Глава 7
Он лежал на мягкой двуспальной кровати, рассматривая большой портрет сына Инны Макса. Застывшая улыбка, карие глаза, такая же смуглая, как у мамы, кожа, кепка набекрень – славный малый, а главное, видно, что ему нравится улыбаться. Взгляд скользнул ниже. Аккурат под большой фотографией мальчика стоял низкий, но широкий книжный шкаф. Был он метра три шириной, и от него пахло свежим деревом. Книги стояли неровными рядами, в разных переплетах, новые и старые – сразу видно, что их читают. Плохое зрение Петрова не давало шансов пробежаться по названиям, но любимых Лондона, Уэллса, Шоу он все же разглядел. Да, вкус у девушки совершенно точно имелся. Понятно, что если в библиотеке есть такие фамилии, думал Андрей, вряд ли остальные книги окажутся дерьмом. Ему хотелось встать и рассмотреть все поближе, но приятные часы отдыха и легкое похмелье не позволяли даже шелохнуться. Телефон сел и мирно ждал на тумбочке, когда через электрический кабель и розетку он получит еще одну жизнь.
В квартире было тихо. Андрей вспоминал подробности ночи и поймал себя на мысли, что описать это вряд ли получится. Они заснули почти под утро. Снова и снова они начинали и, обессилев, падали, тяжело дыша, закинув головы; разговаривали об всем, смеялись и начинали по новой. «Может, мы вообще не спали? – подумал Андрей, – да точно, мы ведь вообще не спали!» Возле двери стоял небольшой комод, на нем еле слышно тикали крошечные часы с будильником, рассмотреть расположение стрелок которых не представлялось невозможным.
Ранний подъем давался тяжело, как тяжело дается все, что связано со сном после 35 лет. К ногам будто привязаны свинцовые гири, голова кружится, и непонятно, от чего больше: от выпитого или от бурной ночи. Андрей обошел кровать, проследовал в ванную, умылся и почистил зубы. На кухне работал телевизор и пахло свежим кофе. «Где же Инна?» – подумал он. Наливая из небольшого кофейника чашку ароматной жидкости, Андрей увидел записку, прижатую сахарницей. Написанная от руки, на обычном листе А4 с черным пятнышком от кофе посередине.
«Доброе утро! Извини, что убежала, я пошла краситься. Вчера я побывала в раю, спасибо!
P.S. Ключи в замке, если уйдешь, оставь их у себя. Позвони мне. Целую».
В раю! Андрей улыбнулся. Два слова, сказанные красивой девушкой, могут значить больше, чем тысяча самых отважных мужских поступков. Немного странно все это. Рядом с хлебницей лежала черная подзарядка с испачканным то ли молоком, то ли сливками проводом. Дрожащей рукой он воткнул штепсель в розетку. Неотвеченных вызовов не было, только Штейн в сообщении просил перезвонить. «Но это не срочно», – как всегда написал он в конце. Когда было срочно, он звонил ровно столько, пока телефон не начинал садиться. Зеленые часы в форме яблока, висевшие над дверью, показывали ровно двенадцать. Солнце играло с занавеской, облака плыли медленно и томно, словно пытаясь разъяснить, что все, зима уплыла и на смену ей пришли хорошие новости, настроение и все такое прочее. Андрей выпил кофе, съел апельсин, заботливо оставленный или просто забытый хозяйкой, и набрал Сашу.
– Привет, я тут проспал немного.
– А я еще вчера знал, что ты немного проспишь, – сказал Штейн, посмеиваясь. – Слушай, да я Носову звонил недавно, и знаешь, первый раз в жизни мы с ним поговорили как люди. Видимо, он тоже с похмелья. Ты подъехать сможешь в редакцию часам к трем?
– Да, буду. О чем говорили?
– Он сказал, поговорим в нормальном деловом ключе, но не о вашем бывшем издании – так и сказал, ну ладно, давай, я за тобой в половине заеду, – сказал Штейн, откашлялся, видимо, подавившись сигаретным дымом «Парламента» и отключился.
