Глава 10

Доктор Хеллер посветила специальным фонариком мне в глаза.

– Что было с твоим зрением в последнее время?

Я пожала плечами.

– Всего лишь несколько легких эпизодов, ничего существенного после того случая с Кэти на рынке.

Я напомнила ей об интенсивности тумана перед моими глазами и о том, что я едва устояла на ногах.

– Все начало приобретать больше смысла, – продолжала я. – Я была застенчивым ребенком, ненавидела встречаться взглядом с людьми. Я как будто шла по жизни с туннельным зрением. Я смотрела в пол. Тогда я этого не понимала, но как только я стала интересоваться людьми, мой дар сразу заявил о себе. Он заставлял меня видеть то, что раньше я видеть не хотела.

Доктор Хеллер кивнула, но я видела, что мне не удалось ее убедить. Я понимала, что она все еще ошеломлена моими словами о ней и докторе Уайте.

Я замолчала, вспоминая, как перед моими глазами впервые появилось облако. В то утро отец уходил от нас. Тогда я была, разумеется, слишком мала, чтобы понимать это, но я видела любовь, настоящую любовь, пусть и через призму разрыва. Я рассказала об этом доктору Хеллер.

– Интересное совпадение, – прокомментировала она и потянулась за моей картой. – Но я уверена, что у этого есть медицинское, научное объяснение, которое нам просто не удается пока найти, особенно в свете результатов твоей последней томограммы. Понимаешь, судя по всему, опухоль на твоем глазном нерве увеличивается. Я не хочу тревожить тебя, но я проконсультировалась с врачом, который заканчивает клиническое исследование, о котором я упоминала во время твоего последнего посещения. Мы вместе изучили твою томограмму, и мы оба не сомневаемся, что ты страдаешь от крайне редкого и серьезного заболевания. Оно называется синдром Крейна. Из-за него постепенно распадается височная доля мозга. Сначала процесс идет медленно, а потом, подобно раку, ускоряется.

Доктор Хеллер вздохнула, и я поняла, что она встревожена, и даже очень.

– Джейн, сейчас нас больше всего беспокоит тот факт, что эти эпизоды, возможно, нарушают функции твоего мозга. Я надеюсь, что хирургическое вмешательство поможет нам не допустить этого, остановить прогрессирующее повреждение мозга.

Я крепко сцепила руки на коленях.

– А если обойтись без… вмешательства?

– Я полагаю, что операция – это наша единственная надежда, – честно ответила доктор Хеллер.

В дверь кабинета постучали.

– Войдите, – сказала она. В кабинет вошли доктор Уайт и медсестра Келли.

– Келли, пожалуйста, измеряй Джейн давление, – попросила доктор Хеллер и повернулась к доктору Уайту. Он был ошеломляюще красив: волосы с легкой проседью, лицо скульптурной лепки и карие глаза. Он вполне мог бы сыграть красавца-врача в телесериале. – Что сказал ваш коллега?

Доктор Уайт посмотрел на меня.

– Джейн, мы проконсультировались с лучшим неврологом в университете Джона Хопкинса, он когда-то был моим наставником. Он полагает, что вам угрожает потеря когнитивной функции, если мы… – он сделал паузу и посмотрела на доктора Хеллер, – если мы не прооперируем вас.

Я тряхнула головой.

– Операция?

Келли застегнула манжету тонометра на моей руке, когда доктор Хеллер и доктор Уайт обменялись понимающими взглядами.

– Джейн, – сказала она. – Я понимаю, что это сложное решение. Но есть процедура, которая, как мы надеемся, прекратит появление этих эпизодов. Необходимо перекрыть приток крови к опухоли на твоем глазном нерве. Мы полагаем, что ты идеальный кандидат для этой операции.

Мое сердце забилось быстрее. Келли измеряла мне давление. Я посмотрела на нее, потом на двух врачей. Перед моими глазами снова поплыл туман. Я потерла глаза.

– Джейн, с тобой все в порядке? – встревожилась доктор Хеллер.

– Это происходит снова, – объяснила я. – Помните, я говорила вам о том, что вижу…

– Приляг, – быстро прервала меня доктор Хеллер. – Келли, принеси ей воды.

Медсестра кивнула и выбежала из кабинета. Доктор Уайт отступил на шаг назад.

