Сергею тысячу раз снилось это заброшенное здание: выломанные истлевшие рамы окон, полуразрушенные лестницы, стены, сплошь покрытые граффити, – нарисованные люди на них печальны, они словно знают что-то глубоко таинственное и предостерегают. Под рисунками надписи о смерти, о несчастной любви, о том, что друзья будут вечно помнить погибших тут и скорбеть по ним.

На стенах есть и отдельные непонятные слова. Что они значат, Сергей, как не силился во сне, не мог понять, – их окутывал какой-то странный туман, они расплывались. Но однажды он всё-таки увидел кое-что: знакомые ему надписи: writer, virgo, blank, chloe. Он узнал свой ник и ники близких друзей в ICQ и вообще в Интернете: на форумах, в блогах, в электронной почте – везде.

Откуда заповедные для него и его друзей слова появились в этом жутком месте? Сергей чувствовал безысходную пустоту, он понимал, что тут, где воздух склеивает гортань и встаёт комом в лёгких, где страх таится в каждом тёмном углу, где граффити с изображением проклятых печальных людей и траурные надписи вызывают тоску и страх, появление этих ников означает несчастья…

Обычно в этом месте Сергей просыпался и потом долго не мог прийти в себя, но сейчас сон продолжился. Он оказался на улице и увидел жуткое здание со стороны и вдруг вспомнил его…

Девушку когда-то звали Аня, но она поменяла своё русское имя на другое, странное: Хлоя. Она это сделала сразу после смерти матери – после того, как дым высосал из её мамы жизнь. Теперь Хлоя страшно боялась, что белый дым вернётся и за ней.

Этот дым ей часто снился: он тянулся из проклятого недостроенного здания через улицы спального района прямо к её окну, расползался по стеклу. Ей казалось, что дым не может войти в комнату, пока она не допустит ошибку, но вот какую именно, что ей нельзя делать, Хлоя не понимала и даже не чувствовала, в каком направлении думать. И от этого ей было пронзительно страшно: страшно до одурения, до удушья…

Сон обрывался резко, и Хлоя тогда понимала, что спасена.

Она лежала в холодном поту, разбитая, но счастливая. Потом ощущение грядущей беды возвращалось. Девушка осознавала, что это не освобождение, а просто отсрочка. Дурные предчувствия не оставляли её много дней… недель… месяцев: она боялась спать, не хотела ни есть, ни пить. Она думала о том, что же спасает её, и однажды наконец-то поняла.

Девушка вспоминала свою былую жизнь и вдруг во всём разобралась. Детство Хлоя помнила смутно, она жила без отца, но была залюбленным, избалованным ребенком. Мать делала всё, чтобы Аня ни в чём не нуждалась. Счастливое было время, но барышня, правда, не могла выделить ярких значительных деталей. Она влюблялась пару раз в школе, но не сильно. В тусовке девочек-мажорок большие чувства не были в моде.

На выпускном балу, как казалось Ане, у неё было самое красивое платье. К этому времени они с мамой жили в пятикомнатной двухъярусной элитной квартире недалеко от метро «Пионерская». Их бизнес процветал: пять успешных салонов красоты, пять магазинов шмотья, в них продавали подделки под фирменную одежду. И вдруг что-то неожиданно надломилось, пропало то, на чём крепилось их счастье. Сначала эта основа только треснула, а потом совсем сломалась…

От них ушёл отчим, а так как он был партнёром по бизнесу, то пришлось отдать ему один магазин. Потом поставили диагноз маме. Именно перед этим Аня видела белый дым, он пролез через форточку, клубясь, что-то мелькало внутри него. Аня не разобрала сразу, что, но ещё больше перепугалась. Она попыталась присмотреться: какое-то зловещее, живое движение наблюдалось в середине клуба.

Дым задвигался по комнате, а за ним через щель в окне потянулся прозрачный хвост. Аня увидела, что мама вытянулась на спине, как покойник, а белый дым окутал её, стал непрозрачным и принял вид белого гроба без крышки – из домовины была видна только голова на белой подушечке.

Миг – и наваждение рассеялось: ни гроба, ни дыма, и мама спит на боку, но страх не проходил.

Она обошла кровать мамы и заглянула ей в глаза, та спала безмятежно. Девушка собиралась уже отойти, когда мать закашляла долго и мучительно. На лице отразилось страдание, будто кто-то грыз и рвал её изнутри.

Аня вдруг отчётливо осознала: мама скоро умрёт… Это было самое страшное мгновение в жизни девушки, но воспоминание о нём навело на мысль… Она вдруг поняла, почему её не трогал белый дым. Имя!

Когда появлялся белый дым, она слышала шёпот: дым или кто-то скрытый дымом повторял имя матери. Теперь Хлоя-Аня поняла: её спасает лишь то, что она поменяла имя! Пока Он не узнал об этом, ей ничего не грозит…

Дым она видела много раз, и всегда после его появления матери становилось хуже. Неизменно она слышала, как дым или кто-то из него шептал имя мамы!

Аня о дыме ничего не сказала, она даже не думала говорить о нём, словно что-то запечатало ей рот и заморозило мысли. Она наблюдала за происходящим как будто со стороны, как будто это было и с ней и не с ней.

В эти дни мать рассказала дочери об отце. Раньше спрашивать о нём Ане не то чтобы запрещалось, но и толку от таких вопросов не было – она попыталась в раннем детстве, но в ответ сделали вид, будто её не понимают.

Мать сама начала разговор за несколько недель до смерти. Хлоя потом вспоминала, как в полудрёме она лежала около умирающей матери и мечтала о своём сказочном отце. Он был англичанином и так и не узнал о том, что у него родилась дочь. Мать помнила его, в её словах о нём чувствовались горечь, надрыв.

Ане казалось чудом, что в ней есть английская кровь! Ведь Туманный Альбион в девичьих мечтах казался волшебной страной, там жили привидения, рыцари, принцессы, короли, королевы, великаны и победители великанов.

В детстве самой зачитанной была книга «Английские народные сказки». Она была влюблена в Англию и во всё, что с ней связано! И вдруг мама сказала, что её отец англичанин, то есть она имела отношение к сказке, пусть косвенное, но всё же. Мама не знала, где сейчас отец, и не рассказала о нём ничего конкретного, только то, что он был наполовину англичанином, а на другую половину ирландцем и преподавал в известном университете.

Несколько дней Хлоя прожила в грёзах об Англии, потом матери стало хуже, её увезли на сутки в больницу и вернули умирать домой. Жили они уже очень плохо, от былого не осталось и следа, и пыли. К этому времени они продали всё: магазины, салоны, шикарную дачу…

Элитную квартиру они обменяли на однокомнатную в дешёвом панельном доме. У них не было даже мебели, и мама долёживала свои дни на полу, а умерла она на старом стёганом одеяле, из которого в трёх местах лезла вата. Аня до последнего надеялась, что конец будет счастливым, но предчувствия её обманули.

Глубокой ночью Сергею приснилось странное: около него встали трое невидимых людей и говорили, как с ним быть. Сначала молодой человек просто слушал их. Он помнил, что находится со своей девушкой Людмилой в двухместном купе поезда Кострома – Москва.

Колеса вагона громко стучали, и казалось, что поезд летит по рельсам с горы в какую-то яму. Кто-то решал его участь, и, Сергей чувствовал это, могло произойти всё что угодно, вплоть до гибели.

Он не видел людей, но по тому, что и как они говорили, Сергей чётко представил себе их внешность. Первый – весёлый, радующийся жизни, выпивке, сговорчивым дамам, – мужчина. У него могло быть брюшко, длинные волосы, бородка, где перьями красиво серебрилась седина.

Второй невидимка мог бы выглядеть как странное существо непонятного пола – грязные короткие волосы, круглое лицо с намечающимся вторым подбородком, пухлые руки. У этого существа глаза женщины, а лицо, фигура и жесты – мужчины.

Третий голос мог принадлежать девушке с тонкой талией, узкобёдрой и длинноволосой. Наверно, на её милом личике вдруг то и дело возникало жёсткое выражение, потому что в этом неясном теле находилась твёрдая мужская душа.

И ещё кое-что почудилось Сергею. Будто кто-то на заднем плане говорил успокаивающе: «Злые духи боятся любви…» Эту фразу повторили не меньше ста раз. Однако невидимки не замечали, что кто-то говорит кроме них. Они решали судьбу Сергея.

– Да отстаньте вы от него, бабы! – говорил мужской голос. – Человек дрыхнет. Вам хотелось бы умереть во время дрыха?

– Тебе бы только спать и есть, – неприязненно сказал звонкий девичий голосок. – Умереть во время сна у людей считается высшим счастьем. Они думают, что так умирают только лучшие из них.

– Он не лучший, – грубо произнёс дух-гермафродит. Этот голос тоже казался неженским, правда, в нём проскальзывали истеричные нотки.

– Ну, разберутся они сами. Они ведь люди! – пробасил благодушный дух.

– Она беззащитна перед ним! – сказало оно.

– Ты не права! Я проникла в их мысли. Он лучше её! И защищать нужно его! – сказала девушка.

– Как лучше?! – Существу такое положение вещей не понравилось.

– Я же сказал! – загоготал добряк.