Андрей потянулся на низком неудобном стуле, глубоко вздохнул и пошел одеваться. Проходя по коридору, он увидел открытую дверь детской, остановился и заглянул в узкую щель. Комната залита ярким светом. Справа у стены стояла кровать, напротив – стол с какими-то рисунками. Посреди комнаты лежал большой ковер с раскиданными машинками, вертолетами и плюшевыми игрушками. Андрей стоял как вкопанный, пытаясь понять, что происходит. Он уже полностью проснулся, но смотрел на все будто во сне. Ему хотелось увидеть этого мальчика, поиграть с ним и самому побыть ребенком. Иногда такое случалось. Видя чужих детей, он думал, что его сыну вполне могло быть уже лет десять, он бы ходил уже в школу и наверняка задавал дурацкие вопросы, откуда берутся дети или почему ты, папа, ездишь, как последний кретин, на троллейбусе. Андрей прикрыл дверь, вернув ее в исходное положение, и пошел в спальню одеваться, сдерживая подступившие слезы.
По дороге в такси Петрову стало плохо. Приступы тошноты сменялись сильной головной болью и выстрелами в висках. Таксист попался нормальный и быстро просек, что ехать рывками – себе дороже. Проехав несколько кварталов, Андрей остановил машину и пошел пешком. Набирая полные легкие воздуха, быстро выдыхал, пробовал задерживать дыхание, но и это не помогало. «Не хватало еще блевануть», – подумал он, пытаясь вспомнить, когда такое случалось в последний раз. По пути он купил воды без газа, выпил через силу и у ближайшего дерева сделал то, чего просил желудок. Людей, слава богу, не было, свидетелей этого благородного поступка можно пересчитать по пальцам: жук-пожарник, неизвестно откуда взявшийся здесь в марте, да голубь, который, судя по всему, радовася возможности полакомиться свежей блевотинкой.
Стало немного легче. Желудок успокоился, головная боль поутихла, последние несколько кварталов он прошел без особых проблем, не считая размышлений о вреде пьянства и опасений, что такими темпами к 40 можно лишиться печени.
Поднявшись к себе в квартиру, перед дверью он обнаружил два пакета, переносную стойку с вешалками и толстою Яну из прачечной.
– Ой, а я как раз к вам.
– Да уж, редкое совпадение, – ответил Андрей, пытаясь вставить ключ.
Яна внимательно и безо всякого стыда смотрела на трясущуюся кисть Андрея. Его всегда выводили из себя невоспитанные люди, и в таких случаях сдержаться было сложно. Наконец ключ вошел, дверь открылась.
– Здесь поставь, пожалуйста, – сказал он, ясно дав понять, что разговор окончен.
– Всего доброго, – ответила она совсем не по-дружески и ретировалась.
«Вот дура, – подумал Андрей, – хорошо, что ее хотя бы в прачечную взяли». Из коридора доносились громкие шаги Яны, она всегда так делала, показывая крайнюю степень злости и возмущения. Глупые люди, как правило, нервные и невоспитанные субъекты независимо от тендерного различия, а вообще, сброд, как правило, очень высокого мнения о себе, и даже места их работы и увлечения не особо способствуют перевоспитанию этих полулюдей.
Андрей принял душ, выпил литровую банку кефира, надел чистую рубашку и костюм, застегнул на дергающемся запястье часы, сел в кресло и стал ждать Сашу, листая томик Курта Воннегута, который так и не прочел в тот дурацкий день, когда коллега Меллисова сообщила, что журнал закрывают. История богатого ненормального, мистера Розоутера, оказалась и впрямь захватывающей и смешной, как и рассказывал про эту книгу приятель Андрея, начитанный пьяница Антон Коломойский, редактор местной спортивной газетенки. Но, как всегда, едва ты окунешься с головой во что-нибудь интересное, как тут же тебе позвонят или позовут куда не надо. Позвонил Штейн, сказал, что ждет внизу. «Иду, уже спускаюсь», – сказал Андрей и положил трубку.
По пути они не разговаривали, слушали музыку. Звучало что-то из старого. Приятный женский вокал и неторопливые ритмы – самое то для начала пятничных попоек, но никак не прелюдия к серьезному разговору. Штейн выкурил три сигареты за десять минут. Андрей сидел и пялился на девушек, которые только и ждут весну, чтобы одеться полегче, то есть раздеться. Стоял классный погожий денек, лужи высохли, а почки набухли еще сильнее, будто ночью кто-то усердно колол им ботокс.
Стоянка перед офисом забита машинами под завязку. Возле входа, почти вплотную, стоял какой-то длинный цветастый фургон. Люди в комбинезонах выносили офисные кресла и столы – видимо, новая фирма сняла здесь офис. Саша припарковался немного дальше от въезда, возле продуктового магазина, где всегда были места, но машины почему-то никто здесь не ставил.
– Вроде вовремя, – посмотрев на часы, сказал Штейн.