– Я вас оставлю, – сказал он. – Дайте мне знать, если я вам понадоблюсь. Я буду в своем кабинете.

Доктор Хеллер благодарно улыбнулась ему, потом снова повернулась ко мне.

– Я боюсь, Джейн, что если мы быстро не проведем эту операцию, твое здоровье серьезно ухудшится.

– Сколько у меня времени, чтобы принять решение?

– Не знаю, – ответила доктор Хеллер. – Но чем дольше ты будешь ждать, тем выше риск.

После предъявленного мне медицинского ультиматума мысли вихрем неслись в моей голове. Был только один человек, который мог помочь мне принять решение. Если верить газете «Сиэтл Таймс», Колетт должна быть в Шведском госпитале, где она творит чудеса с цветами.

– Я ищу одного человека из персонала госпиталя, – объяснила я женщине-администратору с большим носом и золотыми серьгами-кольцами. – Ее зовут Колетт. Она занимается цветочной программой для госпиталя, я так думаю.

– Колетт! Ну конечно, – в голосе администратора появились теплые нотки. – Ее кабинет чуть дальше по коридору, напротив магазина подарков.

– Спасибо, – поблагодарила я и направилась к единственной открытой двери. Я заглянула внутрь, не постучав. Комната была полна цветов и воздушных шариков. На одном я заметила надпись: «Ты чемпион».

Колетт стояла в уголке и пыталась исправить неудачную композицию из гвоздик. Я сморщилась: слишком много было гипсофилы.

– Это ты, Джейн? Здравствуй, – сказала Колетт, подняв глаза от цветов и улыбаясь.

– Привет, – ответила я, делая шаг вперед. Я робела в присутствии этой женщины. – Я не знала, что вы работаете здесь, пока не прочла статью в «Сиэтл Таймс». Все дело в цветах, так? И в зеленых глазах. Мы относимся к особому типу женщин, верно?

Колетт убрала за ухо прядь седых волос и подошла к двери. Закрыв ее, она указала мне на стул возле письменного стола, на котором стоял горшок с яркой цветущей глоксинией.

– Присядь на минутку, пожалуйста.

Я буквально рухнула на стул, готовая вот-вот разрыдаться.

– Они хотят сделать мне операцию на головном мозге.

Колетт кивнула и шагнула ко мне.

– Значит, то, что мне сказал врач, правда? – спросила я. – Неужели эти случаи, когда я на время теряю зрение, разрушают мой мозг?

– Правду нелегко принять. – Глаза Колетт сузились. – Но позволь мне спросить тебя вот о чем. Ты сама чувствуешь, что твой мозг разрушается?

Я покачала головой.

– Нет, я бы этого не сказала. Во всяком случае, я сама так не думаю. Но доктор Хеллер так настойчиво предлагает операцию. А я всю жизнь верила ей.

Колетт сцепила пальцы.

– Люди могут пытаться делать выводы, но не существует никакого научного объяснения того, что мы испытываем. В конце пятидесятых годов XX века жила женщина, которая столкнулась с такой медицинской дилеммой. Ее звали Фелисия Харкурт. Не совсем понятно, в чем там было дело. Возможно, ей не хватило сил, чтобы совладать с даром, или сыграли свою роль какие-то другие факторы. В конце концов она согласилась на лоботомию. Остаток своей жизни Фелисия провела в клинике для умалишенных. Загляни в книгу. Ее страницы пусты. Она не совершила свое путешествие.

– Как же мне поступить? – спросила я дрожащим голосом.

– Есть только одно, что ты должна сделать: идентифицировать шесть типов любви, – решительно произнесла Колетт. – И знаешь, Джейн, ты должна добиться успеха. Ты обязана. Обещай мне, что пройдешь свой путь до конца.

Я смахнула слезу.

– Я постараюсь.

– Вот и хорошо, – сказала Колетт.

Я протянула руку и коснулась одной фиолетовой розетки глоксинии.

– Почему вы посвятили свою жизнь цветам?

Женщина долго молчала, потом глубоко вздохнула.

– Потому что это мой способ испытать любовь.

По дороге домой на Пайк-плейс я думала о ее словах. Они не оставляли меня, пока я выгуливала Сэма, а мартовское солнце согревало мое лицо.

