Когда Роза была маленькой, летом отец часто брал ее с собой на побережье. К морю они обычно шли на закате. Садились на песок и разглядывали небо во всем великолепии его красок, стараясь не упустить ни малейшего перехода и каждому оттенку от золотого до густо-пурпурного успеть дать свое имя. Несмотря на малый возраст, она понимала, что отец любит ее больше всех на свете. Он любит ее даже больше своей жены. Роза и сегодня помнила то чувство удивительной близости, которое объединяло их, отца и дочь, наполняя душу ее, ребенка, ощущением того, что она в полной и всеобъемлющей безопасности и что рядом с отцом ей ничего не страшно. Отец – Джон – был высоким, долговязым мужчиной, с длинными руками, гибкими, вечно жестикулирующими пальцами, которые все время находились в движении, сопровождая речь, словно он хотел визуализировать каждое произнесенное им слово. Его распирало от желания поделиться с другими впечатлениями и мыслями, ибо он был уверен, что людям это интересно. Розе было интересно. Она ловила каждое его слово, впитывая в себя отцовскую мудрость. И была его самым преданным слушателем и помощницей.

Отец. Грива густых темных длинных волос, обычно растрепанных, щетина на подбородке – Роза любила потереться о нее щекой, когда отец обнимал ее и прижимал к себе. Он носил очки, наверное, лет с четырнадцати, – всегда одни и те же – такие круглые стекляшки на манер тех, что носил Джон Леннон. Очки не гармонировали с его квадратным тяжеловатым лицом, а одежда его и кожа на руках и лице были вечно перемазаны краской. Когда отец обнимал ее, от него пахло льняным маслом, которым он разбавлял краски.

А еще Роза хорошо помнила, как они втроем – мама, отец и она – любили поваляться все вместе по выходным на широкой кровати. Смеялись, вели нескончаемые разговоры, ели тосты, не боясь, что крошки попадут на постель. Как это всегда бывает, когда начинаешь вспоминать детство, на ум приходят только картинки с безоблачным небом, и всегда сияет солнце, и мама помнится только улыбающейся, и отец со своими бесконечными фантазиями, такой добрый, такой притягательный, умеющий сделать и сказать так, что сразу же начинаешь чувствовать себя по-особенному. Еще бы! Ведь у нее такой замечательный отец. Не то что у ее одноклассниц. У тех отцы каждый день идут на работу и возвращаются домой, когда их дети спят. А ее папа – самый настоящий волшебник, с ним так интересно, каждая минута как праздник, и он так любит их с мамой. Да, в пору своего раннего детства Роза действительно чувствовала себя самой счастливой девчонкой на свете, у которой такой необыкновенно прекрасный отец. Разумеется, осознание того, что отец ее постоянно пьян, пришло гораздо, гораздо позднее.

Собственно, она видела его в последний раз, когда ей исполнилось девять лет.

Та идиллия, в которой, как ей казалось, они все трое купаются, не рухнула в одночасье. Она просто истерлась, износилась со временем, обветшала – и в один прекрасный день пришла в абсолютную негодность. По мере взросления Роза начала понимать, что та позолота, которую отец наносил на поверхность их жизни, – и та потускнела и стала отваливаться целыми кусками, являя взору неприглядную изнанку. От отца уже не пахло краской, от него постоянно разило тяжелым запахом виски. Взрывы безудержного веселья сменялись внезапно безудержными приступами ярости, и тогда он был готов накинуться на нее всего лишь за то, что она путается у него под ногами. Точно так же он не раз набрасывался на мать. Чтобы заглушить крики родителей с их взаимными оскорблениями, Роза включала телевизор на полную громкость и убегала в сад, а мама после сидела на кухне и плакала, уронив на стол голову. И по выходным Роза уже не бежала утром в родительскую спальню, чтобы понежиться в их кровати, как раньше. Потому что отец больше не ночевал дома.

То утро, когда он ушел от них насовсем, было таким же солнечным и безоблачным, как и все остальные дни ее детства. Солнце играло, сплошным потоком вливалось сквозь резное окно во входной двери, создавая причудливый цветной узор на полу в холле. Джон усадил дочь на нижнюю ступеньку лестницы и присел перед ней на корточки, взял ее руки в свои.

– Мне нужно уехать, Рози!

Помнится, ей страшно не понравилось, что он назвал ее Рози. С чего бы вдруг такие нежности? Никогда не называл ее так, и вдруг…

– Куда уехать?

– Я отныне буду жить в другом месте… Мы с твоей мамой… мы… Короче говоря, мне надо уехать, но это ничего не меняет. Ты для меня всегда будешь моей Рози и я…

– Какая я тебе Рози? – вдруг вспылила она, непонимающе глядя на этого чужого мужчину. Она не узнавала в нем отца: глаза, налитые кровью, весь какой-то потерянный, даже голос другой. – А когда ты вернешься?

– Я больше не вернусь! – ответил он неожиданно твердым голосом, не отводя глаз в сторону.

– А мы еще увидимся? – Роза помнила, как дрогнул ее голос, когда до нее дошло, что происходит. Но она постаралась не расплакаться. Отец не любил, когда она плачет.

– Обязательно! – оптимистично заверил ее отец. – Мы будем часто видеться, моя Роза-Розочка.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб слегка влажным поцелуем. Ей хотелось обхватить его руками за шею, прильнуть к нему, начать просить никуда не уезжать, но даже в свои девять лет она понимала, что отец не переменит решения и не останется только ради нее. Да, он любил ее, это правда, но не настолько, чтобы пожертвовать ради дочери всем остальным.

