Вечер без Нюры
Смычкин не захотел оставаться на веранде и пить самодельную вишнёвку, которую Пихенько достал из своего погреба по случаю отсутствия жены Нюры. Она отлучилась к сестре в Половинку, у которой праздновали рождение первенца. Пихенько сослался на занятость и Аню отпустил одну.
Смычкин по этому поводу съязвил:
– Смотри, Жорж, вот и ты, сам того не зная, отцом станешь.
Пихенько махнул рукой, дескать, не задразнишь.
Смычкин покрутился около приятелей, понаблюдал, как во дворе воробьи волтузили друг друга, и пошёл на Осьмушкинскую гору, куда, как он успел заметить, ушли две девицы в цветастых платьях с туесками для ягод.
Гарик Закирьянович, раскладывая пасьянс, обращается к Пихенько:
– Смотри-ка, наш Смычкин пошёл в гору.
Пихенько отпил вишнёвки из бокала и не сразу ответил собеседнику:
– Да, я согласен, Смычкин пошёл в гуру.
– Ты хочешь сказать, что поэт обзавёлся своими учениками.
– Тянутся к нему в Осьмушке не только хранители фольклора и доярки, но и писарчуки обоего пола.
– Это хорошо. Пусть тянутся ростки нового.
– Однако тянуться они могут, если за ними заботливо ухаживать и хорошо поливать.
– А потом ученики станут его поливать.
– Это уж, как водится.
– Скажи, Пихенько, что бы ты стал делать, если бы на тебя миллион долларов свалилось?
– Да много чего, – почёсывая репу, ответил Жорж. – Наверное, участок бы свой расширил, скупив соседский огород. Соседи всё равно толком не ухаживают за своим участком, только ссорятся вечно.
– Купил бы огород, и всего-то?
– Нет, конечно. Я бы ещё большую библиотеку открыл в Осьмушке и назвал её именем Председателя Старой Качели.
– А зачем имени Председателя? Не лучше ли было бы назвать её именем какого-нибудь классика литературы?
– Что толку от классика, а к Председателю можно на приём попасть, сказать, что вот так и так, господин Председатель, мы с нашей общественностью открыли в Осьмушке библиотеку и назвали её Вашим именем.
– Ну и что?
– Как ну и что? Председатель поймёт, что его любят в Осьмушке и, глядишь, на какую-нибудь правительственную награду выдвинет.
– Ты, брат, предусмотрительный!
Пихенько эти слова Гарика воспринял, как похвалу, и сделал важный вид.
– А что бы ты ещё хотел сделать на миллион? – продолжал допытываться Гарик.
– Отложил бы на чёрный день.
– Закопал бы их в виде клада?
– Может, и закопал бы, – нет, сначала хорошо было бы добыть миллион! – потягивая вино, говорит Пихенько. Я бы эти деньжищи потратил на домашние нужды: на машину, на мебель дорогую, на ремонт дома опять же.
– Тебе обязательно нужно потратить? Только Шкроба упала в карман, ты сразу готов бежать с ней в лавку. Это не рачительно. Денежки, сударь, надо преумножать, то есть вкладывать в дело.
– А что, купить хорошие и нужные вещи для семьи, это разве не дело? Это тоже бизнес. На той же машине можно бомбить. Всё денежки.
– Тоже мне бизнесмен нашёлся: соседский огород скупить решил, бомбила.
– А как ты думал? Вложение в землю – залог будущего. Мои дети и внуки будут обеспечены домом и садом. Поди-ка плохо!
– Но это же мелочь. Ты масштабнее мыслить должен, Пихенько.
– А чего я должен голову ломать над тем, чего нет. Вот появились бы бешеные деньги, тогда бы я и задумался.
– Мечта – это одна из важнейших составляющих в нашей жизни. Без мечты человек – прескучнейшая сволочь. Вот, например, ты слышал про фламенко?
– Хохол какой-нибудь? – Пихенько разливает вишнёвку по бокалам. Надо сказать, что Жорж под вишнёвую наливку становился особенно разговорчивым. Лицо его то и дело расплывалось в улыбке, и в такие минуты от него особенно веяло теплотой и отзывчивостью.
– А что ты о нём можешь сказать? – донимает Гарик Закирьянович. Он знает, что Пихенько сейчас начнёт фантазировать.
– Я думаю, что этот Фламенко жил в далёкие времена и отправился путешествовать на корабле. Была при нём одна бандура и ничего другого. Его и на судно-то посадили для того, чтобы в пути моряков веселил своей игрой. Я так однажды ехал на поезде с солдатами. Взяли меня без денег, но условие поставил их капитан, чтобы я полсотни анекдотов рассказал в дороге. Я им такое выдал, что они и после меня ещё день отлёживались от ржачки. Тот капитан мне письмо прислал и просил к ним в часть приехать с концертом.
– Но ты про Фламенко не дорассказал.
– Ах, да. Судно, стало быть, угодило в шторм, да и разбилось около Геркулесовых столбов о каменные рифы. Один Фламенко и уцелел. И бандура его чудом не размокла. Он плыл на обломке мачты, а инструмент над водой держал. Вот он и оказался среди испанцев. С голодухи стал играть и петь, чтобы накормили бедолагу. Да так и приноровился зарабатывать себе игрой и пением. Кантилена ему очень уж удавалась, плавная такая украинская мелодия. А потом видит, что испанцы танцуют проворно, как нагретые тараканы. И он темп изменил. Бойчее стал играть, звонче, напористей. Очень полюбили его игру в народе.
Правда, со временем испанцы его бандуру переделали немного и гитарой назвали, а мелодии, которые Фламенко наяривал, так и назвали его именем – фламенко.
Пихенько собрался уходить с веранды.
– Подожди, но мы не договорили про миллион.
– Вот и скажи, Гарик Закирьянович, что бы ты сам делал с такими деньжищами?
– Издательство бы открыл и книги Смычкина издавал.
– А издательство бы прогорело.
– Но почему?
– Кто же на Смычкина деньги станет тратить?
– Пихенько, ты явно недооцениваешь нашего гуру.
– Ну да, на безлюдье и Фома – боярин.
– Скучный ты человек, Пихенько!
– Пусть я скучный. Но вот ты всё знаешь, скажи тогда, для чего законы вырабатывают в Высокочтимом Выпендрионе?
– Все законы основаны на том, чтобы взыскивать со старокачельцев как можно больше, а платить им, как можно меньше. И вызвано это заботой о своём народонаселении. Вон на Западе платят людям хорошо, так они теперь сильно растолстели, что возникла новая головная боль у руководителей стран: надо бы урезать рацион питания, а народ уже удержать невозможно – толстеют себе и толстеют. Вот чтобы этого не случилось с нашими гражданами, в Высокочтимом Выпендрионе и придумывают законы, сдерживающие наш аппетит.
– А вот скажи, Гарик Закирьянович, боятся ли деньги быть украденными?
– Думаю, что нет. Чего им бояться?
– Сударь, тут ты неправ. Вот ты про клады много чего узнал, а того не просёк, что драгоценности не хотят в дурные руки идти. Богатство оно тоже, как женщина, боится слишком загребущих рук. Сделай вид, что тебе оно не очень-то и нужно, тут клад сам и откроется.
– А что это ты про клады заговорил, Жорж? Тоже моими мечтами заразился? Но я уже стал профессионалом в этом деле, мне только немного удачливости недостаёт.
– Перестань хотеть, тогда и удача подвернётся под руку.
– Но когда уйдут желание и настроение, то и радости от удачи не будет.
– Были бы деньги, а радость и купить можно. Как говорится, без денег – везде худенек.