– Да, как раз, – ответил Андрей, протирая Сашиной губкой для стекол туфли.
Очутившись в знакомом коридоре бывшей редакции, приятели обнаружили, что здесь ничего не поменялось, да и когда этим переменам случиться? Просто так устроен человек: всегда думает, что после его ухода все станет хуже или вовсе исчезнет. Еще недавно в кабинете Штейна они выпивали и вели долгие разговоры о любимых книгах и женщинах, а уже сегодня тут решится их судьба, причем теперь они здесь всего лишь гости.
Носов сидел за столом бывшего главного редактора журнала «Мой город», но не властно и совсем не по-хозяйски, как это представлял Штейн по пути в редакцию, выкуривая уже десятую сигарету; ноги на стол Виталий тоже не закидывал, и вообще ничего такого хамского не делал. Услышав стук в полуоткрытую дверь, Носов машинально посмотрел на часы (он был до жути пунктуальным), перевел взгляд на гостей и изобразил что-то вроде улыбки. Похоже это было на гниющей яблоко в режиме быстрой перемотки.
– Приветствую вас! А вы молодцы, вовремя, присаживайтесь, – указывая своей тощей рукой на знакомый диван, сказал он. На Носове были водолазка, черные брюки и очень модные туфли. Андрей подумал, что такой наряд ему куда лучше, чем его знаменитые эксперименты с дурацкими свитерами без рукавов. Похоже, Виталий поймал удивленный взгляд Андрея и еле слышно хмыкнул. «Какой я молодец», – наверное, подумал он.
– Виталий Алексеевич… – начал Штейн.
– Давайте просто Виталий, – перебил его Носов, – возьмите в баре что надо, надеюсь, не забыли, где он, все на своих местах.
– Спасибо, – сказал Саша, подошел к бару, достал с нижней полки несколько бутылок «Перье», разлил по стаканам, и все трое, будто сговорившись, уставились на мелкие прозрачные пузырьки. Как бешеные, они бились друг о дружку и лопались во славу божию, делая воду вкуснее.
Штейн вернулся к бару еще раз, взял бутылку «Чиваса» и, не спрашивая, налил всем граммов по сто.
– Ребята, – начал Носов, – хочу сказать сразу: у меня к вам никаких претензий и отношение нормальное. Многое мне про вас рассказали ваши сотрудники, да и с Деминой мы в последний день долго говорили. Где-то я был не прав, называя вас, хм-м, в общем, не будем… Думаю, вам приятно будет узнать, что весь старый коллектив журнала «Мой город» я оставляю. – Штейн довольно потер руки, посмотрев в сторону Андрея. – Всех, кроме вас двоих, – добавил он. Штейн тут же сделал большой глоток, Андрей последовал примеру товарища. Пузырьки в «Перье» лопнули все до единого.
– То есть?! – попытался задать вопрос Штейн, не срываясь на крик.
– То есть, – ответил Носов, – вы уволены… но, дорогие мои коллеги, ничего, кстати, что я так по-свойски?… но я хочу предложить вам работу.
– Для охранника я слишком старый, – сказал Штейн, рассматривая на туфли Носова, – а Петров слишком умный, – добавил он.
Виталий рассмеялся.
– Ребята, я открываю новый холдинг. В него войдут несколько журналов, газет, радиостанция и рекламная компания. То есть все информационные активы, которые у меня есть, будут работать под одним брендом и в одном большом здании. Надеюсь, не надо объяснять, зачем я все это делаю?
– Разумеется, нет, – ответил Штейн, на секунду потерявший всякий интерес к беседе. Он просто хлестал виски и равнодушно смотрел в окно. Похоже, Носов пригласил их просто поиздеваться.
– Ладно, не буду тянуть: я хочу, чтобы всем этим делом руководили вы – Александр Штейн и Андрей Петров.
– Изволите шутить?! – начал Штейн в своей излюбленной манере.
– И в помине не было! – сказал Носов. – Процесс по объединению запущен, и все уже в курсе, сейчас мне точно не до шуток. У вас ребята две недели на разработку нового бренда, и вообще, было бы неплохо познакомиться с остальными сотрудниками… если вас устроит мое предложение, конечно.
Андрей посмотрел на Штейна, потом на Носова. До сих пор не очень понятно, шутка все это или просто этим двоим еще раз повезло. Буквально несколько дней назад, во время разговора в кабинете Штейна, от ненависти к Носову мог запросто загореться ковер, а уже сегодня этот тощий богач, этот костлявый «модник» и неприятный тип даже оделся как-то по-дружески… «Нет, видимо не шутит», – подумал Петров.
