Глава 22
Утром сначала скопом ощупали и опросили Большого. Тот был вялым и, на удивление, молчаливым, но зато живым. Потом был совет. Настоящий. Говорили больше часа. Изначально перемыли кости Швану, да воткнут ему боги кол, затем перешли к более конструктивным вещам.
— Я так и не понял, куда идём? — Спросил Клоп.
— Да…, — Чустам покосился на Огарика, планируя высказаться по мужски, но сдержался, — кто его знает куда идти.
Версий было несколько. Чустам предлагал «зарабатывать» и по прежней схеме: Клоп — хозяин, потом рабы Клопа, потом рабы на свободу. Я ратовал за север. Ну-у-у, допустим, что я стал свободным. Куда? Кому я нужен? Да тут ещё и Огарик…, вот уж кому нельзя в социум. А его бросить я тоже не могу — пусть будет, привязался, хотя если честно, то, как его бросишь? Ребёнка? Неожиданную версию предложил Липкий. Оказывается, портовые города, это довольно вольные сосредоточия преступности (где деньги, там понятно и желающие), в связи с этим, он предложил продать в портах всех лошадей там и последовать плану Чустама. Итог совещания был для меня неутешительным, хотя как неутешительным… особо я и не расстроился — мой план был основан просто на хотелках и фантазиях.
Итог — решили идти всё равно в Слопотское локотство, чтобы попасть в Луиланское. Короче, север контролировал так и так Слопотский локот — сволочь он — не мог рабам лазейку оставить.
Вторым вопросом совещания был вопрос процесса перехода из этого локотства, причём скорейшего перехода — балзон однозначно не должен забыть про нас. Через границу в неположенном месте после предупреждения воина идти не хотелось, хотя возникло некое сомнение — а не привиделось ли это нам? В том смысле, что покачивание головы? Если бы я был один, то сейчас, возможно бы засомневался под напором рабов, но ведь и Липкий видел…. Да и Чустам с аргументом про амулеты….
— А сколько человек подъедет, если нас обнаружат? — спросил я Чустама.
— Не знаю, не служил в страже, но думаю не менее десятка.
Немую паузу прервал Толикам:
— На обычном проезде тоже десяток.
— Это будет нахально, — прочитал меж строк предложение голубопечатного Клоп.
— Ничего, ты какие слова знаешь, — не удержался я от подкола.
— Не смешно.
— Не, мужики. Если тайно, то будет ли погоня или нет — не известно, а так нагло…, однозначно натравим на себя хвост. Предлагаю переехать ту же самую реку, только в самом неудобном месте, чтобы свести к минимуму угрозу преследования.
Как назло река была равномерна на всём своём протяжении, ну или на том десятке километров, по которому мы проехали. Самое плохое было то, что с этой стороны леса не было, а с той стоял плотный сосновый бор. Толикам предположил, что это не просто так, Огарик согласился, сославшись на слабее отголоски магии в земле.
— Жаль, что не через стражу, — высказал своё видение Клоп, пока ехали вдоль реки.
— Почему? — удивился Толикам.
— Так интересней было бы.
— Алтырей в роду не было? — спросил Чустам.
— Нет.
— Притянул беду. Давайте к реке!
Мы разом посмотрели туда, куда смотрел корм. Вдали, на расстоянии в пару километров, в нашу сторону неслось полтора десятка всадников. Выяснять дружественность намерений явно вооружённых людей мы не стали. Как оказалось, даже Ларк при случае может не бояться воды. Переправа была моментальной, лошади просто вынесли нас на противоположенный берег. Искупались в мерзкого вида воде всего трое — Толикам, Большой и я. Толикам в этот момент был пехом, Большой — побоялся потопить лошадь, я — аналогично, хотя потом уже осознал, что скажем Чустам, тяжелее меня и Огарика вместе взятых, а мой Звезданутый посерьёзней кобылы корма. Ну, хоть искупался. Ожидать и выяснять принадлежность воинов мы не стали, дали дёру по полной, то есть не жалея лошадей. Через час остановились и организовали круговую оборону, которую не снимали минут тридцать. Я был в качестве снайпера. Не верьте что у киллеров простая работа, за первых пятнадцать минут у меня глаза начали слезиться от пристального разглядывания зарослей. Преследователи так и не появились.
До вечера мы старались идти наиболее эффективно, то есть, пока лес — кто-то один идёт пешком, как только поле — скачем в галоп. Чустам, кстати, был против такого передвижения — мол, излишне привлекаем внимание, но кто бы его послушал — страх в голове — ужасная вещь.
В ночь остановились на отдых, хотя лошади были против — воды в округе мы не нашли. Огарик походил вокруг них, гладя руками морды.
— Пить не будут хотеть? — спросил я его.
— Нет, я так не умею. Просто успокоил.
Пока выдалась свободная минутка, я размышлял о сволочности людей, в Частности Швания. Ведь мог бы, как-то не подставляя нас провернуть всё? Или ему именно Огарик нужен был? Подкинул же Мир проблему. Каждый бдит только свои интересы. Гадко, но реалистично…. Пожалуй, только Клоп вон бессеребренник. Просто ради дружбы идёт с нами…. Или нет?
