В одну ночь во сне приходит ко мне светлый юноша и говорит:

— Пойдем со мною и ты увидишь то, что никто на земле не разумеет.

Увидев сего чудного юношу, я начал креститься, он сказал:

— Ты добре твориши крестящеся, призывая Имя Господне, но я этого не боюсь, а, напротив, люблю его, так Богу угодно. Иди со мной.

После этого мы пришли на некую гору, с которой видны были все земли и страны, все города и селения, и каждая из стран имела свой цвет воздуха. Русская земля имела цвет воздуха белый чуть желтого цвета весьма красивый. Другие страны имели чистый белый, тоже христианские, но инославныя исповедания. Были страны бело-синяго цвета и темного, как ночь.

Тогда я спросил юношу, что это значит:

— Это вероисповедание всех народов. Так говорит Господь: «Русская земля и вся ея грады и страны, это Новый Иерусалим, второй Израиль». В древние времена в ниспосланные ей Господом испытания, умытая христианскою Кровию, она в скорби благословляла Имя Господне, а за сие Господь наградил страну сию видишь какими дарами.

В это время, когда он говорил, я увидел воздух, отделяющийся от земли и собирающийся в чудные и красивые облака. Я весьма дивился и спросил юношу:

— Никогда я не видел таких облаков.

— Не простые это облака, — говорит юноша, — но дар земле от Господа Бога. Так как люди погнаша Господа Бога, за это отъемлются прочь эти чудные облака, — это не простые облака, но дар Божий.

После этого я увидел города, превратившиеся в черные, но не все, были и такие, которые оставались светлыми, как были.

Затем юноша обратился в другую сторону и говорит:

— Спит русская земля и народы, думающие, что все благополучно на земле, так говорит Господь: «За то, что они погнали Меня из домов Моих и из градов, за сие наведу на них бедствия таковые, что ниже кто разумеет от людей сих. Отцы и матери умоются кровью детей своих и дети отцовскою».

Эти грозные слова устрашили меня. Потом юноша обратился в другую сторону, и я увидел идущего вдали громадного зверя, и за ним темная туча и пошла на русскую землю. Увидев все это, мне стало страшно, и я отступил на шаг назад.

Но юноша говорит:

— Куда пойдешь, некуда от этого скрыться, но знай, что это тебя не касается.

Тогда я почувствовал в себе некую силу и стал смотреть на все. Я спросил:

— Что это значит?

— Первое — зверь: — это война, — сказал юноша, — а второе — туча: — это наказание, о котором было сказано.

Та сторона, откуда шла темная туча, осветилась белым светом.

Я спросил:

— Что это?

— В этой стране будет христианство, — сказал юноша, — оно не дойдет так, как в русской земле, до самого белого света дойдет.

После этого мы повернулись направо в противоположную сторону.

Тут я увидел некую гору: на уклоне стоит множество светлых мужей в архиерейских облачениях, а около них множество других людей благообразных и красивых, все они стояли обращенные лицом в гору.

Видя это, я очень удивился, что от людей такой свет исходит, как солнце, и спросил:

— Кто эти люди?

— Это те святые, — говорит тогда юноша, — которых славит Православная Церковь. В архиерейских облачениях, это те святые архиереи, которых славит Святая Православная Церковь.

Между святителями идет дорога в гору, и на этой дороге два святителя, один на самом верху горы, в белом облачении коленопреклоненный на молитве, с воздетыми кверху руками, другой стоит внизу собора мужей, на той же дороге.

Тогда я спросил юношу:

— Кто тот архиерей, который стоит на горе коленопреклоненный.

— Это — Патриарх Филарет, от которого произошли цари русские. Он молится пред Господом о них. Хотя Церковь Православная его и не прославляет, как других святителей прославила, но он причислен у Господа Бога к великим архиереям за то, что в дни скорби своей не прельстился ничтожною лестью и не помрачил архиерейского сана. И дал ему Господь таковые дары: молиться о своих потомках.

Потом взглянул я на нижестоящего архиерея. Он высокого роста, волосы с сединою, борода длинная негустая, черная, украшенная сединами. Облачение светло-голубоватого цвета, украшенное золотистыми лозами. На главе митры нет, но только венец с сиянием вокруг. В руке у него жезл, на который он опершись, глядит через жезл.

— И сей архиерей, — говорит юноша, — не прославляется Православною Церковью, но скоро будет прославляться.

Я спросил:

— Кто этот святитель?