– До скорого! – улыбнулся он на прощание и, скорчив смешную рожицу, подхватил дорожную сумку и исчез за дверями.

Больше она отца не видела.

– Кто бы мог подумать, что у этого бродяги есть дочь! – Дженни и думать забыла о своих хозяйских хлопотах и уселась за стол вместе с Розой и Мэдди, заварив свежую порцию чаю. – И какая только женщина решилась подпустить его к себе? От него же псиной воняет.

– Мне и в голову не могло прийти, что он обитает в этих краях, – проговорила Роза в растерянности. Ей было неловко разговаривать об отце. Оказывается, подобные разговоры все еще отдавались болью в ее душе. Конечно, новость, что отец живет в двух шагах отсюда, была не просто сбивающей с ног. Она ужасала, заслоняла собой все остальное, что произошло с ней за последние несколько часов. Но при всем желании она не могла представить себе отца. Как он сейчас выглядит, какой он? За минувшие годы он успел превратиться для нее в некую абстракцию. Да, где-то живет, существует человек, которого она когда-то знала, любила, которому верила, и все же образ был расплывчатым, смутным, нереальным. А ведь вероятно, у отца где-то есть дом и, быть может, семья… Новая семья. И хотя она знала, что отец бросил мать ради другой женщины и уехал с ней, она и представить себе не могла, что он может начать жить какой-то другой жизнью вместо той, какою жил с ними. А уж вообразить, что у него есть еще дети, и вовсе было немыслимо. А вдруг есть? У Розы дыхание перехватило при мысли, что у нее могут быть братья и сестры, пускай и сводные, но все же…

– Итак, вы – дочь Джона Джейкобза! – подытожила Дженни. – Но вы, бьюсь об заклад, явились сейчас не к нему! – Дженни бросила на нее вопросительный взгляд.

– Не к нему! Вы абсолютно правы… – Роза беспокойно пошевелилась на стуле. – Хотя я, конечно, знала, что открытку эту писал он. Только вот никак не ожидала обнаружить его здесь. Впрочем, я и сама толком не знаю, что я ожидала найти у вас.

– Тогда зачем вы сюда пожаловали? – спросила в лоб Дженни. Судя по всему, в отношениях с людьми она не привыкла миндальничать и ходить вокруг да около.

– Мне нужно было срочно куда-то уехать, а я так долго изучала эту открытку… Именно Милтуэйт и пришел мне сразу же в голову, первым делом я вспомнила о нем. Понимаю, звучит несколько странно, но это так, – покладисто ответила Роза.

Как объяснить этой посторонней женщине, что ей пришлось бежать, куда глаза глядят, и тут она вспомнила об открытке и о том, что на свете существует Милтуэйт, единственное место, где она может скрыться, хотя и знает о нем всего ничего.

– Уехать для того, чтобы уехать навсегда? Или просто переменить на время обстановку?

Роза подумала, что, пожалуй, и то, и другое вписывается в ее случай.

– Вы же знаете, как это иногда бывает! – она неопределенно пожала плечами и кивком показала на дочь, надеясь, что Дженни поймет намек и сменит тему разговора. Но Дженни и не думала отступать. Она лишь сильнее прижала кружку с чаем к груди. В кои-то веки она оказалась замешанной в самом настоящем приключении! И где? В собственном доме.

– Жаль, Брайан не слышит нас. Вот потерял бы дар речи, узнав, кого он пустил на ночлег! Дочь Джона Джейкобза… Он у нас такой чувствительный… Так говорите, этот старый мерзавец бросил вас с матерью? Когда вы были еще совсем ребенком, так?

– Да! – неохотно проронила Роза. Ей категорически не хотелось ворошить прошлое.

– Уверена – из его денежек вам не досталось ни пенни! – Дженни просто расцвела на глазах. Такая роскошная возможность посплетничать на чужой счет прямо с утра. – Старый скряга!

– Когда он нас бросил, его работы еще не приносили ему никаких денег. Мы жили в основном на жалованье мамы.

– Вот-вот! Это на него очень похоже! Высосал все соки из бедняжки, а потом поменял ее на какую-нибудь очередную натурщицу! – немедленно предложила Дженни свой вариант развития событий.

Роза моментально вспомнила Тильду Синклер. Конечно, не совсем натурщица. Она тоже была художницей, хотя и позировала для отца. Грациозная, словно статуэтка, яркая, броская, с густой гривой смоляных волос и сверкающими темно-синими глазами. Нет, эта женщина не была очередной моделью отца. К тому же она была одного возраста с матерью и ничуть не превосходила ее красотой. Она была просто другой, не похожей на Марин ни в чем. Мама была обычной служащей, трудилась каждый день в офисе с девяти утра и до пяти вечера, а Тильда в это время творила. Просиживала днями с отцом, позируя ему, а ночами сама писала картины. Мама, хрупкая, стройная, светловолосая женщина, всегда аккуратно одета, ничего вызывающего, ничего, что бы бросалось в глаза, и Тильда просто женщина-вамп, с распущенными по плечам иссиня-черными кудрями, в которых, казалось, можно было утонуть…

Роза не знала, как сложилась судьба Тильды впоследствии. Но почему-то она всегда была уверена в том, что именно эта обольстительная сирена, неотразимая красавица, самая настоящая роковая женщина увела отца из семьи и сделала это не задумываясь. Неужели отец и в самом деле высосал все соки из своей жены, а потом бросил ее, как это утверждает Дженни? Похоже на то. Роза почувствовала неприятную пустоту в желудке. Так у нее бывает всегда, когда она вспоминает мать. Как бы то ни было, а спустя десять лет после того, как их бросил отец, мама умерла.