— Клоп! А почему ты по правде не хочешь возвращаться в свою деревню?
Раб, занятый срезанием ветвей для «постели», исподлобья глянул на меня. Отвечать не стал. Надо было наедине спросить. Не хорошо я как-то с другом….
— Те, что продавали нас оркам, — потухшим голосом вдруг произнёс Колотоп, — сказали, что отец знал о том, куда меня ведут.
Вот это поворот!
— Наврали! — попытался поддержать Клопа корм.
— Нет, — Клоп присел, опершись о ствол. — Отец никогда меня не любил. Не знаю почему. Может, потому, что я не похож на него…. В деревне говорили, что я не от него. А последних года три пить он взялся крепко. Как выпьет, так всё норовил меня задеть. Ну и десятин за пять до того как эти…, которые в рабство увели, появились, люлей я ему крепких дал.
Мы некоторое время помолчали.
— Ну и вернулся бы, спросил у него, — предложил Чустам.
— Пусть живут, как живётся, — Клоп встал и стал дальше срезать ветви.
Такая вот грустная история на ночь….
Проснулся я от чувства тревоги. Не знаю почему, но в душе прямо что-то саднило. Брезжил рассвет. Лес молчал утренним затишьем. Но, что-то было не так. Чустам чунал у дерева.
— Ты чего? — прошептал он.
Я пожал плечами. Сон, не смотря на то, что организм вопил об усталости, как рукой сняло.
— Не знаю, — также шёпотом ответил я ему. — Всё тихо?
Он пожал плечами, мол, как видишь.
— Ложись теперь ты, — предложил я ему и аккуратно переложил голову Огарика на сумку, которую использовал вместо подушки.
Корм даже отвечать не стал, как сидел, так и лёг на бок. Прошло минут двадцать, прежде чем я понял, что меня тревожило.
— Чустам, — растолкал я корма.
Он открыл глаза.
— Слышишь?
Тот сел:
— Нет.
— Цепи звенят.
Чустам прислушался:
— Там?
Я кивнул.
— Ну и пусть.
— Я схожу, посмотрю.
Корм пожал плечами и толкнул Клопа.
— М-м.
— Сядь на стражу, — прошептал корм.
Клоп сел, не открывая глаз. Чустам лёг обратно. Я дожидаться пока они разберутся между собой, не стал и, взяв арбалет, взвёл его и пошёл на звук. Чем ближе я приближался, тем отчётливей был слышен звук побрякивания цепей и глухие голоса. Минут через пятнадцать в кронах деревьев стал появляться просвет, а между ветвями и стволами — виднеться фигуры людей. Я, сделав небольшой крюк, зашёл со стороны развесистого куста на расстояние метров шестидесяти к ним. Осторожно выглянул через его ветви.
Торб рабов — человек пятнадцать завтракал на краю дороги. Спешно доставая прямо руками из глиняного горшка кашу — кто медленнее, тот голоднее. Сразу за ними у двуколки, оглобли которой лежали на земле, сидели пятеро работорговцев занятых тем же процессом, только при помощи деревянных лопаток и каждый из своей чашки. То, что это не стражники, не имперцы, а именно работорговцы я знал точно. Не знаю почему, но я был уверен в этом. Может повадки или ещё что-то, так как по одежде отличить обычных перегонщиков рабов от самих работорговцев было сложно. Но я, каким-то внутренним чутьём понимал, что это именно продавцы людей. Сразу за дорогой распростёрлось огромное поле, на котором паслись две лошади. И тут меня словно током ударило. Я, посетовав про себя, что не взял ещё болтов, стал поднимать арбалет. Расстояние конечно великовато, а я не снайпер, но попытка стоила того, ближе подбираться было опасно. Сзади зашелестела трава под чьими-то ногами, я резко развернулся и присел, перенаправив самострел.
Липкий открытыми ладонями призвал к спокойствию. Я кивнул и стал снова выцеливать жертву.
— Ты чего? — даже не прошептал, а выдохнул вор.
Я на время убрал самострел от плеча, чтобы надавить на глаза. Мушки как таковой на данном приспособлении не было, и пока я целился, в глазах, толи от усталости, толи от напряжения картинка теряла резкость.
— Вон тот третий взял меня в рабство.
Липкий выглянув из-за куста, одобрительно кивнул:
— Жди, я наших подниму. Только жди — не глупи, вор почти бесшумно стал отдаляться.
Ждать это долго. Очень долго. Считаешь секунды и беспрестанно оглядываешься. Вот рабы всё доели, вот у них забрали горшок, вот работорговцы стали запрягать двуколку и седлать лошадей, я вновь поднял арбалет, поскольку, похоже, именно тот, кто мне нужен, поедет верхом, а значит, есть шанс упустить его. Сзади вновь зашелестела трава. Ко мне, пригнувшись, подошли Липкий и Клоп.
— Воёвый, Толикам и Большой с той стороны заходят, — Липкий махнул налево. — Как ты выстрелишь, они поддержат.
— А остальные?
— Ларк вещи собирает и лошадей отвязывает, твой спит.