— Это — Патриарх Ермоген. Велика его заслуга пред лицом русской земли. Так говорит ему Господь: «Сей упасе мое стадо, еже даде ему и не устрашился насильственной смерти, попираючи жезлом своим враги своя, до последнего своего издыхания». А что у него митры нет — это знак насильственной смерти, и будет во обличение им в день суда.

Потом после этого, от сонма архиереев отделились три архиерея и пошли навстречу зверю. Два шли рядом, а третий выше их, один. В руках их жезлы, наподобие огненных. Когда встретились с зверем, один из них говорит: «Куда идет древнее запустение? Какую добычу хочет? Золота или каких других сокровищ? Если ныне прислушаеши нас, веждь лют биен будеши. В силе мы умолить Господа Бога, о пощаде братиям своим!» Но зверь ничего не отвечал и прямо идет на них. Тогда два святителя, которые стояли рядом, изобразили крест своими жезлами, опустив их вниз, а третий святитель, стоявший выше сих святителей, поднял свой жезл вперед. Зверь не остановился оттого, но распался, превратившись в страшную тучу, от темноты которой покрылся свет святителей. Я спросил юношу:

— Кто эти архиереи?

— Святые святители Московские — Петр, Алексий и Филипп. Они имеют дар от Господа защищать русскую землю.

— Но почему, — спросил я, — они не могли остановить этого зверя?

— Хотя велики сии святители, но они исполняют только то, что им дано от Господа Бога, пределы Господни никто не может нарушить. Есть определение Господнее: наказать русскую землю. Видишь, кто может бороться с этим зверем, какие орудия, какая мудрость человеческая может ему помешать. Видишь, какой свет святителей — и тот закрылся от этой тьмы.

Еще нижестоявшего собора святителей я увидел множество народа, как на некоем поле, а впереди их стоят три мужа в царских одеяниях, и вот мы подошли близко к ним.

Один из них спрашивает меня:

— Видел ли ты меня когда?

— Нет, — сказал я ему.

Потом я спросил юношу:

— Кто сей будет?

— Это именуемый царь-освободитель, император Александр II, царь-мученик. Когда он предстал Господу Богу, Господь сказал ему: «Никто любви больше не имать, как тот, кто положит душу свою за други своя». А он это соблюл и за сие даде ему Господь царское достоинство и царское одеяние.

На нем мантия царская, жезл золотой и корона чудная на главе его. Рядом с ним стоит другой муж и тоже в царском одеянии, его назвал благоверным князем Александром Невским. В руке у него небольшой скипетр, на который он опирается рукой. Третий стоит юноша также в царском одеянии, но у него нет короны на голове, подпоясан он был золотым поясом, на котором у него висит чудное золотое оружие, на рукоять этого оружия он опирается одной рукой. Я спросил:

— Кто этот юноша?

— Это — Димитрий царевич, который имел законное право на царский престол, но будучи юн, он никогда не помышлял быть царем, и он потерпел насильственную смерть, но Господь не лишил его царского достоинства.

Я спросил:

— А сии люди кто?

— Это те, — сказал юноша, — которые жили во времена Александра Невского, Димитрия царевича и Александра II и исполняли Законы Господни.

Они были тоже красивые, веселые и радостные, но не такие, как те святые, которые все в свету. Когда я выслушал все это от юноши, то до пояса поклонился царям и прочим стоящим. Но диво! Они тоже ответили мне все поясным поклоном. Потом император Александр II говорит:

— Скажи людям моим, которые за меня молятся Богу, что вельми приятна мне их молитва, и я знаю это, что во многих семьях меня чтут как родного отца. Но видишь, я отсюда не нуждаюсь в их молитвах, любовь же их весьма любезно приемлется Господом Богом, и я молюсь о них и впредь молиться буду.

Потом повернулись мы в другую сторону, там я увидел белую стену — длинную и очень высокую. Но диво! На ней никого не было видно, а кровь льется по ней сверху донизу ручьями. Недалеко от нее стоят пять человек — четверо вместе, а пятый отдельно. Четверо стоявшие, смотря на одного человека и размахивая руками, смеются, как бы порицая его. Стоявший отдельно, протянул руку, но в этот момент появившееся в воздухе лезвие урезало ему руку, и полилась по руке и на землю кровь. Увидев это, я ужаснулся, что с одной руки и столько идет крови.

Тогда юноша сказал:

— Не удивляйся сему, непростая это рука, но царская, а кровь эта всего народа льется чрез царскую руку.

