Глава 11
У нас действительно наступило перемирие. Кирилл меня не домогался, помогая максимально нейтрально, и даже не злился, когда я порой срывалась на мелочи. А я срывалась. За эти два дня я срывалась раз пять, а может, и шесть. Больше всего раздражали беспомощность и вялость; после нее – собственный хриплый голос; затем то, что со щитами у нас так ничего и не получилось. Сегодня Кир очередной раз взбесил меня, заявив, что это я во всем виновата.
– Неужели? – Если бы взглядом можно было убить, демон стал бы уже крохотной кучкой пепла.
– Да. Я кое-что протестировал еще вчера, и мои догадки подтвердил один мой хороший знакомый. Хуже того – я тебя слышу даже сквозь тройной щит. – Его палец обличительно указал на мою грудь. Пять минут назад демон повесил мне на шею крупное ожерелье из разноцветных бусин, фонящее защитной магией за версту, но оказавшееся бесполезным. – Сквозь него тебя не услышал бы даже архимаг, но…
«Но?!»
– Но ты умудрилась совершить невозможное – выплеснув на меня свои эмоции сверх допустимой дозы, ты открыла мне канал к своему сознанию. Пожизненный.
«Черт!»
Сначала я вспылила, а затем… А затем мне стало обидно. Что за тотальное невезение? Что за издевательство?! Мало мне всего остального, так еще и это?!
– Ты думаешь, я рад круглосуточно слышать, как ты решаешь проблемы «мирового» масштаба? – Раздраженно скривив губы, Кирилл подался вперед и снял с меня тяжелое и громоздкое ожерелье. Все равно оно оказалось бесполезным. – Анна, прекращай. Если уж так вышло, то постарайся думать позитивно – кроме меня тебя теперь не услышит никто.
«Почему это?»
Хмуро глянув на демона, я не увидела в его словах ничего позитивного.
– Потому что подобные каналы одновременно являются и щитами. Теперь только я и никто иной может слышать твои мысли. Для остальных ты будешь невзламываемым сейфом. Поверь, это не уникальный случай, подобное встречается в природе. В основном у близких родственников – матери и ребенка или близнецов. Намного реже такое возможно и между близкими друзьями или даже мужчиной и женщиной, как в нашем случае.
«И все равно нечестно! Ты меня слышишь, а я тебя – нет!»
– Ягодка, уж без чего ты точно сможешь прожить, так это без моих мыслей. – Фыркнув, Кирилл без предупреждения подхватил меня на руки и отправился в столовую, на обед. – Кстати, не ответишь ли, что надумала по поводу моего предложения? Самолет завтра утром.
«Я… В целом я согласна».
– Рад. А в чем не согласна?
«Ты сам знаешь. Я хочу быть уверена, что ты будешь и дальше держать себя в руках. Так, как сейчас, а не так, как в первые дни. Я хочу быть уверена, что твои неведомые цели никоим образом не повлияют на меня и мою жизнь. А еще я хочу услышать четкий ответ – как часто и каким образом ты хочешь меня пить».
– А на что ты согласна сама? – Усадив меня в кресло, которым заменили стул, чтобы я ненароком не завалилась на бок, Кирилл проворно наложил мне в тарелку как можно больше всего и вручил вместе с вилкой. Отошел на свое место и взглядом предложил ответить.
– На минимум. Но по твоим глазам вижу, что тебе этого мало и ты хочешь большего. Вошел во вкус?
– Можно и так выразиться. И не удивлю, если скажу, что в этом виновата ты. Твоя нежность… – Он прикрыл глаза, словно вспоминая.
За эти дни он еще ни разу не поднимал эту тему, и поэтому сейчас был напряженный момент.
«Моя нежность что?»
