Пролог

…Человек прыгнул вовремя. Проём выхода на краткое мгновение очистился от серого тумана и выпустил его на свободу.

Он уходил прочь, шагая по настоящей зелёной траве. Сверху припекало настоящее солнце. Впереди просматривалось скопление деревьев. Та самая роща, в которой ему нестерпимо хотелось оказаться… За спиной уходящего, на западе, больше не было ничего, кроме такого же заросшего травой поля. Никакой стенки, никакого забора с калитками или окошками. Исчезло всё. У человека не осталось даже возможности добровольно вернуться.

Двигаясь по направлению ко всему, что ещё совсем недавно было его заветной мечтой, он окончательно поверил, что даже в хаотическом безвременье обязательно существуют некие закономерности.

Но бурлящий хаос остался позади. Что ждало впереди? Зачем человек шёл сейчас по этому полю?..

В архивах внешнего мира его уже наверняка давным-давно занесли в статистику пропавших без вести. Здесь он стал одним из сотен тысяч бесследно исчезнувших. Население планеты не имеет понятия, куда люди реально пропадают, во все времена, из всех регионов.

Что остаётся тому, кто знает куда? Тому, кто воскрес и вернулся. Только искать новую цель, чтобы не пропасть окончательно, не остановиться…

Идущий был настолько погружён в собственную боль, что, когда его окликнули, даже не сразу понял, что слышит голоса людей. Хотя боевой опыт должен был сработать и напомнить, что при встрече с незнакомыми существами нельзя терять ни единой секунды. Чтобы не оказалось, что потерянная была последней в этой жизни.

Говоривших было двое. Они почему-то удивились тому, что он ходит голым, полностью без одежды, и спросили, кто такой и откуда здесь взялся…

– Я? – растерянно спросил он. И по инерции чуть было не сказал правду, «освободился», но всё же успел собраться и понять, что такой ответ в любом случае не годится для первого знакомства.

И вдруг один из голосов исторг неприкрытую угрозу…

Человека пронзила мысль: вот была бы злобная ирония! Ни за что ни про что отдать жизнь, с таким трудом сбережённую в смертельно опасных испытаниях. Злой, насмешливый сарказм в духе хаоса, из которого он вырвался.

Вот она, секунда, когда человек очнулся после прыжка. Об этой секунде грезил он с тех самых пор, как узнал, что выпрыгнуть можно, что это вполне реально.

Послепрыжковая секунда. Надо же, сумел вырваться! Из постапокалипсиса… в постджамп. Вот каким словом он мог бы назвать всё, поджидающее его впереди.

Просто прыгнуть и суметь перепрыгнуть – не одно и то же. Но ему удалось совершить и то, и другое.

Однако перед прыжком он совершенно не думал о том, что ждёт его, когда вернётся домой… Ведь тот, кто однажды исчез из этого мира, и тот, кто сюда опять впрыгнул, – не один и тот же человек, даже если и зовут их вроде бы одинаково.

Грех, за который попал в хаос безвременья и «многомирья», искуплен, раз удалось вернуться оттуда, но сможет ли этот новый человек жить дальше, не совершая новых грехов? И кто знает, если будет он их совершать, не случится ли вдруг так, что за какое-то из деяний снова исчезнет однажды, чтобы погрузиться в…

Да, жизнь прожить – не поле перейти. Не по степи на бронемашине рассекать. Грехи подстерегают на каждом шагу, только и успевай вовремя останавливаться, чтобы не согрешить невзначай.

Но разве это значит, что человек должен позволить убивать его какой-нибудь твари с ножевым клинком, блеснувшим в ручонке?!!

Вот ведь. А он только-только начал подумывать о том, чем займётся после освобождения, по какому адресу в постджампе отправится первым рейдом. Помогло зажатое под левой подмышкой письмо, которое вдруг явственно напомнило о себе. Каким чудом оно там спряталось, непонятно, ведь удачный прыжок, оказывается, в секунду отобрал всё, что было на нём и при нём. Одежду, вещи, снаряжение, оружие. Человек действительно голый, у него ничего нет! Кроме собственного тела, собственных чувств, собственной памяти о пройденном пути и этого бумажного конверта, уголками настойчиво колющего левую подмышку…

– Ну, вот я и дома! – удовлетворённо произнёс человек. – Допрыгался.

