Глава 3

Полковник Сидорин сидел на подножке бронированного «Тигра» и вытирал голову носовым платком. Заместитель командира группы саперов, прибывавших на разминирование Пальмиры, подполковник Ивлиев стоял рядом и смотрел на Сидорина с сожалением. Сам сапер, казалось, совсем не испытывал дискомфорта от жары и пыли. С загорелым лицом, худощавый, он и разговаривал ровным голосом, никогда особенно не выражая в разговоре эмоций. Ну, может, кроме ободряющей улыбки или сожаления в виде покачивания головой.

– Ребята ваши герои, – с улыбкой говорил Ивлиев. – Каким чудом никто не подорвался, я уж и не знаю. Мы там такого понаходили, а они почти на шестьдесят метров углубились в минированную зону, да еще этот ваш Зимин пробежал метров десять по сплошному минному полю. Чудо, что все живы остались.

– Нас все-таки учили немножко вашим премудростям, – пожал Котов плечами. – А везение на войне вообще никто не отменял.

– Все да не все, – вздохнул Сидорин и нахлобучил на голову мягкую камуфлированную фуражку. – Нам хоть кого надо было живым взять.

– Вот поэтому козликами и скакали там, Михаил Николаевич, – напомнил Котов. – Пытались хоть кого-то взять.

– Да это понятно, – махнул рукой Сидорин. – Только ты ведь не мальчик, Боря, понимаешь, что в нашем деле важен не процесс, а результат. Вы полсотни боевиков положили на подходе. Вам там что, Курская дуга? Оборону держали?

– Держали, – уныло кивнул Котов. – Я как подумаю, что они прорвались бы этой толпой к тому самому пульту дистанционного управления минными заграждениями. И взлетело бы в воздух все это историческое великолепие и половина поселка.

– Ладно. – Сидорин повернул голову к Ивлиеву: – Что нашли ваши ребята?

– Ну, еще не все. Мы пока прокладываем основные тропы к месту, где проходила вторая группа. Часть тел уже вытащили.

– Мы все осмотрели, – быстро добавил Котов. – Никаких карт или схем, вообще ничего. Подозреваю, что в составе группы были люди, которые визуально знали место расположения пульта, если они шли к нему, конечно.

– Возражаю, – отрицательно покачал головой сапер. – Не могли они ничего визуально помнить. Там по памяти невозможно пройти. Никакой общей картины минирования, просто выбирали места, где удобнее мину поставить, вот и ставили. Да и факт, что несколько человек подорвались на собственных минах, говорит о том же. Должна быть карта. А те, кто шел, ее уже не имели. Наверное, она у тех, кто погиб первыми.

– У тех, кого вот он, – кивнул Сидорин в сторону Котова, – пожег огнеметами на подходе.

Ивлиев с сожалеющей улыбкой посмотрел на спецназовца, потом вскинул руку к козырьку, отдавая честь, и ушел к своим подчиненным. Котов продолжал топтаться возле начальства. Сидорин поднялся на ноги, взял его за локоть и повел в сторону дома, который местные власти выделили им под штаб специальных операций.

– Ты меня, старика, прости, что ворчу часто, – заговорил он. – Но и ты меня пойми.

– Да ладно, Михаил Николаевич, – засмеялся Котов. – Чего это вы? И в старики рановато себя записываете. Вам ведь еще и пятидесяти нет.

– Все ты знаешь, – хмыкнул Сидорин. – Ну, тогда сюрприз тебе. Сирийцы, когда у тебя там началась под утро заварушка, сцапали одного человека, который явно пытался убраться из поселка. Ты скажешь, что, мол, испугался, что боевики снова отобьют Пальмиру, начнут казнить всех, кто помогал войскам Асада? Так нет, некоторые из жителей поселка, кто оставался в нем и во время оккупации, подтвердили, что в доме этого человека жили важные фигуры. И чего ему бояться возвращения террористов? Думаешь, он плохо их кормил и боится возмездия?

– Где он сейчас? – оживился Котов.

– Я тебя туда и веду. Он у нас, конечно.