– Она была вкусной. Очень. Питательной. Капельку грустной… Но все равно прекрасной. Ты можешь решить, что я ребенок, который хочет вторую конфету, и в целом будешь права. Я хочу еще. За последние семь лет это была первая нежность, которую мне подарили. Если позволишь, я буду старательно отслеживать все грустные, злые, нервные моменты и изымать излишки, чтобы ты чувствовала себя комфортно. Поверь, вскоре их будет очень много: вступление в права наследования даже с намерением от них отказаться – дело не из приятных. В ответ я прошу разрешить мне изымать и положительные эмоции – радость, эйфорию, нежность. Их я буду брать лишь по капле, ты и не заметишь, потому что даже капля подобных эмоций сравнима с изысканным ужином в самом роскошном ресторане.
Как странно…
Сейчас он был очень серьезен и одновременно с этим немного грустен. А я… А я дура.
– Тебе необходим поцелуй именно в губы или ты можешь ограничиваться другими местами?
– Твои предложения?
– Запястье?
– Согласен.
Вот только почему мне кажется, что я сама загоняю себя в ловушку?
– Я буду предельно аккуратен. – В его глазах промелькнуло явное облегчение, а тон стал легким и даже несколько шутливым. – Обещаю, ты не пожалеешь. Кушай, ягодка, совсем скоро тебе понадобятся все силы, даже те, которых в тебе пока нет.
Кстати о силах!
– Сейчас рано о них говорить, – осуждающе нахмурившись, Кирилл отрицательно качнул головой. – Поверь, я не меньше тебя заинтересован в том, чтобы ты восстановилась в полной мере, и буду прилагать к этому все усилия.
«О? Неожиданно… А почему?»
На этот вопрос ответа я ждала долго, но не торопила – видела, что он тянет не из-за того, что не хочет говорить, а потому, что тщательно формулирует ответ.
– Скажем так… Есть несколько причин. Основная – я законник, и это одна из моих обязанностей. Вторая, для меня не менее важная – эмоции здорового донора намного более насыщенные, – скупо улыбнувшись и видя мою отрицательную реакцию на свои слова, он пожал плечами. – Ягодка, это суровая реальность. Ты ведь все равно не поверишь, если я вдруг начну красочно расписывать, что забочусь о тебе не из-за корысти. Не скрою, порой ты бываешь очень мила и очаровательна, но в основном когда спишь, тогда моя голова не раскалывается от вороха твоих мыслей. Я очень устаю от них и далеко не всегда могу абстрагироваться. И я надеюсь, что смогу найти решение этой проблемы как можно быстрее. Твое прямое обращение я слышу, как вопль прямо в ухо, а остальные мысли так, словно стою в толпе из сотни человек, и каждый говорит о своем, причем лично мне.
«Сочувствую. Но неужели выгода от моего присутствия превышает эти неудобства?»
– Да.
«Хм… Как все запутанно… Не скажешь?»
– Нет.
«Ну и ладно. Спасибо, я поела. Гулять пойдем?»
Намекнув на то, что дождя сегодня не было и нам необходимо выгуливать Снежку, чтобы начать приучать ее к улице, в ответ услышала категоричное:
– Сначала лекарства.
«Эх… Деспот».
– Да, я в курсе. – Кирилл улыбнулся, словно это показалось ему забавным, и следующие десять минут я полоскала рот отваром, сплевывая в предусмотрительно выданную кружку, делала ингаляции, пила таблетки, закапывала в глаза капли, а в завершение дегустировала ароматнейший чай с коньяком. – Ну вот, теперь можно и на улицу…
Вчера вечером мы ходили туда впервые, сегодня утром – второй раз, так что этот, послеобеденный, был третьим. И снова Кирилл решил не мудрить – подхватил меня на руки и, свистнув радостно залаявшую Снежку, отправился через задние двери на улицу.
О, солнышко… Мм, красота!
Зажмурившись, когда уже почти летние горячие лучики ласково обняли мое лицо и с любопытством заглянули в глаза, я едва не замурлыкала от удовольствия. Солнце я любила. Очень. И оно меня тоже – загорала я моментально, никогда не обгорала и не перегревалась. Весной на моих щеках появлялась легкая россыпь веснушек, но они нисколько не портили лицо, наоборот, сильно молодили и превращали серьезную библиотекаршу в несерьезного подростка.
