Глава тридцать четвертая
Добраться до радуги

Ливень не прекращался вторые сутки. Путники шли по раскисшей дороге. Сапоги, подаренные Соной, спасали ноги, но брюки и футболки промокли насквозь. Странники не стали останавливаться. Надо идти дальше – все помнили о сезоне дождей, после которого радуга исчезнет. На ночь они сошли с дороги в лес, устроили подстилку из лапника под деревьями, соорудили шалаш, а сами залезли в спальные мешки. К утру мешки все равно оказались сырыми и тяжелыми от воды. Путники решили оставить их на месте.

Катя переживала. Только бы дождь прекратился. Пусть это будет обычный летний ливень, а не то, о чем они все думали – крах надежды. Хорошо, что сейчас лето, а не осень, а то бы замерзли. Хотя такой дождь любому надоест. Чувствуешь себя русалкой. Сейчас бы сидеть дома на диване под пледом, а под боком – подушка. И чтобы рядом на табуретке стояла чашка кофе и кусок пирога. Тогда можно любоваться потоками воды, стекающими по стеклу. А после летнего ливня – ждать радугу. Чтобы полная дуга с семью цветами. Катя учила последовательность полосок по считалке: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый. В детстве, правда, постоянно путала, поэтому радуга на рисунках получалась разной.

Лишь к вечеру второго дня дыра в небе затянулась. Игорь развел костер – за столько дней путешествия они с Катей научились проделывать это не хуже, чем дядя Дима. Сырые ветки неохотно, но разгорелись. Над пламенем протянули веревку, на нее развесили мокрые вещи. Приятно ходить в сухом. Это одна из тех мелочей, о которых не задумываешься в обычной жизни. И начинаешь ценить, только когда лишаешься их. Грустно, но факт.

От самокопания отвлек Игорь.

– Смотрите, радуга! – он запрыгал от восторга.

И Катя с дядей Димой тоже закричали во все горло. Ух ты, какая здоровая! На все небо. Путники переглянулись: наверное, совсем рядом. Они около заветной цели. Хотелось схватить вещи и бежать сломя голову. Ведь почти добрались! Но дядя Дима притормозил:

– Сегодня все равно не успеем, через пару часов стемнеет. А вот завтра…

У Кати дух перехватило от восторга. Завтра… Она опустилась на куртку, расстеленную поверх травы, и ошеломленно посмотрела вверх. Не может быть! Они так долго шли, столько трудностей пришлось преодолеть, что не верилось, будто до чуда рукой подать. Добраться до радуги… Наверное, у них получится. И страшно: вдруг в последний момент все сорвется? Через полчаса радуга погасла.

Полночи они не могли уснуть. Катя слышала, как вздыхает дядя Дима, как шевелится Игорь. Она сама лежала с открытыми глазами и смотрела в звездное небо. Столько звезд… Точно она находится в космосе, а вокруг бесконечность. И ощущение безграничного счастья и одновременно с ним – ужаса, что не выйдет ничего. Аж подташнивает. Катю разрывало от эмоций. Раньше она и не предполагала, что в одном человеке может уместиться столько всего. И Игорь… Катя подскочила: как же они найдут друг друга?!

– Игорь, – окликнула она, – ты мне напишешь? Потом?

И спохватилась:

– И вы, дядя Дима, тоже пишите.

Путники зажгли огонек и обменялись адресами. Ведь наверняка им не до этого будет, когда доберутся до заветной двери. Невидимая заноза в сердце исчезла, и вскоре Катя уснула.

Утром путники собирались в радостном волнении. У Кати руки тряслись, она никак не могла упаковать вещи в рюкзак. Хорошо, что Игорь помог. Он сам расплывался в улыбке. Один дядя Дима… О нем они с Игорем и забыли. Это им хорошо – домой возвратятся, а дядю Диму ничего хорошего там не ждет. Его, наверное, в тюрьму посадят. Как же так?! Катя не выдержала:

– Дядя Дима, Флут же говорил тогда, что возле радуги можно желание загадать. Любое. Я думаю, может, вам о Яне попросить? Чтобы к ней вернуться?