Окликнув одного из своих спецназовцев, чтобы тот нашел лейтенанта Зимина, капитан взбежал по ступеням на обширную веранду с колоннами, подпирающими балкон, а оттуда они с Сидориным прошли в большую комнату, некогда служившую хозяевам чем-то вроде гостиной. Тут стоял низкий столик, возле стен лежало множество ковров и подушек, в углу на небольшой тумбе виднелся накрытый платком кальян. Правда, у окна кто-то поставил стол, явно не уместный в интерьере сирийского провинциального жилища. На стуле посреди комнаты сидел старик в длинной рубахе и выцветшей безрукавке.

– Вот он, красавчик, – кивнул на сирийца полковник и жестом руки велел двум солдатам выйти. – Хорошо держится, правда. Ни страха, ни смятения в глазах. А ночью пытался удрать.

Вошедший Зимин доложил Сидорину о прибытии. Выслушал задание, поглядывая на задержанного, потом снял с головы мягкую камуфляжную фуражку, задумчиво стал приглаживать свои светлые волосы.

– Как вас зовут? – спросил он старика по-арабски.

– Казим, – односложно ответил сириец.

– Зачем вы хотели убежать из поселка этой ночью, когда на севере начался бой?

– Потому и хотел убежать, думая, что война снова вернулась в наши жилища, – неторопливо и рассудительно ответил старик.

– Но в прошлый раз, когда эта местность была захвачена боевиками, вы ведь не покинули своего дома?

– Я просто не успел.

Зимин растерянно перевел Сидорину свой разговор с сирийцем. Полковник сказал, что не надо давить на старика, нечего его стыдить и обвинять в трусости или еще в чем-то. Надо попытаться разговорить его и выяснить, что здесь происходило раньше. За последние полгода.

– Скажите, Казим, – пододвинув стул и садясь рядом с сирийцем, спросил переводчик, – кто жил в вашем доме в то время, когда тут находились силы вооруженной оппозиции существующей власти?

– Я не сделал ничего плохого существующей власти, – нахмурился старик.

– А мы вас ни в чем и не обвиняем, – заверил его Зимин, – да и не имеем права обвинять. Мы тут чужие, пришли помочь вашему президенту разгромить террористов. Вы видите, Казим, что с нашим приходом по просьбе вашего президента война покатилась дальше на восток и на север. Скоро наступит мир! Мир, но, для того чтобы он наступил, надо помочь и нам, и президенту Асаду. Меньше жизней должна унести война, меньше жен оставить вдовами, меньше матерей и сестер лишить близких. Вы согласны со мной?

– Да, от войны устали все, – ответил старик со вздохом. – Я не понимаю, что вы от меня хотите.

– Я хочу, чтобы вы поверили, что зло больше не вернется в ваши дома, что порядок и закон в стране теперь надолго. Сегодня ночью вооруженные до зубов головорезы пытались пробиться в Пальмиру, но они все уничтожены. Уже завтра вы сможете посмотреть, сколько там тел погибших. Никто больше не придет к вам с кровью и огнем.

– Да, вы сильны, – кивнул старик. – Народ вам верит, вы привозите и раздаете еду, вы даете детям сладости.

– Вот и хорошо, что нам верят, поверьте и вы, Казим. И скажите еще, кто те люди, что больше года жили в вашем доме, пока тут хозяйничали бандиты и убийцы?

– Это плохой человек, – ответил старик так неожиданно и откровенно, что Зимин, с трудом скрывая свою радость, стал торопливо переводить Котову и Сидорину слова сирийца. – Его многие тут боялись, хотя он и не был большим начальником. Да и начальники его боялись. Он не любит наше прошлое, вообще никого и ничего не любит. Он – разрушитель, настоящий фанатик.

– Разрушитель? Что это значит?

– Это значит, что все разрушенное из памятников древней истории разрушено им и по его приказу.

– Он приказывал уничтожать памятники истории?

– Да. Они часто сидели вечерами в моем доме, в этой же комнате, и обсуждали, что и как взорвут. Они хотели вообще стереть это место с лица земли. Вместе с людьми.

Котов не выдержал, схватил свой стул и, подсев к старику поближе, стал задавать вопросы, которые переводчику следовало переводить на арабский.

– Уважаемый Казим, вспомните, пожалуйста, что именно они планировали уничтожить вместе с людьми? Это очень важно.

Старик выслушал перевод Зимина, внимательно посмотрел на Котова и понимающе покивал, что-то шепча себе под нос, то ли молился, то ли слал проклятья врагам своего народа. Наконец он заговорил, глядя в сторону окна:

– Я понимаю, что ваши с собаками приедут и будут искать мины, но найти их очень трудно, хорошо прятали. Прятали так, чтобы вы не нашли, чтобы все тут огонь поглотил.