Я одобрительно кивнул. Моя цель стояла ко мне спиной. Я в третий раз прицелился и взял упреждение немного вверх. Щелчок тетивы был заглушен звоном цепей рабов. Болт ушёл выше головы твари. Тот видимо услышал свист болта, поскольку оглянулся вокруг и стал подтягивать подпругу. Липкий сунул мне ещё один болт. Молодец, озаботился. Я медленно стал натягивать рычаг — тугой зараза. Клоп в конце не вытерпел и помог. Чик! Тетива на месте, я вложил болт.
— Может я? — прошептал Липкий.
Я отвечать не стал и вновь поднял самострел. На этот раз целился ниже. Щелчок и… я судорожно стал натягивать тетиву. Нет, цель выполнена, но ведь есть ещё четверо! Клоп быстро помог мне и, схватив топор, пошёл вместе с Липким вперёд. Я, вложив болт, попрыгал-похромал за ними. За это время ситуация на фронте изменилась, до боёв местного значения не дошло, но на одного противника стало меньше, так как из ещё одного лежачего тела торчала стрела. С другой стороны бежала вторая рабская ГБР. Трое на шестерых — не серьёзно, я даже выстрелить ещё раз не успел, как ещё один бы повержен топором Большого, а двое упали на колени в знак того, что сдаются. Липкий ловко ногой откинул от них мечи.
— Хромой, ты можешь без приключений! — крикнул Чустам. — Или хотя бы выспаться дать. Что с этими?
— Что орёшь? Ребёнка разбудишь.
Корм развернулся в сторону леса и свистнул. Наверняка сигнал Ларку.
— Эти не знаю. Вообще они работорговцы.
— Торговали? — Спросил Клоп.
— Нет, мы перегонщики.
— Врут, — раздалось со стороны рабов. — Скупили всех кто подешевле и к оркам вели.
Чустам крутанул в руке меч, направляясь к стоявшим на коленях.
— А можно мне? — раздался всё тот же голос от скованных.
Говорил мужик, у которого кисть правой руки отсутствовала. К общей сцепке он был прикован только левой.
— Да не жалко, — Клоп поднял меч торговцев и подкинул рабу. Тот, прижав культёй цепь, которой он был прикован, к животу, не дал упасть клинку, ловко подхватив его за рукоять.
— Давайте за мной, — рыкнул он на остальных и пошёл к озирающимся на него бывшим хозяевам. — Слабину на цепь дайте.
Часть рабов дружно ринулись за одноруким. Оказывается, они в двух сцепках шли — по восемь человек в каждой.
— Прошу тебя не надо, — заголосил один из них, обращаясь ко мне. — Мы можем дать выкуп.
— Встань, — однорукий смотрел на вопившего с ненавистью. — Встать сволочь!
Надо отдать должное работорговцу, он не стал умирать как баран, а сделал попытку к бегству, то есть, с колен пошёл в перекат. Скорость клинка однорукого поражала. С цепью на руке, которую он всё ещё прижимал культёй к животу, он успел нанести рубящий удар по ноге, не дав уйти наказуемому и перерубив сухожилия ноги.
Рабовладелец соскочил на ноги, но тут же упал. Он попробовал ещё раз, но вновь нога подвела. Он завалился и пополз на четвереньках.
— За мной, — обернулся однорукий, на бедолаг находившихся с ним в одной связке.
Зрелище было сюрреалистическое. Десяток скованных людей догоняют ползущего на четвереньках.
— Наин, дай и нам! — крикнул кто-то.
Сцепка рабов окружала полумесяцем ползущего.
— Толикам, перехвати наших и выведи их чуть дальше по дороге, ни к чему Огарику видеть, — попросил я, направляясь к тому, что с болтом в спине.
Подойдя, положил самострел и проверил пульс — мёртв как труп. Уцепившись двумя руками за конец болта выдернул его — нечего разбазаривать имущество. Перевернув, убедился в своей правоте. То же самое лицо, пусть и постаревшее, которое улыбалось мне, когда он встречал из леса маленького мальчика, что-то лопоча на местном.
— Земля круглая, — произнёс я по-русски.
— Хромой, — окликнул меня Чустам. — А ты знаешь, что существует закон, предписывающий гражданам Империи говорить на имперском.
— А я не гражданин этой империи.
— Тоже верно.
— Ага, не гражданин — вещь, — усмехнулся Клоп одиноко.
Осекать его о неуместной шутке я не стал, тем более, что он сам это понял. Рабы тем временем возвращались обратно. Проверять пульс у их жертвы не было смысла.
— Ты тоже можешь побежать, — предложил я второму, держа арбалет.
Тот хмуро посмотрел на меня, но отвечать не стал.
— Встань, — прорычал однорукий подойдя к нему.
Тот не шелохнулся.
— Вставай тварь и прими клинок как человек.
Похоже, работорговец выбрал иной, от того, что выбрал его напарник, путь попытки спасения своей жизни — играть на жалости. В этом мире, когда сдавались в плен, вместо того чтобы поднимать руки, становились на колени, но… признавших поражение, также как и у нас, не принято было убивать.
— Первый раз вижу благородного раба, — прокомментировал Липкий. — Хотя нет — второй. Горна тут ещё видел.