Как и утром, Кирилл прошел немного в глубь участка по аккуратной дорожке, выложенной цветной плиткой. Вообще участок был очень ухоженным – многочисленные деревья и кустарники аккуратно подстрижены, чтобы не мешать движению, но ощущение искусственности, как в некоторых парках, здесь отсутствовало. Тут росло много цветов, в основном простых, как ландыши и анютины глазки, и где-то они цвели огромными пестрыми коврами. Но местами встречались и такие, названия которых мне были незнакомы, а вежливые пояснения демона задерживались в моих мозгах не больше пяти секунд. Нет, в цветах я не спец. Да и кто в своем уме запомнит такое название, как, например, дицентра? Я понимаю еще, пионы и лилии, розы и незабудки. Но как насчет армерии или брунеры? Ни одной ассоциации с цветком!
– Опять всякую ерунду думаешь… – Дойдя до лавочки, расположенной возле раскидистых кустов сирени, он сел на нее, снова не выпустив меня из рук, как и в прошлый раз. – Ты меня поражаешь неоднородностью своих знаний. В каких-то сферах специалист, в каких-то абсолютный ноль. Так нельзя. В жизни может понадобиться все что угодно, необходимо постоянно расширять свой кругозор.
– Зачем? Кирилл, если мне понадобится знать, как называется вот это… – ткнув пальцем в цветок, чье название он мне озвучивал утром, но которое я уже благополучно забыла, я мило-мило улыбнулась, – то просто спрошу у знающих людей. Например, у тебя. Если бы я этим занималась или увлекалась, как ты, то, естественно, знала бы не только, как оно называется, но и все остальное. Но поверь, мне это неинтересно.
– Ах, ну да… Как же я мог забыть, – иронично усмехнувшись, демон съязвил: – Тебе ведь намного интереснее знать ценность предмета, и если он ценен, то тогда и появляется интерес. Кстати, на черном рынке один куст этого цветка стоит сто тысяч. Ну как?
– Врешь! – сначала я выпалила, а уже потом поняла кому. – Эм…
– Да уж прощаю. Но я не вру. В моей коллекции есть уникальные и весьма дорогостоящие как цветы, так и деревья.
– Так как, говоришь, он называется?.. – С интересом рассматривая красивый, но не слишком (точно не на сотню тысяч!) цветок, я задумчиво покусывала губу. Понятно, что теперь я могу забыть (по крайней мере на ближайшее время) о том, чем занималась раньше, но все-таки…
– Это уникальная морозостойкая орхидея комбаллолу. Искусственно выведена моим отцом в подарок для мамы. В открытом грунте цветет с мая по октябрь, в оранжерее – круглый год. Ее цветки не очень крупные, но необычной для орхидеи окраски – зелено-оранжевые, с желтой сердцевинкой, а еще очень многочисленные – до двадцати цветов на ветке. Естественно, ее ценность могут понять лишь любители подобной экзотики да фанаты цветоводства, так что если тебе захочется продать подобный цветок на черном рынке, то ты вряд ли сразу найдешь покупателя.
«Ой, я тебя умоляю! Ты просто не знаешь моих возмо… Черт! Не слушай это!»
– Не слушаю, – искренне рассмеявшись, увидев, как я сочно покраснела, Кирилл нагнулся и сорвал ближайший цветок. – Держи, ягодка. Успокойся, я не собираюсь проверять твоих знакомых и скупщиков, это бессмысленно. Поверь, о большинстве из них знают там, где надо, и держат их на контроле. Это естественная прослойка общества, и без нее невозможно обойтись в нашем мире. Всегда есть те, кто ворует, всегда есть те, кто покупает краденое. Естественно, все отслеживается, и, пока не пересечена определенная черта, за которой начинается беспредел, мы никого не трогаем.
«А я?»
– А тебе просто не повезло.