– Казим, все эти мины и взрывчатка подключены к одному выключателю, – стал объяснять Зимин, мысленно чертыхаясь, что не может точно по-арабски передать старику слишком специфические слова. – Это как включить свет во всем доме одним выключателем. Человек, что жил в вашем доме, придумал так. Надо всего лишь прийти в одно место, нажать, и все на многие сотни метров взлетит на воздух. Понимаете?

– Да, да, да! – закивал сириец. – Очень злой человек. Очень много горя от него по земле идет. Рядом с ним идет, следом по его шагам идет, его дыханием заражается.

– А как его звали, вы знаете?

Все в комнате замерли, когда Зимин перевел свой вопрос на русский. Даже Сидорин, при всей своей видимой флегматичности, отреагировал очень живо и возбужденно.

– Его зовут Сафир Джадазир, – ответил старик. – Назвав вам его имя, я могу умереть. Но это уже не важно. Вы правы, пришло время платить по долгам. Если смогу вам помочь, то я помогу.

Казим ушел в сопровождении сирийских спецназовцев, а Сидорин принялся мерить шагами большую комнату. Зимин немного растерянно смотрел на полковника, решив, что он что-то напортачил во время допроса.

– Ну, в общем-то все правильно, – как-то неопределенно проговорил Сидорин, остановившись перед переводчиком. – А скажи-ка мне, Олег, чего ты сиганул Мариам спасать? По минам, сломя голову.

– Так… – начал Зимин и запнулся от неожиданности. Он совсем не ждал такого поворота в их разговоре. – Я сейчас не смогу вам точно объяснить, но в целом все получилось на интуиции. Понимаете, Мариам разговаривала с той девушкой и могла получить какую-то ценную информацию. Потом, когда та распахнула куртку и я увидел на ней взрывчатку, размышлять было уже некогда. Командир с его позиции взрывчатку на девушке не видел, а кричать бесполезно – пока объяснишь, пока убедишь. Вот я и… самым простым способом…

– Вот, командир, – усмехнулся Сидорин, посмотрев на Котова, – как подчиненные о тебе заботятся. Твою девушку, рискуя жизнью, спасают.

– Я не думал в тот момент о Мариам как о девушке своего командира, – срывающимся от волнения голосом заявил Зимин.

– Это я к слову, – отмахнулся Сидорин. – К слову о том, что вот такие привязанности делают нас на войне слабыми. Слабыми и уязвимыми. Чем меньше их, тем человек свободнее распоряжается самим собой. Эх, молодежь, молодежь, что с вами поделаешь! Ну да ладно. Давайте о делах более насущных.

– Вам знакомо это имя – Сафир Джадазир? – спросил Котов, обрадовавшись, что полковник сменил тему разговора.

– Да, кое-что на него есть. Месяца два назад я впервые услышал это имя от сирийских контрразведчиков. Странная личность, непонятная.

– Кто он в иерархии террористической организации?

– И это непонятно. Джадазир не стоял у истоков создания ИГИЛ, он появился в поле зрения разведки всего с полгода назад. Выходец из восточных регионов Сирии, этнически в нем намешано крови со всего Востока. Дальние родственники, как удалось установить сирийцам, есть и в Ираке, и в Иране, и в Йемене. Даже в Ливии.

– И он ни с кем не поддерживает связь? – догадался Котов.

– Никаких контактов. Да и родственные связи тут не близкие. Нет ни братьев, ни сестер. Родители умерли, и все его родственники, по нашим понятиям, сводятся к двоюродным и троюродным. Но не это интересно. Непонятна его террористическая деятельность. Я бы сказал так, что его участие в минировании исторических и культурных памятников, стоящих на учете в ЮНЕСКО, – это несколько неожиданно. Он слывет идейным борцом, которому чужды политические воззрения и амбиции. Если послушать свидетелей, то получается, что он – сторонник создания огромного и могущественного исламского государства, строящегося и живущего по законам шариата, но сам, опять же по свидетельствам очевидцев, не является ортодоксальным мусульманином.

– Специалист на службе у террористов, – заметил Котов, – такое встречается часто. Работает за деньги, работу свою выполняет хорошо, но, кроме этого, надо еще и стараться выказывать симпатии своим работодателям, а то ведь в два счета можно попасть под горячую руку.