– И лучше, и чище. Он мечтает о сказке, она тоже, но его сказка ангельски прекрасна, а её черна и…

Друзья Людмилу называли Лиса-Лиса, это те, которые знали вживую, а знакомые по Интернету – Виргуша, потому что её ник на форумах, в аське – везде был virgo, то есть «дева». Маленького роста восемнадцатилетняя женщина – полноватая, но с милым детским личиком. Она нравилась молодым людям. Лисой-Лисой её называли большей частью поклонники за хитроватый прищур, а игривая чёрная чёлка делала барышню похожей на трепетного ангелочка.

Она была мечтательной девушкой. Лиса хотела в сказку, точнее в фэнтези, и жить там всегда-всегда. Некоторые книги её просто развлекали, а вот в отдельных придуманных мирах она чувствовала себя нелишней. Разные персонажи её очаровывали по-разному: с одними ей хотелось дружить, с другими выпить, с третьими иметь отношения самые близкие, какие только могут быть между парнем и девушкой. Десятки раз она влюблялась в выдуманных героев. Ей нравились подлецы с демоническим обаянием.

Когда какая-нибудь девушка из романа отвергала отрицательного обаяшку, предавала его и помогала главному герою, Мила сострадала злому поверженному гению. Ей хотелось за него замуж. Она мечтала попасть в книгу и страдала от нахлынувших чувств до невозможности. Это была её Голгофа, этим она мучилась.

Но с недавнего времени как будто что-то тёмное из книг вошло в жизнь Милы – её преследовал страх. Нет, она не видела ничего необычного или ужасного, но вдруг стала тревожиться как бы на пустом месте. Например, она боялась руки из-под лестницы…

Мила жила в старой девятиэтажке в районе метро «Водный стадион». Лифт в её подъезде, древний и скрипучий, запирался пыльной решёткой, потом кабина ехала натужно, и девушке казалось, что вот-вот всё остановится, застрянет и нельзя будет выйти. Поэтому чаще всего она поднималась к себе на четвёртый этаж пешком. Даже ночью, когда неосвещённые площадки должны пугать больше, чем старый лифт, она шла по лестнице.

Но вот однажды в её аккуратненькую хорошенькую головку пришла мысль, что чьи-то глаза смотрят из темноты пролёта, она поднималась, и ей думалось, что глаза двигаются за ней. Она представила, как выглядят глаза, и поняла, что они светятся в темноте. После этого девушка старалась больше не смотреть по сторонам, а только под ноги. Она боялась увидеть то, что придумала.

Дома Мила посмеялась над своими страхами, однако когда на следующий день она снова поздно вернулась домой, то вызвала лифт. Кабина приехала, и оказалось, что в ней нет света. Девушка испугалась – ей померещилось, что тут, в глубине тёмной пустой коробки, её и настигнут светящиеся глаза.

Она бежала по лестничным пролётам и слышала, как нечто преследует её.

Добравшись до квартиры, она быстро открыла замок, скользнула внутрь и закрыла дверь на задвижку, но тревога не прошла. Когда барышня скидывала босоножки в прихожей, то вдруг угловым зрением заметила на вешалке какое-то движение, ей показалось – там стоит человек.

Шёл третий час ночи. Мама и младшая сестра спали в своих комнатах. Мила понимала, что это просто старое пальто матери, и уже не в первый раз оно ей напоминает безголового. В этой квартире каждая вещь имела своё место уже как пятнадцать лет – это пальто пугало Милу ещё в детстве, потом она забыла про него.

Сейчас её восприятие странно сузилось. Ей стало казаться, что все вещи в квартире – это притаившееся зло, и они несут угрозу, прежде всего ей.

Мила взяла себя в руки и направилась в комнату. Открыв дверь, она почувствовала что-то неладное, будто бы кто-то чужой побывал тут до неё. Ей захотелось закрыть дверь и бегом добраться до комнаты мамы, чтобы уткнуться ей в шею, но она понимала, как глупо будет выглядеть при этом, и в который уже раз за ночь пересилила себя. Она сделала шаг и почувствовала лёгкий сквознячок из-под кровати. Мила поняла, что кто-то караулит там, и только её ноги окажутся рядом, он утянет за них, и что будет потом – одному Богу известно. Она стремительными скачками приблизилась и издали прыгнула на одеяло. Накрывшись им с головой, девушка притаилась.

В комнате лишь тикали часы. Минуты казались бесконечно долгими. Мила старалась сдерживать дыхание и вообще замерла, когда вдруг из-под кровати раздалось недовольное ворчание, а потом по полу захлопали чьи-то удаляющиеся шаги.

Наутро она переехала жить к Сергею.

Дух женщина подвёл итог:

– Она одержима, она уже с ними, потому что слишком желала их в своих мыслях. Её мечты исключительно от тела.

– Как обычно для молодой девушки! Это вполне нормально! – сказал дух-мужчина.

– Поговори у меня, кобель! – отозвался дух-гермафродит.

Девушка сказала жёстко:

– Она вообще не человек! А парень тоже верит в наш мир, но по-другому. Она его погубит!..

Когда Сергею исполнилось четыре года, ему подарили две книги-раскраски, они-то и подсказали ребёнку, что такое чудо. Героями одной из них были плюшевые мишка, мышонок, котик, пёсик и зайка. На первой странице пылало утро: игрушечные звери спали в отдельных кроватках, а в открытое окошко заглядывало улыбающееся солнце. Спальня была чисто прибрана и уютно обставлена – шкаф с разноцветными книгами, кресло-качалка, высокая этажерка с игрушками, полосатый коврик на полу. Всё, что было на странице, светилось уютом, радостью и дружбой.

Следующая картинка была нецветной, но такой же доброй. Игрушечные звери проснулись: мишка приводил в порядок кровать, зайка искал тапочку (одна у него была в лапке, а другая лежала под кроватью, но он её не видел), котик надевал шортики, пёсик – рубашку, а мышонок, ещё в пижаме, пытался поиграть с мячом, он держал его перед собой.

Потом были утренние процедуры… Лёжа на спине в ванной, мишка натирал щёткой с длинной ручкой заднюю лапу. Вокруг него всё пенилось и пузырилось, и непоседа мышонок играл с летающими по комнате огромными мыльными пузырями! Котик уже вытирал мордочку, пёсик чистил зубы, а зайка полоскал ушки в раковине. Дальше они завтракали, гуляли, обедали, рисовали, ужинали, рассматривали книжки, готовились ко сну.

Картинка, где они мирно спали под мягкими плюшевыми одеялами, а луна через раскрытое окно серебрила и стены комнаты, и кроватки, и шкаф, и умиротворённые мордочки зверьков – эта картинка больше всего умиляла Сергея. Уютная идеальность мира, которая предстала перед мальчиком, влюбила его в себя. Он захотел в этот лучший из миров навсегда.

Была и вторая такая же уютная книга. В ней главными героями стали курочка и петушок. Они жили в красивом домике на берегу реки: по сюжету книги они вместе со своими соседями гусем и гусыней пили чай, ходили на речку, собирали овощи на огороде. Сменялись сезоны – весна, лето, осень, и на всё были свои картинки. Зимой петушок решил покататься на коньках и провалился в прорубь – его спасла курочка, она держала его за шарф, пока не подоспел сосед гусь. Потом гусь и курочка вместе несли замёрзшего и промокшего друга домой.

Петушок заболел, а курочка его выхаживала, а потом снова наступила весна, и они пили чай на веранде.

Сергей захлёбывался от ощущения любви и счастья! Он больше не хотел жить в мире, где нет этого всепоглощающего чувства совершенства. Он хотел попасть в книги. Больше всего в первую. И от безысходности он плакал, громко, навзрыд, как будто потерял что-то самое ценное! На самом деле ему было грустно оттого, что он не приобрёл…

Дедушка, увидев его слёзы, спросил внука, в чём дело. Сквозь рыдания Сергей ответил:

– Я хочу к ним… Я хочу быть с ними…

Он показывал на страницу из книги, где звери обедали.

Сергей увидел в глазах деда странную грусть. Дедушка погладил его по голове и сказал:

– Ложись спать. Они тебе приснятся. Во сне ты попадёшь туда.

Сергей без слов откинулся на подушку. Как он хотел к ним!

Засыпая, он загадал уйти из этого мира в мир зайки, мышонка, котика, пёсика и мишки. Он в слезах молил высшие силы забрать его отсюда, но наутро снова проснулся в своей кровати.

Это было второе главное разочарование в его жизни. Первое пришло, когда он узнал о том, что не бессмертен. Об этом ему сказала бабушка. Он не сразу поверил: в голове не укладывалось, что он может исчезнуть навсегда. Сергей точно знал – так не должно быть! Не может он умереть! Не может! Но потом вдруг осознание неотвратимого пришло, и он затосковал.

И вот теперь пришло второе разочарование. Он перестал верить в чудеса. Сергей никому ничего не сказал, он уже не плакал, и хотя слабая надежда на счастье ещё тлела в его душе, ребёнок ожесточился против мира, в котором ему приходилось жить.

К первой книге Сергей охладел, и она вскоре потерялась. Осталась только вторая. С ней он не расставался лет до десяти, но уже боялся взывать к существам идеальной материи. Он страшился, что ему снова не ответят. Сергею хотелось оставить иллюзии, что Всевысший мир, так он назвал его в своих мечтаниях, для него не потерян навсегда, поэтому он не молился о переходе в него, чтобы не разочароваться окончательно.

Вторая книга до сих пор хранилась у его родителей, наверное, где-то на антресолях. А первую Сергей напрасно забыл, он не знал самого главного – на самом деле ребёнком в ту ночь он побывал в Всевысшем мире, но просто не помнил этого. Так было нужно.