Да уж. Не повезло – это слабо сказано! Задумчиво прокручивая цветок между пальцев, я переключила свое внимание на Снежку. Вот уж кому было хорошо. Кнопка заинтересовалась ленивой бабочкой, которая словно специально решила ее подразнить – насекомое неторопливо порхало от цветка к цветку, дожидаясь, пока щенок добежит, и тут же меняло позицию. Игра повторялась снова и снова, но минут через десять игрунья умаялась и, обиженно тявкнув, плюхнулась прямо там, где стояла.
Смешная такая… Эх, детеныш… Какая же ты пуська.
Как разложить ее эмоции по полочкам? Легкая грусть, мимолетное сожаление, едва уловимая радость, бесспорная нежность и еще с десяток подобных эмоций смешались в уникальный коктейль. Аромат струился по ее коже и стекал по его пальцам. Аромат пробирался в душу и заставлял тянуться к Анне вопреки своим собственным словам и установкам.
Кто в своем уме отказывается от сладкого, когда оно бывает доступно едва ли раз в пять лет?
Он, видимо, не в силах…
А ведь если бы не его оговорка, что наказание завершится лишь тогда, когда он добьется ее счастья, то его самого уже можно было бы обвинить в превышении полномочий – общий объем выпитых эмов давно перевалил за вторую сотню.
Господи, как же умно он поступил, когда оговорил именно эту эмоцию!
Мы гуляли уже больше часа. Ну, как гуляли… Снежка валялась в траве, контролируя бабочку и ее ленивые перемещения, я сидела на коленях у Кирилла, причем мне было уютно и комфортно, а демон периодически гладил мое запястье. Мысли были обо всем и ни о чем в частности – в основном я просто млела на солнышке и, как ни странно, от его ненавязчивой, но почему-то приятной ласки. Да, черт возьми! И пусть ему это необходимо, но я тоже в этом заинтересована. Мне нужна поддержка, я нуждаюсь в близком человеке как никогда раньше. Мне очень неловко в этом признаваться даже самой себе, но последние дни Кирилл справлялся с этим очень хорошо.
Слишком хорошо.
– Мы же договорились… – тихо пробормотав, словно отвечал не на мои мысли, а разговаривал сам с собой, демон так же тихо продолжил: – Знаешь, не только ты нуждаешься в близком человеке… Мы с тобой, конечно, не люди, но не в этом суть. Пожиратели одни почти всегда, одиночество – наш спутник, но и от него рано или поздно устаешь. Сейчас, когда у нас с тобой заключен определенный договор и твое наказание фактически исчерпано, я хочу позволить себе некоторую вольность – узнать тебя ближе. Не твои мысли, а твою суть. Она настолько многогранна, что может заинтересовать, причем не на одно мгновение. Понимаю, за эти дни я показал себя не с лучшей стороны, и ты будешь полностью права, если откажешься от моего более личного предложения, но все равно подумай.
– То есть ты… – своим неожиданным признанием того, о чем я подозревала еще в первые дни, но что не находило подтверждения в его же заявлениях, Кирилл внес хаос в мои мысли, и я не сразу нашлась с ответом. – Ты… ты все-таки…
– Да, я «все-таки». – Он глянул на меня исподлобья, но с ироничной улыбкой. – Тяжело признаться, причем в первую очередь самому себе. Со стороны виднее, верно? Ты мне нравишься. Нравишься как женщина. Пока сложно сказать насколько, но определенно нравишься. Я не хочу лгать дальше, потому что уже завтра тебе придется окунуться в абсолютно иную и намного более лживую среду, чем мои противоречивые слова и действия. И я очень надеюсь, что между нами продлятся те доверительные и дружеские отношения, что установились за эти дни. Я не ангел и далеко не льстец и не подкаблучник, ты видишь это сама. Но и не тряпка, и не слабак, что в нашем с тобой деле может сыграть решающую роль. Я обещаю сделать все, чтобы ты стала счастливой. Не на миг, не на мгновение, а навсегда. Не потому, что жажду испить эту эмоцию, а потому что ты мне нравишься. И может, у нас ничего не получится, и после того, как будут решены все проблемы, мы каждый разойдемся своим путем, но я хочу, чтобы ты знала – я все равно рискну.
