Алиса тонула в пылевых облаках дурмана, они накатывали и жаром горели на губах. Выплывая из топкого сна, Крылатая разглядела лишь едва различимые очертания клетки в темноте пещеры, куда не проникал ни единый лучик света. Девушка приподнялась, пытаясь рассмотреть Томаса.

– Вода в ведре. Рядом еще одно. Пустое. – Голос Вожака был нарочито спокойным. – Я все равно ничего не вижу, так что не стесняйся.

Алиса осталась лежать на куске мешковины, подавляя в себе раздражение. Крылатый, который, не обращая на нее никакого внимания, вел ее за собой через пустыню, Вестник второй ступени возрождения Города, Вожак, воин – этот человек был ей привычен и понятен. Но сидящий рядом мужчина, таивший в себе боль прошлого, страх и жалость к самому себе, казался ей чужаком.

«Он сдался и обрек нас на гибель, – думала Алиса. – Не пробуя убежать, ждет казни, только и делает, что подстегивает меня своими колкостями».

Алиса чувствовала несправедливость собственных выводов: Вожака избили и опоили дурманящим зельем, он сделал все возможное, но их поймали, а без помощи выбраться отсюда не получится, даже если он начнет рвать и метать, выбивая искры из железных прутьев. Но умиротворенная обреченность Томаса ужасала, сковывала сильнее страха перед гигантским охранником. Крылатый лежал, растянувшись пластом, у стены клетки, не смыкая глаз, дыша глубоко и ровно, словно листая в памяти дни другой своей жизни.

Теперь Алиса знала: Вожак был женат и, видимо, любил свою женщину, если хранил у сердца ее подарок. Крылатая ощущала вину: столько лет Томас берег маленькую книжицу, а она умудрилась потерять ее всего через пару дней после того, как она у нее оказалась. Как страдальчески он оборвал ее извинения, как глухо прозвучали слова о жене, словно Томас отвык говорить о ней, словно боль, которой он избегал, вернулась к нему и проявилась с новой силой.

Но все терзания Вожака, вину перед ним и жалость к оставленному в одиночестве лису перевешивал страх. Деревянный медальон прилегал к коже, провисая на тоненьких корешках, что прорастали через тело, тянулись вглубь, оплетая ее изнутри. Никто в Городе не говорил о возможности снять медальон. Человек становился воином Дерева до последнего вдоха. Крылатого хоронили, если от него оставалось то, что можно было предать земле, вместе с драгоценным кусочком старого мира.

На новом теле медальон бы просто не прижился. Вместе с Крылатым уходили и его крылья. Никому бы и в голову не пришло глумиться над телом, разъединить же медальон с живым еще человеком, вырвать с корнем из него таинственную силу… О таком Алиса даже не слышала. Медальон, горячий, трепещущий, как маленький зверек, прятался между ее ключиц. Девушка сжала его в ладони, натягивая тонкие корешки, идущие от кусочка дерева внутрь тела.

– Мы что-нибудь придумаем, я тебе обещаю, – одними губами прошептала она.

– Ну, теперь-то уж точно конец, парень, – чуть слышно рычал Томас, стискивая в руке медальон.

Пальцами он чувствовал, как истончилась деревянная пластинка, каким слабым теплом медальон пытается ободрить его. Слишком много сил потратили они на бессмысленный рывок по пустыне. И куда в итоге попали? В тесную клетку, на суд варваров. Ладно бы только он, его место в преисподней давно пустует, но он подвел Алису, эту глупую, несмышленую, уверенную в своей избранности девчонку.

Томас подавил в себе вой. Сдержал желание вскочить, биться кулаками о железные прутья, плеваться и рычать на пленителей; ему хотелось вырваться из клетки, вцепиться в лицо охранника и выколоть ему глаза. Но все это лишь напугает девчонку. Ради нее он должен был оставаться спокойным, делать вид, что покорился судьбе, чтобы сердечко Алисы окутала успокоительная пелена смирения.

«Что же делать? Что же делать?» – Мысли метались в маленькой рыжей голове, пока Чарли прятался в тени за пределами круга света от костра.

Он знал, что человеческий детеныш где-то тут, совсем рядом, чувствовал отчаяние и страх. И ощущал еще кого-то, чья глухая ярость пугала лиса. Но главный враг был иной: тупой и сонный, похотливый, сильный, сжимающий в потной руке ключи от клетки. Как выкрасть тяжелую связку, дотащить ее до Алисы и не разбудить злобного стражника, если ты крошечная хромая лиса? Чарли даже завыл от бессилия.

«Цапни его, просто укуси, маленький мой воин, – произнес внутри головы особенный, мягкий голос поющего. – Но главное – до крови. Сделай так, чтобы его кровь пролилась. И беги изо всех сил к крылатой девочке, потому что, если воин тебя поймает, я не сумею помочь».

Горькая печаль неназванного накрыла волной Чарли, но для сочувствия у него не было времени. Если к костру подойдет еще один полуголый воин, даже всего один, то шанса спасти девочку не останется. Лис выскочил из тени и бесшумно ринулся к спящему охраннику.

