Миллиарды звезд в сотнях недосягаемых галактик на бесконечном темно-синем небосводе. Сколько нужно жизней, чтобы посетить и изучить хотя бы, скажем, число планет, кратное количеству пальцев на руках?

За 43 года межзвездного дрейфа Эспайеру удалось собрать и систематизировать больше полезных данных, чем за два века интенсивных космических наблюдений и исследований с поверхности Земли.

Так, например, подтвердились гипотезы об отсутствии пригодных для колонизации массивных планет в ближайшей звездной системе Проксима Центавра, которая была расположена примерно в четырех световых годах от Земли.

Ее «соседи», Бернард, Аль-Садира, Луман 16 и Росс 154 оказались еще более безжизненными и холодными.

Другое дело – солнцеподобная звезда Тау Кита, расположенная в южном полушарии звездного неба на расстоянии примерно двенадцати световых лет от Солнечной системы. Гелиос оказался наименьшей из пяти экзопланет, вращающихся вокруг нее на стабильной, близкой к круговой орбите.

Возникновение здесь жизни ученые связывали с версией ударного столкновения с крупным массивным объектом, которое произошло миллиарды лет назад. Радиоизотопный анализ двух естественных спутников – люди присвоили им имена Франциско и Фердинант – относил их по возрасту примерно к тому же временному периоду.

Но все равно эта гипотеза оставалась пусть и точной, но догадкой.

Люди действительно преуспели во многом – поняли Ньютоновскую физику, вывели теорию относительности, опустили черпак любопытства в чашу с квантовой физикой, квантовой гравитацией.

Но двери к самым главным вопросам так и остались закрытыми.

Почему? Кто? Зачем?

Ученые Эспайера верили в теорию Большого взрыва, случившегося из некоей начальной сингулярности. Но кто, почему и зачем его запустил?

Чтобы «пощупать» другие галактики, нужно было кардинально менять существующие технологии. Термоядерные импульсные двигатели на станции могли развивать максимум одну третью скорости света, не более 77 тысяч километров в секунду.

И если путь до звездной системы Тау Кита занял чуть больше сорока лет, с учетом полугодового торможения, то до ближайшей к Млечному Пути галактики Андромеды путешествие продлилось бы минимум девять миллионов лет.

Каждый раз, глядя на «дом детства», она задумывалась об этих абстрактных и непостижимых вещах. После капитального демонтажа большинства технических модулей и жизненно-важных узлов, Эспайер превратился в орбитальную обсерваторию, с оптическими, рентгеновскими, ультрафиолетовыми и гамма-телескопами, выполнявшую проекты научного назначения.

Закончив размышления, Элизабет выдохнула так глубоко и протяжно, что стекло скафандра запотело:

– Ты издеваешься, Джазз? Поставь нормальную песню из коллекции Ретро-4 или Классика-1, не надо этой отсебятины!

В наушнике зазвучала певучая романтическая мелодия.

Находясь в открытом космосе девятый час подряд, она никак не могла определить причину отказа командно-телеметрической антенны для приема наземных сигналов.

Гермокостюм девушки крепился страховочной лебедкой к кольцевому поручню на Клипере А29.

Температура на орбите колебалась на несколько сотен градусов в течение дня. Элизабет очень не хотелось «проспать» точку невозвращения на корабль и замерзнуть насмерть.

– Эй, балагур, ты там не уснул?

– Я здесь! Продолжаю сканировать в реальном времени все данные с бортового навигационного комплекса. Уровень сигнала по-прежнему ноль децибел на ватт.

– Член Сатурна!

Сигнальная красная лампочка внутри шлема ожила, и скафандр наполнился премерзким тревожным писком.

– Джазз, умоляю, выключи.

Шум стих.

– Я рекомендую возвращаться на корабль, Элизабет. Вы исчерпали запасной лимит времени работы за бортом, – механическим голосом выпалил дройд.

Русско-китайский скафандр, произведенный в далекие незапамятные времена еще на Земле, а позже доработанный на Эспайере, модель TZW-2 «Ястреб», был рассчитан на работу в вакууме в течение максимум 11 часов, из которых 30 минут отводилось в качестве резерва «на возврат» в шлюзовой отсек и еще 30 минут «про запас».

В отличие от более старой модели TZW-1, он воплощал собой «транспортную» концепцию будущего, будучи монолитным, а не разборным. Кольцевой гермозамок, соединяющий в талии верхнюю и нижнюю части отсутствовал, перчатки и шлем были несъемными.

Сзади скафандра располагался люк, сквозь который пролезал астронавт, как в кабину самолета. Внутри функционировала автоматизированная система терморегулирования и регенерации углекислого газа с активным его насыщением молекулами кислорода. Самый настоящий мини-корабль.

