Афганский блокнот Владимира Гарькавого

Владимир Владимирович Гарькавый на торжественном собрании, посвященном 20-летию вывода советских войск из Афганистана. Февраль 2009 года. Минск

Кабул встретил Гарькавого перманентной суетой военного аэродрома, зажатого кольцом скалистых угрюмых гор. До города добрались без приключений. По улицам то и дело сновали стайки неугомонных мальчишек, струились укутанные в паранджу женщины, важно проплывали оседлавшие ишаков мужчины, степенно восседали в тени дуканов старцы. Жизнь текла своим особым, неспешным чередом. Владимир проезжал по знакомым улицам, мимо зданий, ставших невольными свидетелями декабрьских событий, в которых он принимал непосредственное участие в составе группы «Зенит».

Его назначили советником дегермана Саида Акбара – начальника 3-го отдела 5-го управления ХАД. Спектр решаемых задач был достаточно широк: нелегальная разведка, контрразведка и освобождение советских пленных.

– Основной моей задачей было освобождение советских ребят из плена, – начал наш разговор Владимир Владимирович. – Работать приходилось с разных позиций и под разным прикрытием. Очень часто мы привлекали оперативных сотрудников из лжебанд, которые создавались хадовцами под непосредственным руководством советских советников для внесения раздора в душманское движение и разложения его изнутри. Эти отряды вели активную работу по организации межбандитских столкновений и привлечению на сторону нового правительства наименее радикальных вооруженных формирований. С их помощью мы могли оперативно определить местонахождение банды, удерживавшей наших военнослужащих, степень ее лояльности к новой власти, найти выходы на главаря, выяснить его политические симпатии и жизненные приоритеты.

Для начала прибывшие из Москвы чекисты организовали афганским коллегам своеобразные курсы повышения квалификации. Хотя правильнее было бы сказать – курсы приобретения квалификации, потому как опыта оперативной работы у них не было практически никакого. Доходило до того, что встречи со своими агентами они проводили непосредственно в здании ХАД, что само по себе не выдерживало никакой критики.

Исходя из специфики созданного подразделения, на занятиях преподавали теоретическую основу оперативной работы, разъясняли принципы деятельности нелегальной разведки, работы под прикрытием и другие профессиональные тонкости. На плечи советских советников легла нелегкая задача – отладить и запустить в работу механизм деятельности нового детища ХАД, способного эффективно и результативно противостоять разгулявшемуся бандитизму, а также организовать работу по освобождению из плена советских военнослужащих.

Краткие минуты отдыха. Дружеский футбольный матч между сотрудниками Представительства КГБ СССР и сотрудниками советского посольства в ДРА. Кабул, 1982 г.

На первых порах афганская сторона перенимала предложенный опыт «со скрипом», попросту игнорируя большинство идей. Восточная гордость, помноженная на упрямство, замешенное на осторожности, – смесь гремучая. Но капля и камень точит.

Вскоре, после успешно проведенных специальных акций, трения потихоньку улаживались, и постепенно стороны пришли к согласию и пониманию в совместной работе.

Молодой хлопец из небольшой белорусской деревни Игорь Колос попал в плен к душманам по глупости, по своей собственной беспечности. Решив сбегать за сигаретами, он самовольно оставил часть и направился к близлежащему дукану. Там купил себе курево и уже собрался было вернуться обратно, когда точным ударом в челюсть его повалили на землю. Затем два угрюмых бородача со знанием дела молча скрутили ему руки, обезоружили и увели в горы… Все произошло быстро, тихо и без лишнего шума. Так и не сообразив до конца, как такое с ним могло случиться, Игорь оказался в душманском лагере.

Ему повезло. Банда, захватившая его в плен, не принадлежала к числу непримиримых борцов за веру. Условия содержания были хоть и суровыми, но терпимыми. Кормили скудно, особенно поначалу. Использовали в основном для подсобных работ, что для приученного с детства к деревенскому труду парня было привычно и знакомо. Всякое дело в его руках спорилось, работал он ладно, попыток к бегству, ввиду явной бесперспективности подобного предприятия, не предпринимал и в конце концов завоевав расположение своих хозяев, Игорь обеспечил себе более-менее приемлемое существование.

Он быстро и хорошо освоил язык, даже научился на нем сносно писать. Ему не раз предлагали принять ислам и, женившись на одной из местных девушек, зажить размеренной правоверной жизнью. Неизвестно, как могла сложиться его дальнейшая жизнь, если бы внедренный в эту банду агент ХАД Рафик Васэ, не рассказал Саид Акбару о пленном «шурави».

Саид Акбар поделился полученной от Васэ информацией со своим советником – Владимиром Гарькавым. Действовать начали безотлагательно.

Как раз в это время в районе перевала Саланга в плен захватили раненного в перестрелке душмана – брата главаря той самой банды, в которой удерживался Колос. Звали его Мансур. Сведения о таком полезном для нас родстве поступили от того же Васэ.

Саид Акбар, Игорь Колос, Суфи Айяф

Казалось, сама судьба давала в руки Гарькавого ключи к освобождению Колоса. Обмен пленного афганца на нашего парня стал наиболее реальным из всех возможных вариантов. Кровные узы здесь чтили свято.

