ГЛАВА 5
О ПРОСТОЙ ПИСЬМЕННОЙ ФОРМЕ, ПРЕТЕНЗИЯХ И ДОСУДЕБНОМ УРЕГУЛИРОВАНИИ СПОРОВ
В палате было прохладно.
Я вытянулась под одеялом, с трудом удерживаясь от желания укрыться под ним с головой. А рядом, на нелепом тонком стульчике, пристроилась госпожа Громова. В углу истуканом застыл Стэн.
— Алевтина, вы повели себя до крайности безалаберно! — негромким спокойным голосом выговаривала она. — Разумеется, в вашем возрасте некоторые глупости простительны, однако вы уже не впервые поступаете чрезвычайно опрометчиво.
— Но он же меня зачаровал! — возмутилась я и пригнула голову под неодобрительным взглядом куратора.
— Разумеется, — согласилась она. — Однако первоначально воздействие было не настолько сильным, чтобы лишить вас свободы воли. Следовательно, у вас имелись различные варианты действий…
— Какие? — буркнула я, пряча глаза.
Можно подумать, мне и так мало досталось! А теперь еще этот разнос!
— Различные, — повторила она сухо и чуть склонила голову. — Вы могли сообщить в милицию о настоятельных попытках вампира встретиться с вами. Либо отпроситься с работы пораньше, чтобы не встречаться с вампиром. Либо предложить ему пообщаться с вами в моем присутствии. В конце концов, могли бы попросить Стэна проводить вас до дома!
Я прикусила губу и посмотрела на секретаря, который стоял с совершенно непроницаемым лицом.
— Но я же не знала, что все так будет! — в отчаянии воскликнула я и закашлялась.
Горло все еще саднило, хотя медицина этого мира оказалась на высоте. Всего через два дня на память о той истории с вампиром у меня остался лишь едва различимый шрам на шее и легкая слабость.
— Вы должны были и могли понимать последствия своих действий, — отрезала госпожа Громова, подавая мне стакан с водой.
Я насупилась и отпила воды. Ну вот, еще и понятие дееспособности цитирует.
— Но все ведь хорошо! — предприняла последнюю попытку я.
— Исключительно по воле случая, — парировала госпожа Громова. — Вследствие предыдущего контакта с инкубом у вас выработался своеобразный иммунитет к воздействиям на разум. По мнению специалистов, лишь благодаря этому вы смогли закричать. Так что спасла вас счастливая случайность.
Я молчала. Конечно, она во всем права, но как же неприятно признавать эту правоту!
— Ладно, — неожиданно смягчилась она, — оставим эту неприятную тему. Думаю, вам следует переодеться. Стэнли, будьте добры, подайте Алевтине ее вещи.
— Меня уже выписывают?! — обрадовалась я.
— Разумеется, — кивнула она. — Вы практически оправились и более не нуждаетесь во врачебном надзоре. Мы привезли ваши вещи и поможем добраться домой.
— Спасибо! — просияла я, схватив протянутый молчаливым Стэном пакет.
Домой, наконец-то!
«Странно, — думала я, натягивая привычное повседневное платье. — Кажется, я уже совсем привыкла к этому миру!»
Слово «дом» для меня теперь означало не место, где я родилась и выросла, где остались мои родные и близкие, а маленькую комнатку в квартире госпожи Гадрки и господина Раргоша.
Я давно привыкла звать всех «господами» и больше не просыпалась ночью в слезах, когда мне снилась мама.
Неужели это смирение?! Неужели я сама признала, что больше никогда не вернусь в свой мир?
Но что тут можно сделать?..
По дороге мы молчали. Куратор просматривала какие-то бумаги, Стэн смотрел в окно, а я думала о том, как бы все сложилось, не попади я в логово к тому наглому ящеру. А ведь нелегкая могла занести меня сразу в логово к какому-нибудь вампиру или демону! Или я просто очутилась бы посреди дикого леса без оружия, продуктов, спичек и хоть самой примерной карты.
Если подумать, нынешняя ситуация не самая худшая, верно?..
— Алевтина, отдыхайте! — велела куратор на прощание, высадив меня рядом с домом. — По мнению врачей, сейчас вам следует хорошо питаться и больше спать.
— Да, госпожа Громова, — покорно согласилась я, хотя все во мне бунтовало.
