Конечно, не детский. Что это за детский день рождения, который проходит в рыбном ресторане? Хороший ресторан – с именем и пафосом, но детских развлечений там нету. А при таком количестве детских клубов в Москве…

– А почему там? – спрашиваю я Юлю – молодую жену друга и ровесника моего мужа, который, в свою очередь ровесник мне, и слава Богу, что ровесник. Почему я на этом акцентируюсь, поймете позже.

– А наш папа сказал, что больше он в этом дурдоме сидеть не будет. Что у него прошлый день рожденья голова отрывалась в этом грохоте.

– Но детям понравилось, им будет весело. Причем здесь папа? – переспросила я, так как день рожденья был у сына.

– А у нас кто платит, тот и командует.

Вот мне какое дело? Что я влезаю со своим уставом в чужой монастырь? Тем более наша Лиза была приглашена в субботу еще на один детский день рождения, который проходил в нормальном детском клубе. Она набесится и там!

Нет же, я пыталась побудить юную деву к благоразумию, то есть к бунту. Как какой-то невидимый провокатор, который устраивает одни и те же революции по всему миру.

– Так ты скажи ему: «Бери свои деньги и своих друзей и сидите, где хотите и среди кого хотите!»

Я уж не стала бередить молодую кровь и будоражить ее воображение своим испорченным воображением и не стала вслух предполагать, где бы и с кем бы они посидели или полежали.

Ну ладно, простим себе бестактность, тем более что благодаря моему выступлению Юля все-таки заказала химическое шоу для детей. Сорок пять минут дети были при деле, и даже – при научно-интересном деле. После представления (сорока минут дыма) юноше, снявшему парик сумасшедшего ученого, достались 200 евро, а дети поели и убежали носиться куда-то по основному залу ресторана. Детская часть программы закончилась, но взрослая была не про взрослых, а тоже про детей, про детей постарше.

За столом я оказалась рядом с Наташей. Они с Юлей землячки, обе с Украины. Наташа старше Юли, но младше меня. Когда я видела в последний раз Наташу на дне рождении Юльки, она хвалилась, что предпочитает мужчин моложе себя. А своих ровесников назвала пузатыми и вялыми. Я помню даже, как активный и законный пользователь одного такого «ветерана», реабилитировала мужчин. Потому что Наташа заявляла все это вслух про сорокалетних мужчин, а перед ней сидели мужчины старше сорока пяти.

Хотя им моя помощь навряд ли была нужна. Во-первых, этим мужчинам палец в рот не клади – Наташин спич только пересмеяли, по-своему, на все лады. А во-вторых, мужчины легко утверждаются среди алчущих легкой жизни ровесниц тех мужчин, что нравятся Наташе. Так, ладно, сейчас не про это.

– Ну что? Как ты, Наташ? – начала я дежурный разговор с соседкой по столу, когда стартовала светская часть программы.

– Слушай, ты меня прости, что я не узнала тебя, тогда – около своего дома. Лицо вижу знакомое, а откуда – не понимаю. А у меня же такой круговорот людей по работе.

– Да ладно, я же тоже тебя не сразу узнала, смотрю, такая красавица и что-то знакомое.

– Да ладно тебе – красавица. Я на районе обычно хожу, как чума болотная!

– Ты что?! Ты была очень красивая, в таком сером длинном платье.

– В сером платье? Ааа! Вспомнила, это я на балет ходила в Большой! Да-да! Но в этот день, понятно, почему я тебя не узнала, я с самолета на балет. Встреча выпускников была, я две ночи спала только в полетах.

Зато потом на балете выспалась. Балет «Драгоценности». Положила лицо на красный бархат балкона. И под музыку Стравинского, Чайковского и еще кого-то, не помню, спала. Хороший сон, возвышенный. Дорогой только.

– А ты что, – спросила я Наташу, – живешь где-то рядом?

– Да. Напротив вашего дома, через дорогу. Там в глубине красный кирпичный высокий дом.

– Это за «Виллой» который? А ты чего не пьешь?

– Я за рулем.

И я Жене уже говорю через стол:

– Же-энь, такси не вызывай. Мы сегодня с Наташей поедем.

И тут такой облом:

– Нет, – отвечает Наташа. – Мне надо за любимым ехать.

И лицо у нее сразу мягче стало, улыбка загадочней, а в глазах заблестел огонек. Серьезно, сразу другим от женщины повеяло.

– А, ну это святое, конечно!

– Я могу съездить за ним и потом за вами вернуться, если мы не решим куда-нибудь заехать.