Для начала раненого определили в кабульский военный госпиталь. Ранение оказалось не серьезным, и под присмотром советских врачей он быстро пошел на поправку. Владимир Гарькавый часто навещал его, расспрашивал о брате. Мансур активно шел на контакт, благодарил за оказанную помощь и обещал посредничество в передаче советского солдата. Начались переговоры. Дело сдвинулось, и все располагало к его успешному завершению.

Однако Судьба – дама капризная. Поманив и кокетливо улыбнувшись молодому советнику, нежданно-негаданно развернулась к нему спиной: когда принципиальная договоренность была уже практически достигнута, случилось нечто, что поставило под удар успех всей операции.

Находившиеся на лечении в том же госпитале сотрудники ХАД, узнав, что рядом лежит недобитый душман, были крайне возмущены подобным обстоятельством и ночью в порыве праведного гнева пристрелили беднягу.

Пока выясняли, что да как, его уже и похоронить успели. А для освобождения Колоса необходимо было выполнить одно важное условие: живым или мертвым, но Мансура должны были вернуть брату.

Правом разрешить эксгумацию обладал только руководитель страны. Пришлось непосредственно обращаться к Бабраку Кармалю. Он-то и дал санкцию извлечь тело из земли и передать родственникам для погребения.

Эксгумация у мусульман считается большим святотатством. Поэтому, несмотря на предоставленную за подписью первого лица бумагу с разрешением ее проведения, служители кладбища долго противились выполнению этой процедуры. С горем пополам удалось настоять на своем. Извлеченное из земли тело отвезли в здание ХАД, где в продолжение всех злоключений над ним в скором времени надругались: отрезали на ногах все пальцы и выбросили неизвестно куда. Проведение операции по обмену нашего парня оказалось под угрозой. В таком виде Мансура возвращать было невозможно. Брат никогда не простил бы кощунства над телом близкого ему человека. К счастью, отрезанные пальцы помог найти один хадовец, способный адекватно оценить последствия подобного демарша. После того как советские военные хирурги в экстренном порядке пришили пальцы на место, начали разрабатывать возможности и способы возвращения останков Мансура его родственникам.

Для проведения переговоров о месте и времени передачи тела пришлось действовать под немецким флагом. Для проведения этой акции Гарькавому выдали документы на имя гражданина ФРГ господина Вольфа. «Легенда», проработанная полковником Денисенко и согласованная с Первым Главным Управлением КГБ СССР в Москве и послом СССР в ДРА, была настолько убедительна, что Саид Акбар, которого Гарькавый был вынужден ввести в курс дела, чтобы его советская сущность не всплыла в самый неподходящий момент, усомнился в надежности своего советника, о чем сразу и доложил начальнику 5-го управления ХАД доктору Бахе. Тот, в свою очередь, незамедлительно поделился полученной информацией с полковником Денисенко. Вот, мол, вычислили в ваших рядах двойного агента. Николай Иванович, поблагодарив афганских коллег за проявленную бдительность, развеял их сомнения и подтвердил разработанную им самим «легенду». Посовещавшись, он и Баха решили доплачивать Саид Акбару за неразглашение сведений об известных ему деталях этой операции и подключить к акции афганскую лжебанду, которую возглавил сотрудник ХАД Рошед.

Благодаря посредничеству Рошеда Гарькавому удалось войти в доверие к родственникам застреленного душмана. Его тело без лишних эксцессов было возвращено для погребения в родовом кишлаке, а его брат за приличное вознаграждение дал согласие устроить побег пленного «шурави».

Однако он поставил жесткое условие: все должно быть обставлено таким образом, чтобы никто не смог заподозрить его в причастности к освобождению Игоря. В противном случае ни о каком дальнейшем сотрудничестве речи быть не могло. Поэтому банда Рошеда инсценировала нападение на соседний с лагерем, в котором находился Колос, кишлак.

Поднялся страшный переполох. По приказу главаря все воины бросились туда. Ошалевший поначалу парень вовремя сообразил, что лучшей возможности для побега ему больше не представится, и что было духу пустился бежать. Ему вслед выпустили несколько автоматных очередей, однако по приказу главаря преследовать беглеца не стали, решив, что в данной ситуации «сага-шурави» того не стоит. Благодаря этому Игорь смог выбежать из лагеря, где его по приказу главаря поджидал седобородый старейшина, который и привел очумевшего хлопца в крайний дувал, где его ждали Гарькавый с Азат Ханом – советником 4-го отдела 5-го управления, который занимался непосредственной работой по организации лжебанд. Оба офицера были в афганской национальной одежде. Чернявые, запыленные, бородатые, они никоим образом не были похожи на шурави. Игорь замер, насторожился.

– Ты среди своих, – сказал по-русски сжавшемуся от страха парню, ожидавшему неминуемой и незамедлительной расправы, Гарькавый и протянул ему флягу со спиртом.

