Там, где луч золочёный сбегает в кибитку веселья,
и на кактусах молнией кружат степные гитары,
наш король промелькнул в подворотне
у Рейна Кристины
и налил по глоточку голодному дню-изваянью.
Я не видел его в этих пышно украшенных стенах.
У машинки следы не разлить по пробиркам и теням.
На крестах его песни, покрытые духом Гранады,
извиваются флагом погибшей империи звуков.
Я глядел в зеркала, уносящие время и лица,
в сочленения слов, берегущие трепетность мира.
И не видел его в неизменном его окружении,
за роялем любви, между явью и городом древним.
Сколько рек не впадало бы в это безмолвное небо,
не раскрасить его одеялами здешних красавиц,
что танцуют неистовый век журавлиный
перед стенами сна и каньонами Сьерра-Невады.
Непрожитые дни затерялись в коврах горизонта.
В рукавах у ночей спят стихи до кровавой зарницы.
Я карабкался вверх, дабы встать над империей космо
и увидеть глаза, что глядят на меня с поднебесья.