19. Похмелье
Ватанен почувствовал, что лежит на полу, завернутый в половик. В желудке бурлило, тошнота подступала к горлу, мутило. Глаза не открыть, ни звука вокруг; хотя нет — стоило лишь подумать о звуках, сразу чего только не стало слышно: шипение, потрескивание, свист; и снова желчь рванулась наружу.
Ватанен лежал не двигаясь. Он знал: стоит ему пошевелиться — и рвоту не удержать. Малыми порциями он заглатывал отвратительную кислятину — назад в желудок! Руки не поднять, даже лоб потрогать не получится. Правда, и так совершенно ясно — там выступили крупные капли холодного пота.
Ватанен подумал, что от него наверняка жутко воняет. Распухший язык осторожно пошевелился во рту, наткнулся на липкое склизкое нёбо.
Сердце? Вроде работает, правда как-то странно. Шевелится еле-еле, словно сторож, не знающий, как убить время. Порой оно оживлялось, пару раз ударяло так, что, казалось, грудь разорвет, а удары отдавались аж в пятках. И снова на какое-то время останавливалось, пока, наконец, спустя долгие секунды не просыпалось несколькими резкими мелкими толчками, после чего опять продолжало свою ленивую работу. Пришлось ухватиться за края половика — пол раскачивался, капли пота стекали по шее, неожиданно бросило в жар, и половик, казалось, вот-вот раздавит своей тяжестью потное тело.
Открыть бы глаза, хотя бы один, подумал Ватанен, но не стал ничего делать — слишком уж смелой показалась даже мысль об этом. Хорошо бы опять уснуть, и проспать бы до самой смерти. А, может, это уже и есть смерть? От такой глупой мысли ему стало смешно, но веселье моментально прошло, потому что в горло опять хлынула желчь, которую невероятным усилием пришлось сглатывать назад.
Ватанен постарался сообразить, кто он, где он и что с ним.
Мысли метались, ни за что не удавалось ухватиться. Мелькали какие-то бессвязные картинки, но собрать из них цельную картину не удавалось.
Неожиданно все это опять показалось Ватанену ужасно забавным. Что тут было смешного, Ватанен понять не мог, — какая-то сумасшедшинка. Попытка обосновать странное веселье неожиданно привела к ужасной тоске, оснований для которой оказалось более чем достаточно.
Все мгновенно менялось, и все ускользало. Ватанен подумал: «Вот я и дошел до точки, за которой уже ничего нет». Снова стало смешно, но лишь на миг. Ватанен решил подумать о чем-нибудь конкретном.
Интересно, какое сейчас время года? Над этим стоит задуматься. Если очень напрячься, может быть, повезет вспомнить.
Незаметно для себя Ватанен открыл глаза. Он так сосредоточился, пытаясь понять, какое сейчас время года, что это произошло без всяких последствий. Опухшие, слипшиеся веки едва разомкнулись, и взгляд упал на стену комнаты ближе к потолку: большое окно, разделенное на восемь прямоугольников, четыре маленьких — снизу, два побольше — в середине и еще два, закругленных — вверху. Свет был слишком яркий, пришлось закрыть глаза. Веки захлопнулись, как танковые люки, и Ватанен решил снова сосредоточиться на определении времени года.
Весна? А может быть, осень или даже январь?.. Нет, январь почему-то вызывал чувство протеста. Как, впрочем, и лето. Слово «лето» напомнило Ватанену зайчонка, потом перед его мысленным взором возник заяц покрупнее, его собственный заяц, и снова осень. От осени мысли перескочили к Рождеству… Все-таки весна. Скорее всего март.
А если хорошенько подумать — февраль.
И тут рвота опять рванулась вверх. Ватанен стиснул зубы, как ворота шлюза, чтобы задержать поток отвратительной жидкости, выкарабкался из половика, заметил на полу еще двоих спящих, сообразил, что дверь сортира прямо перед ним, и ворвался туда.
Ватанена выворачивало наизнанку, из горла извергался жуткий рев, слюна стекала в унитаз, глаза вылезали из орбит. Казалось, его желудок скукожился, словно коровий послед. Еще немного — и он вывалится из перекошенного рта. К счастью, этого не случилось. Сердце колотилось так, что голова тряслась.
И вдруг все прошло. Абсолютная уверенность во всепобеждающей силе организма вернулась, словно после бодрящего душа. Ватанен поднял выпученные глаза к зеркалу и уставился на свое отражение.
Цветная картинка из мятого порножурнала.