Еще бы приказала кушать кашу и слушать маму!
— Извольте завтра быть на работе, — сухо сказала она, кивнула на прощание и захлопнула дверцу.
А я поплелась «домой»…
Утром я шлепала по лужам, ежась от всепроникающей сырости. Зима в Альвии была промозглой и противной, больше похожей на позднюю осень.
Дождь, ветер и слякоть навевали уныние. Хотелось остаться дома, сидеть под одеялом с книжкой, пить горячий чай с печеньем…
А приходилось тащиться на работу, проклиная дождь и слякоть.
— Алевтина? — удивленно произнес Стэн, с трудом удерживая одной рукой два десятка разномастных коробочек. Другой рукой он придерживал дверь, норовящую захлопнуться на ветру. — Вы рано сегодня.
— Да нет, как всегда, — наигранно легкомысленно откликнулась я, перешагивая через порог.
Стэн, уступая мне дорогу, едва не выронил свою ношу.
— Ой, давай помогу! — предложила я порывисто.
Он взглянул странно, но позволил избавить его от части груза.
До меня не сразу дошло, что я обратилась к нему на «ты». Извиниться? Или…
— Может, давай перейдем на «ты»? — предложила я, стараясь, чтобы прозвучало это непринужденно. Кажется, получалось не очень.
— Давай… — согласился он, с явным усилием опуская «те».
— А чем это ты занят? — Я попыталась стянуть обувь без помощи рук. Обувь сопротивлялась.
— Навожу порядок в своей коллекции, — ответил он и хмыкнул, когда я чертыхнулась, чуть не потеряв равновесие. — Давай я сначала отнесу часть, а ты пока подержи остальное.
— Давай! — согласилась я. С моих сапожек натекла солидная лужа, с пальто капало… Не идти же в таком виде по коврам!
Стэн вернулся вскоре, забрал у меня остальные коробки и жестом предложил следовать за ним.
Быстро скинув пальто и разувшись, я бросила зонт на подставку и поспешила следом.
Стэн буквально порхал по небольшой комнатке, в которой располагалась внушительная коллекция… бабочек! Пришпиленные к рамкам экспонаты, снабженные аккуратными подписями, занимали буквально все свободное пространство.
— Ты увлекаешься бабочками?! — выпалила я недоверчиво.
— Лепидоптерологией, — уточнил он педантично и пояснил в ответ на мой недоуменный взгляд: — Раздел энтомологии, изучающий чешуекрылых.
— А-а-а! — протянула я. — Ясно.
— И я коллекционирую только хоботковых, — продолжил он, аккуратно поправляя чуть накренившуюся рамку. — Зубатыми не интересуюсь.
— Кем?! — переспросила я. Может, меня слишком рано выпустили из больницы? И у меня теперь галлюцинации?!
Он вздохнул, словно сожалея о моем скудоумии.
— Хоботковые — это все бабочки, у которых имеется развитый или, реже, недоразвитый хоботок, образованный двумя жолобовидными нижними челюстями, — отбарабанил Стэн без запинки.
— Ясно, — сглотнула я, живо вообразив эти самые «жолобовидные нижние челюсти». — А… зубатые?
— К зубатым относится небольшое число видов мелких молей, — пожал плечами он, — для которых характерен грызущий ротовой аппарат с крупными верхними челюстями.
— Понятно, — с трудом выдавила я. Никогда не думала, что бабочки такие мерзкие! — Извини, я пойду, наверное. Дел много…
И попятилась.
— Иди, — безразлично откликнулся Стэн.
Кажется, я интересовала его куда меньше, чем чешуекрылые…
Пулей вылетев из святая святых Стэна, я чуть не столкнулась с госпожой Громовой.
— Алевтина, вы уже тут! — приятно обрадовалась она. — Здравствуйте.
— Здравствуйте, — отозвалась я.
— Для вас есть работа, — сообщила она, и я подавила вздох.
Значит, Стэн бездельничает, а меня нагрузят за двоих?! Интересно, почему госпожа Громова ему это позволяет?
Куратор вручила мне кипу папок с заданиями, и я поплелась в свою комнату. Плюхнулась на стул, мрачно уставилась на «Гномопись» — простейшую модель печатной машинки. Гномы терпеть не могли чистописание, потому и придумали этого механического монстра.