В остекление шлема был встроен защитный светофильтр от яркого солнца, голографическая консоль и светильники для работы в темноте. Все управление осуществлялось голосом.

Элизабет попробовала вогнуть спину:

– Ой… Вот это боль!

В невесомости позвоночник вытягивался на несколько сантиметров, и ощущения при этом были не самыми приятными. Безынерционная отвертка сделала очередную попытку проколоть перчатку. В случае разгерметизации и декомпрессии подобная мелочь могла закончиться летально.

– Вам входящий звонок с командного пункта ИВК, – заосторожничал вдруг дройд.

Девушка-астронавт немного помедлила:

– Он?

– Он!

– Ладно, соединяй.

В шлем ураганом ворвался лихой и властный знакомый голос:

– Ты хоть знаешь, что на этот раз вычудила твоя дочь?

– Остынь, Моня! Это и твоя дочь. Не забывай, пожалуйста.

– Я же просил так меня не называть! – недовольно рявкнул Файервуд.

– Ты просил «остаться друзьями». Чем тебе не дружеский тон.

– С текущим любовником ты также любезна?

– Самсон, в чем вопрос?

– Сэм чуть не разбилась. Снова со своими зелеными друзьями в небе развлекалась.

– Ей всего шестнадцать. Она умная, хваткая, следует за своим любопытством и мечтой и не боится плевать на прописные правила. Дружит с теми, с кем хочет, а не с кем можно или нужно. Это нормально.

– Через семь дней соревнования в пустыне. Я ее наказал и запретил их посещать.

– Придется разрешить!

– Что???

– Послушай. Ей шестнадцать лет. Столько же было и мне, когда ты меня… В общем, ты понял. Так что скажи спасибо, что у нее хотя бы есть выбор и она ни перед кем не отчитывается. Завтра извинишься и озвучишь, что передумал.

– Хорошо. Что там с «глобусами»?

– Странная картина. Все настройки сбиты. Программные коды не грузятся. Но на вирус не похоже. Я взяла несколько плат, изучу в лаборатории повнимательнее.

– У меня новая просьба.

– Сначала спутники, теперь еще что? – возмутилась Элизабет.

– Сегодня утром была потеряна связь с шестым ретранслятором.

– А кто его обслуживает?

– Эзра Грин и его парни, – генерал помнил наизусть имена всех «своих» людей.

– Тогда не о чем волноваться. Ты знаешь, Эзра – инженер от Бога. Дай ему время.

– Времени как раз нет. Пару часов назад наш беспилотник упал в озеро Вассэ. Мы полностью отрезаны от «юга».

На фоне разговора отчетливо послышались раскаты грома. Элизабет позволила себе отклониться от сути:

– Штормит?

– Уже стихает.

Наклонив голову вниз к поверхности Гелиоса, Элизабет увидела крупное воронкообразное завихрение облаков, образующее ураган. Как раз над хороводом белых шапок горной гряды Мапири-Экселис, где и базировался ИВК.

– Вижу. Идет на убыль. Ничего страшного. На завтра метеозонды обещали спокойную и звездную ночь.

– Бэсс, я могу на тебя рассчитывать? – вернулся к цели звонка Файервуд.

– Может, сами?

– Я прошу тебя лично слетать на объект и помочь Грину восстановить связь. Обещаю в течение месяца больше не беспокоить.

– Хорошо, большой босс. Ради Сэм. И пожалуйста, не вмешивай больше свое раздутое эго в ее подростковую независимость.

– Принято, конец связи.

Дыхательная смесь действительно заканчивалась. Элизабет поняла это по ставшим глубже напряженным вдохам, требовавшимся, чтобы насытить легкие кислородом:

– Сворачиваемся, Джазз. Встречай меня.

Перемещаясь вдоль лебедки как по канату, Элизабет приблизилась к открытому люку в круглом шпангоуте. Она ловко ухватилась за кольцевые поручни и втолкнула себя в отсек.

Люк закрылся, ужав безграничную наикрасивейшую космическую панораму до крохотного портретного стоп-кадра в тонированном иллюминаторе, диаметром меньше тарелки.

П-ш-ш-ш. Камера наполнилась кислородом. Громкоговоритель забасил голосом Джазза:

– Давление выровнено до одной атмосферы. Соотношение азота и кислорода соответствует параметрам атмосферы планеты.

– Дуй сюда и помоги раздеться!

Перегородка с грузовым отсеком Клипера А29 разделилась на два полукруга и скрылась за краями прохода.