– Кир…
Какие красивые слова… Как уверенно и серьезно они сказаны… Вот только с учетом того, кто именно их сказал…
Растерянно и нервно пожав плечами, потому что мысли кончились, как, впрочем, и слова, я попыталась улыбнуться, но, судя по его скептическому взгляду, получилось у меня плохо.
– Не нервничай. Я буду терпелив и аккуратен. Поверь, я умею. Еще погуляем или домой?
– Нет, давай еще посидим, пока хорошая погода. Или у тебя дела?
– Особых дел нет. Сейчас ты мое самое главное дело. – Кирилл подмигнул и после небольшой паузы добавил: – Причем во всех смыслах.
«Вот уж чего мне не надо, так подобных намеков!»
– Не нравится?
«Нет».
– Почему?
«А вот потому! Потому что тебе смешно, а мои мысли по поводу твоих слов принадлежат не только мне!»
– Ну… – невероятно серьезно восприняв мою претензию, демон сконфуженно поджал губы, словно действительно испытывал неловкость. – Прости, не подумал. Я буду не только аккуратен, но и предельно корректен. По крайней мере, постараюсь. Хорошо?
«Хорошо».
Немного недоверчиво прищурившись, я смотрела на него несколько секунд, пытаясь залезть ему в голову или даже в душу, но, естественно, у меня ничего не получилось – я видела только его честные глаза и открытую, добродушную улыбку.
Пожиратель и добродушие… кому скажи – не поверят.
– Кир…
– А?
– Расскажи о себе. Все, что сочтешь нужным. Ты знаешь обо мне все, а я о тебе – лишь слухи и домыслы. Ты был прав… тогда. Общество знает о вас только то, что вы сами позволяете ему знать. Да?
– Верно. Что ж… раз уж я сам начал настаивать на сближении, то будет верхом неприличия отказаться отвечать на твои вопросы. Согласен, ты в своем праве. И раз уж обстоятельства будут складываться неопределенно, то начну с самых худших своих качеств, чтобы они не стали для тебя неожиданностью в дальнейшем. Для начала тебе следует знать, что демоны нашей ветви все как один эгоистичны и деспотичны… Естественно, до определенной черты, учитывая нашу патологическую законопослушность. Но и тут имеются свои нюансы – мы настолько идеально знаем законы, что можем трактовать их в свою пользу. – Кирилл загадочно усмехнулся, так что я даже нахмурилась. – Нет, в нашем с тобой случае я смухлевал лишь раз, да и то несущественно. Это я сейчас об озвученной конкретной эмоции. Существуют критерии наказания, и если в большинстве случаев это четкий объем изымаемых эмов, то за редким исключением мы можем настаивать на изымании конкретной, необходимой нам эмоции, которую и вызываем, естественно, сами. Я возжелал твоего счастья. Самонадеянно, не спорю. Но именно это тогда показалось необходимым, причем как мне, так и тебе. В тот момент я опирался не только на свои желания, но и на твои потребности. И не спорь, тебе это необходимо не меньше, чем мне – как встряска, которая уже почти возвратила тебя к жизни, так и положительные эмоции, которые вернут тебя окончательно. Мы не изверги и не убийцы, мы законники, а это намного более обширное понятие, чем просто судьи и палачи. Если бы твои прегрешения тянули на смертную казнь, то я никогда бы не подумал настаивать на данной положительной эмоции, потому что это нереально – пытаться добиться счастья от смертника. Но ты всего лишь воровка. Да, ягодка, всего лишь. Воровство, даже многократное, когда объем изымаемых эмов зашкаливает, никогда не карается смертной казнью – просто-напросто наказание растягивается во времени. Мало кто знает об этом, да и мы сами предпочитаем иметь дело лишь со смертниками, чтобы не оставлять после себя следов. Это определенная репутация, сама понимаешь. Остальные знают лишь то, что любой наш донор – смертник. И мало кто в курсе, что мы изымаем эмоции лишь у тех, чьи прегрешения тянут именно на смертную казнь. Ты загрустила… Напугал?