Жаль только, что функцию проверки орфографии они в свое детище не встроили. А я, избалованная цивилизацией, никак не могла к этому привыкнуть, за что регулярно получала выволочки.
Я только дошла до второй страницы, когда зазвенел дверной колокольчик. Стэн был все еще занят своими бабочками (а может, просто не хотел попадаться начальству под горячую руку), а госпоже Громовой не по чину лично встречать посетителей.
Я широко распахнула дверь и поперхнулась заранее заготовленным приветствием: на пороге стояла целая делегация маленьких темнолицых бородачей в рогатых шлемах.
«Цверги!» — восторженно ахнула я про себя.
В Альвии два народа гномов: собственно гномы, какими их рисуют игры и фильмы моего мира, и темные альвы, или цверги, по легенде, созданные из могильных червей.
Цверги редко появлялись на поверхности, предпочитая свою подгорную обитель, и все дела вели через посредников.
А сейчас на крыльце столпилось аж семь карликов!
— Девушка, ты что застыла, как скала среди бурунов? — недовольно вопросил самый широкоплечий. Судя по роскошному наряду и золоченым рогам, он был главным. — Ты слова все позабыла иль узрела злые руны?
— А? — раскрыла рот я.
Он вздохнул — бочкообразная грудь вздулась — и растолковал без изысков:
— Госпожа Громова нужна.
— А! Извините, — покраснела я и посторонилась. — Пожалуйста, проходите, я сейчас доложу. Как вас представить?
Кажется, я набралась от Стэна изысканных манер.
— Гифли я, — степенно прогудел главный цверг, оглаживая седую бороду. — Со свитой.
Цверги, ворча, сгрудились в прихожей. Кажется, им не нравилось, что придется ждать.
Но меня больше страшило неодобрение госпожи Громовой, которая не любила нарушений предписанного порядка.
— Госпожа Громова! — выпалила я, ворвавшись в ее кабинет. — Там цверги! Гифли со свитой, вот!
— Пусть войдут, — коротко откликнулась она, отложив бумаги. — А вы побудете секретарем.
Я кивнула и пулей метнулась за цвергами. Еще разобьют что-нибудь, а мне потом отвечать!
Но они вели себя смирно. При виде госпожи Громовой дружно стащили шлемы и низко поклонились.
— Лицезреть вас — великое счастье, о высокородная госпожа! — почтительно начал Гифли, впрочем, обходясь без рифмы. — К превеликому сожалению нашему, поводом для сей встречи служило обстоятельство весьма прискорбное…
Госпожа Громова поморщилась и попросила:
— Гифли, увольте меня от своей велеречивости. Мы не при дворе, и так что давайте обойдемся без излишних церемоний. Присаживайтесь и рассказывайте, что вас ко мне привело.
Цверги уселись в рядочек на кожаном диване, а Гифли разместился в кресле.
— Нелегко живется цвергам в мире, злых соблазнов полном… — начал он густым басом, как из бочки.
— Гифли! — перебила госпожа Громова, поморщившись, и побарабанила пальцами по столу. — У меня мало времени. Так что, повторяю, давайте обойдемся без церемоний и уж тем более без поэзии. Переходите к сути проблемы.
— Как прикажете, госпожа, — согласился он неохотно. Опустил глаза долу и выдавил: — Я с сыном своим, Бивером, предприятие организовал. Хорошее дело, прибыльное. Бюро похоронное.
Я чуть не присвистнула. Ничего себе бизнес!
— Продолжайте, — благосклонно кивнула куратор, привычно крутя в руках карандаш.
— Организовали мы все на славу. С сиренами я договорился. Они венками занимались, плакальщиками, заказы принимали. Это дело как раз по ним, вот уж кто рыдать горазд. А мы за материальную сторону отвечаем. Могилку вырыть, гроб сколотить, памятник поставить. Не подумайте, высокородная госпожа, все чин по чину.
Она кивнула. Кстати, а что за странное обращение? Выходит, госпожа Громова из знати?!
— Дела шли в гору, — степенно признал Гифли, оглаживая бороду. — Заказов хватало. Мы же по любому обряду хоронили и на пятьсот лет гарантию давали, что могилку не разграбят. Мы же так любой склеп зачаруем, что от ворья только уши останутся. Эх, — почему-то вздохнул он. — В общем, преуспевали мы. Решили расширяться, на новый уровень выходить. Чтобы обелиски отделывать не поделочными камушками, а драгоценными. Ну, вы понимаете?