Сказала и испугалась: вдруг не то брякнула? Но дядя Дима обрадовался.

– Спасибо, Катя! Мне кажется, все хорошо будет.

У Кати отлегло от сердца. Классно, что она про слова Флута вспомнила вовремя. Теперь за дядю Диму не так страшно. Они позавтракали консервами из автомата. Кате досталась манная каша на топленом молоке, вкусная. А еще малиновый лимонад и шоколадный батончик. Хотя вроде и не хотела есть от волнения. А после они отправились к радуге. Кате казалось, что она не чувствует земли под собой. Будто парит в воздухе, а ногами просто перебирает. Игорь разговорился – о том, как сильно соскучился по своим, как хочет увидеть сестренку. Ведь интересно, как ее назвали и на кого похожа. Катя соглашалась с ним: конечно, интересно. Она очень хорошо понимает Игоря и тоже мечтает поскорее обняться с мамой. Та, наверное, ругаться будет, но Катя переживет – заслужила. Она мельком посмотрела на дядю Диму: улыбается. Вот и замечательно.

Вскоре дорога резко оборвалась – путники вышли на луг. Бескрайнее поле утопало в малахитовой зелени. Цвели небесные васильки, ароматный клевер, алые маки, солнечные ромашки, яркая медуница, пестрая гвоздика. Вокруг пахло медом и нектаром, гудели пчелы, и сам воздух звенел, словно электрические провода. Катя упала на спину и долго глядела вверх. По небу лениво плыли облака, точно толстые лебеди. Как же здесь замечательно! Рядом лег Игорь и сжал ее ладонь. Дядя Дима скинул рюкзак и присел неподалеку. Путь окончился, осталось совсем чуть-чуть. И уже ждешь конца, и в то же время оттягиваешь, чтобы насладиться моментом. Как мороженое, которое поглощаешь маленькими кусками. Неспешно, со вкусом.

Дядя Дима поднялся.

– Ну что, пора? – спросил он.

Игорь и Катя встали.

– Вы мне обязательно пишите, – сказала девушка. – И звони, – добавила она для Игоря.

Путники достали круглые стекла и сквозь них посмотрели на небо. Тут же вокруг них, переливаясь тысячью оттенков, вспыхнула радуга. Земляничный, индиго, серебряный, песочный, бежевый, рубиновый, охряный, ультрамарин, пурпурный… Цвета заполонили собой все пространство. Мир стал невесомым, как ветер. Катя наполнилась радостью от кончиков пальцев на ногах до макушки. Эйфория переполняла девушку, слишком много чувств для одного человека. Хорошо, что можно поделиться с друзьями. Они сделали это – добрались до радуги!

Джону, когда он попал на темный путь, исполнилось шестьдесят. За спиной было много чего, даже слишком. Вот и сюда, в этот чертов край, Джон угодил после побега с дружками из тюрьмы. Все трое вляпались по самое некуда. Да, двое с ним было: Сандерс по прозвищу Кривой Рог и Харя. У Хари, может, и имелось нормальное имя, только Джона это никогда не волновало. Одного взгляда на сокамерника хватало, чтобы понять, что прозвище в точку: морда исполосована шрамами, кончик носа срезан, а левый глаз косит в сторону. По-другому и не назовешь. У самого Джона клички не было. Все звали его Старым Джоном в знак того, что он опытный грабитель. Да еще внешность подходящая – как у ковбоя на пенсии.