– С ножом, – продолжил мысль Зимин. – Под горячую руку с ножом и перед камерой.

– Я думал об этом, – согласился Сидорин. – И появилась у меня одна идея. А что, если нам этого Джадазира найти и побеседовать с ним по-хорошему? Мол, негоже вот так, за деньги предавать общечеловеческие ценности, это цинично, подло и уголовно наказуемо в конечном итоге. А также намекнуть ему, что добровольная и чистосердечная помощь в разминировании Пальмиры даст ему шанс на прощение.

– Подождите, Михаил Николаевич, – усмехнулся Котов. – Вы сейчас имеете в виду, что нам надо найти Джадазира на той стороне и привести его сюда? Мысль хорошая, только где его искать? Если он в рядах ИГИЛ или «Джабхат ан-Нусры», а у вас нет относительно точных данных, то этот тип может находиться где угодно.

– Есть относительно точные данные, – слегка пожал плечами полковник.

– Тогда можно попытаться перевербовать этого человека, – оживился Зимин.

– И как? – с интересом посмотрел на переводчика Котов.

– Видите ли, исходя из общего анализа ситуации в Сирии, а также на всем Ближнем Востоке, в настоящее время идет чистой воды соперничество между «Аль-Каидой» и ИГИЛ. Что-то вроде передела сфер влияния. Не скажу, что это позитивный процесс, потому что обе сильнейшие организации на мировой террористической арене являются крайне радикальными и разделяют исключительно правые исламистские идеи. Но есть одно небольшое «но». И у ИГИЛ, и у «Джабхат ан-Нусры», и у курдов есть четкая стратегия и далеко идущие планы. А вот остальные движения и более мелкие оппозиционные правительству группировки, судя по всему, придерживаются лишь краткосрочных планов. Например, они стремятся сохранить свою автономию на местном уровне или же слегка расширить свою территорию.

– Правильно, – согласился Сидорин, – довольно зрелое суждение. Поэтому будет не очень сложно договориться и ослабить антиправительственную коалицию в Сирии. После наших ударов с воздуха многие пойдут на переговоры. Но это дело будущего.

– Так к какой группировке принадлежит Джадазир? – спросил Котов.

– Это некогда сильная организация из восточной части Сирии, которая пережила раскол и кризис власти. Сейчас она, большей частью, тяготеет к другим, более сильным группировкам, но все еще пытается сохранить свое название и свои идеи. Правда, эти идеи глобальностью не блещут. Я бы так сказал, что у этой группировки больше выжидательная позиция, они ждут победы сильной стороны.

– «Джамаат Найфази аль-Ислами», – сказал Котов. – Я прав?

– Совершенно точно, – одобрительно кивнул Сидорин.

Солнце стояло высоко, но такой жары, как всего три месяца назад, уже не было, когда под ногами не только асфальт, а, казалось, бетон плавится. Подполковник Ивлиев стоял в начале улицы со схемой в руках. Двое солдат вынесли из машины раскладной столик и несколько стульев.

– Вот смотрите, – раскладывая схему на столе, сказал он. – Это ситуация на сегодняшний день.

Котов вместе со своим заместителем старшим лейтенантом Беловым и переводчиком Зиминым подошли к столу. Схема была сделана с помощью аэросъемки и наложена на туристическую карту еще довоенного времени. Большая топографическая точность на этом этапе разминирования была не нужна, и Ивлиев пользовался тем, что смогли изготовить его помощники и специалисты российской авиационной группы ВКС в Хмеймиме.

– Боевики прорывались вот с этой стороны. Здесь вы их остановили, уничтожив всю группу. – Ивлиев нарисовал пару стрелочек карандашом на севере. – Вот здесь вторая группа обошла ваши позиции и попыталась пробиться на территорию Пальмиры. Дошли они вот до этого места, чуть западнее колоннады. Почти до Дамасских ворот.

– Дошла не группа, – поправил Котов, – а всего лишь трое. А группа несла потери на всем протяжении пути следования.

– Ну да, – согласился подполковник. – Теперь смотрите. Мы расчистили от мин два прохода. Вот здесь – от Триумфальной арки по улице колонн, и здесь – от Агоры по Дамасской улице.

– А не проще было, – спросил Белов, – с севера и северо-запада расчистить участок, где атаковали боевики?