– Наверное, так все и было, – сказала она вслух, пока Дженни подливала ей в чашку свежего чаю.

– Так вы с ним собираетесь встречаться? Могу подвезти вас прямо на место. Мне это не составит труда. Да и вам, вполне возможно, понадобится моральная поддержка. И не только моральная! А у меня легко получится и то, и другое.

Мэдди тут же оторвала голову от книжки.

– Снова куда-то ехать? Куда сейчас? А где мы?

Внезапно Роза сообразила, что ее дочь за всю дорогу сюда даже не взглянула в окно. Они уехали в такой спешке, в таком смятении, что было не до разговоров. Мэдди капризничала, ей хотелось спать, а сюда они приехали далеко за полночь. Разумеется, она даже не представляет себе, где они и как это далеко от их дома. Что, впрочем, только к лучшему. Еще, чего доброго, испугается и снова начнет плакать. Мэдди не из тех детей, кто любит дорогу. Не говоря о том, что очень привязана и к своему дому, и к привычной для нее обстановке.

– Мы приехали в Милтуэйт. Устроим себе небольшую летнюю вакацию.

– А что… потом? – в тревоге не унималась Мэдди. А Роза вдруг вспомнила последние слова отца и его прощальный поцелуй на ступеньках лестницы. Он в то утро обещал ей скорую встречу – первая ложь из многих, которые потом случались в ее жизни. И вот сейчас она сама вынуждена лгать дочери.

– А потом все снова будет хорошо, – проговорила она бодро, затрудняясь объяснить даже себе самой, что именно она имела в виду. Как же объяснить это Мэдди?

– Сейчас приберу дом, и все, свободна! Всецело в вашем распоряжении! – жизнерадостно вклинилась Дженни.

– Спасибо, Дженни! Но ничего не надо! – ответила Роза твердо. – Я приехала сюда не за тем, чтобы искать отца. Не уверена, что я вообще хочу его найти.

– А кого еще вы собираетесь искать в наших краях? – изумленно вопросила Дженни. Она и мысли не допускала, что ее помощью хотят пренебречь.

– Одного человека. Кажется, он живет где-то поблизости.

– Здесь живет твой папа, а ты не хочешь с ним увидеться? – страшно удивилась Мэдди. Оказывается, она очень внимательно слушала весь их разговор с Дженни. – Почему? Потому что он жадный?

У Мэдди обостренная интуиция, и она сразу же, почти мгновенно чувствует, когда что-то не так. Во всяком случае, в свои семь лет она уже отлично понимает, что не все в этой жизни происходит так гладко, как бы хотелось.

– Мы постараемся обязательно встретиться с ним, но не сейчас! – пообещала Роза дочери. На сей раз не все в ее словах – ложь.

В кармане ее юбки громко зазвонил сотовый. Роза сбросила номер, даже не взглянув на него, и отключила телефон.

– Конечно, вы просто обязаны навестить его! – с жаром упорствовала Дженни. – Это же судьба! Подумайте сами! Проделать такой долгий путь сюда, явиться среди ночи, безо всяких видимых причин, а утром обнаружить, что родной отец, которого вы не видели бог знает сколько лет, живет рядом. Нет, это – судьба! Сам Господь указывает вам на что-то!

– Судьба! – медленно повторила за ней Роза. – Это слово звучит так уныло, оно, по сути, не оставляет нам никакого выбора. Но это ведь не так! К примеру, если бы я полагалась только на волю случая, на эту самую судьбу, то я бы никогда сюда не приехала. Ведь я оказалась у вас вопреки всем усилиям судьбы.

Какое-то время Дженни молча разглядывала ее, тщательно пережевывая последний кусочек тоста, словно ища аргументы, чтобы увещевать Розу.

– Но когда-нибудь вы все же решитесь на визит к нему? – наступательно предположила она. – Пусть у этой скотины случится сердечный приступ от вашего появления! – щедро распорядилась Дженни, вложив в пожелание всю свою досаду на то, что забрезжившее было приключение ее накрывается медным тазом.

– А можно мне посмотреть на ваш кукольный домик? – вступила в разговор Мэдди, и Роза облегченно вздохнула. Слава богу, дочь весьма кстати вмешалась в допрос! – Я очень люблю все такое вот маленькое… ми… миниатюрное.

– Правда, детка? – заулыбалась Дженни. – Но, видишь ли… с этим домиком никто не играет.

– Почему? – удивилась Мэдди.

– Это очень старинная игрушка. И очень дорогая. А вдруг она разобьется?

– Неужели с домиком никто и никогда не играл? – допытывалась Мэдди – ни дать ни взять отражение Дженни в отношении Розы.

– Почему же? Я играла, когда была маленькой девочкой. Потом моя дочка Хейли. Ей очень нравилось с ним возиться. Но сейчас все! Не играет никто. Это же антикварная вещь, сама понимаешь… Очень старинная, – повторила она со значением.

Мэдди вздохнула и задумчиво возвела глаза к потолку. А потом снова посмотрела на Дженни, впившись в нее долгим немигающим взглядом.

– Тогда зачем вам этот кукольный домик, если с ним нельзя поиграть? – недоуменно бросила она в пространство вопрос без ответа.

Роза придирчиво оглядела себя в большом зеркале, прикрепленном к обратной стороне дверцы шифоньера. Стоило Дженни узнать, что ее постоялица – дочь Джона Джейкобза, некогда им брошенная, как ее отношение к Розе кардинально поменялось. От неприветливости не осталось и следа. Сейчас она была сама любезность, готовая броситься на помощь по первому зову. И даже без оного. Едва Роза сообщила ей, что намеревается прогуляться в паб, чтобы попытаться разузнать хоть что-то о собирателе живописи, который купил картину отца, как Дженни тут же порекомендовала ей переодеться во что-то свежее.