«Нет. Сам же чуешь. Не напугал. Скорее удивил… и заставил задуматься. Это надо переварить. Рассказывай дальше, мне очень интересно, правда. Только давай больше о себе, хорошо?»
– Хорошо.
Судя по мягкой улыбке демона, повествование грозило затянуться надолго, так что я облокотилась на него поудобнее, а он, в свою очередь, обнял меня за талию, чтобы я не упала.
Он очень старался быть честным, но все равно не был откровенен с ней до конца. Не сейчас. Понятно, что времени у него вообще нет, а может, наоборот – вечность, но… Но он понимал, что ей необходим именно этот подход. Дружеские разговоры, мимолетные, ни к чему не обязывающие ласки, поддержка и терпение.
Он слишком неправильно повел себя вначале, и теперь необходимо сгладить, исправить свои же слова и действия. Она уже простила, она уже почти забыла… Но она моментально о них вспомнит, если он начнет давить. Так что… Терпение, демон, терпение. Только так ты сможешь познать не только ее счастье, но и ее нежность. Не дерзкую, не грустную, не вынужденную, как в прошлый раз, а самую искреннюю и настоящую. Она сможет ее дать, это совершенно ясно.
Только вот сумеет ли он оправдать ее надежды?
Мы пробыли на улице почти до ужина. За эти часы Кирилл рассказывал, почти не прекращая. О себе, о своей семье, о своих увлечениях и работе. О роде пожирателей в целом. О работе он, кстати, рассказывал очень мало и вскользь. Упомянул лишь, что маршал он уже около тринадцати лет, а ему самому уже почти тридцать семь. Чуть задержался на не самом приятном факте, что для полноценной жизни ему необходимо минимум пятьдесят эмов в месяц, а собрать весь необходимый объем из воздуха просто невозможно. Поэтому он постоянно контролирует темную сторону жизни города и окрестностей и, как только обнаруживает смертника, тотчас открывает на него охоту. Иногда смертника нет долгое время, и тогда он ловит тех, кто, как и я, так или иначе преступил закон, чтобы устроить им профилактическую беседу и в ее конце «пожать руку». Естественно, процесс рукопожатия становится для собеседника весьма болезненным, но и с двойным положительным эффектом. Пожиратель подзаряжается на ближайшую неделю-другую, а преступник на ближайшее, порой весьма продолжительное время завязывает со своей противозаконной деятельностью, искренне радуясь, что встреча не завершилась для него фатально.
– А еще выпитые эмы существенно влияют на наши возможности. Взрослый, сытый пожиратель может очень многое. Во-первых, мы эмпаты и телепаты, причем если не голодны, то абсолютные. Мысли, эмоции, подсознание – нам открывается все, стоит лишь захотеть. Мы можем закрываться, можем читать отдельно взятую личность или слышать намерения толпы в целом, можем взламывать и уничтожать щиты, что не каждому архимагу доступно. Все зависит от степени сытости. Во-вторых, это стандартная, демоническая магия и вторая ипостась. Сила, выносливость, иммунитет, живучесть. Если пожиратель сыт – он практически неуязвим. Если же голоден – он невменяем и порой может быть уязвимым. Кстати о невменяемости… – Поджав губы и уйдя глубоко в свои мысли, Кирилл неторопливо продолжил: – Сейчас это редкое явление, потому что почти все из нашего рода занимают соответствующие посты, но раньше случалось и такое, что пожирателям приходилось голодать. Жалкое и одновременно страшное зрелище. Неадекватные, с потухшим, а иногда наоборот – нездорово блестящим взглядом. Нервные, дерганые движения, полное отсутствие инстинкта самосохранения. Лишь одно желание – жрать. Это страшно, поверь. Такой демон невероятно опасен для всех, кто находится на расстоянии меньше километра, – он уничтожает окружающих без разбора, убивая жертвы до того, как они дают ему хотя бы один-два эма. Но даже несмотря на истощение, уничтожить обезумевшего пожирателя очень сложно – убивает не только он, убивает и его аура. Сейчас, в эпоху огнестрельного оружия, это стало намного проще, но и так… – Невесело усмехнувшись, Кирилл качнул головой. – Последний случай был зафиксирован более десяти лет назад. Я тогда был молод, но мне «посчастливилось» участвовать в операции по обезвреживанию обезумевшего пожирателя. Тогда оказались стерты с лица земли три деревни, прежде чем мы смогли поймать и уничтожить эту тварь. Он был из древних. Из тех древних, кто презирает закон и считает нас предателями своего рода. Древние мнят себя почти богами. Теми, кто вправе вершить правосудие. Свое правосудие.
