кровь, одна или две капли которой вроде бы попали на кулон, теперь заливала рубашку.

– Ох…

Больше Тэсс ничего не смогла сказать. Только сейчас она осознала весь ужас своего поступка. Она нагрубила управителю! И не просто нагрубила, а еще и натравила на него своего домашнего любимца. Если нос у Паолино сломан, розги, пожалуй, – очень мягкое наказание даже по собственным меркам Тэсс. Паолино никогда не повышал на нее или на кого-либо голоса, а она…

– Ло… – Она сама потянула к управителю руки. – Простите, простите, пожалуйста, я не хотела. Поднимите голову, а то будет хуже!

То ли подчинившись машинально, то ли осознавая ее правоту, Паолино выпрямился. Его глаза встретились с глазами Тэсс, которая держала ладони на резких, выступающих скулах. На бледном молодом лице, перепачканном кровью, не было и следа недавней злости.

– Вам очень больно? – У Тэсс сорвался голос.

Кровь продолжала течь, хотя нос вроде бы не выглядел сломанным. Паолино улыбнулся.

– Все хорошо, ле. Не волнуйся. Теперь все хорошо.

Почему-то Тэсс задрожала всем телом. Снова в происходящем было что-то подозрительное, и это беспокоило ее. Кажется, и Таура тоже что-то чувствовала… Живая и подвижная шпринг, обычно не дававшая каким-либо странным событиям происходить без ее участия, так и застыла с прижатыми ушами над своей кучкой одежды. Если бы у Тауры был хвост, как у чистокровных представителей ее расы, этот хвост бы наверняка метался из стороны в сторону.

Управитель внимательно посмотрел на замерший на подоконнике самолет:

– Умница…

Тэсс не понимала, кому он это говорит. Она опустила руки и быстро схватилась за кулон – абсолютно сухой, будто слезы и кровь мгновенно впитались в камень.

– Заберите его, если хотите.

Но Паолино только покачал головой:

– Не надо, Тэсс. Забудь все, что я сказал. Забудь.

– Управитель!

К ним наконец подлетела Таура и с беспокойством заглянула Паолино в лицо:

– Ну и вид у вас. Вот, возьмите, возьмите!

Она протянула мужчине свой платок, и он, улыбнувшись, прижал его к носу:

– Благодарю от всего сердца, ла.

Его голос прозвучал чуть гнусаво и глухо, но Таура тут же покраснела, а острые ушки опять оживленно приподнялись.

– Давайте я провожу вас к доктору Довэ, она вам сделает примочку, или я могу сама, я умею… – пролепетала она. – Вы весь… совсем… в крови…

Тэсс, не выдержав, усмехнулась и почувствовала на себе сердитый взгляд. У Тауры были причины злиться. Шпринг – видимо, вследствие своей природы – всегда смущалась рядом с существами противоположного пола, но рядом с управлителем – как-то особенно. У нее даже заблестели глаза, став еще ярче. Но ло Паолино только покачал головой:

– Нет необходимости. Идите. Я вас не задерживаю. Не забудь вещи, Таура.

Он развернулся и быстро пошел по коридору прочь, в сторону ведущей наверх лестницы. К ла Довэ он явно не собирался. Теперь о случившемся напоминали лишь следы крови на подоконнике.

Подруги поспешили подобрать с пола одежду, радуясь, что больше никто не появился, и направились к своей спальне. Было совсем тихо, только под потолком рокотал самолет. Тэсс настороженно помалкивала, видя, что Таура то кусает, то поджимает губы. Тэсс ждала небольшого урагана. И он начался:

– Зачем ты его побила, Тэсси? – Вибриссы дрогнули.

– Это не я, – честно ответила Тэсс. – Это Марч.

– Он сам ничего не начинает.

– Он меня защищал.

– А что Паолино с тобой делал?

Тэсс замялась и все-таки сказала:

– Хотел… кое-что отобрать.

Таура нахмурилась, явно истолковав это объяснение по-своему, и Тэсс поспешила показать ей зеленую подвеску:

– Сказал, что для меня это слишком дорогая вещь. Ну-у, а потом вроде бы как передумал, когда получил в нос от Марча.

Шпринг сердито фыркнула. Она закатала рукав рубашки и показала браслет с красными камнями.

– Тогда хорошо, что он этого не видел. Он иногда немножко… зануда.

Тэсс не подозревала, что даже это слово можно произнести с восхищенным придыханием.

– Из той коробки? – уточнила она.

– Да, доктор Довэ дала. Там столько было всего красивого, ты видела, да?

Тэсс кивнула и наклонилась.

Круглые камни в золотой оправе были так же аккуратно огранены, как и зеленая капля. Чуть повернув запястье подруги, Тэсс присмотрелась – никакого скрытого рисунка. Удовлетворенно хмыкнув, она заявила:

– А мое интереснее. Там кое-что есть внутри, хочешь посмотреть?

– Ну, давай, – с некоторым сомнением согласилась Таура.

Подруги подошли к другому окну – последнему перед поворотом, ведущим на риц, Холодную сторону. Тэсс взяла кулон в ладонь и повернула под нужным углом к Зуллуру.

– И что? – Таура сощурилась. – Блестит красиво.

– Корабль, – прошептала Тэсс. – Ты видишь его? С рострой-рыцарем!

Шпринг недоуменно мотнула головой. Тэсс пригляделась. Но зеленая, как слеза моря, подвеска была абсолютно пустой и чистой.

В тот же вечер на остров Четырех Ветров опустился туман. К берегу что-то причалило, чудом не разбившись о скалы. В блеклом мареве показались три длинных прямых мачты.