Красивый женский голос сказал:

– Она не сможет дать ему то, что он хочет. Он же даст ей то, что хочет она, но на время.

– Предлагаю помочь им! – весело воскликнул мужчина.

– Как? – Женщина не обратила внимания на его шутливый тон.

– Не вмешаемся и поможем этим!

– Это не по правилам, – заметил гермафродит.

– Зато интересно! – ответил мужской голос.

– Мне так неинтересно, – сказала женщина, – пусть она лучше обретёт своё счастье!

– Так и будет! Пусть она станет чудовищем! – радостно откликнулось оно.

– Ну вы даёте, бабы! Стервы! Лень с вами спорить…

– Это мой приговор! – сказала женщина.

– Это мой приговор! – произнесло оно с какой-то мерзкой радостью в голосе.

– Ну пусть будет… Всё равно мой голос ничего не поменяет… Это ваш приговор.

– Злые духи боятся любви… – успокаивающе проговорил кто-то четвёртый, и его слышал только Сергей.

Максим и Хлоя стояли на перроне Ярославского вокзала, оба угрюмые и как будто полумёртвые. Сторонний наблюдатель мог подумать, что парень и девушка ждут поезд, под который сговорились броситься. Макс то и дело посматривал на пыльную и жалкую, как ему казалось, надпись: «Добро пожаловать в Москву!» Он хотел сказать Хлое о том, что ему грустно стоять вот так на полупустом перроне, но не успел. В его животе раздалось протяжное урчание, и снова зашевелилось Оно.

То, чего он боялся, начиналось снова.

Слова расслышал только он. Злыдень из его нутра говорил:

– Максим Новиковский, я проснулся! Дай мне есть!

Мужчине хотелось завыть от горя. Снова этот маленький проглот с острыми, как иглы, зубами будет терзать внутренности, а потом частичка злобного сознания войдёт в рассудок Новиковского, и тот станет говорить и творить пошлости, подчиняясь воле существа. Макс не мог понять – здоров ли, болен ли. Порой он думал, что стал шизофреником, а Злыдень – это выдумка больного сознания, но неужели галлюцинация может быть такой явной? Он приходил к выводу, что вряд ли.

Всё началось около года назад: шёл дождь, Максиму не хотелось сидеть дома одному. Чтобы не тосковать, он поехал к друзьям в бильярдную. Играл Новиковский хорошо, и в этот раз было как всегда: он выигрывал, хоть и много пил. В конце концов, Макс забрал все наличные деньги товарищей и здорово напился. Тогда произошло то, чего он никогда от своих знакомых не ожидал: обиженные товарищи вынесли пьяного Новиковского из бильярдной, предварительно забрав свои и его деньги, и бросили головой в мусорный контейнер!

Оказавшись в вонючем содержимом мусорника, Максим забарахтался, он пытался вылезти, но его не слушалось тело. Тогда заплетающимся языком парень позвал друзей, он всё ещё надеялся, что они пошутили и помогут ему, но приятели лишь смеялись. Они советовали Новиковскому отдохнуть немного, а потом снова поиграть на бильярде. Парень ещё некоторое время пытался выбраться, пока его не сломили усталость и алкоголь.

Проснулся Макс от сильной тревоги: было темно и пахло тухлятиной. Максим пополз по чему-то вонючему и склизкому. Голова жутко болела, мысли скользили бесформенными призраками: сообразить, что произошло, и как он тут оказался, никак не получалось.

Заскрежетало, и Новиковскому в мусоре стало тесно, душно, страшно. Максиму почудилось, что это надавил какой-то пресс. Он закричал! В темноте нельзя было понять, откуда ждать опасности.

Вверху появился свет и посыпался мусор, через секунды отверстие закрылось. К Максиму закралось нехорошее подозрение. Новиковский наконец-то вспомнил, что уснул в мусорном контейнере, возможно, утром рабочие могли не заметить его и вывалили содержимое контейнера в мусоровоз.

К примеру, он сейчас находится в мусоровозе… К примеру, его туда вывалили вместе с мусором…

Он закрутил головой, пытаясь понять, правильна ли его догадка. И вдруг осознал: конечно же, он в мусоровозе, какое тут к чёрту «к примеру»!

Максим понял, что он никогда не выберется. Он превратится в месиво, как только устройство для прессовки мусора надавит сильней.

В панике Новиковский попытался отползти: где-то должна быть стена, в которую можно ударить изо всех сил, и водитель мусоровоза услышит.

О гидравлическом прессе в современных московских мусоровозах Макс знал из новостного сюжета на канале «Столица»: устройство превращало мусор в аккуратные кубы, которые потом вываливали на загородную свалку.

Новиковский пытался доползти до стены, чтобы постучать. Максим старался изо всех сил! Он попал всем телом в вязкую тухлую жижу…

Снова что-то заскрежетало.

Новиковский заплакал от страха и безысходности. Он перевернулся на спину и отчаянно шарил в карманах в поисках телефона. На радость мобильный нашёлся тут же. Макс включил подсветку: батарея была разряжена всего наполовину, но индикатор качества связи показывал одну палочку.

Очень плохая связь, но она есть. Он нажал «экстренный вызов».

Трубку взяли сразу.

– Помогите! Помогите! – закричал Новиковский в панике. – Я внутри мусоровоза! Меня закинули внутрь мусоровоза! Тут работает пресс! Он меня убьёт! Если вы мне не поможете, я погибну!

Из динамика телефона послышался раздражённый женский голос:

– Вы в тюрьму хотите?! Знаете, что за телефонное хулиганство бывает?! Тюрьма! Есть уголовная статья! До трёх лет!

Динамик мобильного телефона затих, то ли дали отбой с той стороны, то ли просто соединение прервалось из-за плохой связи.

Новиковский снова набрал номер, но прежде чем ответил диспетчер, что-то произошло внутри мусоровоза. Вроде бы он не услышал ни звука, ни шороха, но что-то неуловимое произошло – это вызвало безотчётный ужас.

Максим посветил экраном телефона по сторонам: как оказалось, он лежал на куче тухлых помидоров. Он чертыхнулся и хотел было подняться, как вдруг куча зашевелилась и что-то вылетело из нее, больно ударив Новиков-ского по зубам.

Отвратительный запах сладкой тухлятины ударил в нос! Нечто мерзкое прилипло к его губам и повисло. Он хотел отбросить это, как вдруг оно больно надавило на челюсть, так, что мужчине пришлось открыть рот. Он почувствовал, как твёрдый предмет размером с горошину, проник в пищевод, а потом в желудок.

Новиковский увидел, что мусор справа вздыбился и поехал к нему – это заработал пресс!

Тухлая слякоть брызнула и облепила Новиковскому лицо. Она лилась на него словно из ведра, он не понимал, откуда её столько взялось. Максим почувствовал, что не хватает воздуха, он вдохнул, и жижа попала в лёгкие.

Новиковский попытался выплюнуть, откашляться, но не смог. Он задыхался. В ушах стало гулко. А потом он услышал, как хрустят его рёбра… Новиковский задохнулся: слякоть от помидоров забила ему лёгкие. А за мгновение до смерти он понял, что грудная клетка треснула, смялась, сломалась под давлением пресса.

Ему показалось, что очнулся он через доли секунды. Во рту Максим почувствовал неприятный, гнилой вкус, он плюнул остатками тухлого помидора, попытался распрямиться, но колени куда-то упёрлись. Новиковский перевернулся и понял – он лежит в мусорном контейнере.

– Выходи, идиот! – кричали с улицы.

Кто-то брезгливо ткнул его палкой.

– Выходи-выходи, бомж. Вот закинули бы тебя сейчас в машину, посмотрели бы тогда.

От яркого света невыносимо болела голова.

Новиковский вылез из контейнера: волосы, одежда, руки, обувь – всё было измазано соком гнилых помидоров и собачьими испражнениями – дворники уже успели убрать улицы и свалили в контейнер отходы жизнедеятельности домашних любимцев.

Дорога домой была трудной. Максим, как мог, почистился, однако его усилия дали мало результатов. Новиковский не решился войти в метро или вызвать такси, он шёл пешком через всю Москву до квартиры на Речном вокзале. Люди его сторонились, многие смотрели вслед с удивлением, двое демонстративно зажали нос, а трёх девушек при виде его стошнило. Он совсем забыл о том, что привиделось ему этой ночью – о мусоровозе, о чём-то твёрдом, что проникло в него… Но вспомнить пришлось через четыре дня.

Ночью Макс проснулся от острого страха, его буквально трясло. Он не понимал, что с ним происходит, откуда этот страх. Что-то незримое давило ему на живот, на горло, на сердце, что-то незримое холодило душу… Он взял телефон с тумбочки и посветил.

Квартиру Новиковский снимал напополам с Сергеем. Товарищ спал за стеной во второй комнате, и Максиму вдруг показалось, что у него есть только один шанс избежать чего-то ужасного – это разбудить соседа.

Он встал и включил лампу. Свет, приглушённый плафоном, не рассеял страх. Тёмный шкаф с пыльными книгами, подранный диван… Простыня съехала вбок, оголив замызганные подушки, одеяло валялось на полу. Поцарапанный стол… На столе открытая бутылка водки и рюмка. Перед сном, чтобы успокоить нервы, Новиковский принял немного.

Он решил выпить для успокоения, а после растолкать Сергея…

«И что потом? – подумал Максим. – Он меня за шизанутого примет».

Руки дрожали. Новиковский налил рюмку, быстро сглотнул содержимое и вдруг потерял сознание.