Ватанен сполоснул вспотевшую рожу, разделся до пояса и обтерся мокрым полотенцем. Обнаружив в кармане расческу, он попробовал привести в порядок шевелюру. В расческе сразу застрял клок свалявшихся волос. Ватанен выдернул его (заодно вылетела часть зубцов) и швырнул в унитаз. Он несколько раз прополоскал рот и спустил всю гадость в канализацию. Открывая дверь туалета и входя в комнату, он на удивление ясно помнил, кто он, помнил, что сейчас, должно быть, Рождество, но события последних дней были по-прежнему окутаны густым туманом.
Комната, небольшая, чистая, оказалась кабинетом зубного врача: хромированные стулья и бормашина поблескивали в свете заглядывающего с улицы солнца. Ватанен присел на диван у стены, выпрямив спину, сложив руки на коленях, и стал рассматривать двух человек, которые вместе с ним находились в этом странном кабинете.
Молодая женщина и мужчина среднего возраста. Они тоже проснулись и складывали у стены диванные подушки, на которых спали. Ватанен поздоровался. Оба казались знакомыми, но одновременно посторонними. У Ватанена не хватило смелости спросить, кто эти двое и где они находятся. Он подумал, что со временем все как-нибудь само выяснится.
Девушка, точнее молодая женщина, немного прояснила обстановку, сказав, что надо заплатить 480 марок за такси, чтобы шофер наконец-то смог уехать. Ватанен ощупал задний карман — бумажника не было. Девушка достала его из своей сумочки и протянула Ватанену. Денег там было полно, почти две тысячи. Ватанен отсчитал пятьсот марок; их взял мужик (значит, это таксист, решил Ватанен) и вернул девушке двадцать марок сдачи.
— Ну, бывайте. Лихо погуляли, будьте здоровы, — сказал мужик и ушел.
— На, выпей. — Девушка протянула Ватанену красные таблетки, достав их из сумочки. — Это поможет, только глотай целиком.
Ватанен решился спросить, где заяц.
— С ним все нормально. Он в Хельсинки, у профессора. Остался там еще до Рождества. Может быть, пробудет до Нового года, так мы договорились.
— До Рождества? А что, Рождество уже прошло?
— Ну, конечно, неужели не помнишь?
— Что-то не припоминаю. Я, пожалуй, чуток перепил.
— Чуток — это слишком мягко сказано, — серьезно произнесла девушка.
— Мне тоже так кажется. А ты кто?
— Лейла. Уж это ты мог бы вспомнить.
И тут Ватанен вспомнил — Лейла… Ну, конечно, эту женщину зовут Лейла. Черт возьми, а кто она — эта Лейла? Спросить он не решился, только проговорил:
— Да я помню, не сердись. Башка от похмелья раскалывается, память ни к черту. Я, наверное, пил несколько дней. Такого со мной еще не бывало.
— У тебя алкогольное отравление, с этим пора кончать.
Ватанену стало ужасно стыдно. Он уставился в пол. Вдруг у него возникла идея, показавшаяся удачной:
— Может, сходим в какой-нибудь кабак? Пивка бы холодненького…
Девушка кивнула.
Спускались с третьего этажа по винтовой лестнице; шесть площадок. Ватанен крепко держался за перила, ступеньки плясали перед глазами, девушка поддерживала его с другой стороны.
На улице было морозно, светило ослепительно-яркое солнце. Чистый, только что выпавший снег слепил глаза, свежий воздух бодрил. Ватанен прикрыл глаза ладонью и произнес:
— Протеи выползают из своей пещеры.
— Что ты сказал? — переспросила девушка, и Ватанен ответил:
— Ничего. Отведи меня куда-нибудь.
По дороге Ватанен с интересом осматривал дома, машины, пытаясь определить, что это за район. Может быть, Валлила? Катаянокка? Только не Круунунхаку… Подошли к реке… Порвоо? Да нет, не может быть, Порвоо Ватанен знает как свои пять пальцев.
Он пристально вглядывался в людей, нядеясь, что навстречу попадется кто-нибудь из знакомых и объяснит, где они находятся. Хорошо бы этот кто-нибудь показал Ватанену жирную точку на карте с названием «Вы здесь».
Перешли через мост; наконец показалась долгожданная цель — небольшой ресторанчик. Ватанен засомневался, что в столь ранний час там будет открыто. Он поделился своими опасениями с Лейлой; та сказала: дело к вечеру, у тебя и правда в голове все смешалось.