– Ты выглядишь на все сто, – оценила мой наряд Ло. Это было в тот же день, но стрелки часов уже миновали цифру пять, а в половине шестого я должна была встретиться с Кэмом, чтобы выпить вместе в ресторане «У Лоуэлла».

Я потянула вниз подол юбки.

– Тебе не кажется, что я немного перестаралась? Пожалуй, мне стоит вернуться домой и переодеться в джинсы.

– Ни в коем случае, – воскликнула Ло. – Я знаю, что ты не слишком привыкла ходить на свидания, но, поверь мне, подруга, именно так одеваются женщины, когда идут встречаться с мужчиной. Они украшают себя чуть больше обычного. У тебя все отлично получилось.

Я вздохнула.

– Ну, не знаю. Я даже не уверена, нравится ли мне этот парень. Он какой-то…

– Какой?

– Слишком откровенный. Чересчур самоуверенный. Нахальный.

– Нахальный мужчина – это хорошо, – рассмеялась Ло. – А самоуверенность заводит. Сама увидишь.

– Мне бы твою уверенность, – сказала я. – И потом, я немного беспокоюсь, потому что рассказала ему о своем… состоянии.

– О том, что ты видишь любовь, – поправила Ло, доставая наличные из кассы.

– Лучше бы я этого не говорила.

– Но ты рассказала, – сухо парировала Ло. – Вполне вероятно, что ты поступила так именно потому, что интуиция подсказала тебе: ты можешь ему доверять.

– Но я все равно нервничаю.

– Свидания – это непросто. – Ло сложила купюры и чеки отдельно, потом убрала их в конверт, чтобы вечером отвезти в банк. – Знаешь, что последнее время не выходит у меня из головы?

– Что?

– Моя мама часто это повторяла, – продолжала Ло. – Она утверждала, что двадцать девятый год в жизни женщины самый опасный.

Я улыбнулась.

– Нам обеим по двадцать девять. Как ты думаешь, что твоя мама имела в виду?

Ло на мгновение задумалась, потом улыбнулась.

– Мама говорила, что в этом возрасте мы стоим на пороге будущего, но так, как еще никогда не бывало и больше уже никогда не будет.

Моя подруга снова умолкла, как будто пыталась вызвать из глубин памяти голос своей матери. Ло потеряла мать еще подростком. Это стало одной из причин, почему мы подружились в колледже.

– Это время выбора. Мама предупреждала меня, что многие женщины теряют себя в этот великий год. Они живут словно в тумане или оказываются там, где никогда не хотели быть. Кто-то делает неправильный выбор, совершая страшную ошибку. Но есть и такие, кто живет смело, громко, управляет своей жизнью. Кажется, моя мама говорила: «Бери жизнь за яйца». – Ло вздохнула. – В любом случае это опасный год. Нам следует быть мудрыми.

Я думала о словах Ло, пока шла через рынок. До ресторана «У Лоуэлла» оставалось пройти не так много, а там за столиком меня будет ждать Кэм. Я вспомнила и о Колетт, и о том, как она настаивала на том, чтобы я совершила свое путешествие до тридцатилетия, вернее, до заката в день моего тридцатилетия. Двадцать девять лет. Интересно, Колетт тоже считает этот возраст опасным?

Мой телефон зазвонил в квартале от ресторана. На экране я увидела имя Флинна и ответила.

– Привет, – сказала я.

– И тебе привет, – ответил брат. – Какие планы на обед?

– Я встречаюсь с тем журналистом, Кэмом.

– Свидание!

– Да, – подтвердила я. – Думаю, это можно назвать именно так.

– То есть он тебе нравится. Правильно я понимаю?

– Полагаю, правильно.

– Что ж, он хороший парень, Джейн, – продолжна Флинн. – По-настоящему хороший. Он рассказывал тебе о Джоанне?

– О ком?

– Джоанна была его девушкой, она умерла.

– Умерла?

