Мраморные статуи говорят с червями,
пожирающими словесную требуху
меняющихся обстоятельств вместе с корнями
и кратерами луны на коричневом мху.
За колоннами пауков озноб выхватил
струю чёрного воска и окостенел
в оцепенении перед могуществом светил
и шелестом удаляющихся мёртвых тел.
Уходят они. И снова и снова возвращаются
в пределы безумия, на границу весны.
Местами вспыхивают огоньки и пугаются
бегущей толпы, уходящей прямо во сны.
Воздух над болотами оживает запахами растений,
взгляд удаляется за войско остроконечных трав,
в манускрипт дорожных знаков и песнопений,
охвативших окрестности холмов, рек и канав.
Если бы мы любили себя, то полюбили бы и людей,
возникающих в тумане из невидимой полости.
Лица их рассеиваются в темноте крыльями лебедей,
летящих над горами и океанами с медью в голосе.