– Да, – согласилась с ней Роза, разглядывая свою помятую юбку и старенькую линялую блузку. – Надо что-то прикупить себе. Но с этим потерпим до завтра.

– Нет! – отрезала Дженни. – Еще чего не хватало! Не желаю, чтобы мои гости шатались по улицам, как пара оборванцев. Что люди скажут? И что подумают обо мне? Хейли оставила шкаф, битком забитый ее нарядами. Вам они будут в самую пору. Что же до вас, моя юная леди, то придется подобрать вам кое-что из вещей моих внуков. В доме полно их одежды, они ведь часто приезжают к нам погостить. Правда, это все мальчиковые вещи, но ты ведь не имеешь ничего против мальчиковых джинсов, верно?

– Имею! – насупилась Мэдди. – Я не люблю мальчишек.

К счастью для них обеих, Дженни уже не слышала ее слов, так как вихрем кинулась наверх за вещами.

И вот Роза, прожившая уже более десяти лет в браке с доктором и привыкшая к строгим юбкам, закрытым блузкам, всегда только платья и никаких брюк, вынуждена была облачиться в джинсы с сильно заниженной талией, да еще с дыркой на коленке. Если бы она не откопала среди вещей Хейли удлиненный топик черного цвета, то пришлось бы щеголять по городку с голым пузом. Но с топиком тоже возникли проблемы. Декоративный вырез по горловине оставлял одно плечо голым. Слишком смело. Конечно, Роза не считала себя старухой. Ей тридцать один год. И многие женщины ее возраста, она хорошо знала это, одеваются с такой же раскованностью, как и юная Хейли. И смело ходят в таких нарядах на людях, не задумываясь о своем возрасте. Взять хотя бы ее приятельницу Шону. Та одевается, как пятнадцатилетняя девчонка, причем с весьма сомнительной репутацией.

Но Роза всегда придерживалась консервативного стиля в одежде, особенно с тех пор, как перестала быть просто Розой, превратившись в жену почтенного человека. А случилось это сразу же после того, как ей исполнилось восемнадцать. Ричард не уставал повторять ей, что она должна строго следить за своим внешним видом и не привлекать к себе излишнего внимания. Словом, не давать повода для пересудов. Как-никак она, как жена врача, занимает определенное положение в обществе, и от нее ждут соответствующего отношения к своему статусу. И Роза, чья юность прошла хаотично и не очень весело, с радостью подчинилась требованиям мужа. Замужество стало для нее прыжком в неизведанное. Так ныряльщики бросаются с вышки в прохладную гладь бассейна. Отныне впереди у нее спокойная размеренная жизнь. За все годы замужества Роза не сносила и пары джинсов, тем более таких, в каких обычно расхаживают битники и хиппи. Тем удивительнее было для нее открытие, что штаны девятнадцатилетней Хейли сидят на ней превосходно. Не страдает же она манией величия, в самом деле! Хотя после всего, что она натворила, кто знает…

Расчесав волосы и перекинув длинные светлые пряди на одно плечо, Роза торжественно повернулась к дочери. Та сидела на кровати и с интересом следила за метаморфозами, происходящими с матерью. Мальчишеские джинсы ей явно пришлись не по вкусу. Правда, среди вещей Хейли нашлась ярко-розовая маечка с надписью на груди: «Лас-Вегас». Эта майка понравилась Мэдди. Разумеется, на взрослой девушке она должна была подчеркивать все, что нужно подчеркнуть, открывая взору все, что нужно открыть. Но на Мэдди майка смотрелась как платьице, что-то вроде туники, почти до колен, а блестки и люрекс примирили ее с необходимостью натягивать на себя мальчиковые штаны.

Нужно будет съездить в ближайший город и купить там кое-что из одежды, подумала Роза. Вот только надо немного прийти в себя. А пока придется довольствоваться чужим гардеробом.

– Что скажешь? – с улыбкой спросила она у дочери, разглаживая топик на своих худеньких бедрах. Мэдди, по своему обыкновению, задумалась.

– Папе бы это совсем не понравилось! – резюмировала она после непродолжительной паузы.

– Знаю! – согласилась с ней Роза и, повернувшись лицом к зеркалу, стала поправлять вырез, чтобы прикрыть оба плеча, хотя бы на некоторое время. – Но папы здесь нет.

Неожиданно она встретилась в зеркале взглядом с глазами Мэдди и услышала:

– Как ты думаешь, мамочка? Папа все еще любит меня?

Роза больно закусила губу и, поддавшись порыву, бросилась и обняла дочь. И, как всегда в подобных случаях, уловила внутреннее сопротивление своего ребенка, не желающего, чтобы его тискали. Мэдди не любила таких вот нежностей. С детьми это бывает – как правило, с задумчивыми и углубленными в себя.

– Конечно же, он любит тебя! Очень любит! – Роза чмокнула Мэдди куда-то в середину мордашки. Попала в нос и в край щеки. Дочь слегка отвернула лицо и посмотрела на мать. – Ты же его солнышко, радость его души, свет его очей. Сама знаешь!

– Не думаю… – Мэдди продолжала смотреть на мать испытующим взглядом. – Зачем ему еще одно солнышко, если оно уже есть на небе?

– Послушай меня, Мэдди! – Роза, смирив чувства, опустилась перед ней на коленки, чтобы их глаза были на одном уровне. – То, что случилось в нашей семье, – это случилось между мной и папой. Это не из-за тебя и не по твоей вине. А потому произошедшее не имеет к тебе никакого отношения. Папа любит тебя. Я это знаю доподлинно.

