В сумеречной тишине комнаты, у зарешёченного окна, выходящего на лужок, стояли Иоланта Арагонская и её дочь Мария Анжуйская.

— Душа замирает в тревоге, когда подумаешь о будущем нашей семьи, — тяжело вздохнув, прошептала тёща дофина.

— Опять плохие новости, мама? — спросила Мария.

— И сны, и новости; а последняя военная неудача под Руврэ переполнила горькую чашу несчастий.

— Боже, Боже… За что нам эти напасти? Неужели господь лишил рассудка и храбрости наших военачальников. Я так боюсь, что скоро враги ворвутся в наш дом. Не лучше ли нам уехать на Сицилию, мама? — всхлипнула жена дофина.

— Завтра мы с тобой уезжаем. Здесь больше делать нечего. Как видно, Бог проклял эту страну и этот дом. Если Карл пожелает, пусть едет с нами, в дормезе места хватит и ему.

В комнату неслышно вошла служанка и тихо кашлянула. Дамы обернулись. Служанка поклонилась.

— Чего тебе, Манжетта? — спросила Иоланта.

— Ваше величество, на постоялом дворе у Франсуа Колье остановились семь рыцарей. Они прибыли из Вокулёра. Их сопровождал курьер его величества Коле де Вьенн.

— И что же? — продолжала недоумевать Иоланта.

— Среди этих рыцарей есть одна дева.

— Дева? — удивилась Мария.

— Говори дальше, Манжетта, — тихо приказала старая герцогиня, взяв служанку за руку.

— Эту деву привезли к его величеству, потому, что она виделась со святыми. И они передали ей божий наказ, чтобы она разгромила врагов и короновала его величество.

— Так, так, так… Это меняет дело, — прошептала Иоланта. — А какая она?

— Стрижена под пажа. Не красавица, но хорошенькая. Стройная. Семнадцати лет отроду.

— А как зовут?

— Жаннеттой.

— Ага… Жанной, значит… Хорошо… А кто её родители?

— Простецы. Отец староста общины. Жаком зовут. А мать — Изабеллой.

— Значит, не дворянка…

— Нет.

— Жаль, но не беда… Произведём, если всё сбудется. А с какими святыми она разговаривала?

— С Михаилом, Екатериной и Маргаритой.

— Его величество знает о ней?

— Ему доложили, что она ждёт аудиенции.

— А он?

— Совещался с монсеньёрами.

— И что же?

— Почти все против.

— Они против неё?

— Дураки и негодяи! — зло процедила тёща.

Вошёл дофин. Иоланта дала несколько монет служанке со словами:

— Передай ей от меня. И купи ей три розы.

Субретка поклонилась и выскользнула из комнаты. Карл проследил за тем, как плотно закрыла она за собой дверь, и шагнул к жене и тёще.

— Хочу донести вам новость: в Шиньон прибыла дева-воительница.

Тёща всплеснула руками, вскинула высоко и удивлённо брови, широко раскрыла глаза, с преувеличенным вниманием впилась глазами в губы зятя и прошептала вдохновенно:

— Боже, как интересно.

Дочь, краем глаза следя за поведением матери, последовала её примеру.

— Невероятно… Неужели такое возможно?

Оставшись довольным произведённым впечатлением на женщин и их реакцией, Карл продолжил:

— Да, да… И что же вы думаете, она заявляет? — спросил он и тут же ответил. — Что снимет осаду с Орлеана и приведёт меня к короне. Представляете?

— Неужели господь услышал наши молитвы? — прошептала Мария.

— Благородная и очень разумная идея. — оценила сообщение тёща.

Карл заложил руки за спину.

— У нас по этому поводу было заседание Совета Дофинэ. Я намерен завтра принять её. Но…

— Что вас беспокоит, сир? — ласково взглянула на зятя Иоланта.

— Ла Тремуйль… Да и почти все остальные вздумали разыграть её.

— То есть? Как?

— Хотят, чтобы она сама нашла меня. Дескать, если найдёт, то она действительно посланница божья. А нет — отошлём её домой.

— Вам стало жаль её?

— Нет, но мне неприятно участие в комедии. Согласитесь, что это недостойно меня.

— Ваше величество, — после недолгой паузы сказала тёща. — А мне думается, комедия должна состояться.

— Что вы, герцогиня? — отшатнулся Карл.

— Да, да, сир, должна, — продолжила Иоланта. — И она состоится, хотите вы того или нет. И Ла Тремуйль, и де Шартр, и Алансонский непременно устроят её.

— Но ведь она может показать на кого-нибудь из них, — вставила своё слово Мария. — Тогда…

— Может. Поэтому надо сделать так, чтобы она показала только на вас. И это лишний раз подчеркнёт, что вы — единственный, законный наследник, да к тому же отмеченный перстом посланницы господа.

— Но как это сделать? — Карл в растерянности потёр свой вислый нос.

— Надо послать к ней верного человека, который бы предупредил её и подсказал, как найти вас, — тёща легко коснулась его груди кончиками пальцев.

— Хорошо, я пошлю к ней секретаря.

— Лекаря, сир, лекаря Реньо Тьерри с бабкой повитухой, будто бы для того, чтобы проверить, насколько она здорова и целомудренна. Он ей и шепнёт всё, что надо. Вы его направьте сейчас ко мне, я и предупрежу его обо всём. Это не вызовет ни у кого подозрений. А с официальным приглашением на приём пусть идёт кто-нибудь из тех, кто больше всех ратовал за испытание. Но и это ещё не всё. Если мы с вами ей подыграем и примем как божью посланницу, соответственно следует и распорядиться её дальнейшей судьбой. Она, кажется, хотела вести армию на Орлеан, а затем в Реймс?

— Да, но… — замялся Карл.

— Никаких «но», ваше величество. Вы должны получить корону из рук наперсницы господа. Пусть будет так, как желает она. А чтобы она выполнила своё предназначение, ей надо помочь.

— Ох, герцогиня, вам бы на место канцлера.

— Ну, что вы, сир, я мать.

Дофин вышел. Тотчас вместо него появилась субретка.

— Ну, что, Манжетта? Ты всё сделала?

— Да, ваше величество. Она приняла деньги и розы, а одну просила передать дофину.

— Прекрасно. Завтра эта роза будет в его петлице.