– Да. Это было ужасно. Я подробностей не знаю. Мне в общих чертах об этом рассказал один парень, Адам, который жил в одной квартире с Кэмом в Нью-Йорке после всей этой истории. Ужасный случай. В то время они были помолвлены, насколько я понимаю. Кэм был за рулем, они ехали к каким-то друзьям за город на уик-энд. Я не знаю толком, что случилось, но они попали в аварию. Кэм отделался испугом, но Джоанне не повезло. Она долгое время провела в коме и так до конца и не оправилась. Амнезия, травматическое повреждение мозга и все в таком духе. Кэм взял годичный отпуск на работе и ухаживал за ней. Адам как-то навестил его в это время, и он потом говорил, что никогда не видел, чтобы мужчина так заботился о женщине. Он купал ее, кормил с ложечки, заново учил ходить, говорил ей о своей любви.

– Это и печально, и вдохновляюще, – сказала я. – И чем все закончилось?

– У Джоанны случился удар. Это было осложнение после травмы головы.

– Какая трагедия!

– Да, – согласился со мной Флинн. – Это изменило Кэма, как любые трудности меняют человека. Такое даже представить страшно: человека, которого ты любишь, у тебя отнимают в мгновение ока.

– Теперь мне все понятно, – вздохнула я. – Именно поэтому он теперь так скептически относится к любви. Она у него была, а потом он ее потерял.

– Точно, – ответил Флинн, – но я не уверен, что могу назвать его отношение к любви скептическим, Джейн. Скорее Кэм стал относиться к ней серьезнее. Теперь он знает, что ничто в жизни не вечно.

Слова Флинна все еще звучали у меня в ушах, когда я вошла в ресторан и увидела Кэма, который уже ждал меня за столиком. Он сразу заметил меня и помахал мне рукой.

Я обошла администратора и направилась к Кэму.

– Привет, – поздоровалась я и села. Внутри у меня все трепетало.

– Ты великолепно выглядишь, – оценил Кэм.

Я сняла пальто и пристроила его на спинке стула.

– Спасибо. – Я чувствовала его взгляд, но не посмотрела ему в глаза, а оглядела зал.

– Ты уже бывал здесь? – спросила я, заставляя себя встретиться с ним взглядом. Кэм все так же смотрел на меня.

– Нет, – ответил он. – Это не то место, куда мы с Флинном отправились бы на первом курсе. А потом я долго не возвращался в Сиэтл.

Кэм помолчал, потом спросил:

– Послушай, разве не здесь снимали сцену из фильма «Неспящие в Сиэтле»?

– Здесь, – подтвердила я. – Это была та самая сцена, в которой Том Хэнкс и его друг говорят о…

– Тирамису, – одновременно со мной произнес Кэм.

Я улыбнулась и отвела глаза.

– Не могу поверить, что мы с тобой не встречались с Нового года, – сказал Кэм.

– Забавно, как быстро бежит время. – Я закусила губу и отругала себя за такой банальный и пустой комментарий.

– Что ж, я рад, что мы наконец встретились снова. Я думал о тебе, – признался Кэм.

Я посмотрела на него.

– В самом деле?

– Да.

Он был уверен в себе, даже нахален. Ло его бы одобрила. Но я все никак не могла разобраться, что значит для меня его бравада.

– А ты думала обо мне? – спросил Кэм.

– Ну… Пожалуй, да, – я почувствовала, как румянец заливает мои щеки.

– Знаешь, я никак не мог забыть тебя!

Я тряхнула головой.

– Что?

– Я все время вспоминал о том, что ты мне сказала в тот вечер о твоем даре, – ответил Кэм. – О твоей способности… – он заговорил тише, – видеть любовь.

– О! Я надеялась, что мы не станем возвращаться к этой теме.

– Почему?

– Потому что это… сложно.

– Ты мне доверяешь?

– Почему я должна доверять тебе? – с усмешкой поинтересовалась я. – Мы едва знакомы.

– Но ты доверилась мне в ту нашу первую встречу, – парировал Кэм. – Почему бы тебе не продолжить в том же направлении?

Я кивнула.

– Ты прав.

Официант принес два мартини, которые Кэм заказал заранее, мы чокнулись, а потом сделали по глотку.

– Вот что мне хотелось бы знать, – снова заговорил Кэм. – Когда ты бываешь в тех местах, где собираются пары, как ты себя чувствуешь?

– Что ж… – осторожно начала я, – это может быть интересно.

– Что именно?

Я пересказала ему типичный эпизод, и Кэм только качал головой то ли от удивления, то ли от недоверия, то ли от того и другого сразу.