Мэдди отвернулась, так плотно сжав губы, что они превратились в тоненькую бледную полоску. Было видно, что ребенок с трудом соотносит то, что видел дома, с той версией событий, которую ей предложила мать. А Роза и не могла предложить ей ничего иного. И что делать? Как заставить дочь поверить в то, что ее вины в случившемся нет?

– Но ведь раньше он так себя не вел, правда? – рассуждала вслух Мэдди. И серьезность ее лица чуть было снова не вызвала у Розы желания обнять дочь и прижать к себе. Но она удержалась. – Он… он ужасно злился, да? До того… как мы сели… в машину и… уехали… сюда…

– Да! Папа сильно разозлился, – Роза ласково погладила Мэдди по голове, отбросив назад несколько непокорных завитков с ее лица. – Но это не из-за тебя. Он на меня разозлился! Я во всем виновата, потому что сделала кое-что не так.

– А что ты сделала? – Мэдди пытливо смотрела на мать.

– Это не столь важно… – В очередной раз за последние сутки Роза готова была завыть от бессилия объяснить что-то дочери, объяснить то, что сама для себя понимала с большим трудом. – Главное – ты должна запомнить раз и навсегда: папа тебя любит, – с нажимом проговорила она, глядя Мэдди в глаза и стараясь взглядом ее убедить.

– А мы… мы вернемся домой? Нам надо! Если мы не вернемся, папа опять разозлится, – Мэдди не сдавалась, силясь понять то, что происходит между родителями. Это было не так-то просто. Но ее упорство пыталось пробиться к пониманию сложностей, внезапно свалившихся на ее голову.

Роза уже приготовилась прибегнуть к очередной лжи, но в последний момент передумала.

– Какое-то время я не хочу видеть папу! – честно сказала она.

– И как же мы станем жить? – голосок Мэдди дрожал от волнения. – Я-то хочу видеть папу! Мы в субботу собирались пойти с ним в бассейн. У нас абонемент на два часа сорок пять минут. А в воскресенье ленч ровно в час дня. Цыплята с картошкой, и я хочу мою любимую грудку без кожицы. Но в последний раз папа был очень злой… Вдруг он еще продолжает злиться? И тогда… – Мэдди в смятении сбилась и замолчала.

– Все может быть, моя дорогая, все может быть! – подхватила Роза, стараясь говорить спокойно и рассудительно. – Но мы обязательно что-нибудь придумаем… Ты хочешь поплавать в бассейне? – Она лукавила. Она понимала, что дело не просто в бассейне, а в походе в бассейн вместе с папой. И куриная грудка без кожицы важна не сама по себе, а если есть ее вместе с папой. Но Роза продолжала терапевтический спич: – Наверняка тут тоже есть и бассейн, и мы с тобой отлично можем поплавать. А на ленч сходим в местный паб. Наверняка там тоже готовят цыплят. Я сама сниму шкурку с твоей порции грудок.

– Но это совсем не то! Как же ты не понимаешь! – возмутилась, отвергнув ее дипломатические потуги, Мэдди. – Дома все по-другому. Мы с папой идем в бассейн, а ты в это время готовишь цыплят…

– Мэдди, послушай меня! – Роза снова присела на корточки перед дочерью, вглядываясь в ее встревоженное лицо. Нельзя запугивать ребенка и дальше. Она взяла ее руки и прижала к своей груди. – Сейчас у нас все немного не так, как было раньше. – Она помолчала секунду. Мэдди не перебивала ее, внимательно слушала. – Но поверь мне, даю тебе слово, все будет хорошо. Повторяю, я смогу защитить тебя. Знаю, это будет непросто. Ты не любишь, чтобы что-то менялось. Но я твердо тебе обещаю: с тобой ни при каких обстоятельствах не случится ничего плохого.

– Папа тоже так говорил, – грустно напомнила Мэдди. – Выходит, он врал.

– Ну… – начала было Роза и замялась, лихорадочно соображая, как выкрутиться. Никогда еще роль матери не казалась ей такой трудной!

– Я вот что тут подумала! – в дверь без всякого стука спасительно просунулась Дженни и поманила к себе Мэдди. Интересно, сколько она стояла под дверью и подслушивала их разговор, раздраженно подумала Роза. Но вынуждена была признать, что появление Дженни оказалось как нельзя кстати. – Ты абсолютно права, леди! В самом деле! Какой толк от кукольного домика, если с ним нельзя поиграть? Его в свое время смастерил еще мой прадедушка для своих дочерей. Я, когда была маленькой, тоже очень любила играть с этим домиком. Не то что Хейли! Моя дочь не проявляла к нему особого интереса. Вот я и попросила Брайана соорудить мне стеклянную витрину, чтобы не нужно было каждый день стирать с домика пыль. Но сегодня утром я разрешаю тебе поиграть с ним, пока мама отлучится по важным делам. Если хочешь, я прямо сейчас же открою для тебя витрину.

– Большое спасибо! Но… – Роза запнулась, не зная, как объяснить Дженни, что ее дочь не любит оставаться одна с чужими людьми. Однако Мэдди опередила ее.

– Да! Спасибо! Большое спасибо! Очень хочу! – радостно оживилась она.

Какие манеры! Просто не девочка, а сама воспитанность, поразилась про себя Роза. А только и понадобилось, что позитивное переключение. Как просто. Выходит, с детьми не только безмерно трудно, но в чем-то легко – если знать, как действовать в данный момент.