– Ну, как, – поднимая нетронутый бокал, спросил Носов, – поработаем вместе?
Секунду спустя звон бокалов наполнил комнату, все трое выпили, потом еще и еще. Разговаривать стало легче, и вопросы друг другу теперь можно задавать без стеснения. Обстановка была вполне дружелюбной и даже теплой, как всегда случается после ста граммов виски. У Штейна заблестели глаза, он любил начинать новое дело. Работать не любил, а эксперименты обожал. Носов, похоже, тоже был доволен. Вместе они прикончили бутылку «Чиваса», Саша открыл еще. Андрей пил медленно, наслаждаясь днем, новостями и собеседниками, его коллеги наоборот – хлестали алкоголь будто наперегонки, кидая друг на дружку все более дружелюбные взгляды.
Виталий оказался человеком простым. Он объяснил, что на людях держится так свысока исключительно из практических соображений. В бизнес он пришел относительно рано, в двадцать два года. Ему было тяжело, но он любил риск и не боялся начинать все сначала. Сегодня ему ровно сорок, и все крупные информационные ресурсы города в его собственности. Понятно, что во власти, как и вообще в любой сфере, друзей и знакомых у него до черта, и совершенно ясно, что с его мнением привыкли считаться.
– Я отвечу так, – сказал Носов по поводу вопроса Штейна, который Андрей пропустил, думая об Инне, – если будете строить из себя эдакого своего парня всегда и везде, о больших деньгах забудьте сразу.
Штейн посмотрел на Виталия и кивнул, все, мол, верно говоришь, хотя Андрей прекрасно знал, о чем сейчас подумал его приятель. Саша кинул быстрый взгляд в сторону Петрова. Это было выражение бедной ободранной собаки, в чьих глазах читалось: «Я тебя умоляю, только молчи». Андрей лишь улыбнулся.
Партнерами, как настаивал Носов, эту троицу назвать сложно. В конце концов, Носов владелец, а эти двое всего лишь работают на него, однако Виталий пояснил, что проверенным людям он отдает со временем опционы своих компаний, а владелец хоть одной акции – это партнер, как ни крути, добавлял он. В любом случае к новоиспеченным руководителям он обращался именно так. Андрей видел, как на этом магическом слове Штейн нервно прикуривал и делал большие глотки, наверняка представляя себе безбедную старость, красивых баб и новый «мерседес».
В нагрудном кармане Петрова мирно лежала связка ключей от квартиры Инны и давила прямо на сердце. Зачем он их туда положил, Андрей не помнил, зато помнил запах ее тела и волос, ее бархатистую кожу и долгие поцелуи, которым, казалось, не будет конца. Как ни старался молодой новоиспеченный руководитель отделаться от мыслей о прошедшей ночи и задать хоть один умный вопрос Виталию Носову, получалось у него все это натужно и вяло. Хотелось просто убежать отсюда к ней и никогда не уходить, хотелось остаться там, во вчера, навсегда, и будь что будет…
– В конце концов, между собой, думаю, разберетесь, у вас будут равные полномочия, я-то знаю, что вы друзья, просто распределите, кто за что отвечает, и придумайте бренд. После регистрации нового логотипа и названия начнем переоформление всех сотрудников, а заодно подумаем, как назвать ваши должности.
Носов провел рукой по тонким волосам и добавил:
– Кстати, все это здание теперь наше. Оно и было моим, правда, наполовину. Вы вообще меня слушаете, партнеры? – спросил Носов, посмотрев на Андрея, затем на Александра.
– Да, конечно, мы просто не перебиваем, – сказал Штейн. – Логотипом займемся завтра же. – А про офис – это приятно слышать… Кстати, можно небольшую просьбу?
– Давай, – ответил Виталий.
– Как насчет старого кабинета?
– Ах да, кабинеты у вас буду по соседству, на последнем этаже, там еще терраса на полкрыши, не были там ни разу? Гораздо приятнее, чем здесь… Кстати, тут открывается окно? – спросил их новый начальник, скривив лицо, будто тут только что нашли дохлого обезглавленного крота.
Носов подошел к окну, недолго поговорил с кем-то по телефону и тут же вернулся обратно к новым управляющим. Вид у него был обеспокоенный, как у бобслеиста перед стартом.