– Так, а что ж ты, наоборот, не попросила его забрать тебя?

– А у него еще нет машины.

И тут Юлька заявила на весь стол.

– У Наташи любовнику двадцать пять лет! И она его очень любит, и он ее!

– Наташ, – говорит озадаченный Дмитрий, муж Люси, которая сидит рядом с Юлей, отец взрослой дочери, которая сидит с другой стороны от Наташи.

– Наташа, ты с ума сошла! Это ж ребенок! И чем он занимается? Он спортом хотя бы занимается?

– Причем здесь его занятия? – буквально закричала я – Господи! Я ж представляю горе этой матери!!!

И моя голова падает на руки, которые лежат на столе, как тогда в театре.

Но я не сплю.

До меня доходит, что я обижаю женщину, ее чувства. А я не специально. Я в сердцах и неожиданно, даже для себя. Но все уже ржут. А я не для этого.

– Наташ, прости. Моему сыну просто 27. И я себе в красках представила, что он бы мне сказал: «Мама, познакомься…» А когда любовь, это ж пока само не пройдет. Я бы с ума сошла, честно!

И я начинаю себя реабилитировать, говорить о любви, о ее силе, о том, что молодые, конечно, такие чистые, не испорченные и такие еще энергичные, что поневоле потянешься.

За столом ведется своя дискуссия о том, что с молодыми неинтересно.

– Интересно, интересно, – говорю я Наташе.

И вот я ей уже рассказываю про своего молодого хирурга.

Как раз предшествующая этому застолью неделя прошла у меня в переписке с Катей, в которой много говорилось о новом сотруднике отделения. То есть мы сначала говорили о себе, о своих ощущениях по жизни, потом о детях-внуках, потом дошло до обмена фотографиями, ну как обычно в переписке. И в это время, как раз под мое хорошее настроение и мой же хороший вид, у моего молодого врача получаются мои неплохие фотографии. Он мне говорит: «Мариванна, вы сегодня такая… (прилагательных не говорит, но делает такие правильные искренние глаза). Можно, Света нас вместе сфотографирует, я буду всем показывать, какая у меня заведующая». Света нащелкала штук пять снимков, один из которых летит в Таиланд с припиской: «Это меня все наш хирург фотографирует. Такой хороший. Пашкин ровесник. Кать, правда, был бы лет на 10 постарше. Зароманилась бы точно».

Мне тут говорят, ну а чего ты? Представляешь, как ты омолодишься? А я даже в страшном сне не представляю себя. Катя-а! Ну это ж дети наши! Как так у мужчин получается? Может потому, что они не рожают? И даже не всегда воспитывают?

Слово «зароманилась» у меня было проходным, а Катя его заглатывает и обрабатывает подробно в следующем письме. Говорит много и пространно о модном синдроме «стареющей женщины и молодом мужчине», просит Бога, чтобы оставил ее саму в здравом уме и оградил.

Но мне позволяет словами: «в жизни можно все попробовать. Главное, чтобы потом не влипнуть в ситуацию, как Деми Мур. Чтобы ситуация не затянула, как воронка, чтобы самые близкие не пострадали.

Если очень хочется, то лучше попробовать. Но только в том случае, если ты уверена в своих силах. Это как с наркотиками, если попробовал 1–2 раза, а потом живешь всю жизнь спокойно и понимаешь, что тебе без них лучше».

Ну, вообще!

Я ей отвечаю:

«Кать, мне, конечно, весело говорить об этом хирурге. Наверно, он, правда, мне как-то нравится. Но точно – не как мужчина женщине. Уж если б я смотрела на моих молодых сотрудников как на мужчин, то я бы скорее посмотрела на другого. Есть у нас в отделении еще один ровесник моего сына. Но я хорошо различаю разницу между мужчиной и совсем юным мужчиной. Разницу для себя вполне конкретную и, возможно, мне даже думать об этом аморально.

Хотя знаю точно, что если накрывает, то там по фигу все и вся.

Но Бог милостив, такого нет.

А вот тут уже можно говорить о допущениях и о нынешних нравах, которые позволяют людям делать все, типа лишь бы в кайф себе, любимому. Давай представим, что сейчас мой муж как-то не так себя ведет, и я на тропе войны. Или я просто позволяю себе все, что захотела моя левая нога.

Но мальчик же – не косяк с травкой и не конфетка какая-нибудь. Попробовал и потом решай, нужно тебе это или нет.

Катечка!!!

