Известно, что пьющие люди не дают скучать ни себе, ни людям. Дядя Паша был как раз таким человеком, не давал скучать нам всем и на работе, и дома, но на всех праздниках он был душой компании.

Каждую субботу зимой мы с отцом ходили, а чаще ездили на охоту. Дичи в округе было много, так что всегда возвращались с добычей. В ту субботу дядя Паша с нами не поехал – приболел, а мы отправились втроем – я, отец и его водитель Женька. Ездили много, но до трех часов так ничего и не подстрелили. Солнце уже начало садиться, как вдруг Женька резко затормозил и рукой показал нам на сидящего метрах в 150 глухаря. Птица сидела на высокой ели посреди болотца, так что подойти к ней незамеченным было невозможно. Решили стрелять из мелкокалиберной винтовки. Женька после десятого выстрела передал винтовку отцу, так и не попав по глухарю, отец тоже попробовал, но не попал, дали мне и, как в кино, я с первого выстрела, конечно, случайно, попал. Птица рухнула вниз, мы бегом побежали к дереву. Глухарь был жив и, расставив крылья, набросился на меня, когда я подошел к нему. Мне в мои 12 лет, конечно, было страшно приближаться к огромной агрессивной птице, да и взрослые не без труда с ним справились.

– Добьем? – спросил Женька

– Нет, покажем дома живого, у него только крыло перебито, – ответил отец, на том и порешили.

Глухарь важно ходил по дому, все изучил и… обосновался в туалете на унитазе. Сначала это было забавно, но когда отца не было дома (а кто был на Севере, знает, что там работали по 12–14 часов), то мы с мамой не могли сходить, извините, по нужде.

– Так, хватит издеваться, забирай свою птицу и не заставляй меня каждый день ждать тебя с нетерпением, – возмущалась мама.

– Тома, ну потерпи еще два дня, в понедельник завезу в зоопарк, а на выходные мы никуда не поедем, дома будем, – все-таки уговорил маму отец.

Разговор был в пятницу, а в субботу к нам в гости пришел дядя Паша – обмывать с отцом свое выздоровление. Сидели на кухне долго, судя по увеличивающейся громкости разговора, были уже прилично «теплые», и тут отец, извините за подробности, сходил в туалет и спокойно, как ни в чём не бывало, сел за стол.

– Я тоже, – бодренько побежал туда же дядя Паша, но быстро вернулся уже обутый и одетый. – Андреич, я пошел, мне срочно домой, – протянул руку и быстро вышел из квартиры. Отец не имел привычки расспрашивать, на том и забыли.

В понедельник утром отец отвез глухаря в зоопарк, а вечером пришел домой явно в хорошем расположении духа. Сели ужинать, тут позвонили в дверь. Пришла жена дяди Паши, тетя Оля.

– Андреич, я не знаю, радоваться или горевать, короче, Пашка сказал, что бросает пить и собирается ехать лечиться. В субботу, придя от вас, он только и сказал: «Ко всем приходит белочка, а ко мне пришел глухарь». Сегодня пришел трезвый с работы и сказал, что послезавтра уезжает лечиться на месяц, так что ты отпусти его, Андреич, с богом.

Отец молча выслушал, а потом все тёте Оле и рассказал, как сидели пили, как у нас в туалете глухарь оказался и что Пашка об этом ничего не знал. В общем, порешили дяде Паше ничего не говорить, пусть лечится, пусть не пьет, а про глухаря решили смолчать и всем, кто знал, строго-настрого запретили об этом говорить.

Со временем дядя Паша стал хорошим руководителем, дома всё наладилось, жена и дети были просто счастливы. Недавно меня пригласили на его 60-летие и выход на пенсию. Гуляли хорошо, а после ресторана все самые близкие поехали к ним домой. Сидели, веселились и тут, вместо тоста, я решил всё рассказать. Произносил речь в гробовой тишине. Когда я закончил, дядя Паша налил себе полстакана водки и со словами: «Вы мне всю жизнь испортили!» – выпил и ушел. Мне тоже пришлось уйти.

С тех пор дядя Паша со мной не общается, а тётя Оля звонит часто, говорит: «Иногда чуть выпьет, закурит и приговаривает: «Ну сволочи, ну гады». Но ты, Андрюша, не расстраивайся, всё образуется. Он считает, что вы ему жизнь испортили, а мы с детьми – что вы нам её подарили».

А я теперь и не знаю, что это мы сделали – благо для человека или украли у него что-то?