Однорукий глянул на Липкого, и вдруг очень артистично крутанул клинок, разгоняя и нанёс режуще-рубящий удар по шее рабовладельца, тем самым почти снёся ему голову. И это левой рукой! Тело повалилось на бок, и в этот момент клинок вышел из разреза. Труп мягко опустился на дорогу. Голова слегка ушла в сторону от тела, противно оголив кровоточащий разрез. У меня пошли рвотные позывы.
— Красивый мах. Воевал? — поинтересовался Чустам.
— Показушник.
Чустам одобрительно кивнул.
— Клоп распрягай двуколку. Чустам дай мужикам топор, пусть сами освобождаются, — мне хотелось побыстрей уехать.
— Там на двуколке инструмент для расковки, — уведомил однорукий.
— Липкий.
— Сделаем, — вор гордо, вразвалочку пошёл к арбе.
Я бы ухмыльнулся, но всё ещё мутило:
— Большой, осмотри, что на двуколке, часть продуктов оставь им.
— Могу спросить кто вы? — спросил однорукий
— Освободители рабов, — усмехнулся Чустам.
— Рабы мы, — ответил я однорукому, — такие же рабы, как и вы. С собой не берём и так запаздываем, — памятуя прошлое освобождение, собственно моё, предупредил я порывы идти с нами. — Но, предупреждаю, мы тут одного либалзона потрепали неподалёку, да и имперским на хвост наступили, так что бегите как можно дальше отсюда.
— А что, неплохая бы команда вышла, — Липкий улыбаясь, подвёл мне кобылу, и кинул кувалдочку и две заострённые пластины рабам, — однорукий, хромой и немой.
Я закинул ногу в железное стремя. Железное! Однозначно перевяжу на Звезданутого.
— Ну, вот если догонит, то с нами будет, — опять не вовремя сострил Клоп, имея в виду, полный комплект лошадей, то есть резко возросший скоростной потенциал нашей команды.
— Большой?! — крикнул я.
Тот поднял руку, мол, всё хорошо — телегу осмотрел.
Во второй у него поместилась целая связка мешков.
— Осмотреть бы, — Липкий кивнул на трупы.
— Согласен. Клоп, Чустам, прощупаем? — Ну, не царское дело лазать по карманам, вернее поясам.
Если честно, то боялся что вырвет. Как-то уж очень на меня почти отрубленная голова подействовала, до сих пор кислота в горле першит.
— Оставьте пару мечей бедолагам, — попросил я.
— Да тут всего три, — ответил Клоп.
— У нас хватает.
Никто возражать не стал.
— М-м-м, — замычал немой, тряся какой-то сумкой в руках.
— Что?
Гигант подбежал ко мне, показывая содержимое. В сумке были аккуратно свёрнутые в трубочки свитки — документы на рабов. Запустив руку в сумку, я нащупал и медальоны.
— Чустам, надо найти и на этих, — я кивнул на трупы, — документы.
— Сделаем.
Работали наши быстро — понимали, что мы на дороге, вскоре всё наиболее ценное было собрано. Я не знал, что делать с документами на рабов. Вроде бы как отдать бедолагам — с нашими печатями всё равно не совпадают, с другой — кто присматриваться будет? То есть самим пригодятся. В итоге я отобрал шесть бумаг — по количеству чёрных печатей у нас. К бумагам подобрал парные медальоны, а остальное кинул Клопу:
— Отдай рабам.
— Что значит «показушник»? — спросил я Чустама, пока ехали до Ларка и Огарика.
— В круг выходил с мечом — знать развлекать, — ответил корм.
— Понятно, — аналог нашему слову «гладиатор» я знал, на местном это «раб для боёв», а вот с гладиаторским сленгом я ещё не сталкивался, а слово явно не официальное. — Туда рабов выводят или кто захочет? — На всякий случай решил прояснить для себя определение.
— Я добровольцев не встречал.
Наши оказались метрах в ста, если двигаться вдоль опушки. У Огарика были сонные глаза — замаяли ребёнка. Быстро перераспределили груз и лошадей, выделив парню на его радость, прогнавшую сон, кобылу.
— Что, куда едем? — спросил корм.
— Липкий, в какой стороне залив? — переадресовал я вопрос.
— Там, — вор махнул рукой через поле по диагонали.
— Тогда туда, — я подкорректировал немного курс, в сторону синевшей вдалеке полоски леса, так как там, куда показал Липкий, вообще кроме поля ничего видно не было.
— Боязно, в поле-то, — прокомментировал Клоп. — Нас далеко видно будет.
Нашёлся тут капитан очевидность.
— Так и нам всех видно, — успокоил Толикам.
Сначала пошли рысью, а потом перешли на галоп, чтобы как можно быстрее достичь леса. Насколько проще, когда все верхом. Мало того, что верхом, так ещё и вьючная появилась.
Лес был смешанным, но хвойные деревья были с мягкими-мягкими иголочками. Запах здесь был совершенно другим. Чустам предложил встать на отдых, пока так далеко просматривается наш след. Предложение, конечно, было разумным — один кто-то смотрит с дерева, а остальные готовят. Как только увидели преследование, то сразу снялись и в кусты. Только вот не хотелось допускать такого, кроме того, выпили воду из последней бутылки. На месте освобождения рабов пополнить запасы из небольшой бочки, стоявшей на двуколке, не догадались. Да и лошадям нужно пить. В общем, сделав пятиминутный перерыв, во время которого был произведён замысловатый обмен сапогами (добыли ещё три пары), целью которого был поиск подходящего размера. По итогу с плохонькой обувкой остался только Большой. Если честно, то я бы не хотел встретить такого противника, с ноги которого ему бы что-то подошло.