Очнулся он там, где боялся оказаться больше всего в жизни, – в недостроенной Ховринской больнице. Про неё шли разные слухи, а Новиковский был человеком мнительным, поэтому каждый раз, проходя мимо огороженного колючей проволокой здания, он чувствовал неприятную тревогу.

Максим нащупал телефон в кармане и хотел было позвонить (куда – не знал сам), но связи не было.

Новиковский выключил и снова включил телефон, связь не появилась. Он чертыхнулся и на полусогнутых ногах, так как очень боялся споткнуться и упасть, подошел к виднеющемуся провалу окна.

«Вроде этаж четвёртый. Как я сюда попал?»

Почти полная луна висела над аллеями Ховринской больницы. Её бледный свет добавил жути, но не помог разобраться в том, куда нужно двигаться. Внутри недостроя было темно, немного света напротив окна – и всё.

Подсвечивая телефоном, Максим попытался отыскать лестницу. Бледная тусклая подсветка экрана коснулась стены, его руки задрожали и телефон выпал. Макс понял неуловимое, страшное… Он попытался задержать ускользающую мысль… От ледяного страха тело покрылось гусиной кожей.

Сначала ему показалось, что осознание дикого ужаса, кроющегося в этом месте, пришло само собой из ниоткуда, как озарение, но потом Новиковский понял: прежде чем телефон выпал из его рук, он успел что-то увидеть.

Максим быстро, дрожащими руками поднял телефон и посветил на стену: «Больничка эта – край чудес, зашёл в неё – и там исчез».

Вокруг надписи были нарисованы граффити – люди с живыми глазами. Они смотрели на Максима кто злобно, кто печально, а кто со скукой.

Сначала ему почудилось, а потом он понял, что все они погибли здесь, в Ховринской больнице, и теперь их бессмертные души живут на стене. Новиковскому стало жутко: он подумал, что может умереть сейчас от чего-нибудь и стать таким же рисунком: проклятым рисунком, проклятой душой в граффити на стене Ховринской больнички.

Он узнал мальчика. Почти у самой лестницы был нарисован четырнадцатилетний подросток. В его взгляде сквозили недоумение и испуг. Новиковский помнил его: мальчик погиб год назад, бросился в недостроенную шахту лифта тут, в Ховринке, а жил он в подъезде, где Максим и Сергей снимали квартиру.

Под рисунком алела надпись: «Здесь ад».

Максим захотел сейчас же выбраться из больнички, он пошёл по лестнице, но не успел сделать и трёх шагов, как сработала знаменитая ховринская ловушка: в этом заброшенном здании много дыр-провалов между этажами, и кто-то закрывает их железными листами. Новиковский слышал о таких ловушках. И всегда у него возникал вопрос: кому это нужно? Зачем прикрывать опасные места? Кому приходит в голову делать такую гнусность? Он не очень верил в ловушки, но вот попал в одну из них.

Макс падал в дыру: краем глаза он заметил внизу торчащую в разные стороны арматуру. Об один прут Макс сильно ударился животом, у него перехватило дыхание, он скорчился, пытаясь вдохнуть, когда сверху его накрыл ещё и лист железа, тот самый, который недавно маскировал ловушку. Сознание поплыло, а к горлу подкатила тошнота.

На язык из желудка что-то вылетело. Он выплюнул небольшой помидор черри. Потом ещё один, потом ещё. В полумраке Новиковский видел, что помидоры ведут себя, словно живые: один из них, подскакивая, как резиновый мячик, отправился ко второму, который тоже устремился к нему навстречу. Когда они соединились, то третий запрыгнул поверх них. И вдруг Новиковский увидел, что это уже не помидоры, а маленький человечек.

Поражённый Максим нагнулся, чтобы рассмотреть тщедушную фигурку в слабом свете луны, и увидел недобрые глазки и редкие, испачканные слюнями волосики на продолговатой головке. Вдруг человечек открыл рот, показал ряды острых и длинных зубов-иголок и злобно зашипел.

– Ах-х-х! – крикнул Новиковский и отшатнулся.

Человечек подскочил метра на полтора и снова зашипел. Максим побежал, но, выскользнув в темноту из света, он растерялся и ударился головой о стену. Он попытался продвинуться вбок, но споткнулся и упал. Человечек передвигался высокими прыжками и шёл к Новиковскому.

Максим встал и побежал, но не успел сделать и шага, как человечек приземлился к нему на плечи. Новиковский почувствовал холодненькие пальчики у себя на шее. Существо вцепилось ему в кожу и захихикало.

Парень попытался сбросить с себя человечка, но тот сидел крепко, и, самое страшное, он тяжелел, он увеличивался! Новиковский хотел ударить человечка о стену, но упал лицом в битый кирпич и мусор: существо весом придавило его к полу. Больше Максим ничего не помнил.

Утром он проснулся на полу, под столом, в руке была зажата пустая бутылка. Он с удовольствием поверил бы, что ему всё приснилось, если бы не почувствовал неприятное шевеление в своих кишках. Если бы из живота он не услышал шипение того самого человечка!

С тех пор он слышал его голос, существо диктовало ему, что есть, что пить, что говорить. А если Новиковский пытался сопротивляться, то человечек кусал его своими маленькими зубами-иголками. Боль была нестерпимой. Максим очень боялся, что нечто, поселившееся внутри, прогрызёт в его животе дыру.

Максим и Хлоя ждали поезд, на котором должны были приехать их друзья. Прибытие задерживалось. А так хотелось уже уйти с пыльного перрона! Пока Новиковский разговаривал со злобным человечком, который поселился у него в кишках, барышня думала о своём. Она не меньше Максима сомневалась в том, здорова ли она психически и может ли такое случиться в реальности: проснувшись вчера в час дня, она увидела в правом углу комнаты могилу матери.

Весь пол был засыпан землёй, а около окна возвышались холм и плита с фотографией мамы. Девушка встала, сделала шаг, но упала на колени, заскулила от страха и поползла к выходу. Кое-как она встала и открыла дверь, потом, поняв, что в таком виде идти нельзя, натянула платье, обула туфли на высоких каблуках – других у неё никогда не было, и, шатаясь, спотыкаясь, на негнущихся ногах пошла по лестнице вниз.

Максим и Сергей снимали квартиру в доме напротив. Идти больше не к кому, только к ним.

Девушка ничего не сказала Максиму. Хлоя понимала, что увиденное – нереально, и, наверное, она просто сходит с ума. Девушка переночевала у Новиковского, а утром вместе с ним пошла встречать Сергея и Людмилу.

Проснувшись в поезде, Сергей долго смотрел на спящую Милу. На душе было тревожно, но умиротворенное личико девушки успокаивало нервы, казалось, она видит какой-то сказочный сон. Ей было восемнадцать лет, ему двадцать девять, их отношения длились полгода, и почти с первых дней он называл её только «милая Мила»! Её детская неясность восхищала его.

Он смотрел на неё и улыбался. Вскоре ему уже показалось, что волноваться не стоит. Ну приснились ему голоса, ну и что? Да, голоса показались ему явными, но он ведь журналист, а значит, немного с фантазией, поэтому снится чепуха, на которую не стоит обращать внимание.

Такое объяснение Сергея устроило. Он решил больше не думать об этом и выпить чаю.

Парень открыл дверь купе, как вдруг вспомнил про второй сон, тоже страшный: будто бы он бродил в Ховринской больнице и видел странные картинки на стенах. Видение приходило не в первый раз, и чувство подсказывало – грядут серьёзные неприятности.

Сергей очнулся от раздумий и заметил, как странно поглядывает на него молодая блондинка. Он всё еще стоял у открытой двери своего купе, а она в коридоре, вполоборота у окна. Пришлось улыбнуться и закрыть дверь. Теперь всё точно вспомнилось: полуразрушенное здание, граффити…

Он рассматривал надписи – странные рисунки людей были пугающе реалистичны. И на одном из них Сергей узнал себя, а рядом были нарисованы его девушка и друзья. Под каждым изображением надпись: writer, virgo, blank, chloe.

Это имена друзей и его имя в Интернете: virgo – Людмила, blank – Максим Новиковский, chloe – Хлоя, writer – он сам.

Во сне пришло точное понимание того, что это Ховринская больница, и увиденное обещает скорую гибель.

О недостроенной Ховринской больнице Сергей узнал, когда переехал в район метро «Речной вокзал». Они с Максом сняли квартиру совсем недалеко от неё. Местные жители с трепетом, а кто, наоборот, с азартом, рассказывали о проклятом, по их мнению, месте.

Сергея заинтересовали истории о больнице, у него выходили занимательные статьи в глянцевых журналах, а из этой городской легенды могло кое-что получиться. Только нужно было нащупать основу будущего рассказа.

Он поискал информацию о больнице в Интернете и обнаружил, что в Ховринку всех желающих водили на экскурсию, естественно, нелегально, и, как правило, экскурсоводу было лет шестнадцать-двадцать.

Кроме того, было много информации – и на форумах, и в Живом Журнале, и в блогах mail.ru.

Сводилось всё вот к чему:

«Строительство Ховринской больницы началось в 1981 году на месте старого кладбища: она была рассчитана на 1300 коек для больных со всего СССР. Планировалось создать одно из лучших медицинских учреждений страны. В 1985 году при невыясненных обстоятельствах строительство было прервано.