Груху снилась молодая пленница. Она терлась об него горячим телом, постанывая в его сильных руках. Вот он впился в ее нежную шейку губами, вот укусил до крови и начал пить ее, словно из кубка. А она знай подставляла под его укусы юное тельце и стонала так сладко. Грух крутил ее в лапищах, тискал и мял, наслаждаясь ее болью и желанием, отражавшимися на юном личике. Пленница изогнулась дугой, припала к широкой груди воина, покрывая поцелуями узоры на его коже, а потом медленно охватила своими горячими губами палец на его руке, лаская язычком, покусывая острыми зубками. Грух возбужденно зарычал, еще секунда – и он повалит ее на песок, прижмет своим телом грубо, животно…

Острая боль пронзила его руку и вырвала из томительного сна. Пленница, которая мгновение назад постанывала, сидя на нем, вцепилась зубами ему в палец, силясь вырвать кусок плоти, пролить кровь. Его кровь воина! Грух взревел, поднимаясь на ноги, и сбросил плутовку с себя. Кровь теплой струйкой потекла вниз по руке. Ярость тяжелой волной захлестнула голову, в глазах потемнело. Девку следовало убить прямо сейчас, не дожидаясь отряда и суда. Она пролила его кровь! А кровь проливается только за кровь.

Но чертовки нигде не было. У костра, куда упало ее неожиданно легкое тело, не виднелось ровным счетом ничего. Только рыжие всполохи огня. Воин пригляделся к ним и увидел маленького зверька. Узкая мордочка его была вся в крови. Грух постоял немного, соображая. Пленница не выходила из клетки, а сладкий сон о девчонке прервал гадкий песчаный лис. Достать его! Сломать гнусную шею! Выпить всю кровь, сожрать сырое мясо, а шкуркой украсить сапоги!

Чарли била дрожь, желудок выворачивало от соленого привкуса крови чудовища.

«Надо увлечь его за собой, – твердил про себя зверек, сдерживая тошноту и панику. – И только тогда бежать. Бежать что есть сил».

Как только воин шагнул в его сторону, утробно рыча, лис метнулся к пещере. Он не знал, что будет делать, когда окажется внутри. Но если неназванный велел ему бежать, он будет бежать. Лишь бы спасти человеческого детеныша. Лишь бы дойти с ней до зовущего.

Когда охранник ввалился в пещеру, фыркая и плюясь пеной от ярости, Томас вскочил на ноги, прикрывая собой сонную Алису. Маленькая пушистая тень бросилась к ним, мелко дрожа.

– Чарли? – Алиса схватила зверька и прижала к себе. – Томас, это мой лис, я рассказывала! Он нас нашел…

Томас ее не слышал. Разом подобравшись, он наблюдал, как охранник открывает клетку. Ярость застилала маленькие глазки. Оставив за спиной открытую дверь, он начал шарить руками в темноте. Глаза пленников давно привыкли к царящему в пещере мраку, а Грух, забежав внутрь, вмиг ослеп, всполохи костра еще стояли у него перед глазами.

– Кровь, кровь, кровь… – рычал он, наклоняясь к полу, чтобы нащупать во тьме маленькое пушистое тельце. – Кровь за кровь!

Томас неслышно обошел охранника со спины, взмахом руки велев Алисе отойти в дальний угол. Он обрушился на воина одним коротким ударом, в который вложил все силы, и повалил варвара на землю. Не видя, с кем он борется, не понимая, как из сладкого сна он так скоро попал в сырую пещеру, Грух попытался сбросить с себя Крылатого, но жилистые руки Томаса уже охватили его короткую шею.

Алиса прижимала к груди пушистого лиса, и дрожь его маленького тельца передавалась ей. Ужас сковывал все их естество, надо было броситься на помощь Томасу, но Алиса продолжала стоять, опираясь спиной на холодные прутья клетки, и смотреть, как Вожак душит огромного воина.

Пару бесконечных минут тишину пещеры нарушали только предсмертные хрипы охранника, Томас же не издал ни звука, пока не почувствовал, что гигантское тело под ним, вздрогнув последний раз, обмякло. На дрожащих ногах он поднялся и обернулся к застывшей девушке.

– Надо убираться отсюда, пока остальные не вернулись. – В его голосе снова появились железные нотки. – Пойдем.

Они вышли к костру и увидели, что небо уже светлеет у горизонта. Оглядевшись, Алиса заметила свой рюкзак: распотрошенный, он лежал позади костра. Отрядные не забрали ничего ценного. Пайки остались внутри вместе с флягой. Только истоптанная муфточка комком валялась рядом. Алиса осторожно подобрала ее и засунула в рюкзак. Вещей Томаса видно не было.

– Я все потерял, еще когда меня настиг серый Вихрь, – проговорил он, осматриваясь. – Арбалет твой они сломали, вон, догорает. Надо хоть посох, что ли, забрать…

Вожак подошел к костру и замер: огонь облизывал обломки арбалета, тонкие бумажные странички он пожрал в самом начале, от них осталась только зола. Кожаная обложка старой книжицы, обуглившаяся почти до неузнаваемости, лежала на камнях. Затоптав пламя, Томас поднял ее, отряхнул и спрятал во внутреннем кармане куртки.

Не говоря ни слова наблюдавшей за ним Алисе, он подхватил ее рюкзак и пошел в сторону ближайшего пригорка. Крылатая, все еще прижимая к себе Чарли, смотрела ему вслед. А потом, спохватившись, поспешила за Вожаком, на ходу устраивая лиса за пазухой.