Поплутав по лесу до полудня, мы выехали на лужок, покрытый довольно высокой травой. Место было изумительно красивым, словно сине-жёлтая река полевых цветов пробила себе русло среди гигантских богатырей-деревьев. Некоторые из них были действительно исполинами, обхватить ствол которых, из нас смог бы только немой. Если сам луг скрывал ноги лошадей по колено травой, то под деревьями казалось просторно и тихо. Солнце к этому времени стало припекать действительно по-летнему. Ну а когда мы обнаружили родник…. Радости не было. У меня было изумление, а вот у Чустама и Толикама я заметил напряжённое выражение лица. У весело выбивающегося из-под земли ручейка лежала мохнатая туша зверя. Мех был коричневый, с лёгким отливом зеленоватого. Зверь довольно резво соскочил и уставился на нас, буровя своими глазищами. Рука сама потянулась к оружию, а мысли к бегству. Чем-то зверь напоминал медведя, по крайней мере, он был такого же размера, но с низко посаженной головой и ещё более косолапый. И тут я понял, что придаёт ему зелёный оттенок — чешуйки под шерстью. Зверь рыкнул, отчего лошади встрепенулись, и, развернувшись, вальяжно пошёл в чащу.
— Земляной дракон, — прошептал Толикам.
Зверь уже ушёл, а мы всё ещё стояли.
— Что, отдохнём здесь? — спросил я.
— Может не стоит? — ответил Чустам. — Вдруг вернётся?
— Хотел бы пообедать, сейчас бы мы уже улепётывали, — Клоп спустился с лошади. — Сытый зверь, да и много нас.
Потихоньку все последовали примеру Клопа. Чуть ниже по руслу ручейка находилась небольшая впадина, возможно искусственного происхождения, поскольку её края были вытоптаны лапами, так понимаю как раз того животного, которое мы встретили. Впадина как нельзя лучше подошла для того, чтобы напоить лошадей.
— Предлагаю отдохнуть осьмушку, — Липкий сел у валуна.
Интересно, как вот такие камни появляются в лесу?
— Вот если бы не эта гора мяса, которая здесь была, то я бы даже спорить не стал, — Сел рядом с ним Чустам. — Толикам, у нас там есть чего перекусить?
— Рыба есть и сухая и копченая, крупы, кротока.
— М-м-м, — Большой подошёл к своей лошади и достал из мешка каравай хлеба, затем ещё один, потом, порывшись, выудил что-то завёрнутое в лопухах, оказалось варёная полуредька, то есть кротока, следом вынырнула знатная бутыль. Похоже Нумон не зря осматривал двуколку.
— О-о-о, давай пообедаем, — Липкий оживился.
Настойку пить не стали, а в бутыле была именно она, а вот остальное, сметелили подчистую.
Сытость настолько разморила, что решение об отдыхе уже не оспаривалось. Но…, отошли чуть глубже в лес, где была небольшая ложбинка, скрывающая нас от взора со стороны луга, и выставили двоих стражей. Одного — смотреть на луг, а второго в остальные стороны. Неизвестно что страшнее преследователи или этот дракон. Сон, поскольку половину ночи я бодрствовал, сладко стянул веки. Я даже не понял, как провалился в царство Морфея.
Растолкал меня через час Липкий, приложив ладонь к губам, в знак того, чтобы я молчал и указал в сторону луга. Я осторожно встал, убрав с затёкшего плеча голову Огарика. Этот-то вроде должен выспаться? Парень словно услышав мои мысли, тут же открыл глаза.
Большой приоткрыл глаза, проводил нас взглядом и, поправив топор, лежащий под рукой, снова сомкнул веки. К лугу мы подходили пригнувшись, как и Липкий. Там, спрятавшись за деревом, уже стояли Чустам и Толикам.
— Что думаешь? — прошептал Чустам, когда мы оценили картину на лугу. По нему ровно по следу оставленному нами, шла цепочка из четырнадцати рабов.
— Думаю уходить надо, — ответил я, развернувшись к стоянке, но сделав пару шагов, остановился, подумав, пошёл обратно.
— Чего? — спросил Чустам, когда я проходил мимо него.
— Да что мы мыши что ли?
Выйдя на луг, я остановился. Рабы заметили меня и, перекинувшись парой слов, направились в мою сторону. Вёл рабов однорукий. Парни не теряли время зря и у каждого кроме поклажи в руках, был неказистый деревянный кол.
— Привет, — остановился он в двух шагах от меня.
За спиной вышли наши.
— Привет, — ответил я глядя ему в глаза.
Возникла неловкая пауза.
— Мы не знаем куда идти, — однорукий не отвёл взгляд.
— Мы тоже.
— У вас есть цель. Возможно, мы поможем.
— Вы будете обузой. Там куда мы идём, нужны деньги, у вас их нет.
Однорукий не знал что ответить.
— Вас было больше, — констатировал я факт.
