Нельзя не отметить, что описываемые выше годы характеризовались не только активной деятельностью драматургов и актеров на благо развития театрального искусства. В Англию в очередной раз нагрянула чума, вмешавшись в нормальное течение жизни.

Альберт Камю неоднократно «призывал» не обращать на подобное недоразумение внимания: «А что такое, в сущности, чума? Тоже жизнь, вот и все», «В мире всегда была чума, всегда была война», «В памяти беспорядочно всплывали цифры, и он твердил про себя, что истории известно примерно три десятка больших эпидемий чумы, унесших сто миллионов человек. Но что такое сто миллионов мертвецов? Пройдя войну, с трудом представляешь себе даже, что такое один мертвец. И поскольку мертвый человек приобретает в твоих глазах весомость только если ты видел его мертвым, то сто миллионов трупов, рассеянных по всей истории человечества, в сущности, дымка, застилающая воображение». Что самое интересное, люди действительно привыкали к то здесь, то там возникающим вспышкам чумы, продолжая жить как прежде, не покидая насиженных мест, не прекращая рожать детей и не переставая ходить на спектакли.

Чума, настигшая Лондон в 1592–93 годы, являлась одной из «промежуточных» эпидемий. Во времена Шекспира можно отдельно выделить несколько нашествий «черной смерти»: 1563 год (год смерти Маргарет – второй дочери Джона и Мэри, умершей примерно через год после рождения), 1578–79 (в 1579 году умерла четвертая дочь Джона и Мэри в возрасте всего семи лет), 1582, 1592–93 и 1603 годы. Семья Шекспира пострадала от чумы несколько раз: скорее всего, из-за страшной болезни умерли три сестры Уильяма, брат Эдмунд и сын Гамнет. Эпидемии 1563 и 1603 годов считаются более сильными, чем остальные – они уносили жизни четверти населения Лондона: например, в 1563 году умерло около двадцати тысяч человек. Учитывая, что сам Уильям родился в 1564 году, не удивительно ли, как он сумел выжить, – чума продолжала гулять не только по столице, а по всей стране.

Впрочем, Шекспир не только родился в год, когда «черная смерть» лютовала особенно сильно, он и в дальнейшем постоянно подвергался опасности заразиться, особенно после переезда в Лондон. Столица являлась «великолепным» источником заразы, будучи, попросту говоря, одной сплошной смердящей помойкой. Толпы людей приходили в театры на спектакли, и кто только среди публики не находился! Так, известно, что неподалеку от «Театра» располагалась бойня. А животные (точнее, жившие на них блохи) считались одним из самых верных путей распространения чумы.

Театры недаром закрывали во время эпидемий первыми: три тысячи человек, толпящихся в закрытом душном помещении на протяжении трех часов, подвергались огромной опасности. Именно в 1592 году, когда Шекспир начал свое восхождение на лондонской сцене, Елизавета велела закрыть все театры – смертность среди населения достигла той черты, когда вводился запрет на любые большие скопления людей. Естественно, театры закрывали и в 1603 году, и позже, в 1608. С декабря 1592 года по декабрь 1593 года в Лондоне ушло из жизни более десяти тысяч столичных жителей (отдельные источники указывают цифру в семнадцать тысяч жителей).

Кроме места скопления людей, театры представляли собой и другую угрозу: они располагались за чертой города, где контроль столичных властей отсутствовал. Рядом находились публичные дома, скотобойни, трущобы, в которых жили безработные и приезжие. Не самое лучшее соседство, а для распространения чумы, напротив, – прекрасные условия.

Для Уильяма Шекспира закрытие театров не могло не стать ощутимым ударом судьбы: ведь театр как раз только приступил к постановке первых спектаклей по его пьесе «Генрих VI» (в двух частях), и предположительно в это же время репетировали «Ричарда III». А 4 декабря 1592 года чума уже основательно обосновалась в столице. Но началось все чуть раньше. 7 сентября солдаты, которые шли с севера в южные порты, вынужденно обошли Лондон, чтобы избежать инфекции, начавшей свое распространение в городе. Зловещим знаком стало и то, что заметно сократилась торговля: товары не доходили до столицы, а из столицы мало кто пускался в путешествие к портовым городам. Чума сумела пережить зиму: несмотря на сложности зимнего путешествия по ужасным английским дорогам, даже посреди зимы люди продолжали покидать Лондон. Пик эпидемии пришелся на лето 1593 года.