С жадностью отпив несколько глотков «огненной воды», Колос с трудом пришел в себя, присел на стоявший рядом валун и разрыдался, обхватив голову грязными исцарапанными руками. Дав парню возможность отойти от пережитого только что потрясения, все трое под прикрытием все той же лжебанды Рошеда успешно добрались до Кабула.

Все прошло настолько убедительно, что Игорь до сих пор не может поверить в то, что его побег был результатом тщательно спланированной акции, а не счастливым случаем, снисходительно брошенным ему Судьбой.

Однако не все операции заканчивались так же успешно. Бывало, что затраченные усилия были напрасны.

Немецкое прикрытие Гарькавый использовал в своей работе не раз.

– Это был наилучший и наиболее безопасный способ получения информации и последующего проведения мероприятий по освобождению удерживаемых в бандах советских ребят. Во-первых, немецким советникам, активно помогавшим «борцам за веру» в подготовке и проведении боевых мобильных действий против «орду-е шурави» (советских войск), здесь отводилось особое место. А во-вторых, по имеющейся у нас информации, сотрудники «Бундеса» вели активную работу по поиску и выкупу из плена советских военнослужащих. В последующем те, кого они освобождали, уезжали на Запад и там налаживали свою новую жизнь.

Весомым аргументом в пользу западного образа жизни часто становилась видеозапись участия захваченных военнослужащих в акциях против войск ограниченного контингента. Душманы не раз под страхом смерти привлекали их к совершению своих налетов. Не у всех доставало мужества отказом подписать себе смертный приговор. Предъявленная в последующем видеозапись отрезала все пути к возвращению на Родину. С предателями советский закон был суров. Лишенные возможности выбора, они оседали в западноевропейских странах, США, Канаде или терялись в дебрях Ближневосточного региона.

Во времена «холодной войны» столь наглядное подтверждение осуждения советскими гражданами действий своего правительства в Афганистане и нежелание возвращаться на Родину были хорошим козырем в большой политической игре. Поэтому сил и средств на работу в этом направлении действующие под прикрытием западных спецслужб всевозможные благотворительные фонды не жалели. И проявленный западногерманским гражданином интерес к судьбе томящихся в душманской неволе «шурави» у местного люда подозрения не вызывал. К подобному здесь были привычны. Более того, этому интересу сочувствовали и оказывали всяческое содействие.

– Насира, человека из ближайшего окружения Суфи Айяфа, главаря крупного вооруженного формирования, входившего в структуру Ахмад Шаха Масуда, сотрудники ХАД завербовали по наводке все того же Рафика Васэ, – продолжал разговор Владимир Гарькавый. – В дальнейшем он стал работать со мной.

Во время встреч с Насиром Гарькавый по-прежнему выдавал себя за сотрудника западногерманских спецслужб. Поводом для знакомства якобы послужило сочувствие «господина Вольфа» движению «Исламского общества Афганистана» и его желание оказать посильную помощь благородным борцам за независимость своей страны. Поначалу агент не очень охотно шел на контакт. Чувствовалось определенное напряжение и недоверие. Однако вскоре полковнику Денисенко поступила информация о том, что в родовом кишлаке Насира прошла волна брюшного тифа и жителям срочно требовалась квалифицированная медицинская помощь. «Господин Вольф» незамедлительно предложил свое посредничество в снабжении его соплеменников всеми необходимыми медикаментами. Получив столь своевременную и необходимую помощь, Насир проникся глубоким уважением к своему благодетелю и начал общаться с большим энтузиазмом, который периодически стимулировался определенными финансовыми вливаниями. Дело пошло быстрее.

Встречи, как правило, проходили в районе Дарлумане, неподалеку от Кабула, в заброшенном модуле оставленного из-за слишком частых душманских нападений советского блокпоста рядом с кишлаком Шеваки. Место для проведения конспиративных мероприятий было идеальное. И от любопытных глаз скрыто, и от столицы всего пару километров. Правда, перемещаться по территории было очень сложно и достаточно опасно. В этом районе против советских войск вели активные действия несколько банд. И вскоре Гарькавый смог лично убедиться в степени опасности.

В тот день он, как обычно, приехал на встречу немного раньше. Было пасмурно. Дул «афганец». Гарькавый, переодетый в национальную афганскую одежду, свернул с бетонки Кабул-Мазари-Шариф, подрулил к разоренному фанерно-щитовому корпусу модуля и, припарковав свою «шестерку» неподалеку, вышел из машины. Взяв с собой для верности РПК, он хотел было направиться к зияющему пустотой входу, как вдруг кто-то полоснул в его направлении из автомата. Бросив отработанным до автоматизма движением тело в ближайшее укрытие, Гарькавый осмотрелся. Стреляли из-за небольшой каменной кладки, окружавшей блокпост. Дорога, по которой он приехал, была отрезана непрошеными гостями. Отступать некуда. Позади только узкая, нашпигованная минами тропинка, ведущая в Шираки. Да и укрытие его было хлипкое. Фанерная стена – защита ненадежная. Долго не продержаться.