— Двое ушли в круг духов.
— Почему?
— Личные счёты.
Я продолжал смотреть на однорукого.
— Один из них бывший корм, а второй остаться хотел.
— Он и остался, — мужик сзади однорукого криво улыбнулся и провел ребром ладони по шее.
— Что, так кормов не любите? — спросил Чустам.
— Да не то что бы… Просто он одного из наших насмерть забил, когда палки выдавал.
Сурово, но справедливо наказали. Да и второго…. Учиться нам ещё и учиться.
— На том месте, мы всё убрали и замели следы, — продолжил гладиатор. — Твой человек обещал, что если догоним….
— Если бы мы не захотели, вы бы не догнали.
— Найн, не стоит…, — раб, что изобразил пантомиму ладонь-шея, обратился к однорукому, но замолк, когда тот поднял руку.
— Два десятка, это не один.
— Ну, да, в два раза больше тех, кто может подвести.
Беседа затягивалась, заходя в тупик. Я вполне осознавал, что они не нужны нам, но это были люди. Нет, даже не так, это были рабы! И они были в том же положении, что и мы когда-то. Да и так ли уж не нужны? В чём-то однорукий прав — один десяток не два. Если, к примеру, взять тот отряд, проскакавший по мосту…, или любой из разъездов встреченных нами, то я бы сейчас задумался прежде чем ставить на них.
— Толикам, выдели им вьючную.
Почти каждый из освобождённых рабов тащил что-то на себе, они даже котёл с собой прихватили.
— Сколько у тебя реальных воинов? — Я продолжал рассматривать рабов.
— Ещё за двоих ручаюсь, остальные не знаю, — ответил однорукий.
— Ещё один меч им дай, — продолжил я обращаясь к голубопечатному. — Остальное решим на следующей стоянке. Это не да. Вы нам не нужны, скажу честно. Мы уйдём вперёд, догоняйте. Если уйдёте в сторону…, в обиде не будем.
— Зачем они тебе? — Спросил Чустам, когда мы седлались.
— А зачем тебе нужен был Шван?
Чустам замолчал.
— Не нужны они мне, только всё вспоминаю того вопившего, когда меня освобождали, и себя когда только ушли от орков.
Большой, хлопнул меня по плечу, меня чуть не впечатало в Звезданутого. Немой поднял кулак вверх в знак одобрения, ну вот такая тут альтернатива поднятому большому пальцу. Ещё бы второй рукой по сгибу ударил.
— А по мне так пусть идут с нами, — подключился Клоп.
— Ага, а на какие деньги документы делать будем? — возразил Липкий.
— Да он себе продолжает торб собирать, — Толикам улыбнулся, глядя на Клопа. — Считай столько собственности на халяву.
— Уже не смешно, — огрызнулся Клоп.
— Ладно, поехали, — прервал я спор. — Видно будет. Мы им пока ничего не обещали.
— Лишь бы они нас за добро в ночь не порезали, — резюмировал Липкий.
А вот об этом я не подумал, ведь действительно, чего стоит…. Может они и за нами шли с этой целью! Благими намерениями, как говорится…. Тем паче, что я заявил о наличии денег, воистину находка для шпиона. Я уже очень пожалел, что оставил им мечи. Очень!
Под вечер мы встали на берегу лесной речушки, хотя моё благоразумие, после замечания Липкого, вопило о дальнейшем продвижении, но спутники были спокойны.
— Огарик, ты как насчёт попутешествовать в ночь?
— Пошли, я правда хотел эликсир от комаров сделать.
— А можешь? — хлопнул я себя по затылку, убивая очередного кровососа.
— Да там даже варить не надо.
— А что надо?
— Травы набрать.
— Ты скажи какой, а мы насобираем.
Обязанности разбили быстро. Липкий выбрал самую интересную работу. Он сказал, что может острогой надолбить свежей рыбы в ночь и, взяв в напарники Ларка, поплёлся к реке, готовить острогу. Хотя чего там готовить? Толикам был приставлен к кухне, я попросил его готовить на две компании, он возразил — одного котелка то на нас хватает с учётом остатка на лёгкий завтрак, а на такую команду — голодать будем. Чустам и Клоп ушли на стражу. В итоге травки собирали я и Огарик. Большой, хоть и хорохорился, но выглядел не самым лучшим образом. Огарик сказал, что эликсир, данный воином, заканчивает своё действие. Поэтому гиганта заставили просто лежать. Процесс приготовления зелья от насекомых оказался будничным и банальным. Если бы конечно Огарик не комментировал, то я бы воспринял это за волшебство, но мальчишка объяснил, что нужно собрать травы, которые не любят комары, в нашем случае это были лаванда и дикий чеснок. После сбора необходимо просто растереть это всё, а он, магией, несколько замедлит (именно замедлит) выброс запаха от этих растений. Эффект был если честно, так себе. Кровососов конечно стало меньше, но они не исчезли полностью. Делает наша химия их магию в два счёта.
— Твои пришли, — появился со своего поста Клоп, когда стемнело.
— Сам встречу, ты не вздумай расслабиться, — я только перекусил кашей и готов был на подвиги.
— Да я их уже остановил.
Огарик и Клоп увязались за мной.
— Спасибо за лошадь, — встретил меня однорукий.