Страшно. Очень страшно. Попытавшись представить себе подобное исчадие ада, я передернулась от отвращения и тут же постаралась отрешиться от подобных жутких мыслей.
«Кир, а давай о чем-нибудь повеселее, а? Я не трусиха, но уснуть сегодня сразу точно не смогу!»
– О, прости, – моментально прочитав все мои страхи, демон моментально перевел тему. – На этот счет не переживай, от тебя ко мне за эти дни перешло столько эмов, что я почти бог.
Рассмеявшись, когда я недоверчиво прищурилась, он утвердительно кивнул.
– Да, ягодка. Даже несмотря на то, что мне пришлось реанимировать тебя после сауны, я очень силен. Невероятно силен. Даже сейчас от тебя ко мне стекает столько эмов, что впору бить в колокола и паниковать – всего три часа на улице, а уже десяток эмов, причем от самых простых, ненасыщенных эмоций: интереса, любопытства и заинтересованности. Капелька недоверия, еще капелька настороженности. И все они текут по твоей коже, как сладкий ежевичный сироп…
«Неожиданно. И как-то странно. Никогда меня не сравнивали с сиропом. Непривычно. Но приятно. А что насчет реанимации? Можно поподробнее?»
– Нужно, – резко посерьезнев, демон пристально посмотрел мне в глаза. – Очень прошу, как бы ты ни была на меня обижена, никогда не повторяй подобного. В этот раз я отключился всего на несколько секунд, но успел выпить тебя больше чем на восемьдесят процентов. Если после такого не принять меры в ближайшие десять минут – это смертельно. Если не иметь тех гигантских сил, что перешли от тебя ко мне, это смертельно. И если бы я ошибся при обратной отдаче хотя бы на долю эма, это было бы смертельно. Апатия, нарушение иммунитета, невозможность восприятия окружающего мира и в течение ближайших нескольких дней – смерть. Душа, лишенная эмоций, отторгается телом, даже несмотря на реанимационные мероприятия традиционной медицины. Поверь, это не самая гуманная и легкая смерть.
Да уж, верю… Но все равно – как ты меня реанимировал? Неужели пожиратели способны не только брать, но и возвращать?
– Способны, – подтвердив мою догадку, Кирилл поморщился. – Это противоестественно, и наш организм жестоко платит за подобное, но мы действительно так можем. Это больно. Очень. И энергозатратно. Но мы закон.
«Закон. Очень емкое слово. И почему-то обидное. Хотя что скрывать… не почему-то. Очень даже понятно почему».
Наверняка он уяснил из моих сумбурных мыслей, что именно я имела в виду, но ничего на это не сказал, лишь неопределенно пожав плечами, и я в какой-то мере была ему за это благодарна. Все правильно. Если он признался в том, что я уже не воровка в его глазах, а просто девушка, то это совсем не значит, что он будет уверять меня: вернул к жизни не потому, что не имел права убить, а потому что запал.
Откровенность дорогого стоит.
– Спасибо.
– Ужин?
– Да, пора уже. И Снежка умаялась бабочек гонять… Расскажешь мне больше о своих увлечениях биологией? Откуда это у тебя и почему так тебе нравится?
– Обязательно. Идем…
