Это будет, наверно, за весточкой неба —
после жуткой грозы поведут на распыл.
Разломлю я последний ржаной кусок хлеба,
догадаюсь потом, что последним он был.
В этот день запою, как мой брат пел когда-то
и, сражённый судьбой непонятной, затих…
Уроню я слезу на полоску заката,
догадаюсь потом, что последний мой штрих.
Меня в церковь под руки водили зачем-то,
говорили, болезни – всегда – за грехи.
Много лет пролетело, но всё было тщетно,
лишь истошнее стали кричать петухи.
Я страдал на земле, а кому было легче?…
И когда он наступит, последний мой день,
накануне расправлю поникшие плечи
и шагну, догадавшись, что я уже – тень.