— Не за что.
— Огня не дадите?
— Хворост собирайте, сейчас Клоп принесёт.
Тот хмуро глянул на меня. Видно было, что ему очень интересно, а мне вот он под рукой совсем не в жилу. Огарика вполне достаточно. Как бы глупо это не звучало, но я поймал себя на мысли о том, что под его защитой гораздо спокойней, чем, если бы меня окружали все наши.
— Надумал? — задал вопрос однорукий, когда я присел напротив.
— Нет. Я не знаю, как к вам относиться, — не стал я играть словами. — Вы в тягость. Предлагаю вам идти своим путём.
— Я знаю, что мы сможем выжить и без вас, но в то же время понимаю, что вместе будет проще, — попытался мне объяснить принцип «веника» раб.
Иногда, вот просто по ощущениям, ты понимаешь, что человек перед тобой честен. Разумеется, что парни действовали во имя своей выгоды — выжить, но, по крайней мере, она была понятна. Чушь, что говорил Липкий. Глупо им идти за более сильным (а оно так и было, ввиду нашей вооружённости) противником, чтобы поиметь с него что-то. Да и слабо верится, что это сплочённая команда. Сброд, собранный из отребья. По их виду, даже я могу пару отправить в дали закулисья этого мира, по причине их физической никчёмности.
— Насколько готовы биться?
— Я могу неплохо мечом, но только одним. Торик тоже может, — кивнул на крепкого мужика однорукий, — но тоже только мечом, он дальше десяти шагов не видит. Солк может пару обычных воинов, но ему жить осталось луну-две. Мы трое из одного торба. Остальные не воины.
— Откуда такая известность? Я про луну-две?
— Его на арене мечом с ядом шаркнули. Чтобы он бой закончил, его алтырь зельем напоил, потому всё ещё жив. Но вон лекарь среди нас есть, он и говорит что недолго.
Один из рабов, старик, поднял руку, словно в школе.
— Травы разные знает, да и без магии как срастить кости, — продолжил рекламировать деда однорукий.
— Вас вроде к оркам? Туда лекарей не отправляют.
Это я точно знал. Поскольку за годы, проведённые у зелёных, не встречал там представителей этой специальности, хотя иногда очень нуждался.
— Так он сотню зим пережил.
Я удивлённо посмотрел на старика, больше шестидесяти и не дал бы.
— Остальные?
— Не знаю. Говорите!
— Что мы, на рынке? — возмутился один.
— Ты можешь идти, — ответил я ему. — Вся жизнь рынок, тебя либо покупают, либо ты платишь.
— Ремесленный. На тканях работал.
— Чего к оркам?
— Хозяин кормить стал реже, я партию ткани испортил.
— Молодец, — одобрил я. — Остальные?
— А что говорить, просто рабы, — ответил мужик лет пятидесяти, то есть на излёте жизни по местным рабским меркам.
— Я ведь не уговариваю вас, а знакомлюсь, — ответил я. — Меч, копьё, ткач, может голубопечатный.
Даже в полумраке костра, разведённого, кстати, ткачом, от углей принесённых Клопом, у всех поплыли улыбки.
— И не смешно, — вступил в разговор Толикам. — Бывает и такое.
Оказывается, все наши уже стояли полумесяцем и слушали разговор.
— Низкий, изработал, — ответил мужик.
Низкий, значит низкий — самая что ни на есть простая работа — двор вымести, конюшню убрать, полы вымыть. Я сам таким был в трактире. Изработал, значит хозяин стал недоволен работой. Это как машина лохматого года, когда проще новую купить, чем ремонтировать. Ещё двое ответили примерно аналогично, но тут встрял Липкий:
— Наказанные?
Один из них кивнул, второй был как раз мим. Остальные ответили в таком же духе — низкий, ремесленный. Заинтересовал лишь один — карабельник.
— А тебя за что? — я смотрел на мужика средних лет.
Торб не выполнил работу, а я… корм был.
— Твоего полку прибыло, — прошептал я Чустаму, стоявшему рядом.
— Не твоего, а нашего, — ответил он мне. — Сам то….
— Мужики, — когда ознакомился с «родословными», продолжил я, — мы сами выживаем. Сейчас едем по своим делам. Рассказывать вам о себе понятно пока не будем….
— А чего бы и нет, — довольно вызывающе возбухнул мим.
— А потому как по фигу, — ответил я ему — бесячий тип такой…. — Ты тут смотрю грамотный, так назови мне причину, по которой я должен рассказать тебе жизнь?
Я выдержал паузу.
— Ты ретивый утихомирь пыл, — в разговор вошёл Чустам. — Не корму зубы уставляешь, с тобой по хорошему говорят.
— Давайте мужики так, — продолжил я. — Идём рядом. Случается что, мы поможем. Попросим — вы. Но подскажу верное дело — идите на дорогу и решайте сами свою жизнь, там вы и не обязаны никому, и делаете что хотите.
— А вы нас тут же и клиночком чик, — выложил своё видение ситуации мим. — Наин, на кой они нам? Нас больше…, — намёк был далеко не прозрачным — мол, может мы их здесь….
Определённая логика была — их больше, правда мы вооружённей. Так что один — один.