Больница находится недалеко от станции Ховрино, возле парка. До неё легко добраться от метро «Речной вокзал», и попасть в неё совсем несложно. Больница стоит посреди спального района Москвы, и, хоть она огорожена колючей проволокой, но кое-где есть лазы. Всего их три.

Первый из них ведёт через кустарник по тропинке на холм, а потом через высокую траву к крылу здания, где на верхних этажах должно было располагаться офтальмологическое отделение, а на минусовых – морг. Сейчас этаж морга затоплен. Там часть Нетающего озера.

Второй ход ведёт через Перекопанное поле. На нём кое-где лежат ржавые лопаты, а свежераскопанные ямы напоминают могилы. Там же по соседству можно заметить аккуратные холмики…

Третий лаз ведет к бетонной площадке, из неё в некоторых местах торчит длинная косая арматура. Сразу за площадкой начинается кривая аллея, она ведет к травматологическому отделению больницы. Там, по легенде, находится Секретная комната».

О больнице ходило много мистических слухов. Например, считалось, что в ней живёт дух, который может являться людям во сне и сводить их с ума. Также было немало пересудов на форумах Интернета о «Нетающем озере» на затопленном нулевом этаже. Многие очевидцы утверждали, что лёд там не сходил даже летом. Это считалось одним из чудес ховринского недостроя.

Насчет другой странности, а именно тайной комнаты, верилось трудно. По сайтам Интернета бродила легенда о том, что в середине девяностых в этой больнице московские сатанисты сделали свою церковь. Она просуществовала год, в который из окрестных дворов стали пропадать сначала кошки и собаки, а потом дети. И вот однажды ночью нагрянул ОМОН, кое-кого из сатанистов задержали, но большинство спряталось в Секретной комнате на нулевом этаже. По слухам, милиция не стала дожидаться, когда молодёжь выйдет из укрытия, – этаж затопили. По легенде, так и образовалось Нетающее озеро, однако в эту необоснованную жестокость людей в форме Сергей не верил.

Слухи о перекопанном поле и могилах тоже казались ему странными. Посреди столицы существует поле с неопознанными могилами и никого это не интересует… Бред.

Другая информация показалась Сергею боже полезной:

«Планировка здания является оригинальной и нетипичной для административных строений советского периода. Больница выполнена в виде треугольного креста с разветвлениями на концах. Три крыла здания сходятся посередине, боковые части образуют три двора, занятые пристройками.

Из-за незаконченности стройки в некоторых местах отсутствуют фрагменты стен и межэтажные перекрытия. Здание, особенно верхние этажи, полностью покрыто граффити. Подвалы затоплены. Остановка строительства, по-видимому, была вызвана недочётами проекта (или геологоразведки) – здание медленно уходит под землю. Сейчас первый этаж уже находится немного ниже поверхности.

Среди сталкеров объект имеет прозвище «Амбрелла» – за свою форму, похожую на логотип секретной корпорации из игры «Resident Evil».

Как сначала показалось Сергею, молодёжь из близлежащих домов выдумала красивую историю в стиле «романтический хоррор», но потом больница ему стала сниться, и каждый сон был реалистичным, неслучайным, пророчащим беду. Ему пришлось задуматься, и, незаметно для самого себя, он поверил в то, что Ховринка – аномальная зона.

Сергей много раз размышлял над тем, стоит ли пойти в Ховринскую больницу и посмотреть её изнутри, но каждый раз откладывал поход в недострой из-за нехорошего предчувствия.

Неожиданно Сергей понял, что стоит между полками купе, низко наклонившись над спящей Людмилой. В его сознании словно собирался пазл: он вспоминал третий сон, который увидел сегодня ночью.

Сергей никогда никому не рассказывал о волшебных книгах, которые изменили его жизнь, заставили поверить в другой мир. Даже Людмиле он ничего не рассказывал, это была его тайна, но третий сон ему приснился вот такой:

Writer (23:08:12, 24/06/2009)

Virgo (23:08:14, 24/06/2009)

Writer (23:08:16, 24/06/2009)

Virgo (23:08:18, 24/06/2009)

Writer (23:08:20, 24/06/2009)

Virgo (23:08:22, 24/06/2009)

Writer (23:08:28, 24/06/2009)

Virgo (23:08:32, 24/06/2009)

Writer (23:09:00, 24/06/2009)

Virgo (23:09:10, 24/06/2009)

Blank (23:09:10, 24/06/2009)

Writer (23:09:14, 24/06/2009)

Blank (23:09:22, 24/06/2009)

Virgo (23:09:24, 24/06/2009)

Writer (23:09:27, 24/06/2009)

Virgo (23:09:32, 24/06/2009)

Blank (23:09:40, 24/06/2009)

Virgo (23:09:45, 24/06/2009)

Blank (23:09:50, 24/06/2009)

Virgo (23:09:53, 24/06/2009)

Blank (23:09:57, 24/06/2009)

Virgo (23:10:01, 24/06/2009)

Chloe (23:10:01, 24/06/2009)

Virgo (23:10:06, 24/06/2009)

Chloe (23:10:10, 24/06/2009)

Virgo (23:10:18, 24/06/2009)

Chloe (23:10:19, 24/06/2009)

Virgo (23:10:22, 24/06/2009)

Chloe (23:10:24, 24/06/2009)

virgo (23:10:28, 24/06/2009)

Writer (23:10:31, 24/06/2009)

Virgo (23:10:33, 24/06/2009)

Blank (23:10:33, 24/06/2009)

Virgo (23:10:35, 24/06/2009)

Writer (23:14:57, 24/06/2009)

Writer (23:18:12, 24/06/2009)

Blank (23:18:12, 24/06/2009)

Writer (23:18:24, 24/06/2009)

Blank (23:18:58, 24/06/2009)

Virgo (23:21:17, 24/06/2009)

Virgo (23:25:18, 24/06/2009)

Virgo (23:30:33, 24/06/2009)

Virgo (23:31:20, 24/06/2009)

Virgo (23:41:00, 24/06/2009)

Новиковский изменился с тех пор, как в нём поселился злой дух. Эти перемены ощущались и снаружи, и внутри. У Максима слегка вытянулось тело, кости рук и ног стали длиннее, суставы подвижней, а мышцы сильнее, во взгляде проскальзывало злобно-дебиловатое выражение, точь-в-точь как у маленького человечка из Ховринской больницы. Молодой человек превращался во что-то непонятное, дикое.

Нежить, сидевшая внутри, заставляла его говорить злые слова и совершать мелкие подлости, о которых он раньше бы пожалел. Например, пока шли на вокзал, он несколько раз довёл Хлою до слёз, и теперь она стояла рядом обиженная, злая, заплаканная.

Новиковский, казалось, не замечал её настроения, он отпускал замечания по поводу её внешности – сказал, что она похожа на бочку, и это было странно. Хлоя – бледная, худая и испуганная, скорее походила на воблу в меле, на труп в платье, чем на «прыщавую толстушку», как назвал её Максим. Всему виной был ховринский человечек, который иногда показывал ему реальность наоборот, делал это дух просто так, для личного свинского развлечения.

В другое время слова об изъянах фигуры Хлою ввели бы в бешенство, она была очень худой, но считала себя толстой. Сейчас вопрос личной красоты временно отошёл на второй план, её волновал вопрос жизни и возможной скорой смерти по вине Новиковского. Он всё время называл её Аней, а не Хлоей, чем ввергал барышню в дикий ужас: девица боялась, что его слова услышит белый дым.

– Ну чего ты, дура, что ли, протокольная? – говорил он. – Было нормальное имя – Аннушка. А стало какое-то идиотское – Хлоя.

Девушка при каждом упоминании её старого имени дрожала и кричала:

– Я Хлоя! Я не Аня!

Это веселило человечка внутри Новиковского, поэтому он заставлял своего носителя дальше издеваться над бедной девицей. А ей некуда было идти, поэтому кроме как плакать, больше она ничего не могла. Эту ночь она провела у него и собиралась провести следующую, барышня пока не могла решить, сможет ли когда-нибудь вернуться в свою квартиру.

– Ты – Аня! – с улыбкой продолжал дразнить её Новиковский.

«Я могу погибнуть из-за него!» – подумала она.

Если дым поймёт, что она Аня, то найдет её. Девушка точно знала – следующей после матери должна была стать она.

А ведь из Ани в Хлою девушка превратилась случайно, по детской прихоти. Она искала интересную информацию об Англии в Интернете и наткнулась в Википедии на статью, где было нечто, заинтересовавшее её:

«Chloe» или Chloё – популярное имя, особенно в Англии. В Северной Ирландии Chloe – самое популярное имя для новорождённых детей в период с 1997 по 2002 год, а затем, в 2003 году – Эмма».

Её папа родился в Лондоне, преподавал в лондонском университете, но был наполовину ирландцем. Она решила сменить имя под влиянием романтичных чувств, таким образом она хотела приблизить к себе сказку под названием «папа из Великобритании».

Из вагона вышли Людмила и Сергей.

– Ха-ха-ха! Ты похожа на доску! Скелет в полоску! Длинная дура! – сказал Новиковский.

Людмила с недоумением посмотрела на него. Она была полноватой и невысокой.

– А у тебя живот вырос, как арбуз! Ты похож на Карлсона рогатого!

– Успокойся ты! – Сергей уже привык, что его товарищ с некоторого времени чудит, говорит то, чего нет, ведёт себя глупо и резко. Сам-то он знал, что долгие тренировки в фитнес-клубе сделали его тело упругим, и никакого живота нет.