Парашютно-десантная подготовка в Балашихе. 1978 год. 4-й справа – В. Гарькавый

«Духи» предпринимать что-либо конкретное не спешили. Видимо, времени у них было много, и, судя по струящейся из-за каменной кладки струйке дыма и обрывкам долетавших до слуха фраз, проводили они его с удовольствием: покуривая чарс и за приятной беседой. Полоснув еще пару раз из автомата в сторону Гарькавого, они притихли. Не желая оставаться в долгу, майор нажал на спусковой крючок РПК. Пулемет предательски осекся на полуслове. Патронник оказался пуст.

Липкая тоска на какое-то мгновение сковала тело и парализовала мысли.

«Это пипец…» – единственное, что пришло ему на ум.

Хруст вгрызающихся в фанеру пуль вернул способность мыслить трезво. В мозгах просветлело. В багажнике машины лежали три магазина к РПК. Оставался маленький пустяк – каким-то образом добраться до машины. Вот где пригодились навыки, приобретенные в разведывательно-диверсионной школе в Балашихе. Быстрыми, четкими движениями Гарькавый подкатился к автомобилю, достал спасительные магазины и вернулся обратно. Зарядив «калаш», он со всей пролетарской ненавистью рубанул по высунувшимся из-за кладки головам. Отведя душу, Владимир осмотрелся. Голоса стихли. Выстрелов в ответ не последовало. Выпустив пару контрольных очередей, он вернулся к машине и на полном газу подрулил к злосчастной кладке, за которой лежали два окровавленных бородача, все еще сжимавших в руках китайские «калаши». В кармане одного из них Гарькавый нашел карточку моджахеда на имя «Муллы Хабиб валаде Саид Мансура» – командира группы исламской партии Афганистана в провинции Кабул. Собрав оружие и захватив документы, Гарькавый вернулся к модулю, куда в скором времени приехал и Насир.

– Он так и не узнал о том, что здесь произошло. По всей видимости, с душманами я пересекся случайно. Стечение обстоятельств.

– Как-то раз Насир рассказал мне о трех удерживаемых Суфи Айяфом для обмена «шурави»: Игоре Васькове, Вадиме Смирнове и Уктане Ташпулатове.

Игоря Васькова духи захватили в районе перевала Саланг во время нападения на советский блокпост. Тяжелораненого бойца по кяризу утащили в «марказ-центр» в надежде обменять на кого-то из своих соратников, попавших в плен во время одного из боевых столкновений. Его бросили в земляную яму – зиндан. На дне этой своеобразной тюрьмы уже томились четыре узника: два хадовца и два плененных ранее советских бойца, Смирнов и Ташпулатов, приберегаемые Суфи Айафом для тех же целей, что и Васьков. Если бы ему не надо было освободить своих соплеменников, за жизни узников нельзя было бы дать и ломаного гроша. С захваченными в плен врагами Суфи Айяф не церемонился – сразу пускал в расход.

Хозяйственный быт в «марказе» был организован на полном самообеспечении. Сами пекли хлеб, готовили, убирали, строили, ремонтировали, стирали. Поэтому никто просто так кормить пленных не собирался. Жизнь превратилась в рабство. С раннего утра и до поздней ночи они отрабатывали право протянуть еще один день. Их заставляли выполнять самую грязную и тяжелую работу. В скудную еду для поднятия сил периодически подмешивали наркотики, от которых тело становилось легким и послушным. Чтобы самим не подорваться на минах, душманы постоянно пускали «шурави» впереди себя, а сами, довольно гогоча, шли следом, то и дело подгоняя пинками свои живые «миноискатели».

Каждому пленному «шурави» душманы дали новое мусульманское имя. Васьков стал Ник Момадом, Смирнов – Сулимом, Ташпулатов – Фархадом.

Со слов Насира было известно, что «марказ» хорошо укреплен. Скрытые в специальных колодцах четыре «ЗУшки» защищали лагерь от авиационных налетов «шурави». Для большей эффективности зенитными расчетами руководили военные западногерманские советники. Помимо этого, в лагере имелось три миномета, три безоткатных орудия, одна 12-ствольная переносная пусковая установка для стрельбы реактивными снарядами и… две старинные английские пушки времен англо-афганской войны, приберегаемые рачительными духами на всякий случай. Авось сгодится. Выдолбленные в скалах пещеры были завалены оружием, боеприпасами и продовольствием. Со снабжением здесь проблем не было.

– Учитывая все известные обстоятельства, недостаток собственного практического опыта нелегальной разведки и пока еще слабую ориентацию на местности, я вышел на руководство Представительства КГБ СССР с инициативой привлечь к проведению этой операции более подготовленных специалистов из Особого отдела 40-й армии или ГРУ МО СССР. Однако на состоявшемся по моей просьбе совещании с участием резидента КГБ СССР, руководителя Управления «С» в ДРА и руководителя ГРУ мои доводы сочли малозначительными, посчитав, что для проведения этой акции будет вполне достаточно сил и средств нашего Управления «С». Спустя несколько дней Денисенко показал мне шифртелеграмму из Центра, согласно которой вся ответственность за проведение данной операции ложилась на нас. Для усиления мне придали трех сотрудников хадовской лжебанды, связника и возможность использовать спецполк 5-го управления ХАД.