К Сандерсу же прозвище прилепилось из-за его привычки вечно говорить: «Я тебе рога-то пообломаю». Да еще добавилась история с убитой женой и ее полюбовником. Сокамерники подкалывали: «Рога сшибать с себя начал?» Так и стал Сандерс Кривым Рогом. Старый Джон познакомился с ними в тюрьме, где отбывал срок. Не то чтобы сдружились – они все одиночки, но друг друга признали. И бежать вместе решили, так сподручней. Все равно им, кроме виселицы, ничего не светило. Харя разыграл приступ удушья, или, как его обычно называли, – грудной жабы, а когда в камеру вошел охранник, Кривой Рог взял его в заложники. Так и выбрались.

Охранника, конечно, порешили. Кто ж его отпускать будет? А потом и сами надумали расстаться, у каждого своя дорога. Только не получилось – занесла их нелегкая в странное место. Там какой-то чудак объяснил – чтобы вернуться, надо дойти до радуги. Возвращаться никто особо желанием не горел – нет ни у кого из них дома. А вот радугой заинтересовались, тем более что чудак поведал байку про драконовы сокровища. А почему бы и нет? В этом месте все может случиться. Так и отправились они в путь.

Много чего было в дороге, но дошли все. И радугу увидели, а потом Харя и Кривой Рог повздорили из-за клада и убили друг друга. Второе «я» Старого Джона услужливо напомнило: «Ты же их и замочил, из своего обреза. Кривому Рогу в спину пальнул, а Харе снес полголовы. Еще смеялся, что у того прозвище удачное, как раз для такого случая».

«Не было ничего подобного! – разозлился Старый Джон. – Они сами виноваты».

Второй Джон противно захихикал.

В общем, радуга пропала, и до сокровищ Старый Джон не добрался. Но он не отчаивался. Дошли они, доберутся и другие. Его дело – ждать. Рано или поздно какая-нибудь троица добредет до радуги, а дальше он знает, что делать. Подранит одного из них, чтобы занять его место, а когда клад откроется, так и быть, отпустит восвояси. Его второе «я» зашлось от хохота: «Ах ты, старый умник! Отпустит он, как же! Не смеши меня». Но Старый Джон отмахнулся от голоса в голове. Главное – именно ранить, а не убить, чтобы радуга не исчезла. Он несколько раз повторил это.

Время здесь тянулось непонятно. Иногда медленно, порой рывками, словно за день месяц пробежал. Иногда Старому Джону мнилось, что нет тут никакого времени. Точно он находится в сером ничто, в пустоте. И это пугало. Тогда Джон начинал разговаривать сам с собой, чтобы заполнить вакуум. Со стороны, если бы кто увидел, это было жуткое зрелище. Джон раскачивался, бормотал под нос разными голосами и жестикулировал. Порой настолько злился в споре, что начинал со всей силы бить себя по лицу и рвать волосы. Вот и сейчас правая половина лица синела.

Порой ему казалось, что все зря. Что мимо него странники толпами доходят до радуги, а он не видит. Словно глаза отводят. И Старый Джон громко завывал на черную луну. Но иногда верил, несмотря ни на что. Что дождется, когда из земли вырастет разноцветная дуга. Что в ее основании откроется ход к кладу. И тогда Старый Джон станет самым счастливым человеком и потом, в каком-нибудь кабаке, будет рассказывать о том, что добрался до радуги.

Он любовно погладил обрез. Блестит, будто новый. Джон сделал его из оружия, которое отнял у охранника. Хорошая вещь. Можно спрятать под плащом или засунуть в сапог, а при необходимости выхватить и использовать по назначению. С подобным Старый Джон выходил на большую дорогу. Много крови им пролито. Но ведь понятно, что лучше без свидетелей. Одного он не добил, не заметил, а тот выжил, а затем показал на Старого Джона. Больше он такой ошибки не совершит.

Неожиданно раздался звук, точно сотни лунных колоколов заиграли. Нежный и проникновенный. От него мурашки побежали по коже, а в сердце екнуло. Джон насторожился: неужели это то, что он думает? Кто-то все-таки добрался до радуги?! Он взял обрез на изготовку и принялся ждать.