— А зачем мне это? В смысле клиночком? — спросил я раба, реально не догоняя его слов.
— Возьмём что доброе, а тебе понравится?
Похоже, у всех наказанных мысли работали в одном изгибе — как бы кого ножичком…. Липкий ведь тоже первым делом это предположил.
— Ты тоже так думаешь? — спросил я второго наказанного.
— Всяко может быть, — уклончиво ответил тот.
— У кого ещё есть опасения?
Все остальные промолчали. Я посмотрел на однорукого. Тот левой, так чтобы видно было только нашим, показал два пальца, потом резко согнул их. Вероятно, какой-то язык жестов, ну тут особо понимать не надо было.
Думаете легко решить, жить человеку или нет? Но эти двое явно не наши люди. Раз мыслят такое, то и сами могут. Отпускать…. Наверно вариант. Но ведь наших же лошадей и увести попытаются. А если поймают, то точно на след наведут. Я еле заметно кивнул.
— Пошли все обратно, — обратился я к своим. — Наин, подходи через полосьмушки — поговорим.
Пройдя метров десять, я остановился:
— Наин! — тот обернулся.
Я показал ему один палец.
По дороге обратно, я обдумывал создавшуюся ситуацию. Вроде я и прав…. Но, не так давно я обвинял Чустама, что он корм, а сам…. Кормы на смерть никого не определяли, если только сами от старания убивали. Может всё таки развернуться и пока не поздно отпустить наказанного? Ерунда. Первым делом начнёт вокруг нас кружить. Опять же однорукий этот…. Так вот просто крошить людей, скажу я вам…. Как бы боком нам не вышло его соседство, ведь, по сути, я сейчас дал им добро присоединиться. Как теперь им откажешь? Только как крысам бежать. А я ведь только что дал понять своим, что мы не такие. Мысли гудели, сбивая друг друга в попытке достичь первенства. Наши молчали, осознавая всю серьёзность происходящего.
Оставлять этого наказанного, это не только подвергать опасности нас, но ещё и потерять некое уважение новеньких, мол, жила тонка…. Я как мог, искал оправдание своему кивку, но в глубине души, сомнение, словно взбесившийся пёс, вцепилось в разум, опровергая все доводы. В конце концов, я не выдержал и развернулся обратно — выпнем этого наказанного и скажем ему, что пошли на север — и дезу сольём, и человек жив. Как бы я не скакал на хромой ноге, я не успел….
Однорукий пришёл через час. Молча сел рядом со мной. Все делали вид, что ничего не происходит. Мы посидели несколько минут.
— Берёшь? — спросил однорукий.
Я, выдержав пару секунд, ответил:
— Сегодня, ночуйте где стоите, завтра — прибивайтесь к нам. Как пойдём не знаю, возможно, двумя группами, слабые на лошадях, сильные — пешком.
— Да у нас только лекарь не очень ходит, — ответил Наин.
— Вы нас быстро догнали.
— Бежали, как могли.
— Наказанного к духам? — спросил я, хотя и видел его смерть.
Однорукий кивнул:
— Мудрое решение. Второй теперь даже двинуться боится.
— Загнанная в угол кошка превращается в земляного дракона, — перефразировал я нашу поговорку, про львов мне здесь не доводилось слышать.
— Мои присмотрят, — успокоил однорукий.
— Руку в бою оттяпали?
— У нас говорят на арене, — поправил меня гладиатор.
— Был такой гладиатор…. Спартак звали. Как то однажды на арене он смог одолеть семерых воинов, за что ему подарили свободу. Но рабом он был не один, его сестра тоже была рабыней….
От настолько вольного пересказа Спартака, автор наверно в гробу перевернулся. Рассказ уместился минут в двадцать и слабо напоминал оригинал (ну как уж помнил), не говоря уж об именах героев, тут моя фантазия была безгранична настолько, насколько и подтёрта память о той истории. К концу все наши расселись вокруг. После известия о последней битве, гибели Спартака и самоубийстве его сестры, над поляной воцарилась тишина.
— Дура сестра, — прокомментировал Клоп. — Жить надо, — его видимо зацепила любовная линия.
— А в каком локотстве это было? — спросил Липкий.
Вот нудный тип.
— Это очень давно было и локотства тогда по другому назывались, — ответил я ему.
— Сам придумал?
— Так не придумаешь, — ответил вместо меня Наин. — И знатные все такие, лишь бы себе, и рабы между собой грызутся…. Похоже на правду, приукрашенную конечно — семерых на арене невозможно убить.
— А вот в ящики из щитов, это как? — спросил Чустам.
Я когда описывал дисциплину в армии, обмолвился о прикрытии щитами со всех сторон, поскольку как называется черепаха на местном я не знал (я вообще не уверен, что такой зверь тут водится), то назвал ящиком. Пришлось объяснить воину принцип римской «черепахи» и её достоинства от стрел и камнемётов.
Вообще, я рассказал эту историю, с акцентом на сцену, когда Спартак убил зачинщика морального разложения своей армии. Надеясь хоть немного смягчить мнение о моём поступке, ведь наверно только Огарик не понял, что произошло. Но как-то рабы, вот именно этой частью истории, не прониклись, зато по остальным завалили вопросами.