До сих пор Владимир Гарькавый так до конца и не понял, чем было мотивировано это решение. Возможно, здесь столкнулись интересы КГБ и ГРУ, конкуренция между которыми имела давние корни. Поначалу он хотел что-то доказать, однако умудренный опытом межведомственных коллизий Денисенко вовремя его остановил.

– Не лезь на рожон. Мы с тобой все равно ничего не изменим – не наш уровень. А поставленную задачу выполнять надо, иначе нас с тобой в порошок сотрут…

Затем он передал молодому сотруднику документы прикрытия и пообещал найти для оказания практической помощи опытнейшего специалиста в вопросах нелегальной разведки. Своих слов полковник на ветер не бросал, и вскоре к работе Гарькавого подключили Акыла, советского разведчика-нелегала, находившегося в стране еще со времен короля Дауда. Акыл имел богатейший опыт работы и прекрасно ориентировался в пестром калейдоскопе межплеменных отношений, исколесив весь Афганистан вдоль и поперек. Он стал незаменимым консультантом в ходе разработки и проведения этой операции. Общение с ним не прошло даром для молодого разведчика. Гарькавый почувствовал себя намного спокойнее и увереннее. Предстоящее мероприятие уже не казалось таким страшным и невыполнимым, как он рисовал себе ранее. С помощью Акыла Гарькавый осуществил план внедрения одного из агентов в интересующую банду, отрегулировал вопросы взаимодействия с лжебендами, научился максимально эффективно использовать агента в конкретных условиях. Пришло время для самостоятельных действий.

– Ну, брат, теперь ты уже сам готов горы свернуть. Не забывай лишь всегда держать ухо востро. Доверяй, но проверяй, – сказал Акыл своему подопечному напоследок.

Тем временем Гарькавый продолжал получать от Насира тревожные сведения о жизни советских ребят в банде Суфи Айяфа. На одной из встреч агент рассказал о том, как Игорь Васьков стал невольным свидетелем покупки Суфи Айяфом четырех ящиков с оружием и несколько цинков с патронами у… советских военных, приехавших продать своему давнему деловому партнеру украденный со склада товар. Нечаянная встреча с предприимчивыми соотечественниками могла стоить ему жизни. Свидетели им были ни к чему. Однако Игорь вовремя сориентировался в ситуации и постарался остаться незамеченным. До самого отъезда гостей он, затаив дыхание, скрывался в тюремном подвале, боясь малейшим шумом привлечь к себе их внимание. И только после того, как, обменяв товар на пачку долларов и несколько пакетов с опиумом, они укатили восвояси, «Ник Момад» смог вздохнуть спокойно.

Постепенно он смог завоевать расположение местного муллы. Как-то раз его отвезли в соседний кишлак, где он нашел применение своим мирным, довоенным способностям. Он был мастер на все руки и одинаково справно чинил как поломанные радиоприемники, так и велосипеды. Помимо этого, Игорь владел технологией приготовления раствора для изготовления шлакоблоков. Своими знаниями он щедро поделился с местными дехканами и, к вящей радости служителя Аллаха, построил в кишлаке мечеть. Это обстоятельство значительно облегчило условия его содержания. Его стали лучше кормить и разрешали мыться и стирать свою одежду в реке, бурлившей неподалеку. Жить стало полегче.

Однако, когда он наотрез отказался отремонтировать заклинивший автомат, его жестоко избили и в назидание остальным всех узников зиндана на два дня лишили воды. На третий день, не выдержав издевательств и мучений, умер один из пленных афганцев, «туран» ХАД. Его раздувшееся от жары тело забрали из ямы только спустя сутки. Зацепив крюком за ребра, останки несчастного подняли наверх под громкий гогот собравшихся духов. Тогда Игорю казалось, что это самое страшное, что ему доводилось пережить. Однако вскоре при нем на крюк за ребра подвесили живых пленных «сарбозов» …Крики и стоны корчившихся в страшных муках людей, перемешивающиеся с мольбой о смерти, еще долго преследовали его по ночам…

Но, несмотря ни на что, он продолжал жить. Жить назло всем смертям.

Информация Насира о подторговывающих оружием советских военных не осталась незамеченной. Предприимчивых дельцов стали искать. То, что они служили недалеко от душманского лагеря, было очевидно. Исходя из этого, граница поисков очерчивалась тремя советскими гарнизонами, где они могли служить: Кабул, Баграм и Чарикар. Гарькавый лично проехал по нескольким частям и по описанию Насира пытался опознать торговцев оружия. Они оказались из Баграмского гарнизона.

– После опознания их взяли в разработку сотрудники военной контрразведки. Подробности этой операции мне не известны. Знаю точно, что дело было доведено до трибунала и мерзавцы получили по заслугам.

Спустя какое-то время в лагере появились немецкие журналисты, среди которых особенно выделялась фрейлейн Хельма, маленькая шустрая бабенка, снимавшая документальный фильм «Афганский народ в борьбе за свою независимость». Вместе с душманами она не раз принимала участие в боевых операциях, запечатлевая для истории детали их «священной борьбы».