– Ладно, ребята, вы начинайте! Звоните, если что, в любое время, просьба одна: за пару недель основное сделайте и, как говорится (где это так говорится, интересно?), начинаем работу, а мне пора.
Они пожали руки. Носов вышел, тихо закрыв за собой дверь.
– Вот такие дела. Есть что сказать, старик? – спросил Штейн, потягивая янтарную жидкость и быстро хмелея. Он затянулся сигаретой, разглядывая ногти. Нога на ногу, прямая спина – такая должность ему в самый раз… «Да и мне, наверное», – подумал Андрей и ответил:
– Если честно, сначала было похоже на развод, но сейчас я даже и не знаю, что…
– А что тут знать! «Хоть мы с тобой и бездельники, а видишь, успешнее журнала нашего ничего и нет. Вот он и подумал, этот Носов: раз ребята за два года такое с журналом сделали, так и радио и канал потянут. Тут все просто.
– В конце концов, – ответил Андрей, – рискую теперь я.
– Не понял, – ответил Штейн.
– Сейчас я брошу писать статьи, а случись что, я буду в заднице. А я брошу! На кой хрен мне их писать, если, по словам Носова, буду получать в три раза больше?
– Слушай, чего ты всегда переживаешь?! Дают тебе возможность – вот и пользуйся на здорвье. Откуда ты знаешь, что будет завтра, хотя… похоже, ты всегда все знаешь. Бери что дают – вот что я тебе скажу.
Саша напился. Ему нравилось говорить пьяным – его стихия. И действительно, под градусом тот превращался в чуткого собеседника, способного поддержать любую беседу, дать совет, а был бы бабой – еще бы и пожалел. Андрей не стеснялся и любил слушать приятеля, но иногда просто уставал от его речей.
– Слушай, ты бар себе в кабинет будешь заказывать? – спросил Штейн и расплылся в пьяной улыбке.
Петров посмотрел в красные глаза приятеля. Серьезные, большие, красивые и пьяные. Как можно думать о какой-то мебели, когда еще вчера тот подумывал о распродаже имущества и уходе в монастырь? Штейн сочетал несочетаемое: с одной стороны, легко тратил деньги и вечно беспокоился о возможном внезапном ухудшении материального положении, с другой – оставался мечтателем похлеще мальчишек из детского сада.
– Сань, давай спустимся и для начала закажем себе пожрать, – сказал он. – Мы опять много пьем, коллега, не находишь?
– А у нас работа такая: пить и находить, – ответил Андрей, надевая пальто, без сомнения, довольный собственной шуткой.
В уютном ресторане, расположенном напротив офиса, было пусто, как на витринах советских магазинов. Уютный небольшой зал человек на сорок, большие окна с видом на дорогу, приятный запах ванили и кофе. Официанты тихие, приветливые и настоящие профессионалы, любящие свою работу каждым движением и жестом. Друзья заказали мясо с овощами, виски и «Перье».
– Ну, ты ж ее…? – пережевывая, спросил Штейн. – А то как-то не до этого было, не успел спросить.
– Слушай, я вроде влюбился.
Штейн покачал головой, отпил, достал сигарету и тут же засунул ее обратно в пачку.
– Да я серьезно, – немного громче обычного сказал Андрей. – Что-то в ней есть, точно говорю.
– Да в них во всех что-то есть, пока не надоедают, ладно, все равно рад за тебя, слишком много времени ты один проводишь. Знаешь, это опасно, к одиночеству привыкаешь независимо от возраста, это я точно знаю.
– Ты это к чему? – спросил Андрей, увидев спешащего официанта в красивом темно-синем переднике с большим подносом. Рот оросила слюна, есть хотелось – жуть.
– А к тому, дорогой мой партнер, что случился как-то период такой у меня, что пару месяцев я просто сидел дома и пил. Я тебе вроде рассказывал, ну, когда меня с работы с прошлой выперли. – Андрей кивнул и накинулся на мясо. – Я, – продолжал Штейн, – настолько тогда привык к себе одному, что, даже выходя в магазин за едой, чувствовал стойкое отвращение к людям, и даже когда был пьяным, ничего не менялось. Пробовал даже по вечерам в бары, в клубы заглядывать – не помогало.
– Угу, – отвечал приятель. – Ужас!
– Ладно, кому я рассказываю… – сказал Штейн и приступил к своей порции.
Официант по имени Илья принес еще виски и закуску из фруктов. Петров и Штейн опьянели настолько, что стаканы едва не лопались, соприкасаясь в такт очередному тосту.