Продолжали издаваться законы, направленные против распространения смертоносной болезни. В 1592 году самый жесткий гласил: обитатели дома, в котором есть заболевшие и который расположен в непосредственной близости от других домов, должны быть заперты в течение пяти недель после последней смерти от чумы в этом доме. Правда, указ милосердно предусматривал обеспечение запертых жителей едой и питьем. Кроме того, предлагалось регулярно проветривать дома, использовать благовония и принимать в пищу полезные для здоровья «бутерброды»: хлеб, вымоченный в уксусе, с маслом и корицей (вкусно, но насколько полезно в борьбе с чумой, сказать сложно).

В 1604 году указы стали еще жестче: если на улице обнаруживался зараженный чумой человек, его приговаривали к ударам плетью, так же как мошенников и бродяг. А если зараженный шел в компании с другими людьми, его могли приговорить к повешению. Бродяги, наводнявшие город, выуживались из толпы и высылались из Лондона. Но, несмотря на попытки изгнать таким образом чуму из столицы, она не отступала. Процент заболевших в городе не был ниже, чем за его пределами – в бедных, погрязших в сомнительных развлечениях районах. «Густонаселенные трущобы окраины города, согласно статистике, действительно становятся средоточением инфекции: бедность, идущая рука об руку с перенаселением, редкой сменой одежды, возможно, и на самом деле провоцировала большую восприимчивость к инфекции. Но кроме того, провоцировала ненависть к городским властям, к богатым и их неадекватным попыткам помочь. Однако существует доказательство того, что связь между грязью, людьми, живущими в ней, и чумой преувеличивалась в прошлом, но имела огромное влияние на способы борьбы с заболеванием».

Люди часто избегали исполнения вводимых законов: богатые старались тайно хоронить своих умерших от чумы слуг без священника, а соответственно, и лишней огласки. Они сбегали из зараженных домов в замки, удаленные от столицы, пытаясь там переждать вспышку эпидемии. Многие боялись за свое имущество, так как в оставленных домах бесстрашно орудовали воры…

Конечно, продолжались разговоры о чуме как о каре Божьей: некоторые люди легко заражались и умирали, а другие без проблем переживали опасные времена. Налет таинственности и неотвратимости мешал увидеть истинные причины заболевания. Появлялись философские трактаты, объяснявшие причины появления чумы по-своему: борьба отдельных частей тела, не имеющих возможность прийти к гармонии, борьба временного против духовного. Церковнослужители также старались представить заражение чумой в выгодном им свете: еретики являются причиной зла – они вызывают заражение, загрязняя своими взглядами воздух так же, как загрязняют Темзу отходы.

Повлияла ли чума на развитие театрального искусства? Тормозила она его или ускоряла? Пожалуй, посещение спектаклей в ту пору было неотъемлемой частью «пира во время чумы». Ни актеров, ни зрителей, ни тем более драматургов болезнь не останавливала и не пугала до такой степени, чтобы по собственной воле останавливать театральную жизнь. Чума становилась героиней пьес, второстепенным, а то и главным актером, движущей силой для воображения, своеобразной смертельной музой, одновременно отталкивавшей и притягивавшей. Страх, в котором якобы постоянно жил Шекспир из-за непрекращающихся эпидемий, пожалуй, является преувеличением. Но наблюдения за поведением людей в тяжелых, трагических ситуациях, их реакция на смерть, предательство, их благородство и отчаяние, муки и радости, слезы и смех, конечно, предоставляли драматургу неисчерпаемый источник вдохновения, постоянный материал для творческих изысканий…

Естественно, Уильям Шекспир упоминал чуму практически во всех своих пьесах, включая «Ромео и Джульетту», где болезнь даже послужила косвенной причиной смерти двух влюбленных: монах не сумел доставить письмо, в котором Ромео извещают о том, что Джульетта спит, а не умерла. Джованни задержала стража, наложив на него «чумной карантин» и не позволив идти дальше к цели своего путешествия. Даже в тех пьесах, где речь идет о временах, когда о чуме не ведали, герои, ругаясь, проклинают собеседников, посылая на них страшное заболевание.

Существует несколько версий, чем мог заниматься Шекспир, когда играть в театре стало невозможно. Во-первых, есть вероятность, что он вернулся в Стратфорд. Но в следующей главе мы увидим: если Уильям и приезжал в это время в родной город, то ненадолго, не на целый год. Во-вторых, он мог гастролировать с театром по Англии – обычно в такую пору театральные труппы именно так и поступали: ехали в те города, где их принимали и которых еще не достигла эпидемия. В-третьих, Шекспир вполне мог остаться в Лондоне и продолжать писать – этого ему никто не запрещал.

Годы, ставшие трагическими для одних, предоставляли другим шанс преуспеть, выдвинуться, блеснуть. Может, отчасти и правы те, кто считал смерть от чумы перстом Божьим? Кого-то забивала своей косой насмерть, а иного миловала, обходила стороной…