– Ты определенно не хочешь пойти со мной, детка? – спросила она и почувствовала, как внутреннее напряжение постепенно стихает в ее душе.

– Точно! Я буду играть с домиком! Я уже сочинила одну историю… ну, я потом тебе расскажу…

– Вы и в самом деле добровольно соглашаетесь побыть за няньку при ней? – повернулась Роза к хозяйке. – Пока я отлучусь на часок-другой…

– Зачем же за няньку? Я буду подружка. Мэдди уже большая, и нянька ей не нужна. И соглашаюсь я добровольно! – Дженни прямо-таки сочилась радушием, так что выражение ее лица преобразилось. Черты разгладились и стали мягкими. – Я соскучилась по детям. Своих внуков не видела почти год. Хейли тоже забралась на другой конец света и не изволит лишнее письмо прислать родителям по электронной почте. Не знаю, что там случилось между вами двоими, но мне категорически не нравится, когда у ребенка такой потерянный вид. Когда вернетесь, можете рассказать мне, если, конечно, захотите, что же все-таки произошло. А заодно сообщите мне, когда вы намереваетесь посетить своего батюшку и что приготовили сказать ему.

Роза невольно улыбнулась. Пожалуй, сварливость Дженни воспринять легче, чем внезапные приступы ее доброты. Хотя приходится признать, Дженни действительно проявила к ним доброту. И, кажется, она совершенно искренне переживает за Мэдди, понимая, что ребенок стал разменной монетой в какой-то семейной драме, о которой пока она только догадывалась.

– И не волнуйся за меня, мамочка, – добавила Мэдди к словам Дженни. – И мне правда не хочется никуда выходить. Скорее всего, мне не понравится в этом Милтуэйте.

– Хорошо, будь по-твоему! – тяжело вздохнула Роза. Научится ли она когда-нибудь понимать свою дочь? – Я отлучусь в одно место, здесь рядом. Если что, звони.

Роза спохватилась, что ее мобильник по-прежнему лежит в кармане отключенным. По правде говоря, особого желания включать телефон у нее не было. Какой ей прок в том, что дисплей высветит десятки безответных звонков от Ричарда? Ей совсем не хочется слышать его голос или читать его эсэмэски. Разумеется, он сейчас в бешенстве от того, что она сделала. И конечно же, во всем винит только ее, в этом нет никакого сомнения. Но вот беда, с тоской подумала Роза, вполне возможно, он кое в чем и прав.

– Наш деревенский паб всего лишь в пяти минутах ходьбы отсюда, – прервала ее невеселые мысли Дженни. – Если вы нам понадобитесь, я позвоню Теду, и он позовет вас к телефону. Еще и угостит кружечкой пивка.

– А кто это? – Роза моментально представила себе седого старика из числа местных завсегдатаев паба, который пристроился в уголочке возле барной стойки с пинтой эля, потягивает пиво, попыхивает трубкой.

– Это мой средненький. Подрабатывает в пабе барменом, у них же и живет. Не совсем подходящая работенка для молодого парня, но ему нравится. На пиво, во всяком случае, себе зарабатывает. Мечтает стать рок-звездой. В один прекрасный день, когда повзрослеет, поймет, что реальная жизнь – это не один сплошной праздник. Хотя бог его знает, повзрослеет ли! Вон его отец! Дожил до седых волос, а так и остался ребенком.

– Вашего сына зовут Тед, – улыбнулась Роза. – Обязательно познакомлюсь с ним.

– Можете и не знакомиться! – Дженни недовольно поджала губы и с головы до ног оглядела Розу в ее новом обличье. – Он у нас такой! Сразу же начнет клеиться. Тем более что выглядите вы на все сто.

В пабе под названием «Буйвол» было тихо. Когда Роза вошла в зал, он был почти пуст, что и понятно: разгар рабочего дня. Разве что одна старая дама да пара заезжих туристов в спортивных костюмах, которые потягивали пиво прямо из бутылок за столиком в углу зала. В остальном же типичный деревенский паб: пол выложен плиткой, все убранство в старинном стиле, стены, подкопченные табачным дымом. Как и говорила Дженни, еще одна копия полотна Джона Джейкобза с видом Милтуэйта гордо красовалась прямо над гранитной каминной доской. Внушительных размеров камин был огражден чугунной решеткой. Молодой человек, скорее всего Тед, удобно устроившись за стойкой бара, читал какой-то журнал.

– Вы – Тед? – нерешительно обратилась к нему Роза, приблизившись к стойке, и приветливо улыбнулась.

Тед оторвался от чтения и ответил хитроватой улыбкой во весь рот:

– Роза! Я ждал вас всю свою жизнь!

– Откуда вы знаете, что…

– Мама позвонила и сказала, что вы направляетесь к нам. Итак, вначале я хочу все выслушать и понять, что вам нужно от старика Олби. Не волнуйтесь! Я не стану расспрашивать вас о том, почему вы оказались здесь и что собираетесь делать сегодня вечером. Ну, разве если вы не откажетесь провести этот вечер со мной где-нибудь за кружкой пива. Тогда расспросы уместны. Заранее говорю вам «да», если намерение пригласить меня уже созрело в вашей голове. Как насчет завтрашнего вечера, а? Повеселимся на пару? Правда, я завтра выступаю, но ничего! Зачисляю вас в свою группу в качестве бэк-вокалистки.

– Прямо так сразу? – рассмеялась Роза, застигнутая врасплох столь стремительным натиском. Подначивает он ее – или говорит серьезно?