Просто с Новиковским что-то происходило. Сергей давно понял это. Друга как будто подменили. Иногда казалось: он – это не он, а нечто постороннее. Иногда казалось, что Макс не человек, а кукла. Поймав себя на такой мысли, Сергей всегда гнал её прочь, уж больно чудной она ему казалась.

– Ладно, лошки, – сказал Новиковский. – Идём, поедим.

Сергей заметил, что глаза товарища расширились и стали глупыми и дикими, как у напуганного кота.

И Хлою, и Людмилу, и Сергея посетило неприятное чувство: им вдруг, всем троим сразу, захотелось поднять первый попавшийся на дороге камень и разбить голову Максиму Новиковскому. И резон был простой – страх и отвращение к инородной пакости, которую они ощущали интуитивно.

Пока шли по улице к ресторану, Новиковский нёс очередной оскорбительный бред, а все остальные молчали и ненавидели некогда друга. Сергей пытался бороться с чувством омерзения, но это было сложно.

В японском ресторане, где они решили перекусить, Максим удивил всех снова: после того как принесли заказ, он жадно набросился на еду: сметал всё, причем он прихватывал что-то и из тарелок друзей. Глупая улыбка то и дело появлялась на его губах. Оцепенение сковало Сергея, Людмилу и Хлою, они не решались сопротивляться и вообще замечать, когда Новиковский таскал у них куски.

Несколько раз он утробно рыгнул, и всем показалось, что они слышат из его живота:

– Еда! Еда!

Поев, Новиковский отказался платить, потому что за невкусную еду, как он сказал, платить не нужно. Сергей молча оставил свои деньги, и они вышли.

В подземном переходе Сергей и Людмила отстали, они хотели поговорить о странном поведении Новиковского, но не успели: их внимание привлекла странная нищая бабушка, перед ней лежала шапка с милостыней, а в руках она держала замызганный колокольчик.

Он зазвонил:

– Динь, динь, динь!!! – звонко, пронзительно, серебряно, так, что хотелось плакать.

– Злые духи боятся любви! – сказала старушка и улыбнулась.

Сергей узнал голос из недавнего сна, а потом вспомнил лицо и осанку женщины, она приходила к нему в другом видении, совсем забытом. Воспоминания прорисовывались, с них как будто сползала толстая пыльная вековая паутина.

Самое главное разочарование в его жизни – то, что он не попал в уютный мир плюшевых игрушек…

А ведь всё было не так.

Сергей провёл в Всевысшем из миров целый день, он просто забыл. А теперь вспоминал, постепенно всё вспоминал… Как он плакал, как молился, как уснул в ту ночь и ему привиделась старая женщина с серебряным колокольчиком. Эта самая старушка, которая сейчас побиралась в грязном московском переходе.

Каким образом она появилась здесь? Зачем она просила милостыню? Кто она такая?

Много лет назад она вела его через темноту к свету, который отделял миры. На границе их встретили три человека: мужчина с длинными волосами, усами и бородой; тонкая красивая женщина с жестоким лицом; полнотелое короткостриженое нечто – Сергей не смог определить пол существа. Они не хотели его пускать, они требовали плату, но у него ничего не было.

Ребёнку пришлось пообещать кое-что…

В лучшем из миров он провёл один день и одну ночь, а потом старушка пришла за ним, чтобы вернуть. Теперь он понял свою вечную тоску: это была боль по утраченному счастью.

Он проходил по переходу мимо старушки сотни раз, но никогда не замечал своего доброго гения, ангела-хранителя и проводника в лучший мир, потому что не помнил её. А она всё это время ждала, старая женщина не забыла уговор.

Сергей вытащил десять рублей и положил нищей в вязаную шапку. Если бы он помнил о назначенной встрече, то давно бы пришёл. Ведь они условились, что старушка-проводник будет ждать его в переходе у станции метро «Комсомольская», на случай, если он захочет вернуться в Все высший из миров.

Сегодня Сергей попадёт в место, о котором мечтал, и останется там навсегда. Он может взять с собой Милу, если она этой ночью будет с ним, если она захочет… Парень обернулся, он хотел сказать своей девушке, что теперь всё будет хорошо, и им нужно попасть в квартиру, чтобы ночью навсегда уйти… Но не нашёл её рядом.

Она ушла, потому что тоже узнала старушку.

Сергей звонил ей на мобильный телефон, но тот был отключён. Он плакал и снова звонил ей.

У турникета в метро Сергей встретил плачущую Хлою, она вцепилась ему в руку, посмотрела. Оба плакали, и оба были удивлены такому совпадению. Он спросил первый:

– Что случилось?

Она отвернулась и ничего не ответила. Сергей погладил её по голове, привлёк к себе и повёл через турникеты.

В поезде Хлоя задремала на его плече, а после, когда они поднимались по эскалатору, вдруг обняла его, уткнулась в грудь и заплакала… Сергей за руку вывел девушку на улицу, там шёл дождь. Парень отпустил холодную ладонь Хлои и вытащил зонт.

Одной рукой он укрывал себя и спутницу от воды, а другой – снова звонил Миле. Её телефон не отвечал.

Хотелось бежать назад к станции метро «Комсомольская» и искать её, искать.

Неожиданная мысль вдруг успокоила его: «Дождь, сильный дождь! А у нас зонт! А в квартире тепло!» Он радостно улыбнулся…

Дома Сергей посадил заплаканную Хлою в кресло, дал ей плед и пошёл на кухню – заваривать чай. На улице было черно и дождливо, он мёрз то ли от холода, то ли оттого, что перенервничал. Вернувшись с подносом, на котором стояли стеклянные турки, чайник и бутылёк с бальзамом из мёда и трав, он заметил, что Хлоя, несмотря на шерстяной плед, дрожит. Он включил обогреватель и сел пить чай около окна. Девушке было холодно, Сергей подвинулся к ней, приобнял. Они смотрели на промозглую сырость во дворе, чувствовали, как согреваются. «Уютный уют», – мелькнуло в мыслях. Фраза была с кем-то связана, парень уже забыл, с кем.

По стеклу ползли капли, за окном холодно, а рядом электрокамин, сами они в мягких креслах, завёрнуты в один длинный плед, на журнальном столике поднос. Хлоя и Сергей время от времени прихлёбывали сладкий от бальзама чай… Уютный уют!

Кто-то потёрся о ногу Сергея.

Кот.

Парень не удивился, хотя у него никогда не было животных. Он уже понял, что некоторое время находится не в своем мире, а в том, о котором мечтал. Счастье наполняло его. Счастье в том виде, о каком он мечтал, окружало и его, и его девушку. Вечную спутницу. Теперь Сергей и Хлоя связаны навсегда.

Он посмотрел на неё, привлек к себе и поцеловал в губы, она неясно ответила на поцелуй. Он вспомнил, что в детстве пообещал духам – когда он вернется в Всевысший из миров, то не сможет взять с собой кого захочет. Спутницу ему должны были выбрать они.

А с Милой и Новиковским случилось другое…

– Убийца! «Враг с серебряным колокольчиком», она убила его! – так сквозь слёзы много лет назад говорила мать.

Людмила признала в старушке то, чем пугали девушку всё детство…

Ещё недавно, часов пять назад, Мила заглянула в зеркало на двери купе и задалась мыслью о том, почему она маленькая, а тело её полненькое и словно сплющенное. Ей было неясно, а теперь всё встало на свои места. Она такая, потому что так выглядят все молоденькие тролли.

Лишь до определённого возраста Мила будет похожа на человека, в двадцать пять лет её миленькая мордашка превратится в отвратительную пасть. Пока есть молодость и смазливое личико, нужно заманивать людишек типа Сергея, чтобы однажды сожрать.

С ней случилось вот что: она забыла свои вчерашние дни, начиная с рождения, и вспомнила новое прошлое.

Почувствовав себя троллем, она захотела наброситься на Сергея, чтобы перегрызть горло, повалить его на грязный пол подземного перехода, а потом, откусывая по кусочку от тела молодого человека, запихать всего в утробу, но старушка снова позвонила в колокольчик, и Мила не посмела съесть Сергея.

«Враг с серебряным колокольчиком» представлял силу, против которой у троллей не было власти. Девушка побежала прочь по переходу.

На лестнице её ждал Новиковский.

– Тебе со мной, – сказал он просто.

Максим подхватил девушку, взвалил на спину и пошёл с ней, ускоряя шаг. Скоро он уже бежал, а Мила поняла, что её похищает, тащит в свою нору такое же, как она, чудовище. Она была в восторге!

Отец Милы был словацким троллем, он влюбился в маму, когда та была с геологической экспедицией в горах Чехословакии: он долго следил за людьми, а однажды ночью пришёл в лагерь и растерзал мужчину, который ночевал с ней. Женщина от страха упала в обморок, и, пока она лежала, тролль тихо жрал съестное в палатке, он даже сжевал заварку, потом чудище взвалило на плечи бесчувственную женщину и понесло её по тропам вверх.

В пещере он жил с ней, как с женой, почти год, но каждый день помнил неотвратимое – пройдет двенадцать месяцев, и самка человека превратится в безобразное нечто, она станет горным троллем, таким же, как и он сам. Муле не хотел портить лицо и тело супруги, он решил обхитрить древний закон и отпустил женщину домой. Ему хотелось жить с женщиной, а не с тролльчихой.

На прощание он откусил ясене палец, чтобы помнила и не изменяла, чтобы ждала, а главное, чтобы найти её по запаху плоти, крови, испарины или слёз. Теперь он чуял её за тысячи миль.