Выпрямившись, он расправил плечи и сразу стал гораздо выше ростом. Цепкие глаза уже оценивали дистанцию, которая разделяла его и парочку враждебных существ, перехвативших потенциальную жертву в тени древесных крон той самой вожделенной рощицы. До чего же страстно он желал попасть в неё! Часами выстаивал перед дверным проёмом Рубежа, жадно разглядывая поле, солнце и деревья, мелькавшие в просветах… Раз за разом они, открываясь в сером тумане на секундочку, манили совершить прыжок.

Сгореть в лучах смерти – или вернуться домой.

Но не для того же, чтобы остаться в этой траве и пойти на корм этим деревьям!

Ведь на самом деле он выпрыгнул не голым нищим бродягой, а истинным богачом. У него осталась собственная жизнь, главная добыча, отвоёванная у запредельного хаоса.

Значит, путь всё ещё продолжается, и прожить суждено больше чем одну секунду. Даже если придётся заплатить за продолжение двумя трупами, оставленными за спиной.

Цена за билет в обратную сторону? Да, конечно. И придётся переступить через трупы, чтобы идти дальше…

Автобус пылил на просёлке, оставляя за собою длинный серый клубящийся шлейф. Мужчина, выбравшийся на остановку из перелеска, козырьком приставил ко лбу ладонь и пронаблюдал за приближением раздолбанного агрегата.

– Вопрос тот ещё, сколько времени прошло между изъятием и возвращением в большой мир, – пробормотал он, опуская ладонь и оглядываясь по сторонам, будто желая найти подтверждение или ответы. – Судя по виду этого рейсовика, я вернулся чуть ли не в тот же самый день. Но если допустить, что время утекало синхронно, тогда здесь прошло столько же лет, сколько и там… По идее, я не должен встретиться с самим собой… э-э-э… понятия не имеющим, что в одну далеко не прекрасную ночь, завалившись дрыхнуть, проснуться можно не в своей уютной кроватке, а в какой-нибудь вселенской жо…

Обыкновение разговаривать вслух с самим собой, вероятно, выработалось у мужчины там, где у него долго не имелось других собеседников. А быть может, это было привычкой разговаривать с кем-то, постоянно находившимся рядом, делиться соображениями, впечатлениями и постоянно обсуждать происходящее. Так или иначе, при виде автобуса человек озадачился вопросами, которые его волновали, и озвучил их, пользуясь тем, что на пустой остановке нет случайных свидетелей, с которыми не стоит делиться сокровенным.

В дальнейшем ему придётся привыкать к тому, что с самим собой вслух лучше не беседовать. На то и большой мир, полный нормальных, так сказать, людей.

– А было бы забавно посмотреть на свою обалдевшую рожу, ха! – ухмыльнулся человек, скривив губы, но веселья в этой гримасе не просматривалось ни на йоту.

Мужчина на остановке снова приставил ладонь ко лбу и всмотрелся в будущее, куда ему предстояло отправиться с этой точки. Погода стояла ясная, позволяя видеть далеко. Смотрел он с надеждой, что там, за горизонтом, ждёт его дорога без кровопролития и убийств, о которой мечталось, когда «отбывал срок» в ЗОНЕ. Той, название которой пишется именно так, четырьмя заглавными буквами.

И сейчас ему даже верилось, что эта дорога никогда не повернёт обратно.

Он ещё не знал, что истинное будущее скрывалось в этой чистоте не хуже, чем в мутном непроглядном тумане. Таилось не менее надёжно.

В этот миг из списка теоретически возможных человек жирно крест-накрест вычеркнул саму мысль о том, что окажется способен испытать желание вернуться на эту остановку. Что для него реально возможной станет другая секунда возвращения. В обратном направлении.