Тогда обернулся стоявший отдельно сей муж, и я узнал в нем императора Николая II. Он обратился к стоявшим четырем человекам, прося о помощи у них. Но видя это они начали смеяться над ним, говоря:

— Проси помощи у Христа своего и мы посмотрим, какую Он подаст тебе помощь.

Тогда Государь Император поднял свои обагренные кровью руки кверху и произнес:

— Господи Иисусе Христе Сыне Единородный в Троице славимый, Ты дал мне царствовать и видишь, как меня за Имя Твое порицают, дай мне помощь.

В этот момент опускается белый холст и невидимо кем перевязывается его рука. И стало очень радостным лицо Государя Императора, а стоявшие четыре человека весьма устыдились. Двое из них протянули руки Государю Императору весьма ласково и дружелюбно, а двое обратились совсем в сторону и обратились к нему спиной. Но Государь не обратил на это внимания. Четыре эти человека не единичные личности, а целые страны — народы, которые именуют себя друзьями русского царя.

Потом перед Государем открылись две дороги — одна ведущая в огромный тенистый сад, а другая, освещаемая жгучим солнцем, и как бы предоставлено Ему было, по которой из них Ему идти. Когда Государь стал подходить к первой тенистой дороге, которая вела в сад, из нее вышло несколько черных людей и, поклонившись ему, стали просить, чтобы Он пошел по этой дороге. В это время стоявший со мною юноша повернулся боком, чтобы не смотреть на эту дорогу. Государь, однако, не обратил внимания на кланяющихся людей и пошел по солнечной дороге. Тогда юноша повернулся лицом к Нему, и я увидел у него такое радостное и светлое лицо. Я спросил тогда:

— Что такое это значит?

— Не один я радуюсь, — ответил юноша, — но и все сонмы Ангелов небесных сорадуются сему. Предложение сие было о помрачении веры царю, но есть определение Божие, что не может быть на русском царском Престоле омраченный верою царь. Было определение Божие, что если бы омрачился верою царь, то и истреблен был бы весь царский дом. Царь не обратил даже внимания на тех, которые предлагали сие. Посему и радуются все сонмы Ангелов небесных, радуются о пути, которым он пошел, то есть солнечным. Хотя тяжел он, но он правый, и за это жизнь Его будет цела, хотя множество врагов восстанет на него. А по нем наследник

Его царствовать будет. И придет время, что люди благословлять будут этого царя.

Вправо от нас я видел чудную палатку, богато украшенную и кругом завешенную занавесом, а посреди стоит как бы колыбель, на ней сидит как бы дитя. Когда вдали стал слышен шум, как бы вопль раздирающий, и стало показываться много множества народа, который шел на эту палатку. Я спросил:

— Чья это палатка и кто сей в колыбели.

— Это Царь русской земли, — ответил мне юноша.

Я сказал:

— Неправда это, царь русской земли — муж совершен, сей же дитя.

— Потому, — ответил юноша, — что он поверил лживым людям, что у него в царстве все благополучно, он, никогда не желавший никому зла и ничего худого, поверил. Поэтому и уподоблен сему дитяти.

Потом юноша указал в ту сторону, откуда шло множество народа.

— Слышишь вопль их. Сей вопль дошел до небес.

И видел я того, кто был окровавленный в толпе, кто голодный, кто полунагой.

В этом же шатре я видел стоявших генералов, которые говорили царю о этих шумевших людях. Царь выслал одного из них к народу, но он, выйдя и услышав такой шум, не пошел навстречу народу. Тогда царь послал другого, но и этот также не пошел к народу.

После этого царь встает со своего места, надевает свою царскую мантию и корону, берет в руку царский скипетр, толкает ногой колыбель и, подойдя к завесе, берет ее обеими руками и разрывает ее, и сам выходит к этой бушующей толпе.

Увидев царя, толпа умолкла и преклонилась пред ним. И тут же по правую сторону стоит император Александр II, видя этот народ страждущий, говорит:

— Прискорбна есть душа моя до смерти! Люди мои еже даде мне Бог, я не заповедовал так царствовать потомкам моим; несть можно так царствовать и думать, что в царстве все спокойно.

Когда же вышел к народу император Николай II, тогда император Александр II говорит ему:

— Добре сотворил, что вышел. Так подобает царям царствовать, чтобы для народа открыт был доступ к царю. Велика царская почесть, но и много Господь спрашивает за это. Не только за многих, но и за одну каплю крови, пролитую невинно, должен будет отдать отчет пред Богом.