– Там мы тоже начали. Завтра к вечеру закончим и тот участок. Видите ли, товарищи офицеры, положение у нас сейчас, как между двух огней. Здесь – мины, боевики, которые пытались зачем-то прорваться с боем в Пальмиру, а с другой стороны – начальство из Москвы, которое получило приказ президента в кратчайшие сроки разминировать этот музей под открытым небом. Вопрос политический. Сделать это должна только Россия. И с блеском. А тут возник вопрос с этим центром дистанционного управления минными заграждениями. Понимаете, как нас напрягают? Кстати, и вашего Сидорина напрягают тоже. Он вам не говорил об этом?

– Он об этом никогда нам не говорит, – улыбнулся Белов.

– Хорошо, давайте кумекать, – предложил Котов, склоняясь и разглаживая на столе схему. – Куда мог лежать маршрут группы прорыва террористов, это раз. Второе, где рациональнее всего разместить блок дистанционного управления. И третье, где его реально можно разместить, учитывая специфику местности.

– Я бы еще поставил вопрос так, – добавил Белов. – Как реально может выглядеть этот пульт управления или центр управления? Сколько он должен занимать места, какого рода оборудование там должно находиться?

– Тогда давайте с последнего, – согласился Ивлиев. – Собственно замыкатели контактов много места не занимают. Они могут выглядеть как небольшой пульт управления, как компьютерная клавиатура или ноутбук. А вот для обеспечения работы пульта и произведения взрывов нужны батареи питания. С учетом большого расстояния передачи импульса, возможно, что на расстояние почти в километр, а иначе террористам и возиться, на мой взгляд, не стоило, учитывая сопротивление в цепи, там должно быть как минимум несколько автомобильных или авиационных аккумуляторов. Очевидно, что не все заряды были электрифицированы, часть может подрываться с помощью радиозапалов. Значит, должны быть радиопередача и антенна.

– И тут мы имеем двоякую задачу, – вставил Котов. – Антенна должна выходить наружу из их гипотетического бункера, а оборудование должно быть спрятано так надежно, что его невозможно обнаружить миноискателями, металлодетекторами или георадарами.

– Совершенно с вами согласен, – кивнул подполковник. – Замаскированная антенна – это не обязательно что-то похожее на телевизионную и передающую радиоантенну. Тут достаточно замаскированного штыря с метр длиной, а то и короче. Но в любом случае должно быть нечто вертикальное, где можно замаскировать антенну.

– Так ее можно где угодно замаскировать, – предположил Зимин, – а уже в бункер протянуть от антенны провод к источнику.

– Потери, лейтенант, потери сигнала. Чем больше протяженность проводника, тем слабее сигнал. Все должно быть оптимально и с минимальными потерями.

– Как вариант, – показал на карте Котов, – я бы пульт расположил в районе Триумфальной арки, Театра и Храма Набо. В этом случае самые отдаленные части древних развалин и поселка удалены на равном расстоянии. Но это, только если террористы решили и поселок разрушить.

– Согласен с вами, Котов, – кивнул подполковник. – Я примерно так же думал, но гарантии-то никакой.

– А я бы не стал разрушать или уж настолько серьезно нацеливаться на разрушение поселка, – возразил Белов. – Учтите, что удар они должны нанести в соответствии со своими религиозными убеждениями – по язычеству, по каменным изваяниям, которым поклоняются люди, по каменным идолам и кумирам. Помните каменного Будду, которого они взорвали? Нет, они будут упираться и взрывать целиком историческую часть, а жилой массив так, если само собой заденет.

– Тогда – это улица колонн, – показал карандашом на карте Ивлиев. – А она довольно широкая и протяженная.

– Но в таком случае не вяжется направление прорыва группы боевиков, – вставил Зимин. – Они ведь шли западнее. И последняя точка, где подорвалась смертница, была дальше Дамасских ворот.

– А если вторая группа и не была основной? – предположил Котов. – А если они рассчитывали, что обе группы равнозначны и одна из них обязательно прорвется? Или как раз первая была основной, а вторая отвлекающей, а мы им просто планы спутали?

– Вот вы и разберитесь, – посоветовал Ивлиев. – У нас времени на разминирование все меньше и меньше. Вот-вот прибудут борта с основным составом, и будет передан приказ к началу работ. Вы понимаете?

– Понимаем, – вздохнул Котов и задумчиво посмотрел на восток.