Во время одного налета душманы захватили в плен семерых «сарбозов». Было видно, что немецкие журналисты недовольны отснятым видеорядом проведенной операции. То и дело от них доносилось возбужденное клокотание, заканчивающееся понятным и без переводчика «Шайзе!».

Избитых, затравленных людей со связанными сзади руками вывели на берег реки и поставили на колени. Рядом поставили дожидаться своей участи и Васькова.

Фрейлейн Хельма включила свою видеокамеру и начала снимать. Хищно ухмыляясь, к пленным подошел «гази». Привычным, отработанным движением он схватил за волосы одного из обреченных и, запрокинув ему голову, полоснул по горлу лезвием ножа. С застывшим в глазах ужасом тело мешковато осело на каменистую землю. Камера в руках журналистки слегка дрогнула, но продолжала работать, запечатлевая мельчайшие детали кровавой расправы. Под одобрительные крики возбужденной толпы «гази» поднес к кровоточащей ране пиалу и, наполнив ее до краев теплой алой жижей, выпил жуткий напиток до дна перед подрагивающим объективом… Остальных казнили выстрелом в затылок. Затем «моджахеды» еще какое-то время позировали взволнованной фрейлейн, сжимая под мышками головы поверженных врагов.

– Так будет со всеми отступниками!!! Собакам собачья смерть!!! Аллах Акбар!!! – оживленно кричали взбудораженные запахом крови духи.

Когда фрейлейн Хельма, пресытившись жуткой картиной, выключила камеру, тела убитых «сарбозов» бросили в бурлящий речной поток.

Все это время Васьков, погруженный в транс, продолжал стоять на коленях у реки, смутно уясняя реальность происходящего. Он с ужасом ждал приближения своей очереди. Внутри него было чувство, точно кто-то взял нож, воткнул и несколько раз провернул в груди и в кишках. И только когда два духа отволокли его в лагерь и бросили в зиндан, он, распластавшись на земляном полу, сдирая в кровь руки, стал сгребать ладонями пыльную, каменистую твердь и, дав выход накопившемуся ужасу, тихо завыл, осознав до конца все то, что с ним недавно произошло.

– Операция по освобождению Васькова, Смирнова и Ташпулатова закончилась очень трагично. В переговоры неожиданным образом вклинился Ахмад Шах Масуд, предложивший за наших ребят очень большие деньги. Суфи не мог отказать желанию своего соратника по борьбе. Вырученные за узников деньги он потратил на выкуп у афганской стороны своих соплеменников. Предпринятые нами попытки перехватить пленных результатов не дали. Взамен контрразведка ХАД получила томившегося в одном зиндане с Васьковым пленного хадовца Гулям Хазрата, который рассказал нам многие подробности их содержания. Судьба наших ребят сложилась довольно печально. Васьков был переправлен в пакистанскую тюрьму Бадабер, где погиб во время поднятого узниками восстания. Смирнов и Ташпулатов погибли во время проведения нашей авиацией бомбоштурмового удара. Все трое занесены в списки пропавших без вести на афганской войне…

– Мой подсоветный, начальник 3-го отдела 5-го управления ХАД Саид Акбар, был одним из опытнейших руководителей контрразведки Афганистана. Его судьба ярко иллюстрировала всю сложность и неоднозначность ситуации, сложившейся на этой древней многострадальной земле. Окончив политехнический институт, он проникся идеями Саурской революции и стал работать в контрразведке, помогая новому правительству строить светлое будущее для афганского народа, в то время как его родной брат возглавил один из душманских отрядов, входивших в структуру Ахмад Шаха Масуда. Такое расхождение во взглядах близких родственников было достаточно характерным явлением среди афганцев. Гражданская война – страшная вещь. Брат на брата. Сын на отца… Однако, несмотря на столь сомнительное родство, Саид Акбар ни разу не дал повода усомниться в себе. Этот сильный, бесстрашный, волевой, мужественный человек не раз доказывал свою преданность выбранным социалистическим идеалам во многих критических ситуациях.

Как-то раз Гарькавому предстояло под видом афганского госчиновника Рафика Нури посетить с Саид Акбаром две договорные банды, перешедшие на сторону правительства, и урегулировать вопрос о передаче тяжелого вооружения, захваченного душманами ранее во время одного боестолкновения с «шурави». Речь шла о советских подбитых танках и бэтээрах. Первая встреча проходила в кишлаке Поле-Алам.

Их ждали в большом крайнем дувале. По представлению бандитов, это было хорошо укрепленное и защищенное место. По четырем углам дувала разместились укрепленные ДШК и сторожевые вышки.

После традиционных мусульманских приветствий, троекратного прикосновения щека к щеке, уселись за трапезу. К приезду гостей хозяева приготовили плов с бараниной и традиционный чай, без которого не обходился ни один серьезный разговор. Метрах в двадцати, кокетливо поблескивая всевозможными навешанными на него национальными побрякушками, стоял БТР в довольно приличном состоянии. Здесь же, в вырытом среди виноградника укрытии, находился и «разутый», оставшийся без гусениц, Т-54, не менее пестро разукрашенный рукой местных эстетов. На борту «пятьдесят четверки» чьей-то не особо приспособленной для написания плакатов рукой была выведена корявая надпись: «Марге шурави!», что в переводе с местного языка означало «Смерть советским!». Эта бесхитростная агитация сразу же бросилась в глаза Гарькавому.