Ватанен скользнул глазами по меню. О еде не могло быть и речи. Лейла заказала ему бокал пива, себе — стакан свежего сока. Ватанен очень осторожно пригубил холодный напиток. Запах вызывал отвращение и одновременно возбуждал. От первого небольшого глотка в желудке началось что-то ужасное.
Лейла наблюдала за Ватаненом, за его внутренней борьбой.
И вдруг похмелье начало отступать. Спасибо пиву! Ватанен смог даже поесть, он стал новым человеком, новым Ватаненом.
Память понемногу возвращалась к нему. Он вспомнил, что оставил зайца в квартире профессора в Круунунхаке и отправился выпить чего-нибудь после полугодового перерыва. И выпил. Да, выпил так уж выпил! По полной программе — много и весело. Впрочем, на этом воспоминания обрывались. На помощь пришла Лейла, она в общих чертах рассказала, что произошло.
Рассказ был длинный и разветвленный, как и проделанный Ватаненом путь через города и веси южной Финляндии. Много, очень много успел сотворить Ватанен за минувшие восемь суток.
Улучив момент, Ватанен робко спросил, в каком городе они сейчас находятся.
— В Турку, — ответила девушка.
— Надо же, не узнал, — удивился Ватанен. — То-то место показалось знакомым, когда дошли до моста. Я же тыщу раз тут бывал. Наверное, слишком яркое солнце.
Фрагмент за фрагментом, благодаря рассказу Лейлы, картина путешествия восстанавливалась. Дело было так: Ватанен на пару дней загулял в Хельсинки, ввязался в драку, его доставили в отделение на вокзале, впрочем, сразу же отпустили. Вскоре после этого он встретил Лейлу, и они отправились в пригород Хельсинки Керава. Там тоже много чего произошло. Например, Ватанен попал под поезд. Состав двигался очень медленно и сбил его. Ватанен пролетел метров двадцать, отделался синяками.
В Керава Ватанен купил велосипед и, рассердившись на какого-то собутыльника, в бешенстве помчался в сторону Риихимяки. Лейла сопровождала его на такси. До Риихимяки ему не удалось доехать на велосипеде, потому что вмешалась дорожная полиция. Велосипед Ватанен и Лейла сунули в багажник такси, на котором благополучно добрались до Риихимяки; там велосипед продали по смешной цене и на всю выручку купили билеты экспресс-лотереи. Ватанен выиграл стереоустановку и кожаный портфель, а также пенал, запонки, набор чернильных ручек и три блокнота в кожаных переплетах. Все выигрыши он взял деньгами и вбил себе в голову, что надо обязательно на автобусе поехать в Туренки; сказано — сделано.
В Туренки ночевали в крестьянском доме. Ватанен колобродил там три дня, вплоть до сочельника.
Из Туренки отправились в Янаккала, к родителям Лейлы, встречать Рождество. Ватанен купил всем ее родственникам хорошие подарки: матери — барометр, отцу — набор курительных трубок, сестре — рюкзак, младшей сестренке — ксилофон. В сочельник Ватанен был сама любезность, вся семья с интересом слушала его рассказы, папаша достал из комода лучший коньяк, и бутылка была опорожнена. Ночью Ватанен держал речи и целовал маму Лейлы промеж грудей, но никто не обиделся.
Из Янаккала в спешке уехали прямо в рождественскую ночь, якобы в больницу, на самом же деле — в Таммисаари, где Ватанен пытался прямо ночью искупаться в море. Не удалось. Остаток ночи продремали в такси — это влетело в копеечку.
Потом побывали в Сало и Ханко, но там уже не случилось ничего необычного. И вот теперь они в Турку. Ночью, когда они приехали в город, Ватанен стал обзванивать всех зубных врачей и проситься на прием. Один согласился. Таксист из Ханко вынужден был заночевать в Турку. Больше всего Ватанена удивило то, что Лейла все время была рядом:
— Как ты все это выдержала?
— У меня же сейчас отпуск, милый.
«Милый»? Ватанен взглянул на девушку по-иному, с любопытством. Неужели между ними что-то было? Интересно, что именно?
Девушка была очень привлекательна. Это-то и вызывало подозрение: как нормальная, красивая женщина смогла так долго выдерживать этот дурдом, это безумие? Неужто Ватанен спьяну умудрился ее соблазнить? Нет, быть этого не может, ведь, если судить по ее рассказу, вел он себя отвратительно.
