Троица
В Усушке наша троица фольклористов обосновалась в местной гостинице «Савой».
Когда Гарик в ресторане при отеле решил выяснить, что означает сиё название, то метрдотель даже удивился:
– Савой, чужой. И что ты такой непонимчивый!
– У нас принято говорить «свой», а не «савой», – возразил было Гарик.
– Вы там где – то сами по сабе, а мы тут сами по сабе.
– Слушайте, парни, да тут не народ, а кладезь для искателей фольклора! – обрадовался Смычкин. – Есть, где меха развернуть!..
В тот же день Смычкин отправился в Управу улаживать дела с получением местной лицензии по сбору фольклора, а Гарик с Осей вышли на базар и начали искать интересных собеседников. Самыми словоохотливыми оказались мужики с пивными кружками, которые толпились около пивного киоска. Они брали по несколько кружек и расходились, кто куда: на скамейку в сквере, на крыльцо почты, на крыльцо магазина, к нескольким бетонным блокам, которые остались от какой-то незаконченной стройки. Парни подходили к тем, к другим, к третьим. Около стоящих мужиков среди блоков нашёлся рассказчик, который травил байки про вылазку на охоту. Оказалось, что они с друзьями пришли среди ночи к одному приятелю, чтобы вызволить его из семьи ради интересного отдыха на природе, а его мать воспротивилась, говоря на малопонятном языке:
– Да куды это вы, на ночь глядя пойдетё, ноги в непроходимом лесу побьетё, в такой-то темени глаза выколитё…
Другой мужчина рассказывает, как жена его привела соседку на участок и показывает розы:
– Видите, роза вся в бублах, точно полное лето цвести будет!
В третьем месте, куда со своими кружками подошли Гарик и Ося, один мужчина, сидящий на возу с сеном, окликает другого, стоящего на страже купленного пива:
– Вася!
– Аушки? – отвечает вопросом Вася.
– Иди сюда, тут бастрык отвязался, надо воз стянуть, а то он дорогой развалится.
Оказались они в компании, где собрались не просто любители пива, но ещё и политически подкованные товарищи. Там один из собеседников выдаёт такое интересное суждение:
– Тут, намедни, я вычитал в «Старокачельских ведомостях», что в Старой Качели испокон веков восточные народы тянулись к западным идеалам. Ну, да, тянулись. Я согласен с этим. А зато западные народы, в свою очередь, вечно тянулись к восточным землям.
Наслушавшись разных историй, изрядно потратившись на пиво с вяленой воблой, полупьяные друзья вернулись в гостиницу «Савой» и поделились со Смычкиным добытыми фольклорными артефактами. А каждую стоящую находку Владлен оценил по изобретённому им же самим прейскуранту: по десять шкробов за редкое слово, по тридцать – за интересный рассказ из цикла «народное творчество» и пятьдесят шкробов – за старинную народную песню, которая ещё не звучала ни с одной сцены, ни на одной радиоволне.
Когда добытые духовные ценности Смычкин конвертировал в материальные, Гарик выразил недоумение из-за недополученных сорока шкробов:
– Послушай, Смычкин, побойся бога! Я выдал тебе пять новых слов и одну историю, а ты «отслюнявил» мне только тридцать шкробов. – Гарик применил новое слово, услышанное от любителя пива, но забыл его записать и сдать Владлену в качестве находки.
– Вот теперь я слышу истинно народное слово, а не какую-то там задрипанную историю про охоту. За слово «отслюнявил» плачу тебе с надбавкой. А вот слово «бастрык» ты не объяснил мне.
– Ну, это жердь на сенном возу, с помощью которой притягивают сено или солому к телеге. Ещё её называют «притужина», то есть, жердь служит, чтобы потуже закрепить воз.
Смычкин остался доволен объяснением и протянул Гарику ещё десять шкробов.
В свою очередь Ося тоже выразил недовольство суммой, которую отстегнул ему босс. Но он умел выждать подходящий случай, чтобы его аргумент сработал в глазах начальства с большим коэффициентом полезного действия.