– Ну вот! И здесь облом! – сразу же обиделся парень. – А я так старался! Хотел вас позабавить. Между прочим, я действительно играю в ансамбле. Живая музыка ночь напролет, чем плохо? Так что если у вас нет других планов на завтрашний вечер, приглашаю! Приходите послушайте, как мы играем. Кстати, попутно довожу до вашего сведения, что еще ни одна девушка не смогла устоять против моих чар. Особенно когда я пою.

Роза непонимающе уставилась на него.

– Не переживайте! Это снова всего лишь шутка. И снова не очень удачная.

Тед и в самом деле оказался очень привлекательным молодым человеком лет двадцати с небольшим. Та же копна длинных ярко-каштановых кудрей, постоянно падающих на глаза, что и у его матери. И та же самоуверенность. К тому же щеголь. Белоснежная рубашка, туго обтягивающая плечи, спереди расстегнута почти до середины груди.

– Переживать не буду. А вот ваше приглашение, в связи с тем, что я уже далеко не девочка, однозначно отклоняю. Надеюсь, без обид! – Роза снова улыбнулась, показывая всем своим видом, что разговор ее страшно позабавил. – А вы действительно очень смешливый молодой человек. Правда, не всегда у вас получается по части шуток.

– Да уж! – снова блеснул зубами Тед, демонстрируя готовность к самокритике, и добавил возвышенным тоном, прижимая руку к сердцу: – Что ж, такова судьба! Принимаю тот факт, что вы меня отвергли. Надеюсь, временно. А если для прессы, то скажу так. Вы, Роза, в моих глазах лучше любой девчонки и выглядите ничуть не хуже. За пояс заткнете любую. Так вы хотите поговорить с Олби?

– Да, если можно! – Роза почувствовала, как забилось сердце в груди. Она еще раз обвела глазами паб и инстинктивно сжала рукой мобильник в кармане джинсов. Вдруг в этот самый момент ей звонит Ричард? Наверняка он пытается выяснить, куда она сбежала. Обзванивает ее знакомых, подруг, в надежде, что жена поделилась с кем-нибудь из них своими планами. Разумеется, он в бешенстве от того, что она стала для него недосягаемой, что он утратил контроль и над ситуацией (последнее обстоятельство для него особенно нестерпимо), и над ней, Розой. Странно, но осознание того, что она вырвалась из-под неусыпной опеки мужа, что он при всем желании не сможет дотянуться до нее, вызвало у нее легкую панику. С восемнадцати лет этот человек присутствовал в ее жизни всегда: ежедневно, ежеминутно. И вот она стоит в деревенском пабе, за сотни миль от мужа, и надеется узнать какие-то обрывки сведений о единственном в своей жизни мужчине, которого она встретила много лет тому назад. Мимолетная встреча, оставившая тем не менее такой глубокий след в ее душе…

– Рад познакомиться с вами, Роза! – приветствовал ее Олби, атлетически сложенный крепыш средних лет, протягивая руку для приветствия. Совсем не таким представляла себе Роза владельца деревенского бара.

– Неужели Дженни звонила и вам? – снова улыбнулась Роза, пожимая протянутую руку.

– Да она пребывает сегодня в страшном возбуждении. Пожалуй, в последний раз наша Дженни была в таком состоянии, когда мистер Харкнесс поколотил молодого приятеля своей супруги. Тот заявился в наши края якобы для усовершенствования языка в рамках международной программы, – иронично усмехнулся Олби. – Бедняжка Дженни! Она постоянно испытывает острый информационный голод. Посудите сами! Что может происходить в нашей дыре?

– Как что? – рассмеялась в ответ Роза. – Какой-то случайный человек с улицы заходит к вам в паб и с места в карьер предлагает десять тысяч фунтов. Чем не новость?

– Ну, во-первых, эти деньги он мне дал не просто так. В обмен он забрал у меня картину, ценность которой, как выяснилось позже, много выше означенной суммы.

– Сильно расстроились, когда узнали, что он перепродал картину за большую цену?

Олби отрицательно покачал головой.

– Фрейзер – это имя того коллекционера, который купил у меня картину, – позвонил сюда сразу же, как продал полотно. А потом приплатил мне еще пять тысяч, своеобразный гонорар человеку, нашедшему произведение искусства. Причем сам заплатил, я ни о чем не просил. То есть поступил по всем меркам благородно и честно. Куда уж честнее!

У Розы занялось дыхание, когда она услышала имя Фрейзера. Олби произнес его между прочим, словно говоря о старом знакомце. Но она постаралась взять себя в руки и ничем не выдать охватившего ее волнения.

– Скажите, у вас случайно нет телефона этого… Фрейзера? Или, может быть, вы что-нибудь о нем знаете, как его найти…

– Конечно! – ответил Олби, выжидательно скрестив руки на груди.

– Вот старый пень! – вмешался в разговор Тед, весело сверкнув глазами на Розу. – Неужели ты не понимаешь, что дама хочет получить от тебя искомую информацию?

– Само собой! Сию минуту, мадам!

Олби пригнулся и скрылся за низкой дверью, ведущей в подсобку.

– Интересно, что у этого Фрейзера есть такого, чего нет у меня? – провоцирующим тоном хмыкнул Тед и придвинулся поближе к Розе. – Ах, да! У него же куча денег, шикарная тачка! И стрижка по последней моде, словно он только что прямиком из дорогого салона.

– Так вы его знаете? – удивленно воскликнула Роза.

– Он иногда к нам заглядывает, – неопределенно пожал плечами Тед. – Послушайте, Роза! Предупреждаю вас в последний раз. Я видел этого парня, а вы видите меня. Так вот! Если вам нужен курортный роман, то мой вариант гораздо предпочтительнее. Во-первых, я моложе. А следовательно, и энергии во мне побольше.