– Вы бы лозунги поменяли, все-таки теперь с ними дружите, – заметил он, между прочим, Фархаду, главному переговорщику с душманской стороны.

…Разговор уже подходил к завершению, когда один из душманов, не сводивший все это время с Гарькавого глаз, внимательно отслеживавший каждый его жест, каждую фразу, бесшумно подошел к Фархаду и, наклонившись к его уху, тихо произнес:

Генерал-лейтенант Вениамин Георгиевич Балуев вручает Владимиру Гарькавому орден Красной Звезды за работу, проведенную по освобождению советских военнослужащих из плена

– Это не афганец. Это «шурави».

– Ты уверен? – не поворачивая головы, переспросил Фархад, отпивая из пиалы горячего чаю.

– Да, я видел его в их посольстве несколько раз… И тогда его звали «Рафик Воледя».

Фархад пристально посмотрел в сторону Гарькавого, точно пронизывая его насквозь буравчиками своих аспидно-черных глаз. Гарькавый почувствовал неладное, но вида не подал и как ни в чем не бывало продолжал беседу. Ни один мускул не дрогнул на лице разведчика. Ни один жест не выдал его волнения. Приняв для себя одному ему известное решение, Фархад отвел глаза в сторону.

– Хорошо, – только и сказал он в ответ.

– О том, что меня опознали в этой банде, стало известно значительно позже. Меня спасло только то, что на тот момент главарь был крайне заинтересован в сотрудничестве и с правительством, и с шурави. В противном случае исход этого инцидента мог быть абсолютно другим. Достигнув определенных договоренностей, мы отправились во вторую, более строптивую и менее надежную банду. В этой поездке Саид Акбар спас меня от верной гибели. Во время переговоров на кишлак, в котором мы находились, напали. Заняв круговую оборону, мы отстреливались от нападавших плечом к плечу с договаривавшимися с нами духами. Кто совершил то нападение, я до сих пор не знаю. Но если бы Саид Акбар вовремя не раздобыл в соседнем кишлаке старенькую, видавшую виды «Волгу» и не вывез нас оттуда, вряд ли я сегодня разговаривал бы с вами…

В Афганистане опасность подстерегала советских советников повсюду. За ними шла настоящая охота. Радикально настроенные группировки постоянно организовывали акции устрашения. Во время одной из них взорвали подъезд в доме для семей советского советнического аппарата, в котором среди прочих жила и семья Гарькавого. Сам Владимир в это время уехал по делам в Мазари-Шариф на встречу к Леониду Ерину, бывшему советником одного из подразделения ХАД. О случившемся инциденте он узнал по возвращении в Кабул от встречавшего его в аэропорту товарища. До города долетел на предельно возможной скорости. Сердце бешено колотилось в груди. Оказалось, что взорвали соседний подъезд. Заложили полный «дипломат» взрывчатки и запустили часовой механизм. От верной гибели жильцов спас наш советник, помогавший налаживать работу афганскому министерству внутренних дел «Царандой». Приехав домой на обед, он заметил оставленный в подъезде подозрительный кейс, поднял тревогу и вывел из квартир жильцов. Буквально через 15 минут после того, как все отошли на безопасное расстояние, прогремел взрыв. В тот день взрывы произошли и в других домах. В результате теракта погиб один советский гражданский специалист, помогавший поднимать экономику страны, и два афганца. После этой акции охрана жилых домов советников и других советских объектов была усилена.

Владимир Гарькавый с семьей и друзьями рядом с жилым домом советских советников в Кабуле

Подобные акции были не редкими. Наши советники, особенно те, кто отвечал за организацию борьбы с бандформированиями, постоянно получали угрозы расправы. Подобные предупреждения неоднократно сыпались в адрес нашего специалиста, приехавшего в Кабул по линии советской резидентуры. Видимо, его деятельность доставляла душманам немало хлопот. На виллу, где он жил, постоянно подбрасывали самодельные мины и письма с требованиями убираться вон и недвусмысленными угрозами. На одной из этих мин подорвалась бегавшая по двору сторожевая собака. Однако добраться до него самого духи не смогли. Их кара обрушилась на голову сменившего его Сергея Фатьянова.

В один из теплых, солнечных дней он вместе с семилетним сыном поехал покупать воздушного змея. Настроение было превосходное. Они весело обсуждали предстоящую покупку, шутили, смеялись. Подъехав к рынку, припарковали автомобиль на стоянку. Мальчик остался в машине, а Сергей отправился за подарком. Однако не успел он пройти несколько шагов, как сзади к нему подошел неизвестный, два раза выстрелил в затылок и растворился в толпе. Все произошло очень быстро, на глазах у ребенка. Вокруг моментально образовалась толпа зевак. С пронзительным криком мальчик выскочил из машины и бросился к телу отца. Рыдая, он пытался приподнять его своими хрупкими, измазавшимися в отцовской крови ручонками.