Потом обратился ко мне и сказал:

— Видишь сие? И все скажи царю и народу.

— Нет, царь, — ответил я, — кто мне поверит нищему. Теперь все люди ученые, я же нищий и живу имени ради Христова, в обители преподобных Сергия и Германа.

— Знаю, — говорит, — это все, но скажи все сие виденное.

— Нет, царь, — снова ответил я, — мне никто не поверит.

Он же повторил, все сие скажи. Я поклонился в пояс ему, и он так же ответил мне.

Видевши все это, что таковая будет скорбь русскому народу, я спросил сего юношу:

— Что нужно делать нам, чтобы Господь отвратил наказание от русского народа.

— Молись.

— Велики ли мои молитвы и что за сие может сотворить Господь?

— Но все же молись, — затем продолжал, — какие дары нужны Господу Богу, когда города, и села, и дома, и горы, и моря, и все содержится в Деснице Божией. Если бы кто сказал, вот, посмотрю я здание, именуемое Церковью, а сам не пойдет в нее, какую награду он может получить? Только есть одно — обращение к Богу с искренним покаянием и с плачевною молитвою, за сие только Господь прекратит наказание. Но этого сделать им теперь невозможно, хотя бы кто и с небеси пришел и сказал — не послушают, пока не увидят Божия наказания, Божией силы.

После всего этого мне стало очень скорбно. И сказал юноша:

— Думаешь ли ты, что один ты молишься?

И указал рукою. Я увидел народ везде: в городах, в селеньях, на площадях — вышедших всех. Потом я увидел монахов и монахинь, вышедших как бы на какое поле и разделившихся на группы. Первые, к нам стоявшие, были монахи. Я видел, что эти монахи стоят и молятся, отделившись от других монахов, иные коленопреклоненно, иные ниц лежали, которые прямо стояли, воздев руки кверху, и молились.

Тогда юноша сказал:

— Видишь, какие молитвенники? Угодною молитвою молятся Господу Богу.

Еще следующие две группы монахов этого монастыря по силе молитв разделились на группы. Средняя группа хотя и молится, но неусердна была их молитва, и юноша не похвалил этой молитвы.

У третьей группы в руках были какие-то бумаги, которые они разбирали, и слышен был шум и крик. Лица у них были некрасивые.

Юноша сказал, что разбирают не нужные для них законы и думают, что много успеют.

На таковые группы были разделены монастыри мужские и женские.

В самом большом мужском монастыре я насчитал двадцать три монаха, молитву которых похвалил юноша.

В женском же, самом большом, семнадцать монахинь. В последнем, самом меньшем мужском, один монах, и в женском две монахини. В общем же по монастырям — где шестнадцать, где тринадцать, было и девять, и семь, и три.

Потом подошли мы к мирянам, и так же видел я молившихся мужского и женского пола, так тоже разделенных на группы.

Для приблизительного определения на тысячу — самое большее четверо и двое молящихся усердною молитвою.

В средней группе, мимо которой мы проходили, было много, и вид их был как вид обыкновенных людей, но какой-то испуганный.

В третьей группе были безобразные лица. В руках у них были разные бумаги, они кричали и шумели, порицая все. Кто говорит, что нет Бога, и кто что. Хотя этих было меньше, но вид их был такой страшный, что средние, хотя их и больше было, боялись их и не сообщались с ними.

Тут же видел я женщину с тремя детьми — две девочки и один мальчик. Столь чудный и красивый вид был у этой женщины, что я остановился и смотрел. Женщина стояла с воздетыми к небу руками, так же и старшая девочка, а маленькая девочка и мальчик стояли скрестивши ручки на груди.

Юноша, увидев мое удивление, говорит:

— Что дивиться сему, есть писано: «Мало чем умален человек от Ангел», в таком образе сотворен был первый человек. Сия жена сохранила все Заповеди Господни, тому же научила детей своих.

Я подумал — она жена и дети, и как она высоко почтена!

Юноша сказал тогда:

— За то, что сохранила она все Заповеди Господни, а дети у нее научены жить по Закону Господню, а что по закону, не есть грех. Видишь ли, какою молитвою они молятся.

Жена молилась так, что слезы, падающие из ее очей, оставаясь на Ее одежде и лице, придавали красоту как бы бисера. Тогда юноша говорит мне:

— Итак видишь, сколько молитвенников пред Господом Богом, молись и ты. А все виденное тобою сбудется.

И юноша стал невидим.

После этого видения, через семь дней, читали манифест объявления войны Японии с Россией.