– Я поражен, – признался он. – То есть, иными словами, если ты сейчас посмотришь на пары в зале, то ты, вероятно, увидишь то, что заставит работать… твой дар?

Я кивнула.

– Любовь вокруг нас, она многолика. И если это настоящая любовь, то я это увижу.

– Тебе больно от этого? – спросил Кэм, опуская подбородок на ладонь.

Я покачала головой.

– Не то чтобы больно, но возникает какое-то давление в голове. А потом перед глазами появляется туман. Иногда я даже полностью теряю зрение. Это немного неприятно, несколько дезориентирует, но у меня ничего не болит.

Кэм задумался. Потом кивнул.

– У этого должно быть научное объяснение. Оно просто обязано существовать.

– Ты говоришь, как мой невролог, доктор Хеллер.

– Не обижайся, – спохватился Кэм, – но я просто не верю в колдовство.

– Кто говорил о колдовстве? – возразила я.

– Прошу прощения, я не хотел, чтобы мои слова так прозвучали. Я просто пытаюсь все это осознать.

– Вполне возможно, вскоре мне придется прооперироваться. Речь идет о моей голове.

– Прооперироваться?

Я рассказала ему о пугающем прогнозе, который услышала в кабинете врача.

– И что ты собираешься делать? – спросил Кэм.

– Не знаю. Честно говоря, временами мне кажется, что я бы легко обошлась без лоботомии.

Кэм улыбнулся.

– Я очень много об этом знаю.

– Откуда?

– Ничего удивительного, – ответил Кэм. – Я интересовался этой проблемой в прошлом, мне было нужно для статьи. – Он бросил в рот оливку из бокала с мартини. – В любом случае, это было много лет назад, и я не хотел бы сейчас утомлять тебя, ты можешь заскучать.

Я вспомнила о том, что сказал мне Флинн об умершей девушке Кэма. Может быть, он интересовался проблемами мозга из-за травм Джоанны?

– Как получилось, что ты начал писать о медицине? – спросила я.

Кэм на мгновение задумался, как будто решал, стоит ли ему говорить правду о себе, но потом выражение его глаз быстро изменилось.

– За это платят намного больше, чем за статьи о спорте, – отшутился он.

Я улыбнулась, и когда официант спросил, принести ли мне еще мартини, я согласилась.

– Видишь вон ту пару? – спросил Кэм, меняя тему разговора. Он указал на молодых мужчину и женщину, погруженных в разговор. Перед ними на столике стояла открытая бутылка красного вина. Я быстро отвернулась от них.

– Они молоды, – продолжал Кэм, – хороши собой. Они явно поглощены друг другом. Ты думаешь, они влюблены?

Я округлила глаза.

– Это что, обязательный пункт программы?

– Да, – с лукавой улыбкой ответил Кэм.

Я вздохнула и снова взглянула в ту сторону, где должна была находиться пара, мне хотелось самой отыскать их. Я смотрела, как они потягивают вино и обмениваются шутками. Женщина, одетая в голубой топ с низким вырезом, потянулась через стол и на краткий миг накрыла рукой запястье мужчины. Он улыбнулся. Я прищурилась, потом собралась с силами, готовясь к тому, что вот сейчас перед моими глазами появится облако.

Я ждала, но ничего не произошло.

– Ну как? – спросил Кэм. – Что ты видишь?

– Ничего.

– Ничего?

– Ничегошеньки.

Он покачал головой.

– То есть ты хочешь сказать, что они не влюблены друг в друга?

– Я не вижу любви между ними.

Кэм сделал глоток мартини.

– Но они выглядят такими… счастливыми.

– Счастье не всегда означает любовь, – сказала я. – Ты удивишься, когда узнаешь, сколько людей на самом деле не влюблены, хотя и кажутся влюбленными.

– Значит, они прикидываются влюбленными?

Я пожала плечами.

– Я обычно говорю иначе. Эти люди делают вид, что они влюблены. Я думаю, что они хотят быть влюбленными. Им хочется жить идеальной жизнью и демонстрировать окружающим, что именно так они и живут.

– Но ты видишь их насквозь, – заявил Кэм.

– Полагаю, что так, – ответила я.

– Вот только тебе не слишком хочется все это видеть?

Я вздохнула.

– У меня такое ощущение, словно я вмешиваюсь не в свое дело.

– Как это?