Госпожа Громова снова кивнула.
— Разумеется, — согласилась она. — Однако какое отношение это имеет ко мне?
— Я кредит взял, — понурился Гифли. — Еще когда дело открыл. Последние платежи оставались, а дальше уже сами себе хозяева. Эх!
И махнул лапищей.
— Полагаю, речь о споре по кредитному договору? — оживилась заскучавшая было госпожа Громова.
— Ну да, — кивнул он. — Этот «Кощей-банк», чтоб его Аудумла насмерть зализала!
— Рассказывайте! — велела куратор теперь уже без тени скуки.
И Гифли принялся сыпать подробностями…
Честно говоря, я слабо разбираюсь в таких материях, как комиссионные платежи, неустойки и плата за использование счета, поэтому поняла только, что ушлые банковские работники умудрились насчитать огромные проценты по кредиту, которые теперь грозились взыскать через суд.
Конечно, теперь Гифли горько пожалел, что не обратился в «Мидас-банк» (девиз «Ваши медяки мы превратим в золото!») и прельстился более выгодными на первый взгляд условиями. Теперь-то девиз недобросовестного «Кощей-банка» — «Мы зачахнем над вашим златом!» — явил всю свою двусмысленность!
Но что с этим делать, цверги не представляли и решили «по знакомству» (Гифли хитро подмигнул) обратиться к госпоже Громовой.
— Хорошо, я возьмусь за ваше дело, — решила госпожа Громова, закончив с вопросами, и постучала ногтями с идеальным маникюром по столу, поправила волосы. — Алевтина, будьте любезны, подготовьте договор.
— Сейчас, госпожа Громова!
И я тихонько вздохнула, мучимая банальной завистью. Госпожа Громова прекрасна, как принцесса из диснеевского мультфильма. Я по сравнению с ней — та самая моль, которой не интересовался Стэн.
Гифли, хмуря кустистые седые брови и шевеля губами, прочитал подсунутый мной договор об оказании юридических услуг, размашисто подписал и, встав, поклонился.
— Рад был увидеть вас снова, благородная госпожа, — теперь старший гном сделался серьезным и почему-то печальным, — мы часто вспоминаем вас, госпожа Белос…
— Гифли! — резко оборвала она, сверкнув темными глазами. — Я просила никогда больше не называть этого имени!
— Прощения прошу, благородная госпожа, — вновь склонился в поклоне он. — Старый я стал, память совсем плоха.
— Гифли, старый хитрец, — усмехнулась она. — Не стоит испытывать мое терпение.
— Разве смею я, недостойный, прогневить вас? — улыбкой на улыбку ответил он. — Ох, старость не радость!
«Интересно, — думала я, выпуская цвергов, — какое имя он хотел назвать?»
Неужели… Я даже приостановилась, сраженная пришедшей в голову мыслью. Белоснежка?! Громова даже похожа на принцессу из мультика!
Да ну, не может быть! Я встряхнула головой.
— Алевтина! — заставил меня очнуться глубокий голос госпожи Громовой. — Сколько раз мне прикажете повторять?
— Извините, — стушевалась я. — Задумалась. Что вы сказали?
— Одевайтесь, — велела она резко. — Мы едем в «Кощей-банк». Стэнли!
На зов начальницы выглянул Стэн, которого тут же озадачили кипой бумаг, требующих немедленного внимания. Госпожа Громова давала инструкции и сыпала указаниями.
А я, стоя в стороне, любовалась почтительно склонившим голову Стэном.
Они хорошо смотрелись вместе: высокий белокурый мужчина и хрупкая темноволосая женщина…
Так, что за глупости лезут мне сегодня в голову?! Немедленно прекратить!
Я устыдилась и покорно последовала за куратором.
Погода окончательно испортилась, дул холодный ветер и лил дождь. Хорошо хоть идти буквально два квартала.
И, кажется, мы зря мокли, потому что в банке госпожу Громову выслушали… и вежливо отфутболили. Разговор был долгий, но совершенно безрезультатный.
— Боюсь, госпожа, что мы ничем не можем помочь, — тонко улыбалась кицунэ, оборотень-лисица, в ведении которой находился вопрос с кредитом «Харон-плюс».