– В последнем не сомневаюсь! – весело рассмеялась Роза. – Энергия у вас прямо-таки хлещет через край! – Она чувствовала, как легко дается ей общение с Тедом. Тот тоже расплылся в улыбке, веселые искорки запрыгали в его глазах. – Неужели у вас здесь действительно такая глушь, что вы рады броситься на первую же подвернувшуюся старуху? Или обольщение – это ваш способ заработать лишние чаевые?

– В своей работе я руководствуюсь основополагающим принципом: в глазах женщин я неотразим. Подчеркиваю, всех женщин! – снова растянул рот в улыбке Тед. – И я совсем даже не шучу, поверьте мне! Чаще всего такие отношения заканчиваются ничем. Но я не из тех, кто привык унывать! Или отступать от своего. А вы – и это не лесть – настоящая красавица!

– Прошу вас! – неожиданно посерьезнела Роза и отвернулась от Теда. Ей вдруг стало страшно неловко под его пристальным взглядом. За годы замужества она отвыкла от столь откровенного проявления мужского внимания к ней.

– Простите! – тут же спохватился Тед, явно понявший, что он перегнул палку. – Я вовсе не хотел вас обидеть. Просто пытался разговорить вас. Но я ни капельки не преувеличил, говоря, что вы – красавица. Ну, какой же я идиот! Впрочем, все так говорят.

– Я ничуть не обижаюсь! – успокоила его Роза. – Но мне уже тридцать один год, и это многое объясняет.

Какая же я, право, чувствительная, разозлилась она на себя. Невинную болтовню молодого парня и его дурашливый флирт она готова принять за игру на грани фола… Чушь какая… Но Ричард всегда приходил в ярость, когда видел, что на нее обращают внимание другие мужчины. Он просто впадал в бешенство, упрекал ее, подозревал в том, что ей нравятся ухаживания посторонних воздыхателей. Страх быть застигнутой мужем в тот момент, когда она разговаривает с другим мужчиной, был столь велик, что постепенно у нее выработался рефлекс неприятия и она стала сторониться всех мужчин подряд. На всякий случай. Вот и сейчас она почувствовала, как тяжело ей дается попытка нормально поговорить с молодым человеком. Откуда ни возьмись, возникло желание удрать, отойти в сторонку или спрятаться в каком-нибудь укромном уголке. Вот к чему так упорно приучал ее долгие годы Ричард. Успокойся! Возьми себя в руки, приказала она себе мысленно. Ты же приехала сюда не для того, чтобы крутить роман с каким-то мальчишкой, пускай и весьма заводным мальчишкой.

– А мне уже двадцать четыре! – неожиданно сообщил Тед, несколько обескураженный ее реакцией. – Семь лет разницы – не так и много, если разобраться! Пожалуйста, простите меня! Вижу, я действительно чем-то сильно вам досадил. Но я не хотел этого! Я не хотел обижать вас. И никакой я не шалопай! Вполне нормальный. И даже симпатичный!

– Не верьте вы этому лицемеру! – шутливо бросил Олби, возвращаясь в бар с листком бумаги в руке. – Он вам наврет тут с три короба, за словом в карман не полезет, а сам живет без гроша за душой. Жду не дождусь, когда он подыщет себе приличную работенку. Так нет же! Торчит у меня в баре, и все тут!

– Потому и торчу, что ты меня любишь! – расплылся в улыбке Тед и дружески похлопал хозяина по плечу. – Ты еще горько пожалеешь в тот день, когда я вместе со своими ребятами подамся в Лондон. Твоя выручка сразу же упадет до нуля.

– А ты особенно не переживай за меня, парень! Уж я как-нибудь выдюжу! – хохотнул в ответ Олби.

– Ну, а если серьезно, – вдруг заговорил Тед совершенно иным тоном, обращаясь к Розе и глядя на нее своим неотразимым взглядом, – то я готов помочь вам во всем, пока вы здесь. Только свистните, и я к вашим услугам: сведу с нужными людьми, познакомлю с тем, кто вам нужен, покажу окрестности. Не бойтесь! Обещаю, что не стану к вам приставать! Ну, разве если вы сами попросите!

– Спасибо за предложение! Я подумаю над ним, – пообещала Роза, несколько опешив. Почему он проявляет такой повышенный интерес к ее персоне?

– Вот вам то, о чем вы просили, мадам! – проговорил Олби, церемонно вручая ей листок, вырванный из записной книжки. Роза взяла его дрожащими пальцами. Помимо нескольких номеров телефонов был указан и электронный адрес. Ниже корявым почерком шла приписка: Фрейзер Макклеод, торговый агент, специалист по предметам искусства, Эдинбург. – Но в Шотландию, как мне кажется, вам ехать не за чем. Насколько я в курсе, в конце этой недели он собирается навестить вашего отца.

– Неужели? – испуганно воскликнула Роза, и краска в одно мгновение сбежала с ее лица. От оживления после разговора с Тедом и следа не осталось.

– Именно так! Фрейзер навещает старика почти каждую неделю, иногда чаще. Ведь он формально является его торговым агентом. Надо сказать, что он нашел на старика управу и держит его в крепкой узде. Это он подыскал ему домик в горах и блюдет его трезвый образ жизни. Не могу сказать, что я сильно расстроен. Мне никогда не доставляло особого удовольствия спаивать людей. Но как бы то ни было, Фрейзер сейчас следит за этим в оба. Кстати, сам он часто заглядывает к нам пропустить стаканчик-другой. Так что рано или поздно вы с ним столкнетесь нос к носу.