На утро, когда Карл вновь вошёл в свой кабинет, Совет был уже в сборе.

— Монсеньёры, я решил не пренебрегать мнением большинства. Деву будем принимать здесь, при полном свете и параде. Если кто-то пожелает удовлетворить любопытство своей жены — милости просим, пожалуйста, в зале места хватит. Дева должна быть испытана и проверена, как во время приёма, так и до него. Мне бы хотелось, чтобы наш лейб-медик проверил состояние её здоровья. — На этих словах дофин повернулся к Реньо Тьерри. — Захватите с собой повивальную бабку. Также я хочу просить Совет послать к ней человека, с тем чтобы пригласить её сюда на восемь часов вечера. А ещё я прошу вас отнестись к ней снисходительно, без лишней строгости. Благодарю вас, монсеньёры, до вечера. А нашего поэта и дипломата, монсеньёра Алена Шартье, я попрошу остаться.

Де Шартр и Ла Тремуйль переглянулись. Толстяк, закрыв глаза, едва заметно ответил канцлеру кивком.

В кабинете остались Карл и поэт.

— Дорогой Ален, зная вас как политика, дипломата и поэта, хочу поручить вам совершить вояж в Италию, с которой мы имеем родственные связи. Нам нужны деньги на ведение военных действий. Главной целью вашей поездки будет Неаполь и Палермо. Но по пути побываете в Милане у Филиппа Висконти. Во Флоренции навестите банкира Козимо Медичи. Везде просите денег под будущие победы.

— Будет ли мне позволено рассказать что-либо про Деву?

— Да, дорогой Ален. Можете сказать о том, что Бог послал к нам Деву, которая отвоюет нам Францию, как этого хочет всевышний. Вот письма. Отправляйтесь сейчас же, не медля. Закладывайте мой дормез и… с Богом! В Блуа подойдите к Шаванну и от моего имени потребуйте охрану. Прощайте.

Шартье поклонился и вышел.

В карете сидели трое: Ла Тремуйль, де Шартр и капитан Шаванн.

— В течение ближайшего времени в направлении постоялого двора здесь проедут три разные кареты. В одной будет ехать граф Виндом, в другой лейб-медик Тьерри, в третьей — поэт и дипломат Шартье… Кто из них вам не знаком?

— А кто более всего интересует вас? — спросил тот.

— Последний.

Капитан Шаванн провёл большим пальцем по горлу и прохрипел:

— Отправить к рыбам или подбросить волчатам?

Коннетабль хохотнул:

— Ценю готовность, но не надо. Продержите его до завтрашнего утра, — и похлопал капитана по коленке. Затем перевёл взгляд на канцлера. Тот вытащил из-за пояса кошелёк, встряхнул так, что из него послышался глухой и густой звон монет. Протянул деньги Шаванну.

— Это задаток. Завтра утром получите остальное.

— Остальное — это мелочь, которая не влезла сюда? — подкинув на ладони кошелёк, с насмешкой спросил капитан.

Де Шартр поглядел на коннетабля. Тот хохотнул и добродушно хлопнул по коленке, ответил:

— Столько же.

— Вот это разговор. Я не жадный. Но дело щепетильное, нужны хорошие помощники. Господина Шартье надо будет сутки прилично кормить. Да и нам, чтобы не съесть посланника, надо будет прилично питаться.

— Это ваше дело. До встречи завтра. Здесь же.

Капитан Шаванн выпрыгнул из кареты, которая тотчас отъехала. Но осталась другая — большая, в которой сидели несколько вооружённых человек в масках.

Вскоре показалась карета графа Виндома. Она проехала беспрепятственно. Потом промчалась карета лейб-медика.

Через некоторое время появилась карета посланника.

Карета с неизвестными типами рванулась с места и, выехав на дорогу, перегородила проезд. Карета Шартье остановилась, к ней тотчас бросились молодчики в масках.

— Что вам угодно! Я посланник дофина! — успел крикнуть Шартье.

— Тихо, господин Шартье! — ему зажали рот. Так же быстро завязали глаза. То же самое проделали с его слугой и кучером. Один из нападавших сел на место кучера, и обе кареты умчались в лес.

Жанна приняла из рук графа Виндома грамоту с приглашением и передала её Бертрану де Пуланжи.

— Благодарю вас, мессир, я буду вовремя.

Граф с улыбкой качнул головой, но уходить не спешил. Он ждал, что дева спросит, наконец, о дофине. Но она и не собиралась спрашивать.

— Благодарю вас, — вновь сказала она, продолжая стоять посреди комнаты.

— Не пожелает ли Дева-Жанна узнать, что-либо о короле?

— А-а… Как здоровье благороднейшего дофина?

— Самый юный, самый благородный, самый красивый, самый стройный и самый высокий из дофинов пребывает в прекрасном здравии и с нетерпением ждёт встречи с Девой-Жанной в восемь часов вечера на территории своей резиденции.

Граф Виндом коротко поклонился и вышел, оставив её в некотором замешательстве. Но не успела она отвернуться к окну, как услышала за спиной движение. Обернулась. В комнату вошёл другой посетитель, который представился:

— Королевский лекарь Реньо Тьерри. Нет ли у вас каких-либо жалоб на здоровье? Как вы спите? Какой у вас аппетит? Покажите мне ваши руки. — Он внимательно осмотрел каждый палец. — Ладошки крестьянские, но тонкие и крепенькие. Пальчики ровные, ноготки розовые с лунками. Покажите голову… Угу… А, ушки… Угу, хорошо… Поднимите нос… А где там наш язычок… А зубки… Ну, какие у нас хорошие зубки, и ровные, и белые.

В это время повитуха поставила на стол принесённую с собой коробку и раскрыла её. Из коробки выскочила мышь и заметалась. Жанна отшатнулась и вскрикнула. Повитуха подошла к ней, взяла за руку, погладила девушку по плечу и по груди со смущённой, но довольной улыбкой. Тьерри тоже остался доволен осмотром.

— Жанна-Дева знает, как ей найти короля среди вельмож?

— Да, я немного знаю его.

Тьерри удивлённо вскинул брови. А Жанна продолжила.

— Курьер его величества, сопровождавший нас в Шиньон, рассказывал мне о нём. Но… Сейчас здесь был…

— Граф Виндом, — подсказал врач.

— Да, который принёс приглашение… Так, он сказал, что дофин самый красивый, самый высокий и самый, самый…

Тьерри улыбнулся.

— Они оба правы. Первый описывал молодого человека, а второй — короля. А его величество будет между королевой и её матерью. А ещё в его петлице будет роза, которую вы послали ему. Она пришлась кстати. Вчера, 22 февраля королю исполнилось 26 лет. Не забудьте поздравить его с днём ангела.