— Мы будем вынуждены обратиться в суд, — заметила госпожа Громова, вставая с неудобного стула.
— Конечно-конечно! — Рыжая кицунэ даже не пыталась скрывать насмешку.
Крошка-лепрекон, ее начальник, к которому мы отправились после этого, только пожал плечами и заметил безразлично:
— Можете подать нам претензию. Но говорю сразу, срок ее рассмотрения — два месяца. И мы все равно вам откажем, так что смысла никакого.
Несмотря на деловой вид, представитель маленького народца оставался таким же жадным, как в старые времена, когда лепреконы оберегали горшки с золотом.
— Вы ведь понимаете, что поступаете незаконно? — Госпожа Громова сохраняла внешнее спокойствие, несмотря на откровенное хамство банковских служащих.
— Госпожа… простите, не запомнил вашего имени, — лепрекон зевнул, — я ведь вам уже объяснил нашу позицию, а больше мне нечего добавить. Так что вы зря отнимаете мое рабочее время, которое, между прочим, стоит очень дорого!
Госпожа Громова поняла намек (хотя какой там намек, этот нахал просто указал нам на дверь!), встала и промолвила холодно:
— Благодарю, что уделили нам частицу своего драгоценного времени. В ближайшие дни я отправлю вам претензию.
Уф, наконец-то мы уходим!
Лепрекон только хмыкнул.
Госпожа Громова величественно кивнула и выплыла из кабинета…
В офисе она немедленно вызвала Стэна, чтобы продиктовать письмо гномам.
— А вы, Алевтина, будьте так любезны, заварите мне чаю, — попросила она, подумала и добавила: — И принесите шоколада, пожалуйста!
М-да, кажется, и ее проняло. Госпожа Громова всегда заботилась о фигуре, поэтому редко позволяла себе сладости.
Выпив вкусного горячего чая, она несколько оттаяла и с новыми силами принялась за дела.
Кажется, она готовила какую-то гадость банку, и я до самого вечера сгорала от любопытства, гадая, какую именно…
Следующим утром подморозило. Я торопилась на работу, пряча руки от холода в карманах пальто.
Мне ужасно хотелось чего-нибудь горячего. Вот приду в офис, и Стэн непременно заварит свежего чая, вынет из буфета блюдо с печеньем…
Замечтавшись о грядущем чаепитии, я скользнула взглядом по дому, мимо которого проходила, и споткнулась.
Возле дверей «Кощей-банка» сгрудился народ. Вон в толпе мелькнула знакомая лисичка-кицунэ, вон на голове вальяжно лежащего у лестницы мраморного льва подпрыгивает лепрекон, гневно потрясая маленьким кулачком…
А у самых дверей покоился огромный камень. Внушительная скала весом с десяток тонн надежно закупорила вход.
«Претензия», — бросилась в глаза выбитая на ней надпись.
Но кому пришло в голову что-то писать на камне?!
Я пробежала глазами весь текст и чуть не села прямо в лужу. Это была претензия от «Харон-плюс»…
Я бочком-бочком выбралась из толпы и рванула в офис.
— Здравствуй, Алевтина! — радушно поприветствовал меня Стэн, буквально лучась улыбкой.
— Что это за история с каменным письмом? — прямо с порога жадно спросила я.
Стэн снова улыбнулся (какой же он красивый, когда улыбается!) и ответил:
— Проходи. Сейчас я сделаю чая и все тебе расскажу.
Никогда я так быстро не снимала пальто!
— Так что там?! — чуть не подпрыгивала я, пока Стэн неторопливо заваривал чай.
— Погоди! — Он процедил заварку, плеснул кипятка и придвинул ко мне.
— Рассказывай уже! — поторопила я, обнимая чашку окоченевшими пальцами.
— Насколько я понимаю, ты видела очаровательный камушек, презентованный гномами банку?
— Ага, — кивнула я.
— Гномы привезли его ночью, — объяснил он, помешивая ложечкой обжигающе горячий чай. — А утром пришли банкиры и почему-то начали вызывать милицию…
Я прыснула.
— А милиция ехать отказалась, — продолжил Стэн с улыбкой. — Камень никого не трогал, общественному порядку не угрожал, на нем даже непристойности какие-нибудь не написаны!
— Эти банкиры могли и дописать, — помрачнела я.