Придерживаясь одним из манипуляционных рычагов за поручень, в отсек влетел довольный и лихой Джазз. Привычными движениями он с ходу отщелкал предохранители всех девяти газовых крепежей на спине скафандра, который послушно открылся и сразу выпустил астронавта «на волю»:

– Ну и жара! Какой умник сократил в новой версии экипировки литраж питьевого мешка? Я чуть не засохла там, – Элизабет протерла шею полотенцем и расстегнула молнию на своем сетчатом костюме водяного охлаждения.

Пронизанный трубками, он предназначался для вспомогательной терморегуляции тела. Удивительно, что за всю историю космонавтики вопрос с обогревом не поднимался ни разу, а вот проблема охлаждения оставалась актуальной и по сей день, уже несколько веков подряд.

Оставшись в соблазнительном нижем белье, Элизабет отодвинула дверку вещевой полки и первым делом откупорила бутылку питьевой воды.

Скафандр весил без малого килограмм сорок. Даже в невесомости его непросто было кантовать и утрамбовывать для обратной транспортировки. Но это пришлось сделать.

Переодевшись в высотно-компенсирующий летный костюм, девушка проследовала в кабину пилотирования через пустой грузовой отсек:

– Надо было вместо плат сюда весь спутник засунуть. Место зря пропадает.

– С точки зрения целесообразности этого не требуется.

– Верно. Требуется доработка алгоритмов распознавания юмора. Какая библиотека сегодня загружена?

– Общепринятые шутки и каламбуры. Тома с первого по тридцатый.

– Подгрузи сборник пародий и антологию черного юмора. Перемешай и добавь в автоответы.

– Выполнено.

– Молодец. Пометь в своем операционном журнале почистить тебе память, как вернемся на базу.

– Сожалею, но я потерял этот журнал, мэм.

– Мэм? Перемешай-ка библиотеки еще раз.

Попав в кабину управления, Элизабет тут же заняла место пилота. Правым боком Джазз встроился в гнездо штурмана и, подключившись к центральному компьютеру, начал предполетную подготовку корабля:

– Клипер сообщил мне об обнаруженной неполадке в системе пожаротушения.

– Активируй прогрев двигателей. С пожаром, если случится, разберемся в свое время. Кондиционирование в интенсивный режим. Скорректируй газовыми рулями горизонтальный тангаж относительно центра инерции. Просчитай траекторию торможения до посадочного аэродрома в ЮКЛ.

– Разве мы летим не на Северную Станцию?

– Напомни мне, пожалуйста, когда ты стал капитаном?

– Выполнено. Маршрут до ЮКЛ построен.

Девушка одела защитный шлем и натянула на лицо маску.

Кислород хранился на Клипере в специальных баллонах в жидком виде. Один литр жидкого кислорода давал примерно восемьсот литров газообразного.

Включая на проекционной имитации приборной панели один голографический экран за другим, Элизабет скомандовала властным и важным тоном:

– Начинаю отсчет до ускорения. Пять! Четыре…

– О, мои бедные микросхемы, – Джазз трусливо прогундосил сзади. Слишком часто он летал с Элизабет.

– Три! Два! Один!

Струи разогретых газов вырвались из сопел ослепительными яркими вспышками, создавая мощнейшую реактивную тягу. Словно снаряд, Клипер выстрелил под острым углом вниз к поверхности Гелиоса.

– Перегрузка 5G. Сообщаю об отказе системы планирования. Рекомендую…

– Не бухти, гений. Угол 40 градусов. Мощность максимум.

– Есть мощность максимум.

– Еще! Дополнительное ускорение!

Пронзив стратосферу, высокоскоростное трение о воздух начало нагревать Клипер. Краснее, краснее, пока защитное покрытие обшивки не начало обугливаться и гореть.

– Баллистический тормоз!

– Выполнено.

– Деактивируй автопилот. Беру управление на себя.

Миновав облачную гряду, через остекление кабины наконец-то можно было рассмотреть поверхность. Сумерки в этой части планеты только начали сгущаться и поверхность хорошо просматривалась.

Лесное покрывало, словно вышедшее из-под кисти художника, быстро сменилось на пустынный пейзаж, и на берегу широкой морской глади, рядом с гористым возвышением, показались долгожданные многочисленные огни. В динамике чуть ниже окна кто-то неожиданно «проснулся»:

– Клипер А29. Видим вас на радаре. Сообщите цель визита.

– Элизабет Уорд, личный номер E23331. Запрашиваю разрешение на стоянку и дозаправку в центральном военном ангаре.

– Минуту. Инженер Уорд. Вам разрешена посадка только на общей полосе.

– Повторите.

– Посадка разрешена вам только на общей полосе.

– Вот же мерзкая свинья! Извините, это я не вам, – на душе было неспокойно, и Элизабет скорее мрачно, чем бодро добавила уже Джаззу, – этот подлец Виллер получит у меня. Хорошо хоть успеваем на ужин!