– Мы теперь важные птицы, Андрей Юрьевич, а это ты понимаешь, ик, понимаешь, да, что значит?
Андрей попытался изобразить удивление.
– А это, – сказал Штейн, – все что хочешь! Это и женщины, и деньги большие, а главное – власть.
Петров понимал, что приятеля понесло и процесс этот необратим. Какая на хрен власть?! Власть – у собственников огромных корпораций или у правительства с президентом, это да. Хотя, наверное, все люди рассуждают, как Штейн, едва на горизонте замаячили хоть какие-то перспективы. Ведь обыкновенный прораб – по-своему тоже власть имущий, да и завуч в школе – тот ведь тоже ого-го, он вообще может на педсовете ругать провинившихся учителей. Да что там, взять хотя бы магазин обычный розничный. Не секрет ведь, что старший продавец, получая на три тысячи больше продавца обычного, чувствует себя при этом очень уверенно. Правда, только в магазине.
Александр Штейн первый раз в жизни не поехал за рулем. Не потому, что его кто-то отговаривал (таких людей просто не существовало), все проще: сегодня он буквально не мог стоять, и Петрову, конечно, пришлось взять на себя не самые приятные функции.
Таксист был явно недоволен двумя алкашами при параде, один из которых мычал, как корова, второй пытался делать вид, будто они вообще не пьяные, что еще хуже в текущей обстановке. Даже тройные чаевые не заставили водителя сдвинуться с места и хоть как-то помочь с транспортировкой еле живого тела. Затащить Штейна в квартиру оказалось непросто, это было похоже на поднятие матраца на 16-й этаж по лестнице: он гнется, ломается пополам, но вертикально стоять все равно не хочет. Андрей втащил приятеля в проем большой железной двери, положил на диван в зале, заботливо поставил на тумбу пластиковую бутылку с водой и поспешил обратно в такси.
До дома доехали быстро. Дороги были пустые, небо чистое, а уличное освещение – яркое как никогда. Андрей поднялся к себе, поставил чайник, но выпить стаканчик кофе не получилось – он заснул тем самым пьяным сном, про который говорят, что пушкой не разбудишь. На секунду он вспомнил об Инне и о том, что забыл ей позвонить. Или это было во сне?
Лежа в постели с тяжелой головой и болью в ногах, Андрей первый раз в жизни всерьез задумался о женитьбе. Нет, конечно, такие мысли были и раньше. У всех они есть, хотя бы потому, что об этом все говорят, а мы, как известно, существа, подверженные конформизму похуже животных, и даже думаем об одном и том же. Но раньше все это носило временный характер: так, подумал – и забыл. Никто его не дергал всякими дурацкими советами типа «уже 35, давно пора»; родителей у Андрея не было, да и не очень удачный пример друга Штейна не впечатлял. Интересно, думал Петров, что бы сейчас сказала жена? Ах ты сука, опять за старое! На тебя ребенок смотрит! Да мне все равно, о чем вы там говорили, небось, это опять предлог, чтобы с этим идиотом Штейном бухнуть? А ну вставай! Боже, как же мне все это надоело!!! Вместе с тем Андрей знал, что бывают и другие женщины, которые вместо всего этого истеричного трепа приносят утром таблетки от похмелья или могут сделать компресс, да еще и смотрят на тебя как на маленького нашкодившего щенка. Одно хреново, подумал Андрей, это все равно рулетка, недаром ведь говорят, что после свадьбы женщины сильно меняются, не в лучшую строну, разумеется: даже полководцы, выиграв сражение, долго потом празднуют.
Он позавтракал, выпил пачку яблочного сока. За окном так же светло, но до сих пор холодно. Отклеившийся от пластиковой рамы градусник-ветеран показывал плюс десять. Хуже не бывает. Организм чувствует себя гораздо легче при – минус десяти, чем при такой же температуре с плюсом. Когда на улице мороз, вы идете себе по улице, завернутые в свитер и пальто, и вас так сжимает от холода, что вы прячете плечи чуть ли не по самую задницу. При небольшом плюсе вы ведете себя так же, да и одеты почти во все то же, но все ж таки понимаете, что прибавить еще градусов 15 природа просто обязана. На подоконнике сидели два голубя, как всегда, делали головой свои странные движения вперед-назад. Интересно, у них есть мозги? Почему бы им не крутить головой, к примеру, вправо-влево, так было бы куда лучше. Андрей ухмыльнулся, представив картину сидящих по соседству голубей совершенного нового вида.