— В присутствии стольких свидетелей? — поднял бровь он. — Не думаю. В общем, милиция предложила банку идти в суд, потому что тут нет состава преступления, а есть гражданско-правовые отношения.
Ярко-голубые глаза Стэна лучились смехом, он явно был в восторге от находчивости госпожи Громовой.
— Ясно, — кивнула я.
Понятно, почему лепрекон так бесновался: работа-то стоит! И неизвестно, когда банковские служащие смогут попасть на свои рабочие места.
— Претензия получилась скромная, всего на одном камне. — Он отпил из своей кружки и потянулся за печеньем. — Но все необходимые реквизиты поместились.
— А они ее не сдвинут… ну, магией? — забеспокоилась я.
Грех портить такую шутку!
— Обижаешь, — усмехнулся Стэн, зачем-то макая печенье в кипяток. — Цверги так качественно зачаровали свою претензию, что теперь магия на нее не подействует.
И сунул в рот раскисшую выпечку.
М-да. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»
Хотя в данном случае, конечно, как раз рукотворный.
— Слушай, — спохватилась я, — а разве вообще можно писать на камне?
— Разрешено все, что прямо не запрещено законом, — процитировал он один из основополагающих принципов современной юриспруденции. — Закон требует, чтобы претензия была составлена в простой письменной форме. Ты разве помнишь оговорки по поводу материала?
— Нет, — призналась я, чувствуя, как губы разъезжаются в улыбке.
Действительно остроумно!..
На следующий день камень по-прежнему красовался возле «Кощей-банка». Правда, толпа давно рассосалась — сотрудников то ли распустили по домам, то ли заставили пролазить через окна.
А вот клиенты, конечно, такой гимнастикой заниматься не пожелали…
— Что у нас нового? — с воодушевлением спросила я у Стэна, открывшего дверь.
Как же приятно было щелкнуть по носу наглых банкиров!
— Ничего особенного, — пожал он широкими плечами и помог мне снять пальто. — Юристы банка обратились в суд с иском. И в качестве меры по обеспечению иска попросили обязать «Харон-плюс» аннулировать претензию.
— Ой… — Я немного встревожилась. — А что думает госпожа Громова?
— Я думаю, — откликнулась выглянувшая куратор, — что вы поспешили раздеться. Надевайте пальто, мы едем в суд!
— Да, госпожа Громова!
Я нахлобучила шляпу, обернула вокруг шеи шарф и принялась застегивать пуговицы…
— Очень любопытное дело, — заметила судья, пожилая кикимора, с явным трудом сохраняя серьезное выражение лица. — Истец, вы поддерживаете свои требования?
— Да! — вскочила та самая кицунэ, нервно подергивающая рыжими ушками. — Поддерживаем!
— Боюсь, закон не на вашей стороне, — покачала головой судья с притворным огорчением. — Требование о простой письменной форме соблюдено, так что вы не можете отвергнуть претензию по мотивам использования не бумажных материалов.
— Но… — вскинулась кицунэ.
— Следовательно, — продолжила судья, будто не слыша, — вы, истец, обязаны принять претензию к рассмотрению, поместить ее в архив и дать ответ в предусмотренном законом порядке. Вам ясно?
— Да, ваша честь, — уныло откликнулась она.
— А лично вам, представитель истца, — усмехнулась судья, — я настоятельно рекомендую отозвать иск и решить дело миром.
Кицунэ только скорбно прижала ушки к голове…
В коридоре присмиревшая лисичка подошла к госпоже Громовой.
— Я… я хочу предложить вам мировое соглашение! Мы откажемся от части требований…
— Нет, — покачала головой госпожа Громова, — боюсь, теперь это исключено. Либо вы полностью отказываетесь от иска, либо выполняйте требование суда. Я имею в виду, что вам придется поместить претензию в архив…
— Но так нечестно! — выкрикнула кицунэ, сверкая зелеными глазами, и вздернула губу, обнажив мелкие острые зубки. И шерсть на загривке вздыбила.
— Как пожелаете, — пожала плечами госпожа Громова и добила: — Но учтите, что следующая претензия будет на трех… хм, страницах.
Лисичка ужаснулась — банк уже столько не работает из-за одного камня, а тут целых три! — и опрометью кинулась прочь.
К вечеру все комиссии и штрафные санкции были полностью аннулированы.
Вот это я понимаю, досудебное урегулирование спора…