К тому же Ватанен заметил, что девушка обручена. На ее пальце поблескивало кольцо — дешевка, которую Ватанен никогда не подарил бы ни одной женщине, тем более такой. Ватанен уже успел вообразить, будто между ним и его спутницей произошло нечто романтическое, но это дурацкое кольцо положило конец всем иллюзиям.
Ватанен вдруг затосковал без зайца.
— Надо, пожалуй, отправляться за зайцем, — печально сказал он, уставившись на кольцо. — Ты обручена. До чего же ужасное кольцо!
Ватанен тяжело вздохнул.
— Отгадай, с кем? — спросила Лейла и серьезно посмотрела в глаза Ватанену.
— Ну, я думаю, с каким-нибудь экономистом. Ты не обижайся, но мне по барабану.
Нет… постарайся отгадать. У тебя еще одна попытка.
— А ты отгадай, с кем я, — огрызнулся Ватанен.
— Я это и так знаю, — заявила девушка. — Так что отгадывай.
— Слушай, у меня нет сил, — сказал Ватанен. — Надо собирать шмотки и валить отсюда. Ты не могла бы позвонить на вокзал и узнать расписание? Пожалуйста, позвони, я устал.
— Хорошо, тогда я сама скажу, — уступила девушка. — Ты обручен со мной.
Ватанен хорошо расслышал каждое ее слово, но ничего не понял. Он посмотрел в ее глаза, потом — на скатерть, потом — в окно; посмотрел на пол ресторана и после этого — на официанта, который подошел к столу. Он даже нашел в себе силы попросить, чтобы тот принес пару бокалов, все равно чего, лишь бы выпить.
Официант опять принес пиво и сок. Пили в полной тишине.
— Это правда? — спросил Ватанен после длинной паузы.
Девушка подтвердила. Оказывается, Ватанен начал просить ее руки уже в Керава, а в Туренки она согласилась. Кольцо купили в Ханко. Правда, все магазины были закрыты, ничего лучше не нашли и купили это кольцо у дочери местного таксиста, одиннадцатилетней девчонки.
— Никель с позолотой, — добавила девушка.
— Вот оно как…
— Да.
— Значит, мы скоро поженимся? — спросил Ватанен.
— Ты твердил это много дней подряд. И мы договорились.
Опять что-то новенькое. Зайца нет; вместо него появилась женщина. Лейла… Молодая женщина, к тому же красивая. Волна счастья и энергии обдала Ватанена с головы до ног: женщина! Он нашел женщину! Молодую, здоровую и живую женщину! Пора изучить ее получше.
Вот она сидит перед ним, ухоженная и аккуратная. Красивые руки с длинными пальцами. Ватанен взял их в свои, сжал для пробы. Замечательно, очень хорошо. Лицо привлекательное, нос — лучше не бывает, глаза серовато-синие, довольно большие, косметики нет, но ресницы длинные… хорошо. Рот крупный, ах, как хорошо. Ровные белые зубы.
— Ты не могла бы принести мне сегодняшнюю газету? — попросил Ватанен.
Ему было совсем не до чтения, но это был отличный повод, чтобы женщина встала из-за стола и прошлась по залу. Можно будет рассмотреть все ее тело целиком. Лейла легко поднялась со стула. То, как она встала, порадовало Ватанена. Волосы маняще качнулись над столом, когда она поворачивалась.
Все это было просто великолепно.
Женщина прошла к дверям ресторана, где находилась стойка с газетами. Фигура, походка — само совершенство. Огромная, безграничная радость овладела уставшим сердцем Ватанена, а когда Лейла шла назад к столу, он обратил внимание на ее талию, которая покачивалась, словно фрегат из далекой мечты. Отлично! Замечательно!
Ватанен отодвинул газету в сторону, снова взял Лейлу за руки и сказал:
— Я ведь женат.
— В таком случае ты сватался ко мне, будучи женатым человеком, — ответила девушка. Казалось, его слова не произвели на нее никакого впечатления.
— Ты об этом знала?
— Я знаю о тебе все. За восемь суток ты успел рассказать мне достаточно. Ты не поверишь, насколько хорошо я тебя знаю; и я добьюсь того, что мы поженимся и ты переедешь жить ко мне.
— А если жена не даст мне развода? — засомневался Ватанен. — Уж я-то ее знаю.
— Даст. Я ведь все-таки юрист, — возразила девушка. — Но в первую очередь ты должен дать мне доверенность на право ведения твоих дел, потому что в Хельсинки ты избил секретаря молодежного союза коалиционной партии, и довольно сильно. Я возьму дело в свои руки. Думаю, все обойдется, с тобой ведь такое впервые.