– Папа, ну папочка, вставай, миленький, родной, хороший, встава-а-а-ай…

По щекам струились слезы, худенькие детские плечики сотряслись от рыданий, тело колотила мелкая дрожь. Он отчаянно звал на помощь, отрицая всем своим маленьким, беспомощным существом страшную, очевидную реальность. Однако помочь было невозможно. От полученных ран Фатьянов скончался на месте. Он пробыл в Афганистане всего около двух месяцев, так и не успев что-либо сделать.

Суровая афганская реальность. Страшная, неприглядная, без прикрас. Такое ни забыть, ни стереть из памяти невозможно. Но особой болью в душе Гарькавого отзывается трагическая судьба Виктора Колесникова.

Сотрудник военной контрразведки майор Колесников был советником одной из частей афганского спецназа. Информация о неблагоприятной ситуации в этом полку от нашей разведки поступала не раз. Однако непосредственное командование Колесникова не придавало ей серьезного значения. В канун той роковой операции, проводимой афганским спецназом совместно с отделом контрразведки 5-го управления ХАД, советником которого был Гарькавый, наша разведка предупредила о том, что командование подсоветной Колесникову части собирается перейти на сторону духов. А в качестве «вступительного взноса» в стан «борцов за веру» предполагалась передача в руки душманов советских военных специалистов, принимавших участие в этой операции. Руководство Гарькавого категорически запретило ему участие в предстоящей акции. Колесников такой команды от своего командования не получил.

Сотрудники управления «С» Представительства КГБ СССР в Кабуле. 1982 год

– Витя, дорогой, уточни у руководства. Тебе нельзя там находиться, – пытался убедить своего товарища Владимир. – Твой спецназ завтра перейдет на сторону духов. Ты понимаешь, чем это для тебя может закончиться?

Виктор все понимал.

– Я такого приказа не получал. Тема закрыта, – обрубил он.

…Его и переводчика долго и изощренно пытали. В этом деле духи были мастера. Затем обоим отрезали головы и, упаковав истерзанные тела в мешки, выбросили в придорожную пыль на трассе Кабул – Мазари-Шариф, недалеко от советского блокпоста.

У Колесникова осталась молодая жена на восьмом месяце беременности. О произошедшей трагедии ей не сказали, а быстренько отправили в Союз, сославшись на то, что Виктор якобы срочно убыл в долгосрочную командировку в приграничный с Пакистаном район. О смерти мужа она узнала только после рождения ребенка. Все это время его тело находилось в морге военного госпиталя. И только спустя два с половиной месяца его отправили на Родину. На аэродроме вместе с другими его провожал и Гарькавый.

Тяжелая туша Ан-12, которому предстояло забрать «груз-200», увесисто опустилась на серую бетонку взлетно-посадочной полосы, зарулила на стоянку и открыла створки грузового отсека. Щурясь от слепящего афганского солнца, из отворившегося проема выпрыгнул солдат в ушитой, с иголочки форме.

– Дембелек, – подумал Гарькавый, глядя на него.

Было заметно, что он чем-то явно взволнован. Увидев группу, провожавшую Колесникова, солдат поспешил от самолета по направлению к ним.

– Братишки, помогите моих ребят из самолета выгрузить. А потом мы вашего загрузим.

В салоне стоял сладковато-приторный трупный запах. Запах смерти, запах войны. На полу стояло семь медицинских носилок, на которых, укрытое от глаз грязными плащ-палатками, находилось то, что осталось от наших ребят.

– Вишь, как дело обернулось. Месяц до дембеля не дотянули. Всего какой-то гребаный месяц… – словно оправдываясь, причитал сопровождавший их боец. – Это их так под Гератом посекло… Э-э-эх, чего там.

Гарькавый вместе со всеми помогал выносить страшный груз. На носилках, которые он нес вместе с одним нашим советником, из под окровавленной плащ-палатки торчала мертвая нога, обутая в солдатский сапог, которая при каждом шаге пинала Владимира в бедро, словно подгоняя поскорее закончить мытарства своего хозяина.

Наконец все было закончено. Цинковый гроб с Виктором загрузили в грузовой отсек. Солдат, поблагодарив всех за помощь, залез следом. Вскоре экипаж самолета в светло-голубой форме занял свое место в кабине, и «Аннушка», загудев турбинами, медленно начала набирать разбег.

Гарькавый долго следил за удаляющейся точкой «черного тюльпана». На душе скребли кошки. Он так и не смог себе простить, что не нашел тогда нужных слов, не настоял, не убедил, сам не вышел на командование Колесникова, не разъяснил им реальную степень опасности.

«Я такого приказа не получал…» – звучали в ушах его слова.

А ведь должен был получить. Должен! Кто теперь ответит, почему? С кого спросить?

Он был настоящим Офицером. Настоящим. До мозга костей. Офицером он и ушел от нас в туманную безграничную даль, именуемую поэтами Вечностью.