Многие жалели Берту за ее кромешное одиночество. Такое, в котором самые близкие не в помощь. Кто-то уже наверняка злорадствовал. У нее давно появились завистники, а враги никогда не кончаются. И никто не смог бы догадаться о том, что именно одиночества ей остро не хватает. Невозможно выносить жизнь под постоянным требовательным и жгучим взглядом.

Как-то утром она встала, обнаженная, перед своим большим зеркалом, потянулась. Вспомнила то, о чем говорила Аня. Посмотрела на себя как со стороны, сквозь приспущенные от утреннего солнца ресницы. Да, она меняется. Это странные изменения для женщины с обугленной душой. На лице отблеск чужого огня. Глаза – глубокие и томные. Губы приоткрыты, будто для нескончаемого поцелуя. Грудь полная, как когда-то, но талия очень тонкая. Такая тонкая, что рука, которая сейчас легла на нее, как раз и была ее шириной – с его ладонь. И груди по очереди легли в его ладонь.

Но самое удивительное. Берта очень давно не стриглась, не подкрашивала волосы. А волосы постоянно сами укладываются в новые прически, меняют немного цвет.

– Что это? – спросила она у него.

– Я ищу оправу, – сказал он. – Я собираю коллекцию для своей галереи. Ты там разная, в разных освещениях и настроениях. И всегда моя. Я меняю ради тебя даже погоду.

– Зачем такая галерея?

– Люблю.

– Я ее увижу – эту галерею?

– Конечно.

– Только я увижу? – испугалась она.

– Нет, конечно. Я всего лишь владелец проекта. Но права равные у всех. Я – демократ.

– Получается, права голоса нет только у меня?

– Именно так и получается. Ты бы добровольно на это не пошла.

– Опять смириться?

– Да.

По ночам она пересматривала все свои дни. Все отношения. Мучилась, как всегда, виной и стыдом. Уходили только куда-то ненависть, злость и обиды. Когда закипали слезы, он говорил:

– Забудь. Закрой тему и этого человека. Родство – не смягчающее обстоятельство. Чье-то несчастье – не смягчающее обстоятельство. Ты выбираешь лучшее и достойное, и в том твоя миссия.

Капитуляция Берты началась с того, что она поймала себя на том, что не только в трудные минуты обращается с просьбой о помощи к своему невидимому кукловоду, который обладает ею не просто как реальный человек. Она обращается к нему по любому поводу, как никогда бы не обращалась ни к кому. Даже к Анатолию. Этот мужчина, которого она видит уже постоянно – во сне и наяву, – он открыл для нее совершенно новую женскую жизнь. Она даже не подозревала, что бывает и так: страх, ужас, полное беспомощное подчинение и неземное блаженство-мука. И откуда-то появившееся доверие, уверенность в постоянной, любящей поддержке.

Капитуляция стала полной и окончательной, когда Берта после ночи, в которой не было и секунды сна, – ночь и была этой одной секундой, – счастливо выдохнула: «Люблю».

– Вот и оно, – услышала она голос, от первого звука которого вздрагивала и взлетала над землей. – Как долго я этого ждал. Я счастлив.

– Кто я тебе? – спросила Берта.

– Когда тебя нашли и я первый раз тебя увидел, то сказал себе: это моя невеста. Когда я следил за твоими испытаниями, то думал: это моя возлюбленная. Когда ты была с другим мужчиной, я, погибая от ревности, думал: это моя любовница, я ее должен у него отобрать. Сейчас, после твоего «люблю», я знаю: ты моя жена. Мы будем обвенчаны, когда ты подумаешь обо мне: не «Он», как сейчас, а «муж».

Вот тут Берта и почувствовала себя избранной. Так предложение не делали еще ни одной женщине на земле.