– Если бы ты знал, что жена твоего лучшего друга его не любит, ты бы сказал ему об этом? Или, к примеру, твой брат безумно влюблен в женщину, которая никогда не ответит ему взаимностью? Что делать в таких случаях?

Кэм улыбнулся.

– Интересно, – он еще глотнул мартини.

– Ты по-прежнему мне не веришь?

– Не могу сказать, что я тебе не верю, – протянул Кэм. – Просто для меня картинка логически не складывается.

– В любви нет логики, – парировала я.

– И мы снова в тупике, – продолжал он. Кэм снова оглянулся по сторонам, потом указал на пару у окна: – А как насчет вот этих двоих? Что ты видишь?

Я снова вздохнула.

– Ты правда хочешь знать?

Кэм кивнул.

– Но позволь мне сначала самому угадать, – сказал он. – Между ними нет никаких любовных отношений. Не хочу, чтобы мои слова прозвучали грубо, но они совершенно не подходят друг другу. Женщина слишком красива для своего спутника. Ты только посмотри на этого парня. Он лысый, и к тому же его подвел рост. Он просто коротышка.

Кэм покачал головой.

– Я говорю, что они не любят друг друга.

Я повернулась, чтобы посмотреть на пару, которая так заинтересовала Кэма, и сразу же поняла, почему он позволил себе такие резкие суждения. Женщина и в самом деле была красива как модель. А мужчина был неказист. Ничего привлекательного. Я кивнула Кэму, но тут мое зрение начало неожиданно затуманиваться. Перед глазами появилось облако. Я потерла их кулаками.

– В чем дело? – спросил Кэм, наклоняясь ко мне.

– Это любовь. Большая любовь.

– Большая любовь?

Я кивнула, не открывая глаз.

– Если бы ты только мог почувствовать давление в моей голове…

– Ты в порядке?

Я заморгала.

– Сейчас все придет в норму, – сказала я. – Мне нужно в дамскую комнату.

Я встала, опираясь на край стола, чтобы не потерять равновесия, но я переоценила силу моих ног, они ослабели и подогнулись подо мной.

Когда я пришла в себя, то чувствовала себя странно, голова болела. Кэм склонился надо мной, как и мужчина из-за столика у окна. Он промокал мне лоб салфеткой. Я увидела на салфетке кровь. Мою кровь?

– Джейн, – позвал меня Кэм. Его глаза расширились, в них плескалась тревога. – Джейн, ты меня слышишь?

– Да, – пробормотала я. – Что случилось?

– Ты упала и ударилась головой, – объяснил Кэм.

– Вы потеряли сознание, – сказал мужчина (или муж) женщины-супермодели. – У вас царапина на лбу, а потом появится шишка. Но я не вижу никаких признаков сотрясения мозга.

Кэм посмотрел на мужчину, потом снова на меня и сказал:

– Но если у тебя позднее появится тошнота или тебе вдруг захочется спать, то тебе стоит заехать в отделение «Скорой помощи». Сотрясения мозга могут быть коварными. Я сам был свидетелем такого случая.

Мужчина кивнул.

– Да, если появится тошнота, сразу же везите ее к врачу, – посоветовал он.

Кэм усмехнулся.

– Ты удачно упала. Всего в двух шагах от нейрохирурга.

– Меня зовут Энди Уэстфилд, – представился мужчина. – Я работаю в медицинском центре «Харборвью». А это моя жена Анна. Сегодня десятая годовщина нашей свадьбы. Мы встретились в этом ресторане двенадцать лет назад. – Энди и Анна обменялись нежными взглядами. – Я до сих пор не понимаю, что она во мне находит. Что ж, вы можете вернуться к вашему обеду. С вами все будет в порядке.

Я улыбнулась.

– Спасибо. И счастливого праздника.

Кэм помог мне подняться, и стоило мне только взять его руку, как у меня внутри все снова затрепетало.

– Боже, вот стыд какой… – сказала я, снова занимая свое место.

– Не бери в голову, – посоветовал Кэм. Он тщательно взвесил свои следующие слова. – Знаешь, я начинаю тебе верить.

Мы встретились взглядами, и в эту минуту я почувствовала, что он видит меня. Не только мою внешность, но и меня саму. Он видел меня.

– Я рада, – улыбнулась я. – Я очень рада.