Все же люди. Беречь нужно друг друга. А тем более – детей.

А дети!!!

Дети, конечно, должны бережно относиться к бабушкам. Что-то у меня сегодня не на шутку хорошее настроение», – поясняю я Кате.

Вот зачем я все это выкладываю? А выкладываю я это для того, чтобы вы поняли, что мне было чем успокоить Наташу и сгладить свою бестактность, типа: «Ой, не говори, кума, я и сама такая». И я начинаю говорить ей такой текст:

– Есть такие молодые люди, которые очень хорошо знают, что хотят от этой жизни и очень целенаправленно идут к своей мечте. Вот у меня мальчик работает, ему 27 лет. Куча образований и сейчас, после работы, в институт три раза в неделю бегает. Теперь уже сама вижу, что и руки при этом хорошие. И на операции идет смело, мне даже пришлось его в этих его порывах успокаивать. Потому что он готов сразу делать трудные вещи. В каких-то моментах я, страхуя себя, его и пациента, выслушивала план действий его, и шла с ним и пациентом в другой корпус – консультироваться к челюстнолицевым хирургам, которые с опытом. И ему сказала, что он, может быть, и умен, но без опыта, а мы работаем с людьми. Консилиумы в медицине никто не отменял. Он теперь сам перестраховывается. Но как хирург обязательно вырастет, если не пойдет по другим стезям, на которые тоже выучивается. И вот скажите мне теперь, что с молодыми неинтересно. Я ношусь с этим хирургом, как курица с яйцом. Мне рядом с ним даже стало интереснее самой работать и жить – жить на работе. За рамки я не выхожу, хотя он приглашал меня один раз в театр, причем на Фоменко, и мне очень хотелось на спектакль, но не оттуда пришло приглашение.

А Наташа мне:

– Маша! У тебя так глаз горит, когда ты о нем говоришь! Ты влюблена? Ты влюблена!

– Наташа, прекрати, не заставляй меня оправдываться. Просто на фоне всех он выделяется, и я радуюсь, что есть такие люди, при этом еще и молодые!

И вообще, отвлекаясь от всякой пошлости, скажу, что мне приятно смотреть на ту молодежь, которую я вижу.

Я знаю, что есть другая. Вчера видела в СПА двух дев с тюнингованными лицами, которые одевались после процедур в ресторан и громкими многозначительными голосами говорили такую мерзкую фигню, что даже не буду об этом.

Но я вижу очень достойные примеры молодых. Про своих детей я, из суеверного страха, молчу. Но вижу, что они не так начинают, как мы. Может быть, на нас насмотрелись. А уж если нас самих тошнит от себя (только от себя, друг друга, похоже, приняли и простили), то представляю, какие они могли сделать выводы и пойти в противоположном направлении по отношению к жизни и друг другу.

Короче, опять разлила много воды. Дальше тезисно, надо быстро закончить.

1. Оказалось, что у любовника Наташи родители, которым 76 (папа) и 68 (мама) лет, а старший брат – ровесник Наташи. Так что, возможно, мальчику просто захотелось молодую мать. В чью квартиру он и сбежал от стариков.

2. Разговоры о том, что молодым интересны пожилые тетки, потому что с нами есть о чем поговорить, меня смешат. Потому что:

а) я готова разговаривать с молодежью, не втюхивая им при этом свое дряхлеющее тело,

б) о чем таком мы можем говорить, не очень понимаю – в библиотеках не сидели, первооткрытий не делали. А жизненный опыт? А этот опыт, простите, в чем и он о чем? И, может, им лучше нарабатывать свой, чем опираться на такое болото. И, может, наоборот, не надо кого-то разрушать своими разрушенными мозгами.

3. Все виденные мной разновозрастные пары обязательно имели разный материальный уровень, которым легко объяснялся любой союз. Только один раз у меня лечились грустные, к тому времени, любовники. Потому что были, когда ко мне попали, в стадии остывания чувств. Между ними было 25 лет – она старше, бурные в прошлом чувства. Но не было больших денег, которые бы, может, кого-то и сдерживали. И я видела эту боль в ее глазах, и пустоту в его. Она мне рассказывала историю их любви. Пыталась донести мне ее силу и неотвратимость. Ведь ей пришлось рассориться со своими друзьями, которые были родители того мальчика, а мальчику пришлось рассориться с родителями.

Бывает, конечно.

Все – надо бежать, детям нужно куда-то по делам. Обещала побыть бабушкой. А уж там над такой ерундой я медитировать не буду.