Она ушла, он затосковал и через месяц не выдержал, ринулся следом. В пещере тролль жил четыре тысячи лет, но забыл своё жилище через мгновение.

Чудище шло по подземным пещерам, катакомбам, шахтам, оно пробиралось из Словакии в столицу СССР. Под Киевом и под Москвой он попадал в странные подземелья, которые люди называли «метро». Его пугал не шум поездов, не яркий свет – неприятно удивляло, что под землёй, в месте гномов и троллей, ходят люди. На глаза он им не показывался, прятался. Злость брала своё, он незаметно убил троих в Киеве и одного в Москве. Хотя, в общем-то, последнего он придушил случайно, столкнулся в тоннеле, тот что-то починял, тролль выхватил у человека разводной ключ и проломил голову. Не было выбора, а если откровенно, то в московском метро было не до убийств – явственно чувствовался запах жены, чудовище жаждало поскорее её полапать и облобызать, страсть заставляла его торопиться.

Тролль нашел нужную квартиру через час, отсиделся, пока стемнеет, в подвале, потом влез через окно и сразу по-хозяйски забрался в постель. Она будто ждала его: не удивилась, подалась вперёд, вся трепетная, страстная… Тролль понял, ей тоже нравится быть с ним, после этого он твёрдо решил, что никогда не съест эту женщину, даже если очень захочется. А ещё – о счастье! – теперь они могли больше не расставаться. Проклятье миновало: прошло больше года, роковой день позади, теперь можно не бояться.

Скоро самка человека родила ребёнка, он назвал девочку Милославой, подразумевал, что та будет «милая и славная», хоть и тролль. Жена называла дочь по-русски Людмилой, так ей было привычней.

Милочка помнила, как она была ещё маленьким троллем, как лежала в своей кроватке, а папа подходил и осторожно заглядывал одним глазом через деревянное ограждение, завешенное одеялом. Она видела лишь половину лица тролля и его большой круглый горящий глаз, но не боялась, инстинкт говорил ей, что он неопасный, потому что не чужой, а свой. Девочка тянула ручки и пыталась ухватить существо за нос, но лицо тут же исчезало, как будто его и не было.

Да, она тролль! Мила вспомнила про себя то, что она злобный тролль! (Хотя ещё недавно помнила совсем другое прошлое…) Она тролль! Именно поэтому Мила боялась полюбить и ненавидела влюблённых людей! Злые существа и духи боятся светлых чувств. Именно поэтому, когда она читала книги, то хотела быть на стороне зла, Мила обожала подонков и желала быть с ними близка, как женщина, а таких, как Сергей, она должна съесть.

Отца убила древняя старуха, «враг с серебряным колокольчиком», и всё это произошло, потому что он полюбил. Тролль не должен привязываться ни к себе подобному, ни к человеку, ни к какому-нибудь другому существу, но её отец потерял бдительность и полюбил, и поэтому превратился в человека, старуха превратила его, потому что: «Злые духи боятся любви!», а, полюбив, тролль перестал быть троллем.

Мила помнила, как убивалась мать: «Убийца! «Враг с серебряным колокольчиком», она убила его!»

Превратившись, бывшее чудовище стало привлекательным молодым человеком, он пожил с ними ещё немного и ушёл: её некрасивая мать была хороша только для тролля, человек же мог найти себе самку лучше. Он разлюбил мать, но не превратился назад! Мила всегда сожалела об этом, как и её мать.

Дух любви, старуха с серебряным колокольчиком, сломал жизнь её матери. А вот она, Мила, будет счастлива, потому что она встретила своего тролля!

Новиковский принес девушку в квартиру Хлои. Он положил её прямо на могилу, на мраморную плиту. Какая-то пелена стояла перед глазами девушки. Сначала она думала, что это всё от слез, но потом поняла.

«Белый дым…»

Она на секунду вспомнила другое прошлое, как она бежала по лестнице в квартиру от чего-то сверхъестественного, как боялась злого присутствия в комнате… Она поняла, кого боялась – злого человечка с зубами-иголками, ожесточенного духа, который приходит белым дымом и высасывает жизнь…

Но тут же Мила забыла всё и помнила лишь, что она тролль, а белый дым часто ходит вместе с такими, как она. Эта сущность – нечто вроде собаки у людей. Мила почувствовала себя вернувшейся домой.

И с тех пор она жила в этом страшном месте, у могилы, со своим мужем троллем – Максимом Новиковским. Веки вечные.

А Сергей с Хлоей пили чай у камина. Всем было хорошо.

Они шли по подземному переходу и думали примерно об одном и том же – о Ховринской больнице, – все, кроме Новиковского, который не умолкал ни на минуту. Он говорил гадости об общих знакомых и делал это с извращённым удовольствием. Мила один раз попыталась его оборвать:

– Ну не трынди уже, как радио! Новиковский ФМ!

– Трын-трын-трын, – ответил он и гаденько улыбнулся.

Сергею казалось, что нет другого выхода, кроме как побывать в Ховринской больнице, тогда он освободится от страхов и ужасных снов. Эта мысль засела в нём, как кол, и не давала думать ни о чём другом.

Не дойдя три метра до нищей с серебряным колокольчиком и тем самым изменив свою судьбу, он сказал:

– Давно хотели в Ховринскую больницу сходить. И всё никак не сходим.

Глаза Новиковского заблестели от злобы, но ответил он на удивление миролюбиво:

– Идёмте, фунтики, сейчас. Всё равно воскресенье и делать нечего.

Людмила поняла, что думает о Ховринской больнице уже минут пять.

«Серёжа как будто мои мысли читает…» – удовлетворённо решила она и тут же сделала вывод: это потому, что он её любит.

Она так же, как и Сергей, считала, что нужно пойти в ховринский недострой: хоть и было страшно, там мог её встретить Смотрящий из темноты, но страх надо перебороть, она понимала. Он в любом случае когда-нибудь встретит её: если это случится сегодня в больнице, то она хотя бы будет не одна.

– Мила, ты не против? – спросил Сергей.

– Нет.

Хлоя согласно кивнула, хоть у нее и не требовали. Она, с одной стороны, не смела спорить, потому что сейчас больше всего боялась остаться одна; с другой стороны, после пережитого ужаса поход в больницу не казался ей значительным событием.

Они пошли к метро.

Если бы не лёгкое помешательство, которое по воле каких-то потусторонних сил овладело четырьмя молодыми людьми, то этот поход им бы показался безумным. Они даже одеты были в шорты и футболки; Хлоя, хуже того, вообще шла к проклятому недострою в вечернем платье и в туфлях на высоких каблуках.

Человек здравого ума, раз уж ему необходима такая экскурсия, предпочёл бы всему джинсы, плотную рубашку и закрытую обувь типа «гриндерс», но они об этом даже не думали.

На эскалаторе, когда спускались под землю, в поезде, а потом и в автобусе ехали молча, а когда достигли цели, то каждому почудилось, что к больнице их перенесла невиданная сила за один миг.

Недострой, казалось, высился над спальным районом, хотя был выше окружающих его домов всего на пару этажей. По периметру его отделяла колючая проволока, в которой зияли проломы. Лазы были сделаны как будто специально, чтобы заманивать подростков, ну и вообще пытливых людей, внутрь.

Помешкав, они шагнули через большущую дыру в ограде, и вдруг каждый из них почувствовал одно и то же: укол в сердце тонкой спицей.

«Зачем я здесь?» – подумал каждый.

Они смотрели вокруг удивлённо, словно проснулись в незнакомом месте и теперь хотели понять, как попали сюда? Волшебство рассеялось.

Максим, Сергей, Мила и Хлоя смотрели вперёд и видели лишь недостроенное здание, пустое, громоздкое, высокое. Оно им не казалось таинственным и опасным; грязным, нелепым, вызывающим отвращение – да, но ни в коем случае не страшным.

Они поплелись к больнице, и каждый понимал, что делает это по инерции, хотя идти туда незачем.

Где-то загавкала собака.

Сергей вспомнил, что больница охраняется, попасться охране не хотелось. Их бы повезли в отделение милиции, принялись бы вымогать деньги.

У подъезда валялись осколки кирпичей, размокшие пачки из-под сигарет, замызганные пластиковые бутылки, обёртки шоколадных батончиков, окурки. Они прошли до лестницы и поднялись на три пролёта. Внутри больницы пахло пылью. Двигались наобум и случайно повернули в комнату, где на полу лежали коробки и в углу на вонючих старых одеялах спали люди. Некоторые бомжи настороженно приподнялись.

Так вот обиталищем каких «злых сил» оказалась Ховринская больница!

Россказни о тёмных духах оказались бредом, как впрочем, и о том, что после нескольких самоубийств это место усиленно охраняется.

Новиковский почувствовал лёгкость. Злыдня больше в нем не было.

В следующей комнате под ногами захрустела яичная скорлупа. Это показалось удивительным…

Комната покрыта толстым слоем скорлупы.

– А, я понял, – вспомнил Сергей. – Это яичная палата. Читал про неё в Интернете. Бомжи где-то разжились огромным количеством яиц, и ели их тут, а убирать за собой не хотели.

– Понятно, не хотели. Бомжи же, – сказал Новиковский.

– Очень мило, – отозвалась Хлоя.

Мила молча прижалась к Сергею. Люди постояли в нерешительности. Делать тут было нечего, но уходить быстро тоже как-то странно. Зачем столько было сюда идти?

– Давайте на крышу поднимемся, говорят, там вид на район открывается. На мобильник пощелкаем, – рассеянно предложил Максим.

– Да какой там вид может быть, – отмахнулся Сергей.

Но они всё равно пошли наверх.

Крыша была изрисована граффити. Во все стороны действительно открывался вид на спальный район, и кому-то это могло показаться красивым. Люди остановились у одного из ограждений, как вдруг почувствовали ужас. Кожу покалывало, словно от электрического разряда, волосы зашевелились. Сергею даже показалось, что он видит в волосах Милы искорки.

Ощущение нереальности происходящего, вера в потустороннее – вернулись. Люди как будто сначала прошли в измерение, где Ховринка была простым недостроем, потом вернулись туда, где больница проклята и несёт смерть… Кто-то шёл к ним…

Мила и Хлоя закричали. К ним двигались двое, тела их были аморфные, полупрозрачные. Они остановились и помахали руками, подзывая к себе, и тут молодые люди всё вспомнили, и вздох облегчения вырвался у них…

Они подошли, куда указывали привидения, и всё закончилось.

И всё встало на свои места: то, что они призрачно ощущали, – сбылось. А именно…

Очень необычно чувствовал себя Сергей каждую ночь. За мгновение до сна парень вдруг понимал что-то главное. Иногда он пытался ухватить это, дабы осмыслить, но оно разваливалось. Состояние было похоже на преддверие сумасшествия.

Иногда ему казалось – он понимает, откуда оно берётся. От разочарований.

Первое разочарование пришло, когда Сергею было три года. Ему сказали, что он умрёт, и после этого в нём словно что-то разбилось, а из трещин полезли страхи. Его утешали бабушка и дедушка, они говорили, что он совсем маленький, и ему ещё жить и жить, поэтому о смерти думать не стоит.

Но они не понимали, что Сергей не хотел жить долго, он хотел вечности. Тогда он научился бояться мрака и холодной могилы – взрослые предупреждали, что через десятки лет его ждёт небытие, и от этого он боялся жить. И вот уже, когда он вырос, перед сном, из какого-то высшего информационного поля Сергей выхватывал истину, которую он уразумел так: человек предназначен для счастья, безопасного существования, и он бессмертен.

Каждую ночь он слышал чьи-то голоса, каких-то доброжелательных людей: они объясняли ему, в чём дело, и почему он не должен бояться умереть. Их слова заставляли его вспомнить о том, что он вечен, и ему становилось радостно, потом всё ускользало туда, куда Сергей не мог идти, в тёмную пропасть.

Он всё забывал. Истина не давалась ему. Он пока не мог последовать за ней.

Со временем Сергей понял, что не нужно стараться осмыслить эти галлюцинации, их можно почувствовать и попытаться оторвать кусок и так, частями, втащить в реальность. Иногда это получалось, и он кое-что понимал.

А теперь вдруг вспомнил всё, потому что вернулся.

Он словно снял с фокуса своего сознания пыльную плёнку и увидел мир в полный цвет: реальность, не искаженную «интересной игрой», Сергей наконец-то вспомнил, что человек бессмертен, а его жизнь – это счастье, счастье, счастье. Непроходящее, нетленное вечное счастье. И скука.

Игру они называли – «Вечная тема». Это единственное, что спасало от адской тоски, от надоевшей вечности и от счастья. Хотя после возвращения из игры в реальность счастье казалось долгожданным, а обыкновенный порядок жизни – чем-то нереальным, новым.

Сергей медленно приходил в себя, вспоминал пережитую игру и удивлялся большой, а скорее больной, фантазии людей, придумавших её.

Потом он вспомнил, что придумал игру вместе с друзьями: Максимом, Володей, Людмилой, Аней, Валентиной, Дашей, Антониной. Помогали ещё люди, которые раньше играли в их компании, а теперь играют в другой.

Друзья сейчас лежали в комнате на креслах в виде уютных плюшевых медведей, лицом вниз, лбом прикасаясь к магнитному контакту, который транслировал сценарий игры в мозг.

Светильники на стенах светились еле-еле красным. Люди с трудом приходили в себя, они пытались понять, куда попали на сей раз, и, узнав в полутьме знакомую квартиру, успокаивались. Кто-то пытался встать сразу, кто-то отлеживался.

Темы изменялись постоянно и с каждым разом становились всё ярче, ощутимей, не оставалось почти никаких шансов вспомнить в игре, что это игра, а главное, тема становилась всё безумней.

Чем больше играешь, тем реальней себя чувствуешь в теме, какое бы безумие в ней ни происходило.

Сколько необычных фантазий воплотились в мировую концепцию игры! Миллионы миллионов.

Например, чего только стоит флора и фауна миров темы. Кто-то из авторов придумал нечто ползающее и жалящее – и назвал животное «змея», – или многолапое, агрессивно окрашенное – «паук». Другие фантазии не менее странные: в некоторых мирах можно было съесть ягоду и исчезнуть навсегда. «Умереть».

Это нелепо, но там, когда ты в теме, это вызывает не удивление, как сейчас, а страх, а иногда и ужас. Только придумав тему, люди научились бояться. Это спасает их от скуки вечного счастья.

Сергей включил яркий свет. Пока друзья возвращались в реальность, он подошёл к небольшому окну в конце длинной комнаты. Яркое солнце освещало зелёный-зелёный лес. Он провел рукой по цветку, который рос в горшке на подоконнике, – пыль, осевшая на лепестках, не прилипла к его пальцам, не пачкалась, как это было бы в любом из миров темы, в реальности она лежала на коже крупинками, золотившимися на солнце. Крупинки пыли были прекрасны, как и всё в реальном мире! Сергей был дома и был счастлив, что вернулся в нормальный предсказуемый мир!

– Мало поиграли, – сказал Максим Новиковский сонно.

– Давай ещё, – хрипло предложила Мила. – Ты как?

Хлоя кивнула и сладко потянулась, сознание её вернулось из игры только наполовину.

Вадим, Миша и Александра еще не очнулись: их роль в прошлой теме – «наблюдатели», они были духами мира и должны изредка вмешиваться, когда игра становилась недостаточно интересной. Они могли видеть всю игру, летать по улицам, заглядывать во все дома, и они иногда вспоминали о том, что игра – это игра. Хотя большую часть игры были в образе. Сергей раньше тоже любил быть наблюдателем-духом, но с недавнего времени ему наскучило, и он выбирал роль персонажа.

Сергей смотрел на лес: они не выходили из квартиры уже несколько месяцев.

Никто не помнил, кто придумал играть, – это было очень давно. Существовало две версии:

Первая: Так было всегда.

Вторая: Когда-то давно люди верили, что наступит Конец Света, его назначали много раз, но он не приходил. Вместо этого медицина и техника развивались, и вскоре люди стали всесильными и бессмертными. Так мир стал уютным, но скучным.

Оставалось только играть. Миры моделировались автоматически из представлений о прошлом, из мифов и фантазии игроков. Многие хотели пострашнее и потруднее. Все миры были связаны, запараллелены Интернетом, все игроки имели своё игровое имя, например, у Сергея оно было writer. При желании в мирах, если знать имя, можно связаться с любым игроком через Интернет. А если знать пароль мира, то можно странствовать по параллелям, не выходя из игры.

– Давайте играть! – сказал Новиковский.

Уже все пришли в себя. И тут же засобирались в новую игру.

– Играйте, – Сергей вышел из комнаты, он решил прогуляться.

А остальные решили зайти в тему «Мистер Майка». Хлое очень нравились сказки об Англии.

«Максим Новиковский иногда бывал хорошим мальчиком, а иногда плохим, и когда он бывал плохим, то уж из рук вон плохим. И тогда мама говорила ему:

– Ах, Максим, Максим, будь умницей. Не убегай с нашей улицы, не то тебя мистер Майка заберёт!

Но всё равно, когда Максим бывал плохим мальчиком, он обязательно убегал со своей улицы. И вот раз не успел он завернуть за угол, как мистер Майка схватил его, сунул вниз головой в мешок и понёс к себе.

Пришел мистер Майка домой, вытащил Максима из мешка, поставил на пол и ощупал ему руки и ноги.

– Да-а, жестковат, – покачал головой мистер Майка. – Ну да всё равно, на ужин у меня ничего больше нету, а если тебя отварить хорошенько, получится не так уж плохо. Ах, господи, про коренья-то я и забыл! А без них ты будешь совсем горький. Хлоя! Ты слышишь? Поди сюда, Хлоя! – позвал он миссис Майку.

Миссис Майка вышла из другой комнаты и спросила:

– Чего тебе, дорогой?

– Вот мальчишка – это нам на ужин, – сказал мистер Майка. – Только я забыл про коренья. Постереги-ка его, пока я за ними схожу.

– Не беспокойся, милый, – ответила миссис Майка, и мистер Майка ушёл.

Тут Максим Новиковский и спрашивает миссис Майку:

– А что, мистер Майка всегда кушает на ужин мальчиков?

– Частенько, миленький, – отвечает ему миссис Майка. – Конечно, если мальчики плохо себя ведут и попадаются ему под ноги.

– Скажите, а нет ли у вас чего-нибудь другого на ужин, кроме меня? Ну хоть пудинга? – спросил Максим.

– Ах, как я люблю пудинг! – вздохнула миссис Майка. – Только мне так редко приходится его кушать.

– А вы знаете, моя мама как раз сегодня готовит пудинг! – сказал Максим Новиковский. – И она вам, конечно, даст кусочек, если я её попрошу. Сбегать, принести вам?..»